Философия еды

    Настоящее не существует.
    Этот соскальзывающая в небытие песчинка между было и будет как будто и не ощутима вовсе, рассуждал Виктор. Вот я откусываю свой гамбургер, вроде должен был бы получать удовольствие и испытывать радость в настоящем, от великолепного вкуса говяжьей котлетки между половинками булочки с кунжутом. Но еще не успеет кусок упасть в пищевод, а все это уже в прошлом: и кусок, и вкус вместе с ним. Я только собираюсь откусить, значит это в будущем.
   Получается я и не живу вовсе, а или думаю о будущем, или погружен в уже прошедшие события. Виктор, рыхлый молодой человек тридцати лет, работал преподавателем философии в университете пищевой промышленности и постоянно думал.
   Студенты прозвали его Мистер зануда за изматывающие лекции, во время которых он скучным голосом монотонно повествовал о философах-стоиках или гедонистах и их отношении к пищевой промышленности своих эпох, специализация вуза обязывала.
   На экзаменах он отправлял на пересдачу до половины курса своим любимым вопросом о категорическом императиве Канта и о том, что за традиционное блюдо немецкой кухни предпочитал великий философ, штрудель или айнтопф. Будущие технологи производств, прекрасно понимающие, что им предстоит изготавливать в лучшем случае колбасы из соевых взвесей и жировых эмульсий, чертыхаясь, зубрили рецепты натуральной немецкой кухни.
   В личной жизни философ, как водится у людей умных был несчастен. Жил он с мамой, которая философии не понимала вовсе, а из блюд готовила только два: макароны с сыром и жаренную картошку с колбасой, И то, и другое обильно сдабривала растительным маслом, полагая, что еда должна быть «питательна».
   Поглощая эту невкусную жирную пищу, Виктор страдал и припоминал бессмертные слова Ницше из книги «Так сказал Заратустра» - «Тот, кто кормит голодного, насыщает свою собственную душу....».
С девушками у Виктора тоже не срасталось. Преподаватели и аспирантки университета почти все были замужем, а оставшиеся незанятыми походили на безвкусный рисовый пудинг даже без корицы.
   Студенток Виктор опасался.
   Виктор пробовал искать на сайтах знакомств, но девушек красивых он побаивался, да они за встречу и просили дорого, до 15 тысяч за два часа. А оставшиеся корпускулярные мадам выдвигали требования состоятельности, наличия машины и отдельного жилья, необыкновенной красоты и романтичности.
   С парой таких дам он все-таки назначил встречу.
   Одна, неловко пряча недостаток зубов, потребовала салата оливье и шампанского. Подвыпив, громко ругала официантов, за то, что в ресторане недокладывают майонез и когда по ее требованию принесли майонез в банке, принялась есть его ложками и все лезла целоваться и называла Виктора пупсиком. Другая пришла в кофточке с люрексом и только глянув на бедного философа-пищевика отлично поставленным голосом произнесла:
   - Что это за убожество?
   И гордо удалилась, торжественно неся все свои сто пятьдесят килограмм.
   Виктор смирился, затих. Подумывал о том, чтобы завести себе хобби: собирательство первоизданий кулинарных книг или подледную рыбалку. Но на первое не было денег, а холод Виктор ненавидел.
   Вечера Виктор проводил с мамой за просмотром кулинарных программ, особенно ему нравился новый «Смак» где известный рок-музыкант учил готовить телезрителей то кутью, то гречневую кашу с молоком, то блюда экзотических кухонь мира. Мама, как почти всякий скверно готовящий человек, любила смотреть, как готовят другие.
   Но сегодня, поглощая свой утренний гамбургер, Виктор почувствовал, что вот оно, вот решение!
   Он знает, чем ему заняться.
   Он напишет философско-кулинарную книгу. О философии еды написано много, но нет ни одной книги о философах-едоках. Что за рацион был у Сократа в темнице, каков был его предсмертный завтрак, наверняка сыр и немного маслин, чем кормили Ницше в сумасшедшем доме, когда он рассылал императорам телеграммы за подписью Иисуса Христа, что было на обед у Канта во время знаменитой встречи с Воландом? Эта книга не только займет все его бесцельно расходуемое время, но и прославит его. Возможно и поклонницы найдутся. 
   Виктор необыкновенно разволновался, его белые руки с рыжими волосиками дрожали, когда он отправлял в рот обжаренные в кляре королевские креветки.
   - Вот она жизнь!, - подумал он и победоносно рыгнул, впрочем затем стеснительно прикрывшись ладошкой.