Ферма

 Ферма полыхала адски. Оранжевое зарево было видно на несколько километров. Красный жар набегал волнами на стоящих вокруг людей, все молчали, жались поближе друг к другу. Там, среди шума пожара, гудения огня, треска рушащихся перекрытий, всем им слышался безумный вой чудовища, побежденного, брошенного на съедение другому, не менее кровожадному, распустившемуся словно красный цветок посреди молчаливого леса. Люди ждали, страх многих поколений их предков прочно поселился в этих местах, и, даже очистительная сила огня, не могла убить его. Медленно, почти бесшумно, разбрасывая фонтаны красных искр обвалилась крыша, погребая останки того, что еще недавно дышало, жило своей особой жуткой нечеловеческой жизнью.


«Не верь ему», - Юрка скептически скривился: «Это очередные деревенские байки, я запросто могу войти в этот дом, набрать там всякой дряни и притащить весь мешок сюда, ему под нос». Антон нахмурился, он не привык чтобы ему не верили, все в их поселке знали и боялись этого места, но и говорить о нем было не принято, хотя, уже давно ничего не случалось, связанного с ним. Просто все обходили его километров за десять. «А это правда, что оно пожирало людей живьем?» Это спросила девочка; она сидела на узком бревне, в больших, испуганных глазах отражалось колеблющееся пламя костра, рыжие волосы беспорядочно рассыпались по худеньким плечикам. «Уже поздно, может пойдем домой?» Она крепко вцепилась в руку своего брата. Юра поморщился, «Посмотри, ты своими россказнями Линку уже до истерики довел!» Антон, все так же хмурясь, сказал: «Никакие это не россказни, а чистая правда, и, если быть точным, это не оно, а она, и никого она не пожирала, а любила… до смерти.»


По полям полз плотный белый туман, роса уже выпала, и трава была мокрая. Дети шли очень быстро, солнце еще не встало, и в сером утреннем свете притихший лес казался пугающим и не реальным. Молчал даже Юрка, хотя он и был уверен в отсутствии на белом свете нечистой силы, но в такое туманное утро, да еще после жутких историй в темноте - знать, что всего в километре от тебя поджидает добычу что-то ужасное, б-р-р-р, от таких мыслей все тело покрылось гусиной кожей. Он искоса взглянул на свою сестру и подумал - «Вот уж кто точно сегодня ночью спать не будет». Антон шел позади, чутко улавливая всем телом малейшие изменения в окружающей природе. В отличие от ребят, он вырос в этих местах, и вся его жизнь была пропитана местными преданьями и поверьями. Мальчик шел почти бесшумно, его широкие не по годам плечи не пролили ни капли росы с деревьев, росших вдоль тропинки, протоптанной скотом, идущим с поля. Дети попрощались у калитки Антона, он крепко, по-мужски, пожал руку Юре, и чуть смущенно - Полине. «Встретимся завтра?», «Конечно, нам будет очень приятно!» - девочка опередила с ответом своего брата, отчего покраснела и первая убежала в дом.


«Бабушка! Расскажи нам про чертову ферму!» - Полина с утра донимала старушку. Бабуля сердилась, - «Далась тебе эта дрянная история!», но рассказывать начала, одновременно замешивая тесто для блинов, давно не было у нее таких благодарных слушателей. «Давным-давно в этих лесах жили староверы, кто был до них уж никому не известно, но эти кто-то оставили богатое наследство. Тех, кто крестился не как все, а двумя пальцами в те давние времена притесняли, согнали с обжитых мест, спалили дома - вот часть из них и пришла в эти глухие места, подальше от людей. Когда они здесь обжились, стали ходить дальше в леса-тогда-то и оказалось, что посреди непроходимой чащи полно не только ягод и грибов, но и разных каменных построек. Некоторые из них, были в виде гладко обтесанных продолговатых пирамид, как пальцы, уткнувшиеся в небо; другие-плоские и приземистые, а одно диво так и вовсе не давало покоя поселенцам: огромный, вросший в землю, каменный круг, испещренный какими-то древними письменами…». «А почему он не давал им покоя?» - Юрка как раз дожевывал первый горячий блин, и его вопрос прозвучал как - «Бу-бу-бу?», но бабуля, как ни странно, поняла, посмотрела на внука подозрительно серьезно, так, что блин остановился где-то на полпути, и сказала: «Потому, милок, что камень этот был живой». «Да ну!», мальчик присвистнул, «Он, наверное, по ночам распевал блатные песни!». Полина уничтожающе зыркнула в его сторону: «Не слушай, ба, ты этого юродивого, он верит только в интернет. Рассказывай дальше!». Покосившись на Юрку, старушка продолжила: «Вокруг того места почти не росла трава, воздух, казалось, дрожал, как над жаровней, а и сам камень на ощупь был теплый. А, если встать в середину круга, поднимался ветер, трепал волосы, рвал одежду, и в этом ветре чудились женские голоса. Камень звал, манил к себе…». «Бабушка! А причем здесь старая ферма?». «Я же говорила тебе, что это длинная история, так вот, эта ферма стояла на самом краю поселения, ближе всех к тому чертову кругу, там жила одинокая женщина, детей у нее не было, муж как-то погиб, то ли бревном зашибло, то ли на охоте медведь задрал - никто уже не помнил; и однажды, в темную грозовую ночь к ней пришло из леса то существо, которое обитало в каменном круге. Оно спало многие годы, но появились люди и разбудили его. Старики говорили - это демон-суккуб, то есть демон женского пола, ей, чтобы жить, нужны мужчины…Это существо вселилось в Акулину, она была всегда такая блеклая, волоски редкие, веснушки, а тут, в одну ночь переменилась: волосы потемнели, завились, она вся как будто светилась изнутри, такая стала красавица. Вот оттуда, с той поры и пошли все беды. Мужчины в нашем поселке и до сорока лет не доживали, всех прибрала проклятая тварь, пока один старый ведун не нашел против нее   заклятья, теперь демоница не может перейти очерченный вокруг ее обиталища магический круг, но тот кто сам войдет в него-уж не выйдет». «А почему никто не пытался ее убить?», - мальчик заинтересованно смотрел на свою бабушку. «Ты   слушаешь?» - Лина недоверчиво, с усмешкой, посмотрела на брата. «Должен же кто-то внести в этот бред рациональное зерно!». «Ну бред или не бред…», - бабуля обиженно застучала сковородками,- «А как убить ее никто не знает, может и знал тот вещий дед, да уж помер давно; хотя говорили раньше что-то про огонь, но много лет ничего не происходило, позабывали, но проклятое место обходят по сей день.»  «Бабушка, а …»   «Вона, смотри, твой ухажер пришел!», - бабуля щурилась в маленькое окошко, пытаясь получше разглядеть Антона, который как-раз зашел на двор и пытался одновременно, закрыть калитку и отбиться от Феликса. Пес был очень старый, от былой красоты остались только внушительные размеры да широкая, абсолютно щенячья, ухмылка, которой он сейчас щедро одаривал мальчика. «Никакой он мне не ухажер!», -Полина сердито встряхнула головой и ушла за занавеску в маленькую комнату. «Наряжаться небось пошла» - прокомментировала бабушка. «Какие наряды?», - Юра встал из-за стола, потянулся и пошел открывать дверь: «Она из джинсов своих не вылезает никогда». Вошел Антон: «Здравствуйте, Анна Павловна!», «Здравствуй, сынок!», «Здорово!» - мальчики обменялись рукопожатием, что с некоторых пор стало традицией. В комнатке стало как будто меньше места: Антон был высоким, широкоплечим и немного неуклюжим, он в свои 14 лет был выше пятнадцатилетнего Юры почти на голову. Вышла Полина, брат отметил про себя, что, хотя, джинсы и остались прежними – вытертыми и старыми, но футболку она сменила на хлопчатобумажную зеленую кофточку, а волосы расчесала и заплела в две толстые косы. Юрка удивленно поднял брови и посмотрел на бабушку, та многозначительно закатила глаза и кивнула в сторону Антона. А он стоял молча и смотрел на Лину в каком-то оцепенении, знал, что надо поздороваться, что-то сказать, но не мог - солнечные лучи пробивались сквозь волосы девочки, делая ее прическу похожей на огненный нимб, рыжие пряди полыхали как пожар, зеленые глаза смотрели глубоко и серьезно, совсем не так, как смотрят в 13 лет. «Очищающий огонь!», - подумалось ему, «Бред какой-то в голову лезет!», - мальчик встряхнул головой и снова посмотрел на Полину. Она, не заметив его странного состояния, сказала: «Привет, как дела?». Антон глубоко вздохнул и выпалил: «Вас уже ищут!». Увидев, как сестра испуганно сжала руки, Юрка сказал: «Фигня! Мать на югах, ей никто не сообщит, никто не знает где мы, вернемся через пару дней, скажем - заблудились, ночевали в деревнях, и все будет о,кей». «Что-то я не пойму, о чем вы?», - Анна Павловна удивленно смотрела на ребят: «Кто кого ищет? Почему мама на югах? Что значит - «никто не знает где мы»?». Юра посмотрел на сестру, на друга, потом, виновато на бабушку и сказал: «Сейчас все объясню, хотя мой рассказ тоже может оказаться долгим».
«Тебя, бабуля, я из детства помню очень смутно, маленький был, отца тоже, о Полинке я уже и не говорю. Мама говорила, что увезла нас в город, когда мне было 3 года, а сестре соответственно – два, что мы можем помнить? Ну так вот, больше она нас сюда никогда не возила, отговаривалась по-всякому. Ну вот, мы и решили сами, только надо было, чтобы она об этом не узнала… Мама каждое лето отправляет нас в лагерь, а сама уезжает на юг, надо же ей тоже как-то отдыхать? А то она весь год пашет как заведенная, нас кормит…Вот мы и решили из лагеря этого сбежать, к тебе, бабуля. А за твои блины я бы вообще родину продал!». «Так-так-так! Значит, Лизанька вас сюда не отправляла; А, я - то, старая дура, было подумала, что она свое горе наконец-то забыла и меня простила.»,- Анна Павловна вздохнула, «Кто вас ищет, милиция что ли?».  «Ага. По всем большим поселкам объявления расклеены, с фотографиями цветными, Валерка ездил в Лебедяниху - видел», - сказал Антон; он крутил головой, поворачиваясь то к Юрке, то к его бабушке (на Полину мальчик предусмотрительно не смотрел - вдруг опять примерещится что-нибудь): «Ну и что делать?», -спросил он. Все посмотрели на бабушку. «Что-что, в лагерь возвращаться! С милицией шутки плохи», бабуля опять вздохнула. Тут, молчавшая до сих пор Полина, мотнула резко головой с рыжими косицами и сказала: «Да ни за что! Мне этот лагерь поперек горла стал! А здесь так хорошо, и спать можно сколько хочешь, и еда вкусная, и интересно, и с тобой, бабушка, я бы хотела побыть подольше, мы же с Юркой совсем тебя не знаем. Расскажешь нам о папе…». «Точно!», - Юра подпрыгнул: «Снимаю шляпу перед вашей отчаянной смелостью, сестра!», он шаркнул ногой и взмахнул воображаемой шляпой. Антон заметно оживился: «Вы можете написать в лагерь письмо, что с вами все в порядке, или можно даже съездить туда вместе с Анной Павловной, что бы она официально забрала вас со смены…». «Что ты, милый! Да я уже лет 10 никуда не ездила!», - бабуля замахала руками: «Я не смогу!». Но ее уже никто не слушал. «Идея хороша», - сказал Юрка, «Давайте так: Полина - ты садись пиши письмо, надо до обеда отправить, а мы с Тохой пойдем до Валерки, послушаем что он расскажет еще и попробуем договориться на следующей неделе съездить в лагерь». Бабушка попыталась возражать, но внучка, роясь в столе в поисках бумаги, авторитетно заявила: «Ты будешь счастлива, если мы проведем лето у тебя, а не в этом глупом лагере! Тем более тебе придется просто посидеть в машине, а потом подписать заявление, вот и все». А про себя девочка подумала: «Хорошо, если штраф какой-нибудь платить не придется, а то где мы денег возьмем?».  Все разошлись, а старушка еще долго сидела и вспоминала о том времени, когда вся ее семья еще жила здесь, вместе с ней…


Ночь была совсем безлунная, слишком темная для июля. Было тепло, где-то около реки громко перекликались лягушки, ветер шумел в деревьях, выдувая снопы искр из затухающего костерка. Ребята сидели на траве, Антон ловко закапывал прутиком прошлогоднюю картошку под горячие уголья, а Юрка просто глазел в пространство и молчал. Надувная лодка сохла тут же рядом - они поставили сети, обещали своим быть утром с уловом. Антон - тот часто рыбачил, для матери был добытчиком и кормильцем. Угли мерцали и переливались всеми оттенками красного, стало еще темнее, от реки потянуло холодком, пополз туман. Юрка поежился и поплотнее запахнулся в куртку.  «А почему мать никогда не привозила вас сюда?», - Антон смотрел вопросительно, но, казалось, что он уже знает ответ. «Она почти ничего не рассказывала нам об этом месте, об отце, о бабушке…, говорила, что папа погиб в результате какого-то несчастного случая, что после этого все ей напоминало о нем, и она решила уехать и начать новую жизнь… Мы с сестрой ни отца, ни бабушки почти не помнили, на все наши вопросы мама всегда находила какой-нибудь ответ, который не давал нам ничего узнать. А однажды, Линка случайно нашла дома адрес бабули - вот мы и решили сами все узнать, познакомиться с ней; в первый же день ходили на кладбище к отцу, крест деревянный, фотокарточка такая старая…  Лицо вроде такое родное и в то же время незнакомое…  И, знаешь на маму такая обида взяла - разве можно вот так взять и выкинуть из памяти свое бывшее счастье…». Юрка надолго замолчал. Антон выкатил пару горячих черных картошин на траву: «Ешь, пока не остыли.». Мальчики молча ели обжигающую картошку, солили желтоватую рассыпчатую мякоть испачканными в золе руками и чувствовали себя частью этого леса, как никогда раньше.  Спать легли в лодку, Юрка почти уже засыпал, когда Антон заворачиваясь плотнее в плащ-палатку вдруг сказал: «Знаешь, мой отец пропал в том же году, когда погиб твой, мама говорила, что они были друзьями…», - мальчик говорил, наклонившись прямо к лицу своего друга и его глаза загадочно и возбужденно мерцали в темноте: «Давай сами узнаем, что с ними стало, поспрашиваем у стариков, сходим посмотрим поближе на ту ведьму  или как ее там, которая в лесу живет, вдруг мы сможем ее убить?» . Юрик, приподняв вихрастую рыжую голову, пристально и серьезно посмотрел на друга, понял, что он не шутит и ответил: «Ты что, и вправду веришь в эти истории о том, как эта сумасшедшая баба из леса убивает мужчин, «любит их до смерти!», что за дурь! У вас тут у всех крыша едет, конкретно». Мальчик немного помолчал, посмотрел на остывающие угли, вздохнул, заглянул Антону в глаза: «Думаешь смерть моего отца как-то связана с этой фермой?». «Ну мы же все тут идиоты, «дурь» всякая нам мерещится с утра до ночи! А наркотики, между прочим, тоже «дурь», да только от них люди очень даже умирают!». Антон обиженно засопел, заерзал, закрылся с головой плащ-палаткой и демонстративно отвернулся к Юрке спиной. А тому вдруг так смешно стало, и, когда он начал кряхтеть и хихикать, зажимая себе рот ладонью, Антон вскочил, хотел брякнуть еще что-нибудь такое недовольное, но посмотрел на друга, корчившегося на дне лодки, и сам начал потихоньку смеяться. Через пять минут весь лес на ближайший километр вокруг оглашался громким здоровым ржанием, смехом эти звуки назвать было нельзя никак.

