Философия отстоя - Вернисаж-31

В пятницу вечером я заявил, что хочу на выходные съездить домой, к родителям.
Глаза Эдиты сразу же налились слезами. Она посмотрела на меня с выражением Анны Карениной, собравшейся броситься под поезд, и молча вышла из комнаты.
«Ты меня не любишь!» – донеслось уже из прихожей, прежде чем хлопнула входная дверь.
«Ну, начинается!» – тоскливо подумал я и взял жакет Эдиты. В последнее время мы часто ругались, и лестница была её излюбленным прибежищем.
На этот раз она нашлась на лифтовой площадке. Напряжённо выпрямленная спина и вскинутая голова говорили, что она готова к полномасштабному выяснению отношений. Я вздохнул. Очень хотелось послать её к чёрту и сказать, чтобы ехала к себе и больше не возвращалась, но совесть не позволяла, – ведь она на четвёртом месяце беременности. В общем-то, из-за этого я и еду домой. Нужно сказать родителям, что я женюсь.
Конечно, если по уму, то нужно представить им будущую невестку. Вот только вряд ли это кончится добром. Мать у меня природный Шерлок Холмс. Стоит только заикнуться, и она сразу догадается, что я женюсь из-под палки. Вдобавок она женщина простая – что на уме, то на языке. И так наверняка начнёт кричать, что я слабохарактерный идиот, а Эдитка шалава, и что она хочет повесить мне на шею чужого ребёнка.
Чёрт! Не жизнь, а сплошной отстой!
***
Три часа на электричке и вот они, родные пенаты. Вместе с толпой дачников я вывалился из переполненного вагона и после перекура на платформе направился к дому.
Попутчики постепенно редели, расходясь по своим дачным массивам, и где-то на середине дороги я остался один.
Хорошо!
Осень в городе это манерная мадам, а в деревне – пышущая здоровьем неряшливая баба. А это значит, нет никаких тебе строгих линий, и вместо привычной бензиновой вони непритязательный букет из запахов увядающей зелени, грибов и дыма.
Носок моего ботинка врезается в кучу опавшей листвы, и я слежу за флотилией золотых лодочек, что взмыли вверх. Воздух так свеж и чист, что им никак не надышаться. Правда, после духоты вагона и сигареты у меня сушит горло, и оттого ноги сами сворачивают на знакомую тропинку, которая ведёт к пивному ларьку.
Ба! Да здесь ничего не изменилось! Такое чувство, будто я перенёсся в пору своей бурной юности. Всё те же одноногие столики и зелёная дощатая будка, увеличенная копия собачьей. И продавщица всё та же. В ответ на вопросительный «гав», я просунул в отверстие новенькую пятисотенную. За это мне дали кучу мокрой мелочи, несколько влажных бумажек и две кружки, истекающие пеной. Держа дуплет перед собой, я направился к свободному столику.
Страшно хочется пить, но я терпеливо жду, когда осядет пена и покажется пиво.
Пятница. Народу пока мало. Поблизости стоит темноволосый парень, одетый в щегольское кашемировое пальто. На загаженном столе две кружки с пивом и валяется пара вяленых рыбёшек, вперемежку с уже обглоданными. Подперев голову руками, он рассеяно смотрит вдаль. Нетрудно догадаться, о чём он думает.
Да, жизнь – отстой. Кстати, пиво тоже.
***
Я снова иду по дороге, ведущей к родительскому дому. Да, давно меня здесь не было! Там, где была околица, теперь стройный ряд одинаковых двухэтажных коттеджей. Да и в самом посёлке вместо прежних хибар стоят добротные дома, окружённые новыми заборами.
Вот и родные пенаты. В палисаднике всё также пышно цветут георгины и огород ухоженный, но взгляд невольно подмечает следы запустения. Краска на стенах дома уже облупилась, штакетник покосился, а из печной трубы вывалилось несколько кирпичей.
«Скотина ты, Корнев! Ведь не дальний свет! Давно нужно было приехать и помочь родителям по хозяйству!» – досадую я на себя, пока руки привычно нащупывают щеколду на калитке.