А где-то неподалеку, одна в пустом доме, на темной кухне сидит женщина; на лице ее, прекрасном как у архангела, не отражается ничего – ни одной мысли, ни чувства, ни понимания, оно, как будто, светится изнутри, но свет этот сродни темноте, он тяжелый, густой и какой-то мерцающий. В небольшой кухне жарко, жар идет волнами от сидящей женщины, в такт мерцанию света, а внутри нее беснуется темная, злобная сущность, магический круг старого ведьмака не дает ей выбраться из проклятого дома и поохотиться на этих глупеньких маленьких мужчин, чей счастливый смех разрывает ее на части. А покинуть это теплое упругое нестареющее тело она не в силах, ждать еще долгие годы, в мертвом холодном камне, пока кто-нибудь неосторожный не выпустит ее на волю - нет, никогда! «Еда! Мне нужна еда!» - черное мерцающее облако заклубилось, начало расширяться, жар становился все нестерпимее, старые, покрытые пылью занавески на окне начали тлеть. Женщина не шевелилась, сидела так же безучастно и тихо, но вот, как будто включили автомат, она встала, налила в кувшин воды из ведра и выплеснула его на горящую ткань. Огонь зашипел и потух, кухня окуталась дымом, женщина села и осталась неподвижной. Демоница знала, что человеческое тело не выживет в огне и не могла позволить ему умереть. Где-то в глубине своей многовековой памяти это существо несло безумный страх огня, но это был другой огонь, какой она не знала, но не обычный, заряженный какой-то древней, несущей жизнь, силой, такой, с которой не может справиться никакое зло. Женщина, которую когда-то давно звали Акулиной, снова встала и начала растапливать плиту - тело надо было кормить. Она делала все так же безучастно, не обращая внимания на просыпанную муку, на недоощипанную куриную тушку, на отсутствие соли, но когда ее рука уже тянулась схватить раскаленную сковороду - она на секунду задержалась, чтобы взять прихватку, и если бы кто-нибудь в эту секунду заглянул в глаза женщине, он смог бы увидеть все еще живую Акулину, о существовании которой и не подозревала та древняя тварь, что поселилась в ней …               

Дети сидели на маленькой веранде, сидели тесно, склонив головы друг к другу, что бы не было слышно голосов. Анна Павловна еще не спала, сидела в своем огромном старом кресле и вязала, или делала вид, что вяжет, потому что при этом успевала бдительно следить за внуками. Вечер был тихий и очень теплый, каждый звук далеко разносился в прозрачном воздухе, было слышно даже, как тлеет бумага сигареты, которую Юрка втихаря курил за крыльцом. «Я где-то с год назад видел его в лесу, я тогда был очень далеко, блудил долго, вот и набрел на его жилье…» - Антон говорил громким шепотом, вращая глазами, всем своим видом показывая, что проникся важностью момента. Полина его почти не слушала, она совсем обалдела от такой необычной близости мужского (пусть еще и не совсем), но такого сильного тела, она сидела и молча искоса разглядывала Антона. Зато Юрка слушал внимательно, хотя и стоял в отдалении, затушив окурок о подошву кеда, он спросил, - «А с чего ты взял, что это тот самый дед, судя по тому сколько лет прошло, он уже давно червями съеден, а ты говоришь, что он еще и колдует там у себя в чаще по-тихому?». Антон, как всегда, когда ему не верили, смутился, но позиции свои не сдал, - «Так потому он так долго и живет, что колдует, ваша бабушка же говорила, что он ведун, а ведун - это что-то вроде друида, ну, который умеет с деревьями разговаривать, ветер вызывать, грозу или еще что, короче говоря он с природой на ты, вот она его и бережет». Юра задумчиво смотрел на темную стену леса, который начинался почти сразу за огородом и, примыкающим к нему, небольшим сенокосом. Лес казался чужим и страшным, густые кроны деревьев раскачивались от ветра, где-то ухал филин, и мальчику почему-то совсем не хотелось сейчас думать о ведьмах, старых друидах, пропавших мужчинах. Он со странной грустью подумал - «Мне бы сейчас хорошую упаковку чипсов и в интернет!», но вслух сказал - «Ну что ж, давайте найдем этого волшебного деда, если он и вправду существует, может быть он скажет нам что-нибудь полезное». Ребята продолжали сидеть на веранде тесным кружком, обсуждая завтрашнюю вылазку в лес на поиски приключений. Все они были возбуждены и взволнованы, Антон считал, что это будет началом чего-то огромного и важного, Полина просто доверяла своим старшим товарищам и хотела участвовать в общей затее, а Юрка почему-то боялся, это он то, который никогда не верил в эти безумные сказки! Но именно он в этот раз нутром своим чуял, что они, еще совсем дети, пытаются влезть в серьезное и жуткое дело, завершить которое без веры в чудеса вряд ли удастся, а как раз этой самой веры у него и не было. «Заходи завтра пораньше, мы с Линкой корову погоним на пастбище, вот вместе и пойдем, а вечером на обратном пути заберем ее, и возьми с собой поесть чего-нибудь» - Юрка протянул Антону руку, тот пожал ее крепко и с усмешкой ответил - «Уж я-то знаю, что в лес брать», повернулся к Полине и потеплевшим голосом сказал - «До завтра!». «До завтра, Антон!» - ответила девочка и, как обычно покраснела. Все разошлись. Вскоре погасли все огни в домах, тишина и темнота окутали маленький лесной поселок, только ветер гулял в кронах деревьев, да где-то, в своей неприбранной комнате все так же безучастно сидела красивая женщина, словно выключенный прибор, а внутри нее бесновалось чудовище - «Еда! Мне нужна еда!»…


Юрка проснулся рано, за окном было совсем темно, но спать почему-то больше не хотелось. Он, как был в трусах, вышел на улицу. Начинало светать, воздух был влажным и холодным, и все тело мальчика сразу покрылось мурашками, но он спустился с крыльца и босиком пошел к сараю. Мокрая трава липла к ногам, вокруг стояла такая тишина, что Юрка слышал стук своего сердца. Он зашел в сарай, вытащил из поленницы мятую пачку сигарет, взял одну, закурил и уселся прямо на улице на землю, усыпанную опилками. Запах дыма смешивался с запахами леса, травы, хлева и сосновых опилок, от сигареты слегка кружилась голова, но на душе у мальчика было неспокойно, вздохнув, он затушил окурок о полено, встал и пошел в дом будить сестру. Когда Антон с огромным рюкзаком за спиной и привязанными к нему брякающими котелками поравнялся с их калиткой, ребята уже выгоняли на двор буренку, и хотя ей не очень нравилось их неумелое обращение, она все же слушалась и смиренно брела в заданном направлении. Процессия двинулась в сторону леса. Покосившись на рюкзак Антона, Юрик сказал: « Надеюсь, ты не забыл микроволновку?», но в ответ получил лишь презрительный взгляд. Корову дети оставили пастись на небольшом лужку возле самой опушки, помедлили немного и вошли в лес по едва заметной тропинке, протоптанной грибниками. В лесу было влажно, еще не успела высохнуть роса, лучи восходящего солнца разбивались на тысячи искр, пронизывая прозрачные капли на листьях, расцвечивая подлесок всеми цветами радуги, даже паутина сверкала как драгоценность. Ребята шагали молча, вслушиваясь в шорохи леса, им казалось, что стоит заговорить, как все это светящееся волшебство исчезнет.

Они шли уже часа два, все устали, вспотели и запыхались. Антон шел первым, было совершенно непонятно как он находил дорогу в непролазной на первый взгляд чаще, но он двигался не задумываясь, с одинаковой скоростью, и когда резко остановился, брат с сестрой буквально налетели на него сзади, и вся троица повалилась на землю. Пару секунд они ошарашенно смотрели друг на друга, потом Полина начала хихикать, ребята подхватили, и только минут через пять, вытирая слезы рукавом, Антон смог поведать обществу о причине своей внезапной остановки: «Здесь рядом тот заколдованный круг, про который рассказывала ваша бабушка: «Можем подойти и посмотреть, если хотите, а дальше за ним можно сделать привал, потом еще долго идти». Ребята встали, продрались через колючие кусты и вышли на небольшую полянку. Посередине ее действительно был круг, выложенный из древних, потрескавшихся камней, испещренных непонятными знаками. Трава на поляне не росла, земля выглядела так, будто давно здесь был сильный пожар, даже края камней словно оплавились, а в самой середине этого круга зияла огромная дыра, камни вокруг нее были выворочены какой-то жуткой силой и раскиданы по черной поляне. «Я не хочу к нему подходить!», - Полина опасливо обходила полянку по самому краю: «Давайте пойдем дальше, и побыстрее». Но ее брат наоборот пошел к самому центру круга, подошвы его старых ботинок поднимали с земли черную пыль, и она как будто оставалась висеть в воздухе некоторое время, так что Юркиных ног было почти не видно. Мальчик дотронулся до вросших в землю древних камней, они были холодные, но даже в отсутствие своей страшной хозяйки, ее жилище продолжало излучать какую-то злую энергию. Юрка удивленно осознал, что не хочет убирать руку с этого камня, да и камень нагрелся под его ладонью, и даже вроде бы слабо вибрировал, как мурлыкающая кошка. Мальчика тянуло заглянуть вглубь этой черной дыры в середине круга, он неосознанно поглаживал холодные камни, которые теплели от его прикосновений, и он пополз по камням к центру. Юрке казалось, что волосы на его голове встали дыбом, он чувствовал, как энергия пронизывает все тело, по коже будто пробегали электрические искры, а то что творилось в штанах, нельзя было сравнить даже с просмотром крутого порно. Он уже почти добрался до середины круга, когда Антон буквально швырнул его на черную землю: «Ты что, сдурел?», он все еще тряс своего друга за воротник куртки: « Мозги дома оставил , да ?» . Юрка слабо сопротивлялся, но ничего не отвечал и выглядел растерянным. «Ладно, вставай, псих!», - Антон помог своему спутнику подняться , а тот все продолжал вертеть головой , как будто не понимая где он находится . Сквозь тучу черной пыли притопала Полина, подхватила своего брата под другую руку, и ребята быстро ушли с поляны в лес. «Привал будем делать позже», - мрачно изрек Антон, надел на спину рюкзак, взглянул на солнце и уверенно зашагал вперед, брат с сестрой со вздохами потянулись за ним, замыкала шествие Полина, на всякий случай. А черная пыль, которую ребята подняли над поляной, не осела, а все продолжала висеть в воздухе, затем облако начало двигаться, сначала медленно, потом все быстрее, бесшумно закрутилось в огромную спираль, помедлило немного и ринулось вдруг в дыру в середине нагромождения камней, и все, как будто и не было. Покинутое жилище суккуба все еще продолжало работать на свою зловещую хозяйку, которая бесновалась заключенная в человеческом теле, запертая магическими замками в пустом доме: «Все равно ты будешь мой, мой !!!» .

Антон остановился только через час, когда вышел из чащи на чудесную солнечную полянку. Он сбросил рюкзак на землю, достал саперную лопатку и начал выкапывать яму для костра. Полина сразу же занялась поисками сухих веток, а Юрка стоял посреди поляны и смотрел на снующих вокруг молчаливых друзей. «Ну и долго вы будете молчать? Как будто я заразный! Ну что я такого сделал?», он бросил вещи на траву и протянул вперед руки с мольбой: «Эй! Люди?». Антон и Полина разом обернулись и одинаково осуждающе посмотрели на него, а потом так же молча продолжили свои дела. На что Юрка тихо матюгнулся про себя и сказал: «Ну и хрен с вами, все равно никто кроме меня не умеет готовить настоящий походный обед!», и занялся разбором припасов, взятых с собой. Через час ребята сидели вокруг догорающего костра и с аппетитом доедали Юркину стряпню: «Господи! Я не думала, что ты вообще умеешь готовить!», - Полина удивленно и с уважением смотрела на брата, а Антон, угрюмо покосившись на друга, сказал: «Но это никак не извиняет твоего глупого поведения, которое могло стоить нам жизни, веришь ты в это или нет!». «Да ну вас на фиг! Я же не хотел, я вообще в эту чушь не верю! Не знаю, что на меня нашло». Антон встал: «Ладно, давайте собираться, идти еще долго, а потом еще обратно возвращаться, и забудем об этом» .
После полудня небо затянуло тучами, и начал моросить мелкий дождик, что совсем не улучшало и без того не очень хорошего настроения. Антон вдруг остановился, обернулся к друзьям, приложил палец к губам и тихо сказал: «Мы пришли». Полина начала испуганно озираться, вокруг был все тот же лес: «Я ничего не вижу, и почему ты говоришь шепотом?».  «Что бы не напугать животных, их тут полно, идите за мной, только не шумите», - и Антон двинулся вперед по едва различимой тропке. Через некоторое время он остановился и жестом подозвал друзей подойти к нему. Когда ребята раздвинули кусты на краю широкой поляны, они рты пооткрывали от удивления – такая картина могла быть в какой угодно сказке, но никак не в обычном современном лесу: на краю поляны стояла ветхая деревянная избушка, из трубы поднимался тонкой струйкой дымок, вкусно пахло топящейся печкой. Вокруг дома кое-где виднелись грядки с какими-то посадками, но самым удивительным в этом было огромное количество самых разных животных, которые занимались своими делами и ни на кого не обращали внимания. Тут были и домашние куры, и гуси, рядом с ними паслись упитанная буренка, и пара белых кудрявых овечек, тут же за компанию щипала травку целая оленья семья, не говоря уже о снующих по поляне зайцах, ежиках, каких-то разноцветных птичках, а где-то за домом мелькнул даже рыжий лисий хвост. На крыльце дома лежал огромный старый пес, сложив перед собой тяжелые лапы, и лениво наблюдая из-под прикрытых век за всем этим разнообразием. «Ух ты! Вот это да-а-а!», - восторженно протянул Юрка, и тут же животные замерли, все головы и носы повернулись в сторону ребят, а буквально через минуту поляна была пуста , все звери как будто растворились в густом подлеске . Остался только старый пес на крыльце, он поднял голову и принюхивался к новым незнакомым запахам.
Только Юрка собрался начать извиняться, хотя за сегодняшний день это ему уже порядком надоело, как у него за спиной раздался незнакомый голос: «Давненько у меня не бывало гостей! А вы прямо к обеду!». Друзья обернулись почти одновременно и встретились взглядом с хозяином.
Друид был очень старый, все лицо его покрывали морщины, словно овраги пересохшую землю, но длинные белые волосы были блестящие и пушистые, кожа и ногти выглядели здоровыми, а во рту виднелись вполне настоящие зубы. «Здравствуйте, простите за то, что мы напугали ваших животных!», - Полина вышла вперед и счастливо улыбалась лесному деду, он ее совсем не напугал, а наоборот, напомнил кого-то доброго и родного из детства, вроде Деда Мороза. Антон и Юрка переглянулись, оба чувствовали, что приближается момент, после которого обратной дороги не будет, что скоро они узнают тайны, тяжесть которых возможно им не по силам, но отступать никто не собирался, и Антон сказал: «Мы хотели поговорить с вами о «чертовой» ферме и о судьбе наших отцов, о ведьмином круге и об очищающем огне, помогите нам, а мы поможем вам!». Старик смотрел на ребят без удивления, но заинтересованно, как на редкий вид фауны: « Ну, что ж, пойдемте в дом , еда простынет».
Ступени крыльца тонко поскрипывали под ногами , нос щекотал запах свежеприготовленной пищи , но войти не давал пес , развалившийся в проеме двери и настороженно приглядывающийся к посетителям . « Силантий ! Дай гостям пройти !» , хозяин строго посмотрел на своего телохранителя , и тот со вздохом поднявшись, протопал в угол небольшой горницы , поближе к печке . Ребята прошли через сени и стояли на пороге жилой комнаты , восторженно озираясь : в углу -старинная русская печь с большой лежанкой , застеленной цветным лоскутным одеялом , на стенах везде деревянные полки , доверху заставленные всякими баночками , горшочками и корзинками , сушеные травы и коренья ; огромный берестяной короб , в котором по-видимому хранят муку , сахар с солью и еще что-нибудь такое сыпучее ; деревянные лавки и пол укрыты веселыми полосатыми половичками , а на широком дубовом столе , среди древней посуды , развалился и спит черный толстый котяра .
« Давайте , гости дорогие , сначала за стол , а уж потом и о делах разговаривать будем !» , старик уже полез с ухватом в печь за чугунком , источающим аппетитный аромат . Ребята сняли обувь в сенях , побросали вещи в угол на лавку и уселись за стол . Все молчали , так удивительна была обстановка , Полина чувствовала себя , попавшей в старинную русскую сказку и не удивилась бы увидев на печи настоящую Бабу Ягу , и она спросила хозяина : « А как вас зовут ?» . Ее брат и его друг глянули на нее так , будто она ляпнула неприличное слово , а друид , улыбаясь , ответил – « Ты , солнышко , можешь называть меня просто «дедушка» , а для вас , молодые люди , я – Федор Ерофеич» . « Еда у меня простая , но сытная и всем хватит , помоги-ка мне деточка» , отшельник поманил Полину к себе . На столе с фантастической скоростью стала появляться всякая снедь , дед раскладывал в плошки , а девочка носила : на первое ароматный золотистый луковый суп , на второе – жареная картошка , какая-то рыба в хрустящей запеченной корочке , ко всему из погреба достались крепкие соленые огурчики , квашеная капуста , маринованные помидоры , соленые грузди ; было и молоко , и масло , и каленые яички , и свежий самодельный хлеб . Теперь уж точно стало не до разговоров , старый друид смотрел как молодежь за обе щеки уплетает его запасы и ему стало даже как-то жалко себя за то , что за свою долгую жизнь так и не обзавелся своей семьей , а жалел старик о чем-нибудь нечасто . « Растревожили вы мне душеньку , детки , видать и правда , привело вас сюда не простое любопытство , может скоро и настанет конец древней этой истории с вашей помощью , да и мальчишка про очищающий огонь брякнул-то явно без понимания , как будто какая сила за язык потянула , вот и не верь в предсказания , мои лесные духи врать не будут», - так думал старик , сидя за столом со своими нежданными гостями , ждал пока они насытятся вволю , чтобы потом возможно надолго испортить им аппетит своими рассказами .
« Ну что , ребятишки , любопытство ли только привело вас сюда ? Или вы чего более серьезное удумали ?» , - так спросил старик , когда с едой было покончено , а гости допивали ароматный травяной чай с медом . Некоторое время за столом царила напряженная тишина , даже Силантий , который давно уже пристроился под столом у ног Полины , приподнял морду и навострил уши : казалось воздух сейчас зазвенит и рассыплется на сотни осколков . Но вот Антон вздохнул медленно и ответил : « Удумали , Федор Ерофеич , удумали , мы хотим отомстить за смерть наших отцов и убить ведьму !». « Не все так просто , сынок» , - дед помолчал немного , поглаживая свернувшегося на его коленях черного кота , « Ежели б она была ведьмой , то тогда ее на костре бы сожгли еще в те давние времена , когда это сделать можно было безо всякого суда . Это не ведьма , детки , ведьма то человек , это женщина- демон , прихвостень ада , темное зло , приспешница сатаны , и убить ее гораздо сложнее , хотя и возможно» . Юрка сидел молча и слуша , когда старик замолчал , пошевелился на лавке и понял , что все тело покрылось мурашками , что волосы на затылке похоже стоят дыбом , а в левую руку мертвой хваткой вцепилась сестра , понял , что жутко боится , что не хочет ничего больше слышать о демонах и магии , но вместо того , чтобы бежать отсюда со всех ног – открыл рот и задал свой самый больной вопрос : «Федор Ерофеич, скажите,  что случилось с нашим отцом ?». Друид сочувственно посмотрел на мальчика: «Месть – дело неблагородное, сынок, кое-что я о твоем отце знаю, кое-что предполагаю, а кое-что только слышал, и о твоем, Антошка, тоже», - старик взглянул на Антона, но тот только ниже голову опустил и ничего не сказал, и вдруг почувствовал как Полина взяла его руку в свою и крепко сжала , а дед продолжил: «Если я расскажу вам, что знаю, ваши помыслы никогда не будут настолько чисты, чтобы победить демона, они будут омрачены мечтами о мести, вот так, поэтому сейчас я расскажу вам древнюю тайну уничтожения суккуба, а на остальные вопросы вы возможно найдете ответы сами, а возможно они вам потом и не понадобятся». Друид обвел глазами горницу – через окно было видно, как солнце клонится к закат, дети сидели на лавке, прижавшись друг к другу и держась за руки, сами того не замечая. «Убить демона может только священный огонь, добытый рукой девственницы из ветви древнего вяза , политого кровью невинных жертв, и разведенный в килиде  – священной чаше друидов, причем, поджигая демона нужно читать вслух отрывок из «Оперона», магической книги леса, а читать эти строки должен влюбленный юноша, тоже девственник, только таким способом можно уничтожить суккуба», старик торжественно посмотрел на ребят, ведь он открыл им древнюю тайну, но, к своему вящему недоумению обнаружил скептические ухмылки, только Лина не улыбалась, а сидела красная как рак и смотрела в пол. «Федор Ерофеич, вы меня простите, но я чего-то не понимаю, зачем так много девственников?», спросил Юрка, и они с Антоном уже не стесняясь заржали в голос, сразу отпустило напряжение этого длинного странного дня, пропал страх и они смеялись, скуля и захлебываясь, со слезами на глазах. Полина с ужасом переводила взгляд с друзей на доброго хозяина, представляя какова будет реакция. Но старый друид спокойно сидел, гладил кота и ждал, пока мальчишки успокоятся, а пару раз даже усмехнулся в усы, уж он-то мог предвидеть подобную реакцию, давненько не общался с подростками. «Девственность участников обряда нужна для того», - хозяин по очереди посмотрел на успокоившихся ребят, привлекая их внимание: «Чтобы служить препятствием для извращенной любви и ненасытной похоти демона, она чувствует плотское желание на расстоянии и не упустит шанса воспользоваться моментом». Антон при этих словах в упор посмотрел на своего друга, но тот отвернулся и принялся под столом чесать за ухом у Силантия.

Старик снял кота с колен, встал, тяжело опираясь на стол, и полез в свой старый сундук, то, что он достал оттуда было не просто древним, а казалось принадлежащим времени сотворения мира. Большая каменная чаша была вытесана вручную из какого-то зеленого камня со светлыми желтоватыми прожилками, похожего на малахит, края ее были неровные, да и форма далека от совершенства, но, потрогав шероховатую поверхность, Антон чуть было не отдернул руку – ему показалось, что камень только что не заговорил с ним, как живой. Дед в это время вытаскивал из сундука следующую реликвию – толстенную пыльную книгу, страницы которой были сделаны из березовой коры, очень тонкой, почти прозрачной, и исписаны мелкими, наполовину стершимися письменами. «Вот, детки, те вещи, которые нужны желающим избавить наш мир от демона, берите их и идите в деревню, солнце садится, но если вы не чувствуете в себе сил браться за это дело, у вас еще есть время отказаться, пока вы не взяли священную книгу с собой, она сама выбирает хозяина, и если кого из вас примет, то надо ему будет ею обязательно воспользоваться, иначе, уйдя от старого хозяина, и не признав нового, она сама может нарушить равновесие сил добра и зла не хуже демона. Ребята сидели притихшие за столом, смеяться уже не хотелось, хотя и верилось с трудом в реальность происходящего, Антон медленно протянул руку к книге, взял ее за корешок, подвинул к себе и переложил на колени, и тут же убрал руки, потому что книга вдруг засветилась зеленоватым светом, но, почти сразу же вернул руки назад, свет был мягкий, ласковый, и, казалось, гладил ладони мальчика, переливаясь и меняя оттенки. «Э-э, да мальчишка-то с задатками, и недурными!»,- подумал старый друид, а вслух сказал: «Отлистаете тридцать девять страниц и найдете нужный отрывок, помочь прочитать его может ваша бабушка, текст придется выучить, книга написана на древнем славянском диалекте, но читать текст надо по книге, иначе заклятье не подействует.» Полина огромными глазами смотревшая на оживающую под руками Антона, книгу, перевела взгляд на старика и спросила: «Дедушка, а дерево? Где оно?». Дед посмотрел в серьезные глаза девочки, подумал , что вырастет из нее изумительная красавица, в который раз за сегодняшний день пожалел о том , что не завел семьи и ответил: « Священный вяз растет на Поляне Признаний, где древние народы этих мест в один из августовских дней, девятого числа, по нынешнему летоисчислению, проводили обряд бракосочетания, и там же, привязав к этому дереву, оставляли на съедение диким зверям бесплодных жен, считая в невежестве своем, что их чрева есть прибежище злого духа, поэтому дерево и впрямь полито кровью невинных. Где находится эта поляна знает Антон, он наткнулся на нее в одно из своих путешествий по лесу, ты помнишь Антоша поляну с ирисами, цветами жизни и смерти, что так напугала тебя в детстве?». Мальчик недоверчиво посмотрел на друида и кивнул головой, продолжая тихонько поглаживать мерцающую книгу одной рукой, а другой сжимая дрожащие пальчики Лины. Среди общего напряженного молчания раздался хриплый голос Юрки: «А мне что делать среди этого сборища девственников?», при этих словах он с вызовом посмотрел на Антона, а тот порозовел и опустил глаза. «Твоя сестра и твой друг должны совершить великое и страшное деяние, а ты должен помочь им в этом, твоя миссия тем сложнее, чем меньше в тебе веры и чем больше гордыни … Ну все, детки , пора вам идти, на тебе, золотко, дедушкин оберег», друид снял с шеи тяжелую медную подвеску, в виде колеса с шестью спицами, и повесил на шею Полине: «Только после нужно будет его снять и передать Антону, хорошо? Это мужской знак, который дарит силу и отвагу в бою…Девушке долго носить его ни к чему. И не сомневайтесь в своей любви друг к другу, будьте чисты помыслами, и все древние боги Руси будут на вашей стороне».

Обратная дорога оказалась настолько короткой и быстрой, что даже Юрка подумал, а не приложил ли тут свою руку волшебный дед? Дети вышли на поляну, где оставили пастись бабулину буренку уже в сумерках, солнце недавно село, и темнота еще не завладела землей полностью. Корова недовольно мычала, недоенная, переваливаясь, бредя к родному хлеву, ребята молчали, думая каждый о своем. Антон не выпускал из рук священную книгу, Полина шла позади, погруженная в собственные думы, Юрка же был явно мрачен, ожидая трепки от бабушки, волнуясь о возможных последствиях их побега из лагеря и впервые жалея о наличии у себя какого-никакого, но сексуального опыта .


Акулина все еще была жива. Она жила во тьме уже много лет, прошлая жизнь помнилась ей смутно, но женщина знала, что ее телом завладела какая-то черная сила, Акулина слышала ее мысли, боялась ее и пряталась, лишь изредка, когда демоница теряла контроль, позволяя себе взглянуть на изменившийся мир. Будучи безропотной и слабой, женщина никогда даже и не пробовала сопротивляться воле паразита, поселившегося в ее теле, но сейчас она вдруг поняла, что давно мертва, что смертельно устала бояться и что хочет умереть по-настоящему, но не одна, а захватив с собой в ад свою мучительницу …


Ребята распрощались перед домом Анны Павловны. Антон с Полиной так долго молча смотрели друг на друга, что Юрка не выдержал: «Ладно, харе миндальничать, Линка, заводи корову, она итак еле вымя волокет!». Девочка залилась жарким румянцем, отвернулась и погнала измученную буренку в ворота, но у двери хлева взглянула на Антона еще раз и украдкой послала ему воздушный поцелуй, мальчик сделал вид будто поймал его, прижал руку к сердцу, повернулся и пошел по направлению к своему дому. Пока сестра возилась в хлеву, Юрка пошел в дом, скинул грязные башмаки прямо на веранде, попил в сенях из ковша холодной колодезной воды и ввалился в комнату. То, что он там увидел не улучшило его настроения: за накрытым столом восседал огромный мужик в милицейской форме и хлебал щи, фуражка его висела на гвоздике у двери, на столе стояла полуторалитровая бутылка самогона, пара граненых стопок, соленые огурчики, капустка и прочие незатейливые деревенские закуски. Из кухни вышла Анна Павловна с миской горячей вареной картошки и кувшином хлебного кваса в руках, увидела внука, кивнула ему на вешалку у двери - мол раздевайся, поставила снедь на стол и елейным голосом, обращаясь к мужику, сказала: «Ты кушай, кушай, Афанасьич, небось устал за день по деревням-то мотаться». «Не то слово!», - прогудел басом гость: «Я вижу внучата твои вернулись, ягод –то насобирали?». Юрка вопросительно взглянул на бабушку, та засуетилась, «Пойду на кухню, там в печи курочка уж поспела у меня, а вы тут пока поболтайте, это, Юрочка, наш участковый, из отделения, что в Лебедянихе, Петр Афанасьевич…», - и бабуля быстренько ретировалась в кухню. Мальчик неторопливо разделся, вымыл руки под умывальником, лицо, утерся и только после этого сел за стол. Молча взял тарелку и стал накладывать картошку. Участковый дожевал и спросил: «Чего не интересуешься с чем я пожаловал?», «Известно с чем, дошли до нас уж вести, оперативно работаете». Вошла Анна Павловна, молча поставила на стол блюдо с запеченной курицей, надела у двери фуфайку и пошла в хлев, помогать Полине доить корову, а Юрке подмигнула и кивнула на бутылку, переведя взгляд на милиционера, вздохнула и выскользнула за дверь. Участковый поднял бутыль, разлил по стопкам, проговорил медленно: «Дошло ваше письмо, послали проверить, с матерью вашей связаться не смогли, так что оставили на усмотрение нашего, так сказать, ведомства …Ты что скажешь в свое оправдание?». Юрка помолчал, отломил от курицы хрустящую ножку, откусил здоровенный кусок и с набитым ртом ответил: «Мама вернется в конце августа, лагерь опротивел уже, каждый год этот культурный отдых, а бабуле помощь нужна по хозяйству, да и куда нам отсюда податься, здесь и стол, и дом …». Они поели еще немного в молчании, Петр Афанасьевич подвинул Юрке стопку: «Составь дядьке компанию, добрый молодец, может я тебе еще пригожусь, да и сам ты парень я вижу толковый». Они чокнулись, блюститель местных порядков первым отправил в рот содержимое своей стопки, крякнул, обтер пальцами усы и захрустел квашеной капустой. Юрка помянул про себя добрым словом свою бабушку, задавшую ему задачку напоить этого борова, подумал, что, наверное, после первой стопки сразу же и умрет (судя по запаху, на бутылке не хватало этикетки «Яд»), вздохнул и выпил … Ощущение было такое, как будто он хватанул керосина, мальчик судорожно запивал самогон квасом, одновременно запихивая в рот огурец и пытаясь дышать, по щекам текли слезы, а изверг участковый улыбался и наливал по новой.
Минут через сорок, когда Полина с бабушкой, закончив свои дела, вернулись в дом, пир был в самом разгаре, собутыльники с раскрасневшимися лицами сидели обнявшись и тянули какую-то блаженную песню. Милиционер, завидев бабулю, достал из своей сумки чистый бланк и сказал на удивление трезвым голосом: «Давай, Павловна, пиши заявление, что забираешь детей до приезда их матери, документы собери мне, верну потом, передашь этих путешественников с рук на руки родительнице. Под мою ответственность. А ей мы найдем как сообщить …». Еще через полчаса, собрав все бумаги в сумку, надев форменную фуражку участковый прощался в сенях с хозяйкой: «Куда же ты такой за руль, а? Останься, заночуй вон хоть на сеновале, блинками с утра накормлю, а?», - уговаривала Анна Павловна. «Не, спасибо, хозяюшка, но мне не впервой, доеду в лучшем виде, а то если ночью не приду, жинка и завтра не пустит, ну бывайте, поди пацана своего укладывай, а то за столом спит». Участковый вышел, вскоре из - за дома послышалось глухое урчание мотора уазика, и ночной гость укатил. бабушка вдвоем с Полиной оттащили бесчувственное Юркино тело на кровать, раздели, укрыли одеялом, он повернулся на бок и благодарно захрапел. Девочка ничего есть не стала, попила парного молока с хлебом и пошла спать, пообещав бабушке рассказать куда они ходили и что делали завтра, когда придет Антон. Убрав остатки ужина в горнице и на кухне, Анна Павловна вышла на веранду. Лето перевалило за середину, воздух был напоен ароматами цветов, леса, глухая ночь навалилась на деревню, нигде не огонька, и какая-то тревога так вдруг резанула душу, что старушка привалилась к косяку, перекрестилась три раза и захлопнула дверь на улицу – показалось, что ночной ветерок несет не ароматы леса, а запахи тления и смерти …

Юрка проснулся часа в четыре утра, сказать, что ему было плохо – это не сказать ничего. Во рту устроила отхожее место стая диких котов, виски ломило от тупой пульсирующей боли, желудок хотел вывернуться наизнанку, но над всем довлело простое человеческое желание – поссать! Какое-то время он продолжал лежать в кровати, пытаясь настроиться, потом медленно встал, постоял, сфокусировал взгляд на двери, и, держась за стену, двинулся к выходу. На улице было получше, в сенях Юрка попил холодной колодезной воды, умылся и мир опять начал обретать краски. Однако, посмотрев на заветную будочку в другом конце огорода, мальчик понял, что переоценил свои силы и решил пойти другим путем – полить бабулины пионы прямо с крыльца. По мере уменьшения размера мочевого пузыря, чувства вернулись в полном объеме, и Юрка услышал голоса. Поддернул трусы и как был, босиком, начал спускаться со ступенек. Разговаривали за поленицей. Трава на дворе была мокрой, выпала роса, ноги скользили, голова предательски кружилась, но любопытство пересилило, как всегда. Посмотрев в щель между поленьями, Юрка тихонько присвистнул – на большом пне для колки дров сидела его сестра, на коленях перед ней – Антон. На плечи девочки была накинута его теплая куртка, из - под которой виднелся край ночной рубашки, а ее босые ноги он энергично растирал в ладонях. Оба о чем-то говорили, быстро, перебивая друг друга, но так тихо, что Юрка, как ни старался, так ничего и не услышал. Антон что-то сказал, Полина зарделась, закрыла лицо, а мальчик отвел ее руки, взял в свои, поцеловал нежно обе ладошки, потом подхватил и понес к крыльцу. Вот хлопнула калитка, тихонько притворилась дверь в избу, и Юрка перевел дух. Он замерз, спина и ноги затекли, шопотом ругаясь, сел прямо на мокрую траву, достал из поленицы заначку, спички, закурил. “Жизнь налаживается!” – подумал он, - “Сижу с мокрой жопой, получаю удовольствие от самого тяжелого в своей жизни похмелья, а моя младшая сестра с хахелем секретничает втихаря, ишь спелись, девственники сраные!”. Юрка почувствовал, что заводится. Почему он всегда один? Почему с ним не происходят всякие там чудеса? Эта, пигалица, а уже туда же, любовь блин! Злость быстро прошла, зато утренний холод напомнил о себе – зубы начали стучать, не остановишь. Юрка, кряхтя, как старый дед, встал, и на негнущихся ногах поплелся к дому. “Завидую я, что ли? Дошел! Ладно, посмотрим, может я еще стану местным героем…”. В сенях он попил еще воды (местная вода казалась ему вкуснее любого сока, и не только в это утро), дошел до кровати и заснул еще на лету, не успев больше ни о чем подумать. А в соседней комнатке мирно посапывала во сне его сестра, улыбалась во сне, уж она – то верила, что чудеса случаются.
Неудивительно, что Анна Павловна на следующий день ждала пробуждения своих любимых внуков почти до обеда …

Всю дорогу до своего дома Антон бежал бегом, казалось, что за спиной выросли крылья! В калитку мальчик заходить не стал, что бы ненароком не разбудить мать, по забору перебрался на сарай, по крыше сарая до чердачной двери, медленно открыл ее, чтобы не скрипела, и залез вовнутрь. Это было его “логово”. Такое есть у каждого мальчишки, летом он там ночевал, спал на старом, продавленном топчане, хранил свои личные вещи, мастерил что-нибудь, мечтал, разбирал старый хлам, а где-то под матрасом там была спрятана, затрепанная до дыр, газета “Спид-инфо”, доставшаяся по наследству от школьного товарища. И вот теперь Антон сидел на полу, держа на коленях старую книгу, которую им дал волшебный дед, и решал – открыть ее или не открыть. После встречи с Полиной он все равно не смог бы уснуть и решил поближе познакомиться с реликвией. Обложка книги была кожаной, темной от времени, испещренной мелкими непонятными письменами. Мальчик положил обе ладони на переплет, и книга тут же, как в доме у отшельника замерцала слабым зеленоватым светом. Он подавил мимолетное желание отдернуть руки и начал поглаживать шероховатую кожу. Сияние стало ярче, в полутьме чердака его лицо купалось в этом зеленом свечении, и от этого казалось старше, мудрее, и если бы его могла видеть мать, то увидела бы не своего сына, а погибшего мужа. Антон открыл книгу, стал перелистывать страницы, стараясь быть осторожным, как прилежный ученик, вещь-то старая! Больше всего там было картинок, больших, цветных, изображающих, по - видимому, древние ритуалы. Рядом с каждым рисунком имелась надпись, где-то совсем короткая, где-то подлиннее, а редко попадалась полностью исписанная страница, как например тридцать девятая, та, которая и была им нужна. А на соседней было нарисовано огромное черное мертвое дерево – священный вяз. У Антона по спине пробежала компания даже не мурашек, а больших африканских муравьев, когда он его увидел. Мальчик сразу вспомнил тот весенний день из детства, когда принесся из леса только под вечер, весь в слезах, без корзинки, как зачем-то наврал родителям, что его напугал медведь, но ни слова не проронил про Поляну Признаний. “Вот как она оказывается называется!”. Антон закрыл книгу, сунул ее в рюкзак, у него созрела идея найти эту поляну, причем прямо сейчас. Он чувствовал, что именно в этот момент, когда он так возбужден, когда его душа и разум открыты для чудес, найти сокровенную тропку ему не составит труда. Мальчик выглянул на улицу – занимался новый день, который обещал быть солнечным, теплым и ароматным, как и положено в разгар лета. Он спустился в дом, но в горницу, где спала мать, заходить не стал, набрал в старую отцову флягу воды, взял в кладовой шмат сала, огурец, полбуханки хлеба, засунул все это к книге в рюкзак, взял охотничий нож и обратным путем, через чердак, покинул дом.