Дверь открыта настежь и я переступаю порог сеней. Да, обветшал не только дом! У меня сжимается сердце. За те три года, что мы не виделись, родители сильно постарели. Мама стала совсем седая, а отец, прежде статный и крепкий, теперь заметно горбится и держит в руках трость. Видимо даёт о себе знать раненая нога. Ведь он у меня воевал в Афганистане.
 «О Господи! Виталик!» – воскликнула мама и я, охваченный чувством вины, бережно обнимаю её и целую в щёку. Она подозрительно принюхивается.
– Ах ты, паразит! Уже успел где-то приложиться! Не мог до дома потерпеть?
Я подмигнул отцу.
– Мамуль, это я по старой памяти завернул к будке тётки Зины.
Она всплеснула руками.
– Вот ведь зараза! Столько раз сносили её ларёк, а ей хоть бы хны! По-прежнему травит мужиков и ничего ей не делается. А у тебя есть ум? Пьёшь всякую дрянь!
– Хватит ворчать! Видишь, гость у нас дорогой, – вступился за меня отец. – Давай, Наталья Ивановна, мечи на стол, всё что есть в печи.
– Ишь, раскомандовался, командир! – проворчала мама, но всё же направилась в кухню.
Я обнял отца. Господи! Какой же он маленький и хрупкий, а ведь в детстве он казался мне чуть ли не великаном.
– Ой, пап! Совсем забыл, я же привёз вам подарки! – спохватился я и полез в спортивную сумку, плотно набитую гостинцами.
Спустя час застолье уже в полном разгаре. Да и гости не иссякают. Один за другим на огонёк заглядывают соседи и вскоре мы приставляем ещё один стол. И чем больше пустых бутылок, тем горячей споры деревенских философов. Впрочем, их суть неизменна.
Да, жизнь есть один большой отстой. И самогонка лучше, чем покупная водка.
***
Наутро, несмотря на жёсткое похмелье, я приступил к работе. Сначала отремонтировал штакетник, затем взялся за дом. Вмазал на место кирпичи, вывалившиеся из трубы, потом отодрал облупившуюся краску со стен. К обеду они у меня блестели свежей краской цыплячьего колера – так мама захотела. Мол, жизнь и так не сахар, так пусть хоть дом радует глаз.
Когда с показухой было покончено, я взялся за более насущные дела: нарубил дров, починил ворот у колодца, подогнал оконные рамы, чтобы они закрывались на задвижки. В общем, мелкого ремонта набрался воз и маленькая тележка. У отца болели суставы, и он теперь не часто брал в руки инструменты.
Мама ходила следом за мной и пересказывала деревенские новости. При этом она зорко следила, чтобы я не простаивал. Стоило закончить одно дело, как она тут же изыскивала новый фронт работ. Мама у меня из Архангельской губернии и как всякая кондовая северянка всей душой радеет за хозяйство. Сколько себя помню, солений и варений в нашем доме всегда хоть завались. Большую часть их потребляют благодарные соседи, ведь нам с отцом такую прорву банок в жизнь не осилить.
К вечеру я так ухайдакался, что отказался от ужина. Благо, что отец истопил баню. Парилка это вещь! А после ведра колодезной воды ко мне вернулась не только бодрость духа, но и зверский аппетит. За ужином я и выдал свою новость.
Узнав, что я собираюсь жениться, отец почесал в затылке, а затем потянулся за бутылкой водки.
–Нужно выпить по такому поводу, – сказал он и долил мою рюмку до самых краёв.
Мама сразу же захлюпала носом.
– Ой, сынок! Может, не стоит торопиться…
–  Эдита беременна, – признался я и чокнулся с отцом. – Будь здоров, батя!
К моему удивлению мама не завела свою любимую песню об ушлых городских девках и деревенских простачках, которых они хомутают при каждом удобном случае.
– Ну-ка, дай посмотреть на твою певичку! – приказала она.
Не слушая возражений, что Эдита не певичка, а работает экономистом, мама взяла мой телефон и критически посмотрела на её фото.
– Хорошая девушка, – вынесла она свой вердикт и добавила: – Ладно, женись раз такое дело.
Я чуть не свалился со стула. Нет, ну точно что-то сдохло в ближайшем лесу!
– Вот это да! Раньше ты в пух и прах разносила моих девушек, а теперь говоришь, чтобы я женился? – воскликнул я прокурорским тоном.
– Так то было раньше! – Мама подвинула к нам свою рюмку. – Ну-ка, налей мне, Андрей Матвеевич! Я тоже выпью за невестушку, которая скоро подарит нам внука. – Она вопросительно посмотрела на меня. – Или это внучка?
– Внучка, – буркнул я.
– Ну что ж, сынок, совет вам да любовь! – сказала мама, и отец торжественно кивнул, когда она посмотрела на него.
На лицах родителей было такое выражение, что у меня не повернулся язык сказать им, что не так всё просто и на самом деле я приехал к ним за тем, чтобы они отговорили меня от женитьбы.
Блин! Полнейший отстой! Даже родители против меня.
***
В мансарде, где меня устроили на ночлег, тепло и уютно. Как в детстве пахнет деревом и травами, развешенными на просушку под потолком. Вот только я никак не могу уснуть.
«Нужно было сказать Эдитке твёрдое «нет», а не мчаться к родителям, в надежде, что они решат твою проблему!» – раздражённо подумал я и чтобы успокоить нервы, вышел покурить на балкон.
Сигарета уже давно погасла, а я всё смотрел в непроглядную черноту осеннего неба, испещрённую фигурами созвездий. Вселенная это чудо. В детстве я тоннами глотал фантастику и просто бредил космическими полётами. Да и сейчас не расстался с мечтой и проектирую ракетные двигатели. Я протянул руку к небу, и пальцы коснулись яркой звёздочки на Поясе Ориона. «Здравствуй, Альнитак! Пусть не я, а мои потомки, но однажды я прилечу. Поэтому запасай звёздное вино, будем праздновать нашу встречу».
Вернувшись в мансарду, я сел на кровать и достал телефон.
– Привет! Ещё не спишь?.. Подожди, Эдита! Я знаю, что был не прав... Да, я сбежал к родителям… Не смей уходить!.. Малыш, нам нельзя разлучаться, ведь у нас ребёнок!.. Нет, я не буду рад, избавившись от вас обеих!.. Вот дурёха! Я хочу тебя любить, и ты должна мне дать эту возможность... Да всё у нас выйдет, ведь ты мать моего ребёнка. О Господи! Вот только не нужно снова плакать! Пожалуйста, успокойся и ложись спать… Давай всё обсудим, когда я приеду. Хорошо? И даже не надейся, я никуда тебя не отпущу. Помнишь сказку о Маленьком принце? Вот-вот! Теперь ты в ответе за меня. Ну слава богу, ты улыбаешься. Целую. Давай до завтра!
Я растянулся на кровати и заложил руки за голову. Решение принято. В конце концов, любовь приходит и уходит, а семья остаётся. Если подумать, то я просто из упрямства не хочу признавать, что Эдита мне не безразлична. Слишком уж быстро всё у нас вышло. Первое свидание и ба, ты уже отец. Именно за это я и не люблю корпоративные вечеринки. Секс по пьяни всегда чреват подобными неприятностями.
Незаметно для себя я задремал, а под утро мне приснился замечательный сон. Кудрявая малышка, сидя у меня на руках, тянулась к небу и требовала, чтобы я достал ей Альнитак, самую яркую звезду в созвездии Ориона. А затем я качал её на качелях и она заливисто хохотала.
Эдитка, я уже тебя люблю!
Сборы были недолгими. Наспех попрощавшись с родителями, я побежал на станцию, надеясь попасть на самую первую электричку.
Нет, жизнь вовсе не отстой. Отстой это идиоты, которые её не ценят.


Светлана Сафо
Санкт-Петербург, 21.10.2015г.