В лесу было влажно и тихо. Утренние птахи еще не распелись, ночные зверюшки улеглись спать, безветрие и такая красотища-а! Аж виски ломит, как от ледяной воды. Кругом все зеленое-зеленое, умытое свежей росой, каждая капелька переливается тысячей огней в лучах встающего солнышка, все светится, тряхнешь ветку – кажется, что капли зазвенят, как хрусталь… Антон откровенно любовался лесом, который он любил и знал как свои пять пальцев, а пока он мечтал и наслаждался чудным утром, ноги сами несли его в нужном направлении, он поворачивал, обходил овражки, и, наконец, вышел на еле заметную тропинку, про некоторые свойства которой умолчал старый друид - найти ее могли ее только сами посвященные. И никогда обычный человек. Антон увидел просвет между деревьями и резко остановился. Осторожно раздвинул ветки и понял, что нашел то что искал. В центре большой идеально круглой поляны возвышалось огромное черное дерево, его голые ветви без листьев причудливо сплетались друг с другом, ствол казался отполированным, но не блестел на солнце, и вообще было что-то инородное, не принадлежащее окружающей природе в этом вековом исполине. Мальчик вздохнул и вступил на поляну. Когда он был здесь в детстве, вся поляна была покрыта цветами, как ковром, прекрасными ирисами, с нежными лепестками и пьянящим ароматом. Сейчас цветов не было, зелень травы резко контрастировала с черной корой дерева, но зато и не было дурманящего запаха цветов, вызывающего смутные, непонятные грезы. Антон подошел к дереву. Оно возвышалось над ним, как корабельная мачта, и, казалось, доставало до неба.

Мальчик скинул на землю рюкзак, медленно поднял обе руки и положил ладони на гладкий черный ствол. Под его руками кора буквально завибрировала, тонкие волоски на затылке Антона встали дыбом, температура тела подскочила на пару градусов, а руки и ноги наоборот, оставались холодными, как лед. Внезапно он понял, что даже если захочет, то не сможет оторвать руки от ствола, как человек, попавший под действие тока высокого напряжения. Рюкзак, валяющийся на земле, вдруг начал светиться зеленоватым переливчатым светом, и чем ярче был свет, идущий от книги, тем сильнее становилось напряжение поля, которое держало мальчика, он стоял на самых кончиках пальцев ног, прямой, как струна, обнимая гладкий черный ствол, эту антенну, принимающую передачи из другого мира. Глаза Антона закрылись, он начал покачиваться и тихонько постанывать. Перед его взором проносились такие видения прошлого, о которых он не хотел ничего знать, но его заставляли смотреть - люди недавно дававшие клятвы верности на священной поляне, оставляли своих жен, обвиненных в измене, привязанными к черному дереву, на съедение диким зверям, их вопли, хруст раздираемой зубами плоти, реки крови впитавшиеся в землю, что питала корни этого исполинского аккумулятора силы и зла…И везде была она, демоница, она прельщала, подстрекала, убивала сама и заставляла убивать других, черпая силу в их боли, любви, ненависти… Антон начал заваливаться набок, не отпуская рук, лицо побледнело, глаза закатились, из угла рта стекала тонкая струйка слюны. И вдруг все кончилось, как сеанс в кинотеатре, свечение книги погасло, пропала вибрация, руки сами отцепились от гладкой коры, и мальчик со всего маху рухнул в траву у самых корней дерева, одновременно, на верху, хрустнула толстая ветка и свалилась рядом с ним.
Когда Антон открыл глаза, солнце уже садилось. Он сел, потряс головой, все тело болело, как с похмелья, а рядом с его рукой лежала та самая, нужная, черная, гладкая ветвь волшебного вяза. «Осталось не так уж много времени» - подумал Антон, «А я-то хорош, один пошел, загнулся бы тут тихонько, да и Полинка там ждет, пропал на целый день…». У мальчика вдруг неприятно засосало под ложечкой - вроде бы не должно ничего случиться, но как-то неспокойно стало на душе. Быстро темнело, он встал, с трудом разогнулся, засунул ветку в рюкзак, (Обычная деревяшка необычного цвета), и медленно, как старый дед побрел наугад в сторону леса. Все его умения находить дорогу вмиг улетучились. Ему казалось, что вокруг другая страна, деревья, кусты, даже ягоды не похожи на себя. Свет уже стал серым и с трудом пробивался в подлесок, мальчик шел практически наощупь, а непонятная тревога все усиливалась. «Время уходит» - думал он, «Что-то не так, я никогда в своей жизни не блудил в лесу, как будто кто-то специально
меня водит…». Антон остановился, снял рюкзак, (пот стекал по спине ручьями), достал книгу, обложка слабо засве тилась в сумерках, и открыл на первой попавшейся странице. Сначала написанное показалось ему полной тарабарщиной, но постепенно он начал разбирать слова, книга как будто раскрывалась вглубь себя, где различия в языках уже не имеют значения… И он начал читать вслух: «Если ты стоишь один,
        сам и раб, и господин,
        не робей, себя не мучай,
        оглянись вокруг получше,
        души глазами посмотри…
        и вернешься до зари.»
Едва он закончил, свечение пропало. Вокруг совсем стемнело, но он успокоился, огляделся, понял, что свернул чуть в сторону от деревни и теперь обходит ее по широкой дуге. В животе громко заурчало, и Антон принял разумное решение - дождаться рассвета и потом спокойно вернуться в деревню. Мать, как он полагал, не станет разыскивать его как минимум до завтрашнего вечера, он не раз уходил далеко в лес и ночевал, не успев вернуться. Мальчик набрал сухих веток, достал из рюкзака спички, инстинктивно стараясь не прикасаться к черной древесине, разжег костер, и уже через полчаса, уплетя в один присест все свои запасы съестного, сладко спал на еловых ветках, подложив под голову рюкзак.
А в это время Полина с бабушкой сидели на веранде. Точнее Анна Павловна сидела, а внучка ходила из угла в угол: «Ну почему он мне ничего не сказал?! Я бы его отговорила, я бы не пустила, я бы…». Девочка стукнула кулаком по бревенчатой стене. «Куда бы не пустила, внученька?»,- бабуля вопросительно смотрела на нее, «Может он к Антошке пошел, рыбачат они где – нибудь…». Полина села, вздохнула и сказала: «Не рыбачат. Антона тоже нет, он обещался днем ко мне прийти, уж он бы меня не обманул, а сейчас уже стемнело, я боюсь…, боюсь как бы они не пошли к старой ферме…». Бабушка встрепенулась: «Господи, они поди совсем очумели! Пошто будить уснувшее зло? Или вам кто присоветовал приключений на одно место искать?». Девочке очень хотелось рассказать о встрече с отшельником, о волшебной книге, о своих тайных планах и мечтах, но она промолчала, это была их общая тайна, и, похоже, ее нельзя было доверять никому, даже любимой бабушке. «Я, пожалуй, пойду корове на ночь сена дам, а ты сделай мне чайку, а бабуль?». «А может участковому нашему позвонить?». «Не надо участковому, он тут не поможет, а только помешает, осталось-то всего ничего, а вот Юрка, балда, вечно спешит, из-за него у всех неприятности будут…»,- сказала Полина и пошла на хозяйственный двор, а Анна Павловна осталась сидеть на веранде, всматриваясь до боли в глазах в кромку леса, не появится ли ее непутевый недавно обретенный внучек.            

А Юрка, проснувшись ближе к обеду, обнаружил, что сестра давно поднялась. Сам он повалялся еще чуток, больно не хотелось вылезать из теплой постели. Потом встал, вышел на двор, солнце уже ощутимо припекало, прошелся до заветной будки в конце огорода, умылся ледяной колодезной водой. Вернулся в дом, поел холодных блинчиков отставшихся, видимо, от Полинкиного завтрака, надел джинсы, камуфлированную футболку, вышел босиком на крыльцо, сел и закрыл глаза, подставив лицо солнышку. «И куда они с утра пораньше подевались? Корову что-ли вместе пасут? Или в магазине? А может Линка к Антону «со сранья» побежала? Любовнички, блин!». Мальчик встал, вернулся в дом, надел носки, кроссовки, нашел старенький рюкзак, быстренько напихал туда всяких нужных, с его точки зрения, вещей – туалетную бумагу, фонарик, пару кусков хлеба, свежий огурец, соль, спички, ветровку и, подумав, заменил свой обычный складной ножик на древний дедов охотничий кинжал, который висел на гвоздике на задней стенке шифоньера в своих промасленных коричневых ножнах. Примеряя в руке вес ножа, Юрка ощутил, как по спине прокатилась волна холода, поднимая дыбом волоски – он чувствовал в своей руке смертельное оружие, его вес, его запах, его внешний вид говорили сами за себя, этим ножом явно убивали…  «Ну естественно убивали! Если дед был охотником…А я как девица…Совсем последнее время соплей стал, заманали они меня со своей мистикой…Девственников им подавай, если б знал, что они здесь в такой чести, повременил бы еще…». Юрка засунул нож в рюкзак, надел лямки на плечи и вышел на крыльцо. Посмотрел в сторону леса- красотища! Погода прекрасная, солнце светит, птички поют, цветами пахнет, но все равно грызет какой-то непонятный червячек сомнения, а вдруг все правда? Вдруг это и правда демон? «Чушь собачья! Вот схожу и все узнаю, и буду героем почище Антошки…А-а, вот и девочки возвращаются…Пора сматывать удочки…». И не раздумывая больше, мальчик бегом скатился с крыльца, пробежал через огород и, перелетев одним махом забор, исчез в зарослях дикой малины, что окружали тропинку, ведущую в лес…
А Полина с бабушкой с утра действительно ходили в магазин. Девочка взбежала на крыльцо, бросила сумки, открыла дверь в сени: «Юрик! Вставай! Совсем заспишься…», но ответа не дождалась, вернулась за поклажей, втащила в кухню, начала распаковывать, бросила, прошла в комнатку, где спал брат: «Юр…», но постель оказалась пуста, заправлена, одежды на стуле нет. У Полины екнуло сердце: «Блин, я как чувствовала, отколет что-нибудь обязательно! Куда его понесло одного, хоть бы записочку оставил! Что делать-то,а? Антона подождать, обещал, значит придет и с этой проблемой подскажет как разобраться, пойдем братишку вместе поищем…». От таких мыслей стало полегче, и девочка продолжила разбирать покупки. Ее загорелые руки ловко сновали от пакетов к столу, к шкафчику с приправами, к холодильнику и назад. Анна Павловна тихо вошла и стояла, прислонясь к косяку, наблюдая за внучкой: « А Линочка-то выросла, а я и не видела, жалко, в мое время ее уж замуж бы выдали, вон какая красавица- и волосы как золото , и попка , и ножки…Господи прости, и чего это мне вздумалось? Антошка этот не иначе растревожил…Жених…Как тут углядишь».Полина оглянулась: « Это ты , бабуль? Устала? Пойди полежи, а я обед приготовлю…Юрки нет, сбежал куда-то, блины все съел…». Бабушка сняла платок, прошла в комнату и легла на диван, а внучка осталась стоять на кухоньке задумчиво глядя в окно, с надеждой, что хоть кто-нибудь из ребят появится и избавит ее от непонятной тревоги…Но и к вечеру ни один , ни второй не появился…

А Юрка в это время бодро шагал по тропинке, он точно помнил в каком месте они заходили в лес с Антоном, как события будут развиваться дальше, он предпочитал не думать, «чертова ферма» должна быть не очень далеко, не доходя немного до того черного круга, откуда его друг еле вытащил. А вот что там было мальчик помнил смутно, но помнил, что это было и страшно, и приятно одновременно…
Юрка топал к обиталищу Акулины на удивление резво, еле заметная тропочка превратилась в хорошо утоптанную дорожку, он ни разу не сбился с пути, даже не устал, хотя солнце перевалило далеко за полдень, и есть не хотелось, все тело просто переполняла энергия, он думал: «Приду туда, осмотрюсь, она,наверное, сто лет как померла уже эта баба, может зайду, сувенирчик сеструхе раздобуду…». Все страхи улетучились, осталось только желание поскорее добраться до заветного места…
Солнце скрылось за лесом, Антон в это время блудил в поисках дороги домой, Полина моталась туда-сюда по веранде пытаясь успокоиться и найти верное решение - как поступать…А Юрка стоял перед заброшенной фермой. Когда-то большой участок был обнесен добротным забором, а дом был крепким и красивым , теперь от всего этого остались одни воспоминания – забор повалился, доски сгнили, участок зарос травой, дом покосился, но на задах, неожиданно для себя мальчик заметил небольшой огород, куриц , копающихся лапами в грядках, колодец с журавлем, как на картинках в детских книжках…Почему-то именно доказательства обитаемости жилища всколыхнули с новой силой все страхи и опасения, которые Юрка прятал даже от самого себя, лоб покрылся испариной, коленки предательски задрожали, он уже развернулся, резко взмахнул рукой собираясь бежать от этого места без оглядки, но тут с тихим скрипом открылась входная дверь. Мальчик замер на месте, внутренний голос не говорил, он орал ему – НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ!!!, беги отсюда…Но не оглянуться Полинкин брат просто не мог, не такой он был человек. Он медленно, почти обреченно, опустил напряженную руку, разжал кулак, повернулся лицом к открывшейся двери и начал поднимать голову, но когда он увидел кто открыл ему дверь, его голова просто взлетела вверх, глаза изумленно раскрылись, и он непроизвольно сделал шаг вперед… и перешагнул границу, очерченную старым друидом…
А прекрасная юная девушка, в коротеньком хлопчатобумажном платье, открывшая ему дверь, звонко рассмеялась и протянула к нему руки, и мальчик пошел к ней с радостью. Они обнявшись вошли в дом, и дверь за ними захлопнулась…

Антон проснулся рано, солнце только вставало, лес был весь мокрый от росы. Мальчик встал, отряхнул с одежды прозрачные капли, подхватил рюкзак и двинулся к деревне, практически бегом, его не покидало ощущение, что он сильно опоздал…И не только на свидание с Полиной…
Девочка услышала его шаги еще до скрипа калитки, она давно уже лежала без сна. Сразу вскочила, накинула халатик и босиком выбежала на крыльцо. Антон только начал подниматься по ступенькам, когда из двери вылетела как ошпаренная Линка, повисла у него на шее и заревела. Мальчик не привык к такому бурному проявлению чувств с ее стороны, но не растерялся, подхватил ее на руки и понес за поленицу, в их любимый тайный уголок, посадил на колени и повернул лицо девочки к себе: «Ну что случилось? Перестань плакать, а то у меня сердце разрывается…». Полина еще пару раз хлюпнула носом, потом вздохнула глубоко - глубоко и выпалила: «Юрка пропал!», Антон вытаращил глаза: «Как пропал? Куда пропал? Чего ты мелешь?», «Ушел вчера утром, пока мы с бабулей в магазин ходили, ничего не сказал, даже записки не оставил…», Полина снова зашмыгала носом. Антон задумался, прижал девочку покрепче к себе и начал раскачивать на коленках как маленькую. «Куда мог Юрик двинуться? На подвиги, куда же еще, а где у нас совершаются все местные подвиги - на ниве убийства ведьм и колдунов…Почти наверняка к этой проклятой ферме пошел, а если не вернулся, значит и дошел…И что теперь прикажете делать?», Полина задремала у него на коленях, вздохнула, закинула руку ему на шею, Антон вздрогнул, хотел потихоньку высвободить голову из-под ее руки, наклонился и уткнулся губами прямо в ее теплые мягкие губы, дернулся, но она за шею пригнула его голову еще ближе к себе, поцелуй был настолько не похож на все что довелось испытать Антону в своей жизни, что он просто замер как олень перед охотником, а девочка робко провела рукой по его груди, сердце в ней билось так часто, что казалось выпрыгнет, соски под футболкой стали твердые как камушки, а когда рука двинулась снова, Антон вышел из ступора и перехватил ее, поцеловал холодные пальцы и заметив каким взглядом Полина смотрит на него, сказал: «Я хочу этого больше всего на свете, но пока еще рано …», девочка уткнулась лицом ему в грудь: «Мне так одиноко! И я боюсь, сама не знаю чего, но боюсь до смерти…». «Не бойся, что-нибудь придумаем…»,- ответил Антон и Полине сразу стало спокойнее, тут заскрипела дверь, встала бабушка, доить корову, ребята притаились за поленицей, а когда она прошла к хлеву, тихо взбежали на крыльцо, «Я через час вернусь, покажусь только матери, а потом приду и будем думать, как нам поступить…Ты не бойся ничего и жди меня, хорошо? И сбереги вот это - Антон поставил на крыльцо рюкзак с магической книгой, только бабуле пока не показывай…Ну пока, я скоро». И он быстро помчался по дороге в сторону своего дома, а Полина потащила тяжелый рюкзак на чердак.

Внутри дом выглядел еще более заброшено, чем снаружи, все было захламлено, валялись какие-то вещи, небогатая мебель покрыта толстым слоем пыли…Только на кухне оказалось более не менее прибрано: в углу стояла старенькая оттоманка, напротив окна – стол, накрытый грязной клеенкой, рядом колченогая табуретка. Что в этом доме и было в относительном порядке – так это огромная русская печь, как в сказках про Бабу- Ягу, в которую она на лопате сажала детей…В печи весело потрескивали березовые поленья, а по маленькой кухоньке разливалось блаженное тепло. Юрка сразу же захотел спать, как-то отстраненно он подумал о том, почему сразу не заметил идущего из трубы дыма, но размышлять ни о чем сил просто не было. Мальчик с размаху плюхнулся на хлипкий диванчик, а девица тут же примостилась рядом, обняла его за плечи, склонила голову на грудь. Она ничего не говорила, только улыбалась, но при ее внешности, с Юркиной точки зрения, говорить совсем не обязательно… Полные губы, идеальные белые зубки, вьющиеся густые каштановые волосы, большие зеленые глаза, как озера, маленькие круглые мочки… Короче говоря молчаливое улыбчивое совершенство. На вид девушке можно было дать лет шестнадцать- семнадцать, но временами мальчику казалось, что ее лицо как- то неуловимо меняется, и становится скорее лицом зрелой женщины, но этот переход, если он и существовал, был настолько незаметен, что Юрка списал это на свое возбужденное состояние. Девушка намертво обхватила его своими гладкими сильными руками, прижала к своей упругой груди, повернула лицом к себе…Да Юрка и не сопротивлялся, как можно сопротивляться, когда в жизнь претворяются все твои несбыточные сексуальные фантазии! Это тебе не «перепихон» с Клавой-шалавой на стадионной скамейке…Это нечто возвышенное. Девица смотрела ему прямо в глаза, своими зелеными, бездонными, они как два темных колодца не отражали ни одной мысли, а влажные полураскрытые губы продолжали улыбаться. Она стала наклонять свое лицо к нему. Мальчику казалось, что все происходит как при замедленной съемке, он еще успел подумать: «Блин, мнится мне, что она хочет меня съесть, вон как губы блестят, слюна только что на подбородок не капает…Но зато…Какая женщина …Да мне и все равно уже не встать…». А двигаться и правда вовсе не хотелось, тело обволакивало приятное тепло, умелые руки гладили, ласкали, влажные губы прижались к его губам, ловкий язычок пробежался по зубам, по деснам, пролез дальше, в рот обследовал все впадинки и бугорки, Юрка начал тихонько постанывать, ощущение было точно такое же как в каменном круге, и он вдруг испугался, что все это правда, что злой дух хочет отнять его волю, а потом и его жизнь. Мальчик дернулся, его глаза широко раскрылись, и тут же ее руки стали больше похожи на стальное кольцо, зеленые озера глаз медленно заполнила чернота и девушка начала вдыхать не прерывая поцелуй. Юрка понял, что это конец, из него высасывали воздух, чувства, желания, жизненные силы, он пытался сопротивляться, но быстро понял тщетность своих попыток, и тогда он поступил так, как не поступал никогда – потерял сознание…

Акулина проснулась дрожа и волнуясь – впервые за много лет ей приснился эротический сон: Она видела приятного, физически развитого мальчика лет пятнадцати, он сидел перед ней, она держала свои руки на его плечах, ощущала тепло его тела, запах его волос и кожи, свое возбуждение…Задрожав еще сильней Акулина открыла глаза…Прямо перед ней было лицо того мальчишки, только очень бледное, с закрытыми глазами, а проклятая тварь впивалась ее губами  в его, и вдыхала, вдыхала… .  Изыди, блудница, он же еще ребенок!», - и с этими словами Акулина бросилась вперед. Она уже давным  давно не давала о себе знать, демоница думала , что настоящая хозяйка тела давно мертва или сошла с ума, и распоряжалась пустующим сосудом как хотела – кормила плохо, только необходимым для выживания, не мыла, не расчесывала волосы, но Акулине было все равно, она впала в какой-то летаргический сон, лишь изредка всплывая на его поверхность, и, увидев, что ничего не изменилось, уходила назад, в спасительную темноту…Может только благодаря этому ей и удалось сохранить свою личность в таких глубинах подсознания, куда не отваживаются заглядывать даже демоны. И сейчас она рвалась в бой. Девушка с глубоким свистящим вздохом оторвалась от Юркиных посиневших губ, схватилась руками за голову, лицо ее начало меняться, контуры его размывались, смещались, проступили морщины, волосы повисли грязными слипшимися космами, на руках отросли длинные грязные ногти, платье превратилась в бурую порванную тряпку, кое-как подвязанную кушаком. Только глаза остались прежними, зелеными и глубокими, как озера, чернота исчезла, но зато появилось вполне человеческое выражение недоумения и боли. Такое резкое вмешательство в свои планы демоница потерпеть не могла: Акулина вдруг вся изогнулась, пальцы скрючились, на шее вздулись вены, глаза опять начали наполняться тьмой как чернилами, но спустя пару мгновений женщина выпрямилась, отбросила со лба волосы наклонилась над мальчиком и начала резко, наотмашь лупить его ладонями по щекам. У нее было очень мало времени. Она удивилась той силе с которой смогла противостоять воле суккуба, раньше у нее ее не было, но понимала, что надолго этой новообретенной силы не хватит.
Юрка никак не мог взять в толк, как сон может быть настолько реальным, почему так горят щеки, почему болит в груди, почему, наконец, у него такое ощущение, что он участвовал в футбольном матче вместо мяча? Мальчик с трудом разлепил веки, над ним склонилась неопрятная женщина с безумным взглядом ярких зеленых глаз: «Вставай, уходи, мало времени…», она не говорила, а буквально хрипела, голос все время прерывался, менял высоту, как будто она не разговаривала много лет…И тут Юрка вспомнил…И прекрасную юную незнакомку, и Антошкины рассказы, и свою глупую самонадеянность. Он вскочил, сразу же покачнулся и с размаху растянулся на грязном полу, голова кружилась, желудок явно собирался вывернуться наизнанку. «Быстрее…Уходи…»,- прохрипела женщина, она стояла скрючившись на коленях, ее руки с ужасными ногтями сжимались и разжимались, а глаза…глаза меняли свой цвет с ярко- зеленого до почти черного. Мальчик встал на колени, дополз до угла кухни и начал потихоньку подниматься, держась за косяк и не спуская глаз с ведьмы. Он стащил рюкзак со спины и теперь лихорадочно, одной рукой копался в нем, чувствуя, как растет, набухает в груди душный ком паники. Но вот его дрожащая рука наткнулась на гладкую отполированную рукоять дедова ножа и Юрка сразу почувствовал себя увереннее, как будто дедушка, которого он никогда не видел, подошел и встал рядом. Мальчик уже встал, выпрямился, перехватил поудобнее нож в правой руке и начал пятиться по направлению ко входным дверям, не спуская глаз с коленопреклоненной женщины. И когда его спина коснулась сломанной дверной ручки, демоница подняла голову. Акулина ушла, она не могла больше сопротивляться и должна была покинуть поле боя до того, как канет в омут безумия…Ей было жаль мальчика, но инстинкт самосохранения, который позволил ей прожить три жизни вместо одной, кричал, что пора убираться. И она отступила, оставив пацана наедине с чудовищем, злым, голодным, мечтающим поквитаться с любым, кто встанет у нее на пути, отнимая ее законную добычу. Когда Юрка увидел глаза той твари что поднималась сейчас с колен в маленькой обшарпанной кухне, он понял, что настал его смертельный час, но сдаваться без боя он не собирался, и резко швырнув свой рюкзак в сторону ведьмы, мальчик ломанулся в дверь. Вихрем слетел с крыльца, упал на колени, поднялся и побежал к лесу, он прямо видел ту границу, которая не позволяла демону разгуливать по округе – за этой границей и свет падал по-другому, и трава, и деревья - все кричало ему: «Быстрее, быстрее, быстрее!!!». Он уже видел себя за границей этого страшного места, когда его нога попала в какую-то ямку, подвернулась и Юрка кувырком полетел на землю, но нож не выпустил. Он уже начал подниматься, когда услышал за своей спиной какой-то шипящий звук. Резко обернулся…Волосы упали на глаза, но убрать их он и не подумал, прямо на него двигалась ведьма, но в эту минуту она только отдаленно напоминала ту женщину, которая лупила его по щекам, волосы стояли дыбом, глаза были черными бездонными дырами на белом лице, рот перекосился в зверином оскале и что больше всего поразило мальчика – она не бежала, не шла, а низко- низко летела, ее босые ноги не двигались, только кончики пальцев касались пожухлой травы двора и издавали тонкий шипящий звук… Юрка заорал, рванулся, подвернутая нога взорвалась болью и он повалился на бок, но не остановился и пополз к заветной черте, но тут его сзади обхватили очень сильные горячие как головешки бледные руки, они снова были молодыми, волосы блестящими, губы полными, только глаза – черные и мертвые портили картину. Мальчик устал сопротивляться, нога болела, сил не осталось. Он не хотел умереть смотря в эти ужасные черные дыры и опустил голову, и увидел, что его правая рука все еще судорожно сжимает дедушкин нож. Юрка дернулся, взвизгнул совсем по-девчоночьи, размахнулся и ударил демона ножом в плечо , брызнула маленьким фонтанчиком обычная ярко- красная кровь, руки женщины на мгновение разжались и Юрка сделал последний рывок…Он буквально всем телом почувствовал, как переступил волшебную черту, вся ее власть пропала, женщина не могла пойти за ним, только стояла на краю своего заросшего бурьяном двора, как выключенный автомат, кровь из раны на плече текла вялой струйкой, пачкая и без того грязную одежду , волосы спутались и повисли патлами. Демоница ушла. А Юрка отполз немного подальше, свернулся калачиком, прижал к груди окровавленный нож и мгновенно уснул.

Полина затащила тяжелый рюкзак на чердак, присела на стопку старых половиков и с опаской раскрыла горловину. Внутри лежали те самые вещи, при помощи которых, как говорил Федор Ерофеич, им придется убивать демона. Девочка поежилась - демон это или не демон, убивать никого не хотелось. Но вспомнив о брате, Полина решительно полезла в рюкзак. Она хотела познакомиться с их арсеналом поближе.

Когда Антон вернулся, сходу двинулся к Анне Павловне на чердак, полез по наружной лестнице, как быстрее, да и с бабушкой объясняться не хотелось – она и так из-за Юрки сама не своя ходит… Мальчик тихонько приоткрыл дверцу и увидел Полину, она сидела на коленях и листала Книгу. Шевелила губами, щурилась, вглядывалась в страницы, но книга в ее руках оставалась темной и безжизненной. Антон бесшумно подошел сзади и пошуршал сухим веником, висящим на веревке, чтобы не напугать девочку. Полина обернулась, удивленно охнула: «Вот это да! Ну и тихо же ты ходишь, Антошка, как кот! Или как тигр на охоте!»  Мальчик почувствовал, что краснеет, любая похвала из ее уст казалась ему государственной наградой. Он подошел, сел рядом на колени и взял из рук у Полины Книгу. Как только Антон прикоснулся к древнему переплету, тот сразу же начал светиться тусклым зеленоватым светом. Полина испуганно отдернула руки, посмотрела на друга и спросила: «Ты волшебник?»  Мальчик взял ее руку в свою, поцеловал теплую ладошку и очень серьезно ответил: «Я не знаю…но, видимо, не зря нам Федор Ерофеич все это рассказал… и книгу свою отдал так просто…мне ведь тоже страшновато …, но и приятно одновременно, что такая древняя вещь в моих руках оживает, вот смотри…», и Антон раскрыл книгу на первой попавшейся странице. Свет сразу стал ярче, начал переливаться какими-то замысловатыми оттенками, а мальчик наклонившись, стал читать размытые строчки. Сначала, также, как и в лесу, написанное показалось полной белибердой, но потом непонятные значки выстроились в четверостишие:
«Нет власти демона над ним,
Любви он не познал,
Он дружбой вашею храним,
Из схватки вышел невредим.»
Лина прижала руки ко рту сдерживая крик: «Это же про Юрку! Как, как она об этом узнала? И как ты смог это прочитать? Друид же говорил, что читать эту книгу должна помогать бабушка, что она написана на древнем языке…Откуда ты можешь знать этот язык?». Антон потер лоб и повторил: «Не знаю я…И из леса я вышел только потому что в книге такой же стишок прочитал…а то блудил бы до сих пор…Ладно, нам надо решать, что с Юркой делать, если идти его искать, то сейчас, но все эти…реликвии…их брать не будем. До 9 августа еще две недели…раньше никак нельзя, только все испортим. Он жив, с ним все в порядке, значит сможем ему помочь своими силами». Полина смотрела на Антона, в глазах стояли слезы: «Я боюсь, так боюсь, как никогда, это ведь все по-настоящему! Вот мы были дураки, когда из лагеря намылились!», ойкнула, посмотрела виновато: «Ну то есть…если бы не это … я ведь и с тобой бы не познакомилась…», покраснела и опустила глаза. Мальчик повернул к ней свое юное, такое серьезное лицо: «Послушай, еще не поздно…мы можем вообще ничего не делать… представим, что нам вся эта жуть приснилась, найдем Юрку, отнесем назад хозяину все это волшебное добро…». Полина встала с колен: «Ты не думай, я не трусиха…просто все так…необычно, что ли…а добро это, по-моему, уже нашло своего настоящего хозяина, по-моему, оно уже твое…А без меня у тебя ничего не получится…и…короче, как в сказках, зло должно быть наказано!». Антон тоже встал, обнял девочку, прижал к себе, подумал о том, что и в самых смелых мечтах не грезилось ему такое рыжее счастье, а вслух сказал: «Ну что, мадам, прогуляемся до лесочку?».
Анна Павловна сидела на веранде, перебирала стебли зверобоя, связывала их маленькими веревочками и вешала под потолок сушиться. Она знала, что Антон с Полиной вдвоем на чердаке, но не волновалась, доверяла и внучке, и ее другу. И вмешиваться не хотела, чувствовала, что непростые настали времена для ребят и верила, что они сами все расскажут, когда настанет время. А Антон с Полиной уже уходили через заднюю калитку в лес, по той же тропинке, что и Юрка днем раньше.

Начинался очередной прекрасный теплый летний день. Юрка проснулся, но глаз не открывал. Лежал тихо, как мышка и пытался собрать свои мысли, которые разбегались в разные стороны, как муравьи. Мысли собираться никак не хотели, над головой вовсю пели какие-то птахи, солнышко приятно пригревало щеку, и мальчик решился наконец-то открыть глаза. Первое, что он увидел перед своим носом, было тусклое гладкое лезвие дедушкиного охотничьего ножа, вымазанное в засохшей крови. И, хотя крови было совсем немного, Юрку затошнило. Он помнил вчерашний день до мельчайших деталей. Так живо и ярко, что хотелось завыть от бессилия, почему то что очень хочешь запомнить не запоминается, а то, что необходимо забыть – забыть невозможно? Юрка пошевелился, тут же застонал, все тело болело, сесть оказалось очень сложным делом, а вот встать поначалу не получалось вовсе, правая нога распухла, посинела и очень сильно болела. Мальчик посидел еще немного, оглядываясь кругом. Лес выглядел как обычно, очень утренний, яркий и живой, проклятый старый дом стоял тихо, двери и окна закрыты, никаких звуков не раздавалось с той стороны. «Надо мне поскорее убираться отсюда, а то вдруг эта дамочка вскоре решит пообедать, а я и бежать-то не могу…», от этих мыслей у Юрки даже нога стала болеть поменьше, при беглом осмотре, он решил что кости целы, просто ушиб и растяжение, да и все равно надо идти, не валяться же рядом с ее логовом дожидаясь темноты. Встать оказалось не так уж и сложно, а вот с ходьбой получалось хуже. Из ближайшего деревца с помощью ножа мальчик соорудил себе палку и, опираясь на нее, медленно, как старик начал продвигаться в сторону дома. Нож он продолжал все так же сжимать в руке.

Когда Антон с Полиной увидели ее брата, в порванной футболке, без рюкзака, опирающегося на палку и с огромным ножом в руке, они остановились и схватились за руки. Антон попытался оставить девочку на тропинке, а сам хотел подойти к своему другу один, он подсознательно боялся, что даже если Юрке удалось вырваться из лап демона, она все равно могла что-нибудь с ним сделать, он мог оказаться опасным для своей сестры. Но остановить Полину не представлялось возможным, она вихрем рванулась к брату, обняла его, чуть не повалила на землю, обхватила за поясницу и принялась что-то быстро и тихо говорить. Юрка морщился от боли в ноге, моргал удивленно глазами, отставлял подальше руку с ножом, чтобы сестра не порезалась случайно и вопросительно смотрел на Антона: «Что у вас тут происходит? Хороните кого? Да отцепись ты, Линка! И хватит бубнить, все равно ничего не понятно…А у вас поесть с собой ничего нет?». Тут Антон не выдержал и засмеялся, с Юрой явно все было в порядке, не считая мелких ссадин и вывихнутой лодыжки. Он подошел, хлопнул друга легонько по спине, погладил Полину по волосам и аккуратно оторвал ее руки от брата: «Ты посмотри, чего у нас с тобой там в рюкзаке есть съедобного, хорошо, а мы пока поболтаем немного?». Полина подняла на него заплаканные глаза: «Но он…Но у него…нога…он весь в грязи…». «С твоим братом все в порядке, мы просто переволновались, вот и напридумывали Бог знает, чего, а он просто ногу подвернул и не мог быстро идти…Ведь так?», - Антон с упором посмотрел на Юрку: «Чего? А нога-то, ну так я ее и правда подвернул…А ты, дуреха, что думала, меня вампиры покусали?». Но посмотрев на бледное личико сестры, мальчик посерьезнел и повторил: «Я же говорю, все со мной в порядке, я отдохну немного, посижу, Антошка мне расскажет, чем вы тут занимались, надеюсь бабуля меня ухватом не прибьет…А ты посмотри в рюкзаке-то, он же у нас запасливый, без сала в лес не ходит…». Полина со вздохом отвернулась и пошла подбирать с тропинки рюкзак Антона. Она немного успокоилась, мальчишки выглядели такими уверенными…наверняка все так и было…может он вообще до этого дома и не дошел, или видел только издалека…а она-то хороша! Опять опозорилась, они так вообще ее с собой брать перестанут. Девочка украдкой посмотрела на Антона, но он вдруг улыбнулся ей и подмигнул, и так вдруг сразу стало легко на душе, что она взяла, да и рассмеялась. Юрка удивленно посмотрел в ее сторону: «Что это с ней? Маниакально- депрессивный психоз?». Он уже уселся на траву, нож положил рядом со своей правой рукой и явно настроился на длинный рассказ о своих подвигах. Антон сел рядом, посмотрел на друга с укоризной: «Ты сам-то понял, что сделал? Ты думал мы сейчас тут раскрыв рты будем слушать как тебя там убивали и недобили? Отнюдь…Полине вообще не рассказывай подробностей, она и так сама не своя…С чего тебя туда понесло-то?». Юрка еще какое-то время помолчал, собирался с мыслями…он действительно намеревался выступить в роли одинокого героя, но слова друга как-то все изменили…не нравилось Юрке, что Антон все время прав, что он такой рассудительный, сильный, что его сестра в него влюбилась по уши…а он же младше! Ну что тут скажешь, ревность, как на детской площадке. Мальчик вздохнул: «Слушай, я не хотел…короче простите меня…надеюсь я вам еще ничего не испортил…я имею ввиду далеко идущие друидские планы…я-то вроде в них не вхожу…вот и решил сам счастья попытать, а то тебе все лавры, женщины …а я? опять как дурак…». Антон изумленно посмотрел на друга, отчего Юрка покраснел как рак, такой был этот взгляд чистый и честный. «Ты что такое надумал? Мы же друзья!», - Антон вскочил, присел на корточки, - «Мы же без тебя как без рук, ты душа нашей компании, и друид между прочим сказал, что твое участие пусть не главное, но тоже очень важное…ты же погибнуть мог! А как же тогда сестра, бабушка, мать? А Полина…у нас с ней…я ее…я обещаю тебе, как брату, что никогда, никому ее в обиду не дам…даже тебе!».  Когда Полина подошла к ребятам с рюкзаком и нехитрой снедью, она с удивлением посмотрела на их красные лица и спросила: «Вы что, поссорились?». «Да нет, наоборот помирились!», и Юрка с улыбкой хлопнул Антона по спине, на что тот тоже улыбнулся и протянул руку для пожатия. Потом они сели в кружок, достали хлеба с салом и вареной картошкой и стали есть. День был в самом разгаре, лес сиял под солнечными лучами ослепительными живыми красками, они были детьми, они были вместе, и они были счастливы. И у них впереди было еще целых две недели этого самого счастливого детства. А о том, что им придется сделать потом, для чего это нужно и почему именно они, об этом ребята не думали. Как раз потому, что только взрослые позволяют себе так непростительно много думать…



Через несколько дней мальчики сидели ночью у костра, ветер с реки пах водорослями и сыростью, огонь тихо потрескивал, тишина была такая, что слышно было как плещется рыба у берега.   Антон помешивал палочкой угли в костре, а Юрка говорил: «Она представляется такой красавицей, такой какую ты хотел бы видеть в своих самых смелых мечтах…знаешь я видел прекрасную юную шестнадцатилетнюю девушку…она бы убила меня …я уже ничего не соображал…твой друид прав, тут нужны девственники…», Юрка смущенно глянул в сторону своего друга, - «И чистые помыслы…я поддался так легко, как будто она знала, чего я хочу, чего боюсь…но, знаешь, эта женщина жива!». «Какая женщина?», - Антон даже привстал, так его взволновала сбивчивая речь друга, он готов был убить демоницу, даже принести себя в жертву, если так будет нужно, но услышав, что может пострадать кто-то еще…нет, к этому он был не готов…  «Жива…та женщина, про нее нам рассказывала бабушка, когда Полинка у нее спрашивала про чертову ферму…она говорила, что там жила одинокая женщина, у которой погиб муж и в ее тело вселилась эта сука и использовала ее для своих целей…так вот! Она еще там! Внутри…она пыталась меня спасти…я бы один не смог выбраться…а что если мы убьем и ее тоже? Она же не виновата во всех этих…ну…преступлениях?». Антон молчал. Он уже обдумывал пути отступления, он не был готов убить невинное существо, женщину, которая просто оказалась живущей ближе всех к логову сущности, завладевшей ею. К тому же она пыталась спасти его друга…и брата Полины…Но, с другой стороны, они же обещали старику, что избавят деревню от этой напасти, разве жизни многих людей стоят жизни одной невезучей женщины? Как ответить на все эти вопросы? Антон подумал, что стоило бы заглянуть в Книгу…он стал замечать, что действительно, как и сказала Полина, уже чувствует эти волшебные вещи своими, так приятно ощущать, как они слушаются тебя. «Не дрейфь, прорвемся!», Антон опять сел, - «И постараемся чтобы не пострадал тот, кто не должен пострадать.». Юрка сидел и смотрел на огонь. Огонь завораживает и помогает думать, и почему он раньше никогда не обращал внимания на такие вещи, как огонь, ветер, солнце, сверкающее на каплях росы? Это же и есть жизнь, такая близкая, настоящая, с такими яркими запахами и цветами.  «Я думаю, что мы не сможем ее спасти, она живет так долго только потому что в ней живет другая…и если мы хотим убить суккуба, мы должны будем убить и хозяйку тела…надо быть готовым к этому…А Полине ничего и не скажем, она и так многого не понимает».  «Все она понимает…а если чего не понимает, то сердцем чувствует, она уже настоящая женщина…», - Антон грустно улыбнулся, посмотрев на друга. «Ты ее любишь?», слова сорвались против его воли, но Юрка понял, что должен это спросить, что хочет услышать положительный ответ, Антон нравился ему и подсознательно он хотел как-то укрепить эту хрупкую душевную связь, и сестра видимо должна ему в этом помочь…». Мальчик посмотрел на своего друга в упор, а Антон не отворачиваясь и не пряча глаза легко и, как показалось Юрке, даже гордо ответил: «Да.», просто, спокойно и утвердительно. «Это может показаться преждевременным утверждением, но это чистая правда…я чувствую себя сильнее рядом с ней, я чувствую, что тогда все это правильно…и смогу все сделать как надо.». Юра встал, потянулся, вдохнул влажный ночной воздух, пропитанный тысячами разнообразных запахов, и сказал: «Давай спать, волшебник, без тебя наша команда как без рук, ты должен высыпаться и всегда быть в рабочей форме. Ложись, а я еще немного за костром послежу…». Он сидел почти до самого рассвета, лег к Антону под теплый бок только когда небо на востоке начало светлеть, а трава повлажнела от росы. Столько он не думал никогда. Наверное, стал взрослым.

Время летело быстро и незаметно, ничего особенного не случалось, Полина с бабушкой ходили за ягодами, черники уродилось в этом году, хоть отбавляй. Юрка в лес ходить отказывался, отговаривался по - всякому, но зато как заправский крестьянин управлялся по хозяйству, корову на пастбище отгонял, забор починил, распилил машину дров, которую бабуля заказала на осень. Антон приходил редко, обычно по вечерам, и они с Полиной тихо шептались на лавочке у забора. Начался август, появились желтые листья, ночи стали холоднее и…безысходнее, что ли…Казалось, что –то кончается…Ветер дул сильнее, завывал по ночам в трубе тоскливо и жалостливо…В один из таких вечеров брат с сестрой сидели на крыльце, Полина вышивала полотенце, (бабушка не могла нарадоваться на внучку, так легко и непринужденно та переняла древнюю науку, и узоры у нее выходили яркие да затейливые…), а Юрка выстругивал дедовым ножом деревянные поплавки для рыболовной сети. С ножом этим мальчик теперь просто не расставался, сестра поглядывала иногда на него подозрительно, но ничего не спрашивала, рассуждая, что если ей до сих пор ничего не рассказали, то уж сейчас-то и подавно…Вот так они и сидели молча, каждый занимался своим делом, было тихо, только ветер шумел в верхушках деревьев на опушке…Да и говорить не хотелось , чтобы не спугнуть такой чудный вечер. Дети, с тех пор как Юрка устроил свою безумную вылазку в лес, ничего на тему демонов, проклятий и волшебства не говорили, купались, ходили на рыбалку, обсуждали перспективу скорого возвращения в школу…Отдыхали…Готовились…Знали, что нужны будут все душевные силы, и не хотели растрачивать попусту даже малые крохи. Скрипнула калитка, ребята повернули головы и увидели Антона. Сердце у Полины замерло на секунду, а потом застучало в два раза быстрее. «Сегодня что, уже девятое что ли?», - Юрка встал, вытер нож от стружек рабочей рукавицей и неприязненно посмотрел на друга. «Договаривались же, отдыхаем, а ты сюда с этим барахлом приперся…». Антон посмотрел на него безо всякой обиды, снял рюкзак со спины, присел на крыльцо, помолчал минуту и только потом сказал: «Сегодня шестое, осталось три дня, мы должны провести репетицию…», при этих словах Юрка уставился на него как на сумасшедшего: «Ты что, белены объелся? Два раза ее убить хочешь? На репетиции не выйдет, тогда замочим на премьере?!». Полина встала, отложила вышивание, подошла к брату: «Не кричи, а? Бабуля услышит…», посмотрела на Антона и спросила: «Зачем нам это?». Мальчик вздохнул, помолчал опять немного, посмотрел на друзей, потом ответил: «Я понимаю вас, кажется, что все это не по- настоящему, что может и делать –то ничего не придется…Помнишь, Поля, я тебе предлагал от всего отказаться? Ты мне ответила, что добро должно восторжествовать, как в сказках…», девочка опустила голову, брат удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал, - «Так вот», - продолжал Антон,- «Пора пришла…теперь отказаться мы уже не имеем права…почему, я не знаю, я это просто чувствую…если испугаемся, зло приумножится…Помните, Федор Ерофеич рассказывал, как нам надлежит действовать? А? Я вот лично уже ни черта не помню…Девятого августа, это ясно, но когда? Утром? Вечером? Чем поджигать дерево? Куда этот священный огонь девать потом? Как он должен подействовать? Заходить внутрь охранного круга или нет? Вот я и решил обсудить поподробнее…». После последнего вопроса Юрка слегка изменился в лице, но виду не подал…Зайти внутрь круга…Бр-р-р! Нет уж, увольте… «Пойду скажу бабушке, что мы пойдем прогуляемся к речке, давай, отнесу в сени твои поплавки…», девочка протянула руку и Юрка вложил в нее недоделанную работу. Когда сестра ушла, мальчик повернулся к другу: «Ты это, не злись …мне разговоры об этой ведьме…ну ..серпом по яйцам…помогу, чем смогу». Антон улыбнулся,- «Да мы сегодня и делать-то ничего не будем, просто книжку почитаем…».

Дети тихо спустились по узкой тропинке к реке, Антон не спеша развел костер, достал картошку, соль, хлеб. Насобирал сухих веток для Полины, когда она устроилась около огня, сел сам, Юрка демонстративно засмолил одну из нескольких заначенных на черный день сигарет. Полчаса просидели просто так, грелись, смотрели на огонь, слушали говор реки, потом Антон закопал картошку в угли, сверху добавил веток и полез в свой заветный рюкзак. Достал книгу, бережно положил к себе на колени, полез глубже, вытащил корявую, черную ветку, а за ней и каменную чашу. Разложил это все вокруг себя, посмотрел на друзей и спросил: «Ну и что вы обо всем этом думаете?». Юрка взял в руки черную ветку, крутил ее, вертел, а потом взял и сунул в огонь, Полина вскрикнула: «Ты что ?! Сдурел?». А Антон улыбнулся,- «Ну что? Не горит?». И правда ветка, больше похожая на черное гладкое стекло, чем на дерево, абсолютно не изменялась под воздействием пламени. «Так как же я ее зажгу?»,- спросила девочка, - «Взглядом что ли?». Антон вскинул голову, посмотрел на нее удивленно, и ответил: «Вот сейчас мы и будем это выяснять…». И раскрыл книгу, лежащую у него на коленях…
Когда мальчик прикасался к обложке, книга начинала светиться тусклым зеленоватым светом, когда он раскрыл ее наугад, на первой попавшейся странице, книга начала светиться сильнее, переливаясь разными оттенками зеленого цвета. Полина уже видела это все раньше, но все равно заворожено смотрела на руки Антона, купающиеся в зеленом свечении, а у ее брата так просто отвисла челюсть. Юрка продолжал завидовать другу, его успехам в сердечных делах, его собранности, деловитости, его лидерству в их компании, несмотря на более младший возраст, но теперь он начинал понимать, что его зависть глупа как минимум, потому что Антон просто другой, не такой как он, и, возможно будет время, когда Юрка станет гордиться их дружбой, а от этой ненужной зависти не останется и следа. Дети подались ближе друг к другу, Антон склонился над книгой, пытаясь прочесть написанное на странице, поначалу, как и в прошлый раз буквы казались абсолютно непонятными, но потом глаза как будто привыкли к незнакомому шрифту, и мальчик смог прочитать послание. Он оглядел своих друзей тревожным взглядом, вернулся к книге и прочел вслух: «Перед битвой не робей,
                От сомнений откажись
                За собой веди друзей
                Крепко на ногах держись,
                Верь, и сила не уйдет,
                Все получится у вас,
                Сердце верный путь найдет,
                Сгинет демон сей же час…».
Дети переглянулись: «Ну и что мы почерпнули из этого мудрейшего друидского фолианта? Все получится само…Как же…Бред…», - Юрка уселся поближе к костру и начал выкапывать картошку: «Ветка не горит, в посудину эту не влезает, ты-то будешь читать стишки, а как Линка с этим священным огнем разберется? А я вообще зачем нужен?»  Антон закрыл книгу, посмотрел еще раз на ветвь священного вяза, на чашу, вздохнул и начал убирать все добро обратно в рюкзак: «Я, кажется знаю, зачем ты нужен…», - Антон виновато посмотрел на Полину, опустил голову и сказал: «Ты будешь ее отвлекать…Не знаю откуда я это знаю, но демоница хочет именно тебя, ты уже два раза выскользнул из ее лап, там, в каменном круге, и в ее владениях…Теперь она еще сильнее хочет отыграться…». Юрка потрясенно смотрел на друга и не мог вымолвить ни слова, вот это да! Оказывается, это демон охотится на него, а не он на нее…Ну и дела…Мальчик взял себя в руки, и ответил: «Ну что ж, надо так надо, значит буду отвлекать…», - и вопросительно посмотрел на сестру, но девочка неотрывно смотрела на огонь и на его взгляд не ответила, она вообще, как будто не участвовала в беседе, и Юрка неожиданно понял, что она уже готовится, что она уже согласилась со всем, что скажет Антон заранее, что она то как раз ВЕРИТ, а раз верит, значит боится не меньше его. Боится, но молчит, не ноет, не подает виду, а готовится к схватке, по – настоящему. Мальчику вдруг стало нестерпимо стыдно за свои мелкие обиды, зависть к чужим успехам, он встал, подошел к сестре, обнял ее за плечи и прижался к пушистым волосам щекой, Антон молча, бесшумно подошел с другой стороны и обнял их обоих, так они и стояли какое-то время в свете костра, слушая ветер и отдавая друг другу свое тепло, свою силу, свою веру. Потом Антон тихо сказал: «Все будет хорошо, вы мне верите?», на что брат с сестрой переглянулись, улыбнулись и хором ответили: «Ага!». «Ну тогда давайте есть картошку!», и дети усевшись кружком набросились на немудреную снедь, и еще какое-то время было слышно только довольное мычание и похлопывание ладоней друг об друга – горячая была картошка, вкусная!
Последние дни перед «Великой Битвой», как окрестил про себя намеченное на девятое августа событие Юрка, пролетели быстро, но под эгидой тайны и молчания. Анна Павловна своих внуков не спрашивала ни о чем, но чувствовала – что-то происходит, и, раз не могла помочь, старалась просто не мешать, не спугнуть атмосферу «подготовки к операции», как сказали бы в каком-нибудь военном штабе. И она просто ходила в церковь. С некоторых пор завелась в их захолустье маленькая церквушка, как и во многих других местах, приехал батюшка, пожилой, румяный, полноватый, с окладистой такой бородой, нанял строителей, в два счета поднялась небольшая аккуратная часовенка, как полагается – с образами, аналоем, лампадами и свечницами, чистыми деревянными полами, натертыми воском, и уже со своим особым запахом и тишиной…Построили церквушку рядом с кладбищем, дабы местные жители могли упокоиться по  христианским обычаям, что сначала многим пришлось не по нраву, думали будет новый поп драть народ как липку, за свечки свои, за отпевание, за крещение, да за все, как во всех больших православных церквях в наше время принято, но ошибались местные старожилы, Батюшка Иван Николаевич оказался человеком добрым, щедрым  и праведным, жил прямо там, при церкви, никого не боялся, сам ни к кому насильно не лез, а помогал как мог, вот народ потихоньку и потянулся, к Богу, так сказать, искать успокоения и поддержки в лихое время. Туда же направила стопы свои и Анна Павловна. Молитв она толком и не помнила, просто стояла перед старинными темными иконами и думала. Сама обстановка в этой маленькой церкви навевала покой и уверенность в том, что все будет хорошо. Только один раз за эти дни батюшка сам подошел к ней и поспрашивал, не гнетет ли что ее, не беспокоит ли …не нужна ли его помощь… Но ответы услышал маловразумительные и отступился…только перед тем как уйти, наклонился к женщине близко-близко, к самому уху, и тихонько так проговорил: «Ты не бойся, милая, все у твоих внучат будет хорошо, погибает зло в этих местах, скоро и памяти о нем не останется…».Сказал так и ушел, а старушка долго еще стояла ошеломленная, не зная, что и думать. Поговаривали, что был Иван Николаевич раньше бандитом, в Москве под ним группировка стояла, а потом, дескать, раскаялся, ушел в духовную семинарию и вот приехал в глушь, людям помогать. Но чего только дураки-то не придумают, а вот о том, чтобы мысли читать…Покачала Анна Павловна головой, перекрестилась и пошла назад, хозяйство простоя не любит.
Антон в этот день как всегда проснулся рано, солнце только вставало и красило занавески в яркий оранжевый цвет. Проснулся, как и каждый день в последнее время, с одной и той же мыслью: «Уже скоро. А именно завтра».  От мысли этой мурашки побежали по телу, и мальчик зарылся обратно в одеяло. Сказать, что он не боялся было бы неправдой, боялся и еще как, только не умел выразить своих эмоций и предпочитал просто не обращать внимания на подобные ощущения. Вот и сейчас, полежал немного, скинул одеяло, встал и в «семейных» трусах пошлепал на кухню. Достал из холодильника пол - литровую банку молока, выпил залпом, утерся рукой, надел прямо на тело куртку, кроссовки на голые ноги и двинулся в огород, «до ветру». Но не успел он выйти на крыльцо, как столкнулся с матерью, она была полностью одета, гоняла корову, наверное, пастись, и встревожена. «Антоша…», мать посмотрела на него как-то странно, не поругала за расхристанный вид, - «Ты это…Гость там к тебе пришел…Угостить там …или чего…Разбирайся сам, пойду я прилягу пока, голова что-то разболелась…», и женщина ушла в дом. Мальчик постоял еще минуту, гадая, что за гость такой, от которого у матери враз разболелась голова, ничего не надумал и вышел на двор. А у калитки стоял тот самый лесной дед, друид, собственной персоной, стоял и улыбался, - «Ты, Антоша, пойди там умойся, оденься, я подожду, разговор у меня к тебе есть, да и у тебя, наверное, ко мне вопросы…Пойдем потом на бережок посидим, покалякаем…». Антон только кивнул молча, во рту пересохло и язык никак не хотел поворачиваться в нужном направлении, и двинулся по огороду к заветной будке, потом долго плескал себе на лицо, на голову холодной водой из бочки, вытирался, искал в сарае свои старые джинсы, в которых ходил на рыбалку, в дом обратно почему-то идти не хотелось, поэтому сборы не заняли много времени, а куртка и кроссовки так и остались надетыми на голое тело, но чувствовать мальчик стал себя намного увереннее и почти спокойно вернулся к калитке, поздоровался по-человечески, и двинулся вслед за стариком по тропинке к речке. Там они устроились на крутом, заросшем травой и мелким ельником, берегу, уселись, старик полез в карман и выудил оттуда старую - престарую деревянную трубку, кисет, набил ее какой-то зеленой, сухой паклей, долго раскуривал, но когда раскурил…Над речкой, в стылом, влажном утреннем воздухе поплыл такой аромат! Антон улыбнулся, подумал, что другого от хитрого друида и ждать не стоило, не стал бы он, в свои сто или сколько там ему лет, какую - нибудь махру курить… «Федор Ерофеич, зачем вы пришли?», мальчик задал свой вопрос и теперь смотрел старику прямо в глаза: «Мне надо знать что-то, чего не надо знать другим?». Друид не спешил с ответом, долго вытряхивал трубку, убирал назад кисет с чудесным табаком, помолчал еще немного, а потом резко, будто решившись на что-то посмотрел на Антона и спросил: «Ты хочешь стать моим учеником?». Мальчик опешил, он думал, что дед забыл что-то сказать, пришел дать еще какие-нибудь наставления, а он…Вот это да …Значит книга действительно слушается не всех, значит он тоже сможет жить сто лет, разговаривать с животными, уметь разбираться в травах, узнает всякие там заклинания…Но тут Антон подумал о своей матери, о Полине, а что с ними? А вдруг он не сможет их больше видеть? Подумал, что никакие знания и умения не стоят потери родных и друзей. Подумал, как подумал бы на его месте любой четырнадцатилетний мальчик. «Федор Ерофеич…А почему именно я? Только потому что я могу читать книгу без перевода? Чем я лучше …или хуже других?  Мне же в школе учиться…Полина…Я не знаю…Подскажите мне, как лучше…». Старик смотрел на мальчика и узнавал в нем себя много-много лет назад, и понимал его, может быть даже лучше, чем он сам. «Я ведь спросил только хочешь ты этого или нет…А ты сам задаешь вопросы…Ответил бы на мой вначале…». Антон задумчиво ковырял веточкой влажную от росы землю, «Я хочу, но почему-то мне кажется, что мой положительный ответ наложит на меня такие обязательства, которые я не смогу выполнить. Я хочу знать то, что знаете вы, но не хочу жить один, я люблю лес, животных, но не хочу сидеть в глуши и разговаривать только с ними, я хочу закончить школу и получить профессию и потом думать где мне жить, в лесу или в городе…». Федор Ерофеич вздохнул, подумал, что мальчик прав, что сейчас совсем другие времена, и лишать его общения с матерью и со сверстниками в таком возрасте может и не верно…Если бы в свое время кто-нибудь ему позволил выбирать…Но что толку сокрушаться о том, что давно быльем поросло, надо решать проблемы настоящего времени. «Сынок, я принимаю твой ответ, отныне тебе всегда будет открыта короткая дорога к моему дому, ты найдешь его в любую погоду, любой день и будешь принят там как родной. Я обучу тебя всему что знаю, но только времени это займет больше, чем обычно, так как ты будешь жить своей жизнь, такой же как всегда, и приходить ко мне, как в школу…Я не смогу найти ученика лучше …Многие годы книга не реагировала так ни на одного человека…В тебе есть та сила, которая помогает людям укрощать природу, не вредя ей. Можешь считать, что ты друид с рождения…если тебе не претит такая формулировка. Но об этом потом. Есть еще одно дело, которое надо обсудить, и оно касается завтрашнего дня». Старик замолчал, Антон продолжал сидеть чуть наклонившись вперед, и смотреть на реку. Потом обернулся, в глазах его была такая тоска: «Я не хочу убивать ту женщину, ту тело которой использует демон…Она…Она спасла моего друга от смерти, она же не виновата!». «Ты прав, мальчик, не виновата…Но подумай, сколько лет живет ее тело, душа-то бессмертна, но тело этой несчастной давно должно было сгнить в могиле», Антон поморщился, «Как только демон погибнет, ее власть над телом прекратится, и оно превратится в прах…Акулина умрет в любом случае…И она это знает. И, я думаю, готова заплатить эту цену за избавление от своего пассажира- безбилетника, и за упокоение в мире. Вот так, Антоша, но ты не должен иметь сомнений, идя на эту битву, если ты не веришь в то, что делаешь, ветвь Дерева Скорби не загорится, священный огонь не сможет добыть рука девственницы и твой друг может погибнуть под властью демона. Ты должен быть уверен в своих силах, тогда книга откроет тебе свои тайны и позволит совершить то, что ты должен совершить и избавить мир от этого зла». Старик помолчал, молчал и Антон, потом друид вдруг улыбнулся и задал странный вопрос: «Антоша, а ты не бывал в новой церкви, у кладбища которая?». «Не-а», мальчик удивленно посмотрел на него: «А что?». Но старик уже поднялся с земли, отряхнул свой старый плащ, и все так же хитро улыбаясь проговорил: «Да батюшка больно хорош, я его немного раньше знавал, вот только в таком облачении не представлял себе…Поговорили…Жил он тут в детстве, да родители померли, вот и забрали его отсюда в интернат, аж в Москву…Труден был его путь к Богу…Зато каков результат! Ну, да ладно, заболтался я, сходи поди к ребятам, договоритесь как да чего, ночью надо, как стемнеет, но до полуночи, да ты поймешь все сам…Иди сынок и …верь». Старик повернулся к мальчику спиной и на удивление бодро пошагал вдоль реки по направлению к лесу. А Антон остался стоять на месте, постоял минут десять, поежился под прохладным ветерком с реки, задувавшем под куртку и рванул бегом домой, думая в основном уже о завтраке и теплой печке.

Вечером Антон, доделав все домашние дела, собрался с духом и пошел к друзьям. Анна Павловна встретила его на крыльце: «Антоша, здравствуй- здравствуй! Давай-ка милый, заходи, мы с Полиночкой таких пирогов сегодня напекли…Там Юра уже уплетает, иди, иди, у меня дела еще, а вам поговорить надо, я же вижу, а на сытый желудок говорится-то легче…». И бабуля проворненько сбежала с крыльца и пошла куда-то по направлению к хозяйственным постройкам. Антон зашел в горницу, в нос ударил самый прекрасный в мире аромат свежих ягодных пирогов, Полина, румяная, в чистом красном переднике тащила на стол здоровенный поднос. Антон подскочил к ней: «Давай помогу…», девочка улыбнулась, покраснела, как всегда при встрече с ним и охотно отдала свою ношу: Тяжелый…Я так и знала, что ты придешь …Завтра ведь…Нам без тебя не собраться…Пойдем, поедим, а потом разговоры». Ребята расселись за столом, Юрка поздоровался сквозь набитый рот, тряхнул руку другу и продолжил свое упоительное занятие, что-что, а уж покушать – это он любил. Пироги и правда оказались на зависть. Красивые, румяные, с хрустящей корочкой, и с капустой, и с яйцом, и с малиной- черникой, вобщем, праздник живота. За столом молчали, усердно жевали, да Антон нахваливал Полинину хозяйственность, а она краснела и отдавала все заслуги бабушке. Юрка отвалился от стола, громко рыгнул, закрыл рот ладонью и засмеялся: «Во наелся! С места не сдвинуться. Точно, как средневековые рыцари перед походом». Антон вытер руки полотенцем и ответил: «Точно, перед походом…Давайте куда-нибудь пойдем, поговорить надо». Брат с сестрой переглянулись, девочка вздохнула, встала, сняла с вешалки куртку и сказала: «Пойдемте, мальчики, на чердак. Там и свет есть, и свидетелей нет, и прибралась я недавно, согласны?». Ребята дружно покивали, надели куртки и полезли по узкой лесенке через сени наверх. Антон всегда любил чердаки в деревенских домах, там всегда столько интересного, всякие старые вещи, одежда, фотографии…Висят, сушатся березовые веники для бани, на полу ветхие домотканые коврики и запах такой специфический…запах времен…». Этот чердак был почти такой же, как и в доме Антона, только лежанки не было, зато было старое деревянное кресло, Полина действительно прибралась на славу, весь старый хлам был разложен по коробкам, пол застелен старыми половиками, на стенах развешены старые фотографии. Юрка разглядывал стены: «Где ты все это выкопала? Это же бабушка, совсем молодая…А это дед…наверное…А это…Это же папа и мама! Ты только посмотри, они такие счастливые…Почему же она не забрала их с собой, почему не показывала нам? Почему…». Полина перебила брата: «А ты подумай? Может поймешь…Боялась она…Боялась, что мы все узнаем, что сюда приедем, что захотим сделать то что должны сделать…Вот видишь, как все просто. Ладно, сидеть будем на полу, тут чисто, Антоша…Давай, рассказывай, когда и как?». Полина первая уселась на пол по-турецки и сделала приглашающий жест рукой. Мальчики уселись рядом, брат и сестра тут же устремили взгляд на Антона. Тот усмехнулся и сказал: «Не смотрите так-то, а то я себя каким-то гуру чувствую…Ко мне сегодня утром Федор Ерофеич приходил…Сказал, что все получится, что действовать надо ночью, но до полуночи …Я подумал, надо собраться сразу как стемнеет, часов в девять…а то туда еще дойти надо…и спички сказал не брать…ничего, ни фонарь, ни компас, ни веревки ни ножи…», при этих словах Антон посмотрел на Юрку, тот сощурил глаза: «Ага, я это отродье отвлекай, а нож брать нельзя…Хитро…». Сестра укоризненно посмотрела на него: «Раз дедушка Федор так сказал, так и сделаем, я готова, а то все испортишь своим ножом…Он же обещал, что все будет нормально…а я ему верю». Юрка посопел немного обиженно: «Дедушка! Верю! Какие сюси- пуси…А что он сказал про ту женщину? В чьем теле живет этот злой сраный дух? А?». Полина тоже вопросительно посмотрела на Антона. А тот опустил глаза, помолчал, но ответил: «Она умрет. И умрет при любом раскладе. Ее тело живет уже несколько жизней и когда его покинет демон, рассыплется в прах.». Некоторое время дети молчали, переваривая услышанное. Первой заговорила Полина: «Значит так тому и быть, Акулина умрет, демон будет изгнан и зло не вернется сюда». Брат изумленно воззрился на нее: «Я обалдеваю! Куда подевалась наша слезливая крошка, жалеющая букашек- таракашек? Так спокойно подписать приговор невинному человеку…». Полина покраснела, но прямо встретила его взгляд, а Антон взял ее за руку и ответил: «Юра, ты же все понимаешь…Нам не будет легче, если нас будут мучить сомнения, если мы не будем верить в правильность наших действий…Ты должен верить…Ты должен сделать то, что должен. Вот и все. А если у нас начнутся ссоры и размолвки, то тогда может погибнуть не только одна невинная женщина, но и трое виновных в ее смерти подростков…». Какое - то время дети молчали, Антон сидел рядом с Полиной, она облокотилась на него спиной прикрыла глаза и наслаждалась теплом исходившим от его молодого здорового тела. Юрка молчал, думал, прикидывал, но так ничего и не придумал. Он поднялся, размял затекшие ноги и сказал: «Ну что, мальчики, девочки, по койкам? Завтра, как я понял, нас ожидает трудный день, надо хорошенько выспаться, так?». Антон молча поднялся, подал девочке руку, задержал ее немного в своей, посмотрел в глаза и тихо сказал: «Полина, верь мне, я не сделал бы ничего плохого никому, если бы был другой выход». И одними губами добавил: «Я люблю тебя». А потом развернулся и полез по лестнице вниз. Юрка усмехаясь последовал за ним, а девочка, ошеломленная всеми событиями и разговорами осталась на чердаке, села в старое кресло, обхватила руками колени и смотрела, смотрела на старые фотографии, пока брат не пришел за ней и почти силком отправил спать в дом.

 Следующий день на первый взгляд не отличался от всех предыдущих, погода только испортилась еще больше, холодный ветер завывал в трубе, небо заволокло тяжелыми серыми тучами. Вылезать из постели не хотелось, Юрка с головой накрылся одеялом и пытался не думать о приближающемся вечере. Ему казалось, что только он один так остро чувствует несоответствие происходящего в деревне настоящему времени…Мальчику все, что произошло с ним в лесу казалось просто сном, не могло такого быть в конце двадцатого века…никто не нападал на него…Глюки…ягод неправильных наелся…А дед этот из леса? Подбивает их на какое-то гнусное дело…Сжечь живого человека, Господи…Юрка откинул одеяло, полежал на спине, послушал завывания ветра, хлопнула входная дверь, в сенях протопала сестра, что-то уронила, засмеялась, прокричала бабушке на улицу, забрякали ведра, топот стих, дверь закрылась… «Надо вставать…Вот Полинка счастливая…Не мучают ее никакие сомнения, вечером идти в лес, без спичек зажигать дурацкие священные деревья…а она…смеется…обалдеть!». Мальчик потянулся, закрыл на мгновение глаза, вздохнул, сел на постели, посидел молча еще минут пять, и только потом начал не торопясь одеваться. Сестра его в это время шла с Анной Павловной   за водой, ведра мелодично позвякивали, коромысло болталось на плече, а мысли текли своим чередом. Утром, проснувшись, девочка обнаружила, что вечернее предприятие ее совсем не пугает, а хорошее настроение не омрачается даже холодным свинцовым небом, нависающим над деревней. И теперь она проворно, чуть не бегом, пробиралась по узкой тропинке впереди бабушки к реке за водой. Отчего-то Полина была уверена, что увидит там Антона…Воду можно был набрать и в общем большом колодце, там она была ледяная, абсолютно прозрачная, но безвкусная, а вот в лесной реке, вода хоть и выглядела несколько другой, цвет имела торфяной, коричневатый, но вкус…м-м-м…как - будто выпил ковшик лета, цветущих лугов, свежей травы, голубого неба…Поэтому все- таки частенько, хоть и далековато, но ходили местные брать воду на реку, самое то для бани, на пару с березовым веником…Полина выскочила из-за поворота тропинки на берег и тут же нос к носу столкнулась с Антоном, он тоже был с ведрами, только уже полными, и носил их не на коромысле. Девочка врезалась ему в живот не успев как следует затормозить с разбега, Антон на секунду задохнулся, отклонился назад, но ведра удержал, хоть и расплескал половину. «Ой, Антошка, прости, я не хотела!», Полина обхватила его за талию, не давая отклониться еще больше назад, и прижалась щекой к куртке, «Я так и знала, что здесь тебя встречу, чувствовала…Ты рад?». Мальчик аккуратно поставил               
Ведра на землю, приподнял ее, посмотрел в глаза, такие зеленые, такие чистые, подумал мельком, что такие моменты не повторяются, что став взрослым, все реже и реже заглядываешь в глаза людям и видишь там такую незамутненную любовь, поставил обратно, обнял, вдыхая запах ее волос, кожи, вздохнул, отпустил…помолчал немного…потом ответил: «Конечно, я рад…я ждал тебя…тоже почему-то думал, что ты придешь…вот и дождался…чуть не прибила меня…», Антон улыбнулся, Полина в ответ звонко рассмеялась. «Пойдем, я помогу тебе набрать воду…», и они начали спускаться к реке…Когда Анна Павловна догнала внучку, ведра уже были полны и стояли вдоль дороги, готовые к отправке, а ребята сидели на берегу, держались за руки, молчали и улыбались чему-то. Когда девочка уходила, Антон шепнул ей на ухо «Сегодня, в девять вечера, у вас, на заднем крыльце…не бойся…все получится…», а она и не боялась…Она просто верила, что все будет хорошо, и тем неожиданнее было увидеть, придя домой, унылую, недовольную физиономию брата. Он сидел на крыльце, в спортивных штанах, шлепанцах на босу ногу, и старой рваной фуфайке, и…курил сигарету… «Юрка! Ты что? Бабуля же увидит! Совсем обнаглел…спрятался бы хоть за поленницей», - Полина отнесла ведра, убрала коромысло и вернулась на крыльцо: «Что с тобой?». Брат ответил не сразу, помолчал, затушил окурок и выбросил его в щель между досками, с глаз подальше, только потом поднял на девочку больные глаза: «Линка! Я не знаю, что делать…я все испорчу…я…я не верю в эту чушь, не верю до сих пор…такое ощущение, что я обкурился…и глючу…как я смогу вам помочь?». Девочка посмотрела на него, улыбнулась: «Ты поможешь. И ты сам это знаешь…потому что иначе мы можем погибнуть все…а ты этого не допустишь, ты же мой старший брат…Ты не веришь…зато я верю за двоих, и главное, я верю в тебя…», она наклонилась, поцеловала его в холодную щеку: «Давай, вставай, сейчас бабуля вернется, она за мной шла, надо до вечера с дровами закончить, а я обещала суп сварить…На дело даже воры не ходят, если повседневные дела не закончены…». Юрка удивленно посмотрел вслед своей младшей сестре, где только набралась дурацких изречений…И вообще, кто тут старший? Раскомандовалась…Он нехотя встал и пошел одеваться, не пилить же дрова в шлепанцах?
Когда был закончен ужин, посуда вымыта, корова подоена, дрова распилены и уложены, до девяти вечера оставалось еще полчаса. Анна Павловна ушла в свою комнатку смотреть телевизор, а внуки сидели и шептались в Юркиной спальне. «Антон сказал не брать с собой ничего, ты обещал!», сестра укоризненно посмотрела на него. Юрка недовольно нахмурился: «Что за чушь! Идем ночью в лес, неизвестно что там может встретиться, кроме этой, мать ее, нечистой силы…и нож нельзя взять…руками от медведя будем отбиваться?». Но Полина упрямо покачала головой: «Нет там никаких медведей…а даже если и есть, то сегодня они нашу местность за десять километров будут обходить…так что надо собираться…и забудь про нож…он для других случаев…». Не успели ребята выйти на заднее крыльцо, как справа, из-за дома, послышался шорох и к ним вышел Антон, одетый по-походному и с большим рюкзаком за спиной: «Привет!», он тепло посмотрел на Полину, «Ну что, готовы?». Юрка в ответ невразумительно фыркнул, но кивнул, а девочка доверчиво взяла Антона за руку. Он вздрогнул, посмотрел на них в сгущающейся темноте и сказал: «Вперед…армия Добра!». Первым загоготал Юрка, потом Антон, потом захихикала и Полина, они стояли перед калиткой, смеялись, слезы текли по щекам и еще никогда не чувствовали себя настолько вместе, настолько готовыми…ко всему.
Лес встретил их темнотой, шумом ветра в ветвях, мечущимися по стволам тенями, казалось он знает с какой целью трое детей в такую ночь вступили в его владения и ему это не по нраву. Ребята шли молча, Юрка впереди, он помнил, как идти, хотя до этого момента думал, что натерпевшись такого страха никогда не найдет дороги к старой ферме, но вот шел и ноги сами несли его в правильном направлении.
А в это время Акулина готовилась умереть. Она знала, что паразит поселившийся в ее теле, чего-то боится, ждет, что сегодня какая-то особая ночь, возможно последняя для нее, но сама страха не испытывала, ей давно пора было лежать в сырой земле, рядом с мужем…Но она не хотела умирать просто так, сдаваться без боя…Она ведь смогла спасти жизнь тому вихрастому рыжему мальчишке…Ведь у нее мог бы быть такой же сын, здоровый, сильный, надежный…По грязному лицу женщины, сидящей прямо на полу, в углу захламленной кухни, потекли слезы, прокладывая светлые дорожки по морщинистой коже, вокруг раны на плече, которую нанес мальчик, осталась засохшая кровь, кожа покраснела, воспалилась, рука двигалась плохо, но все-таки двигалась…Демоница проснулась. Акулина юркнула в какую-то щель в сознании и провалилась, она сама не могла понять, как умудрилась выжить под властью этого существа, сохранить свои мысли и чувства, как смогла найти убежище в недрах своего разума…Но демоница не заметила, как и всегда, присутствия другой, не заметила слез на щеках, еле слышного шороха мыслей…Она почуяла добычу, совсем рядом…Тот же мужчина! Почти мальчик, но это не важно, это даже лучше, слаще, он сделает ее сильнее…Она нуждалась в силе, свои запасы почти иссякли, нельзя выйти из круга, нельзя охотится…а тут добыча сама идет в руки… Женщина попыталась встать, волосы слипшимися лохмами висели вокруг изможденного грязного лица, одна рука висела вдоль тела, вторая оттолкнулась от пола, но сил не хватило, и она приземлилась обратно на пол, подняв облако пыли. Демоница взвыла от бессильной злобы, надо было лучше следить за этим телом, кормить, мыть, оно так долго служило ей, и теперь, когда желаемое так близко…Женщина на полу дернулась, как под ударом тока, широко открылись черные пустые глаза без зрачков, здоровая рука нашарила косяк, уцепилась за него, больная уперлась в пол, рана открылась, из нее начала сочиться сукровица, намочив и без того грязный рукав, ноги уперлись в покрытый мусором пол и она встала, пошатываясь прошла в прихожую и встала перед входной дверью. Она ждала, чувствовала живую молодую, ликующую силу, там за дверью, хотела ее отнять, но помнила, как не смогла сделать это в прошлый раз и собиралась не повторять свою ошибку.
Тропинка упиралась в поляну, на дальней стороне, которой стоял заброшенный дом, ребята встали на самой границе магического круга и пытались разглядеть, что происходит внутри. Границу владений демона ночью было видно лучше, чем днем, над ней поднималось чуть заметное серебристое сияние, как теплое дыхание на морозе. Дом казался мертвым, ни звука, только шелест деревьев на ветру, в окнах нет света, только неверный блеск луны, населяющий мир призраками. Антон остановился, снял со спины рюкзак, посмотрел на часы, на друзей и сказал: «Ну что ж, пора начинать…Юра, ты знаешь, что делать?». «Еще бы…у меня самое легкое задание…Выманить сумасшедшую ведьму из дома и привести ее под залп ваших огнеметов…и получить посмертно медаль за
отвагу…». «Юра!», - сестра укоризненно глянула на него из- под пушистой челки, «Не паясничай, надо все сделать быстро и одновременно, иначе может не получится…». Антон тем временем достал из рюкзака каменную чашу, книгу, ветку черного дерева, посмотрел на Полину, потом сел скрестив ноги по-турецки и похлопал по траве напротив себя. Девочка уселась там, где было сказано и выжидательно уставилась на Антона. Тот не спеша утвердил чашу у нее между ногами, краска сполохами побежала по ее щекам, но, спасибо темноте, мальчики этого не заметили, и дал в руки черную деревяшку. Она была гладкой, очень твердой и холодной на ощупь, вдалеке мелькнула мысль, что она не сможет загореться, но Полина усилием воли загнала эту мысль в самый дальний угол сознания, раз Антон сказал – загорится, значит загорится….Юрка стоял в стороне и наблюдал за этими приготовлениями, когда Антон уселся поудобнее и взял в руки книгу, сразу же запереливавшуюся всеми оттенками зеленого, он сказал: «Ну я …это…пошел?», сестра и друг посмотрели на него и он неожиданно отчетливо увидел, что они уже забыли про него, уже не видят, они уже пересекли какую-то черту, после которой нет возврата назад…Он испугался…возможно сильнее, чем когда либо в жизни….животный страх, когда суслик стоит перед коброй…Но мальчик заставил себя сделать шаг по направлению к светящейся границе круга…Антон раскрыл книгу…Полина закрыла глаза и подняла черную ветку на вытянутых руках …
Книга открылась сама на нужной странице, строчки и буквы заплясали в глазах, но через мгновение стали понятными, напряжение слегка отпустило, как будто кто-то родной погладил теплой ладонью по голове, Антон вздохнул и начал читать…Юрка оглянулся последний раз, перешагнул магический круг и пошел к старому дому, шурша пожухлой травой…Нереальность происходящего начала захлестывать его с головой, когда он был рядом с друзьями его понимание мира расширялось до их горизонтов, но когда он оставался один…его рациональный ум не мог принять то, что видели глаза, слышали уши, чему внимала душа…

«Коль душа твоя светла,
В сердце есть любовь,
Станет искорка тепла,
Будоражить кровь,
    Станешь факелом сама,
     Вознесешься ввысь,
     Вырастет огня стена,
     Вспыхнет злая жизнь…
Потечет в сосуд огонь,
Яркий и живой, сгинет демон…
А любовь…будет жить с тобой…».

Полина слышала голос Антона такой напряженный, такой родной, как через вату, она вдруг перестала чувствовать кочки и бугры на которых сидела, прохладу земли, шум ветра в деревьях, пальцы рук, крепко державших черную деревяшку начало покалывать, так как будто они замерзли, а теперь отогревались в тепле…Она сидела с закрытыми глазами, всеми силами стараясь сосредоточится только на голосе Антона, читающего книгу, не думать о брате, которому придется вступить в схватку один на один, не думать о погибшем отце…Тепло расходилось волнами по телу, но горячо не было, только ощущение нарастающего напряжения, силы , желания…Полина открыла глаза…Антон дочитал первый куплет, посмотрел на девочку и онемел…Она сидела, как и раньше, на земле, напротив него скрестив ноги, но теперь она горела! Пылали огнем ее рыжие волосы, косы расплелись и пряди как живые змеи вились вокруг ее головы, вокруг всей ее маленькой хрупкой фигурки бушевало пламя, но жара не было, Антон, позабыв про книгу, сделал попытку вскочить, помочь ей, сделать хоть что-нибудь, но тут она открыла глаза…Мальчик плюхнулся обратно на задницу, все мысли вылетели из головы, на него смотрела не Поля, его первая любовь, на него смотрела глубокая старуха, такая древняя, что возможно нельзя было и сосчитать из какой глубины веков она пришла, в застывших зрачках плескалось оранжевое пламя, руки, эти тонкие девичьи ручки, напряглись, ветка согнулась, затрещала, переломилась пополам и оба конца тут же занялись живыми желтыми язычками… «Читай!!!», приказ прогремел у него в голове, как выстрел, Антон схватился за книгу, увидел, что осталось совсем не много и продолжил, стараясь не смотреть на ту, кто теперь сидел напротив…
 Юрка все еще шел по темному захламленному двору, приближаясь к входной двери, он тоже услышал этот крик, резко обернулся, рот открылся сам по себе, в глазах, широко открытых, испуганных отразилось пламя, его сестра горела, она сама была огнем, ее руки крепко сжимали два обломка черной деревяшки, а с них в каменную чашу капало расплавленное золото, лава, ничто другое не приходило на ум, это как напалм, жидкий огонь…Слабый шорох позади вывел мальчика из оцепенения, он крутанулся на пятках…То что Юрка увидел только усилило ощущение кошмарного сна, компьютерной игры, чего угодно, только не реальности…Видимо силенок у демона осталось маловато, на полноценную иллюзию не хватало, поэтому платье осталось грязным, рваным и засаленным, волосы слиплись, но лицо, лицо прекрасной шестнадцатилетней девушки из его снов…яркие, как небо, глаза  алые полуоткрытые губы…Мальчик отскочил назад, повернулся лицом к границе круга и побежал…Нас второй раз на такое не возьмешь…Могла бы и платьишко подправить…Он уже видел, что Полина перестала походить на безумный факел, только чуть-чуть над ее руками плясали голубые язычки и  сверкали искрами рыжие волосы, что она встала и с трудом держит ту самую тяжеленную каменную чашу, что Антон встает, одновременно захлопывая книгу, что до края круга осталось пара метров…Но тут его подвела больная лодыжка, Юрка споткнулся, почти кувыркнулся в воздухе, и со всего размаха врезался в землю. Дыхание сбилось, какое-то время он вообще не мог вдохнуть, но потом дело пошло, он попытался встать, поднялся на четвереньки, но тут что-то с хрустом врезалось ему под дых, и он снова свалился на землю, поскуливая от боли…А над ним стояла та женщина…Больше не было никаких голубых глаз, только черные бездонные дыры, платье повисло мешком, кожа снова сморщилась. Она наклонилась к нему…в тощих руках осталось достаточно силы…Мальчик ждал последнего в своей жизни поцелуя… «Даже ножа нет…вот дерьмо..дерьмо! чего же они там ждут? Пока я стану закуской?». Он умудрился извернуться, вырваться из цепких объятий, попытался встать, упал, прополз еще немного на коленях, понял, что не уйдет и заорал…громко и протяжно, как раненый зверь…

«Встань скорее, поднимись,
   Не закончен день,
    За руки любовь возьми,
    И отступит тень.
А потом живое пламя,
Жар сердец своих,
Разожгите между вами,
Только для двоих,
    И исчезнет демон темный,
    В праведном огне,
    Успокоится природа,
    В сонной тишине….».

Антон закончил фразу, и начал вставать, ноги затекли и плохо слушались, он посмотрел на Полину, та стала немного больше походить на себя, хотя в глазах еще плескались оранжевые отблески, мальчик подошел к ней, обхватил своими руками каменную чашу, накрыл своими ладонями маленькие ладошки Полины, хотел что-то сказать, но тут раздался вопль Юрки, они оба одновременно посмотрели на темный двор фермы, до Полинкиного брата было далеко. «Она должна выйти из круга. Иначе ничего не получится.», Антон с тоской посмотрел на девочку, та не отрываясь вглядывалась в темноту, но не двигалась с места.
Юрка извивался ужом, но никак не мог вырваться, проклятая ведьма придавила его к земле и приблизила свое лицо к его…Но тут что-то произошло, выражение лица женщины неуловимо изменилось, глаза превратились в человеческие, усталые и грустные, в красных прожилках, но такие живые, руки разжались, Юрка рванулся, что есть сил и на карачках вылетел за пределы магического круга, увидел застывших друзей, стоявших как изваяния, понял, что что-то идет не так, все за доли секунды и прыгнул обратно в круг… «Ну иди сюда , швабра! Хочешь вкусного молодого меня?! Давай дорогуша…У нас же свидание…не прилично уходить не попрощавшись!». Женщина обернулась, ее лицо непрерывно менялось, то проступали человеческие черты, то оно превращалось в черный звериный оскал…Демоница внутри выла и визжала от ужаса, она боялась огня, того огня, что ожидал ее за кругом, но она не могла противиться своей сущности, перед ней стоял беспомощный мальчик, без оружия, и она двинулась в его сторону, она знала, что не может переступить голубую мерцающую черту, а охотники, почему-то не могут войти вовнутрь круга, то есть остается только этот мальчик, малыш, только вошедший в пору сексуальной зрелости, сладкий, как эскимо…Его жизнь, его энергия позволила бы ей прожить на земле еще много лет… Юрка пятился назад к границе круга, не впуская старуху из поля зрения, она теперь не нападала, двигалась медленно, берегла силы, и вдруг, перед самой мерцающей линией, прыгнула, так резко и неожиданно, что мальчик не успел среагировать, отклонился, но поздно, костлявая рука крепко ухватила его за плечо, перед лицом блеснули черные пустые глаза….но тут, подобие удивления мелькнуло на грязном измученном лице, глаза прояснились, стали опять человеческими, рука разжалась и Юрка услышал тихое, как последний вздох: «Прощай сынок…». Женщина сделала три неловких шага в сторону границы круга, как будто через силу, взмахнула руками и прыгнула…Вой демона нельзя услышать въяве, но дети зажмурились, то что они услышали, они услышали внутри головы, душераздирающий вопль обманутого чудовища, корчившегося в агонии…Как только женщина переступила черту, Антон с Полиной подскочили и вдвоем плеснули на нее из каменной чаши, тем холодным огнем, который добыли из мертвого дерева…Ничего не случилось. Демоница зашипела, как мокрая кошка, вскочила обратно в круг и побежала к дому, дети недоуменно смотрели ей в след, но вот первые голубые язычки показались в ее волосах, она начала стряхивать их руками, руки занялись веселыми оранжевыми огоньками, платье загорелось, трава вокруг тлела…Она скрылась в доме…Занимался рассвет…Над старым деревянным строением поднялся легкий дымок, за ним второй, через десять минут из окон стали видны языки пламени…Дети стояли, прижавшись друг к другу, по прежнему на границе круга, пока жар от горящего дома не вынудил их отойти на большее расстояние. Они ждали. Ждали последнего знака, что зло мертво, что оно не вернется, что миссия завершена.

Ферма полыхала адски. Оранжевое зарево было видно на несколько километров вокруг. А внутри корчилось в последней агонии чудовище, отданное на съедение другому, не менее кровожадному, распустившемуся над догорающим домом как красный цветок…Дети увидели, как над трубой поднялось в небо что-то красноватое, прозрачное, с ясной чернотой внутри, покружилось и растаяло в сыром утреннем воздухе, тогда же затих последний агонизирующий вопль, слышимый только ими, Полина заплакала, Антон прижал ее к себе, погладил по волосам, покрытым пеплом и влажным от росы. Юрка тяжело опустился на траву и прислонился к дереву спиной. И только тогда они заметили, что уже не одни на этой страшной поляне, вокруг стояли люди и молча смотрели, как догорает старая ферма, люди, жители деревни стояли молча, жались поближе друг к другу, в надежде, что древнее зло навсегда покинуло эти места.  «Валим отсюда…», Юрка схватил Антона за руку: «они и не вспомнят где с утра были…вон, стоят все как зомби…а мы пока смоемся потихоньку», и ребята пошли по тропинке по направлению к дому, поддерживая хромающего Юрку с двух сторон.


Лето кончилось. За братом и сестрой приехала мама. Ей все таки сообщили, что детей забрала из лагеря родная бабушка, и она примчалась, лелея в душе возможность выступить обвинителем…Но потом…Они вместе сидели на веранде, смотрели старые фотографии, плакали, Лиза целый погожий солнечный день просидела на кладбище, на могиле мужа, смотрела как деревья сбрасывают первые листья, как зреет никем не собранная малина на старых могилах, роняла на землю прозрачные слезы и впервые за столько лет чувствовала себя свободной…
Батюшка провел службу на месте сгоревшего в лесу старого дома, окропил святой водой, прочитал молитвы…вырастет следующей весной на пожарище свежая зеленая поросль, пойдут грибы, ягоды и забудется жуткая история, останется сказка с хорошим концом.
А дети…Дети прощались…Все последние дни этого лета были напоены прощанием до краев.
Юрка, Полина и их мать Лиза стояли на перроне, в ожидании поезда, который увезет их назад в привычную городскую жизнь, к школе, работе, знакомым. Стояли и молчали, не зная, как облегчить эту минуту. Анна Павловна осталась дома, все слезы были пролиты, слова сказаны, прощения заслужены, теперь только пережить это последнее испытание, увидеть в окно поезда, как скрываются за поворотом последние дымки из труб, как убегает назад красавица речка, как отдельные деревья сливаются в сплошную зеленую с желто-красными вкраплениями стену…Антон бежал всю дорогу бегом, боялся, что опоздает, не успеет еще раз сказать то, что должен, не успеет посмотреть на прощание в чистые зеленые глаза, не успеет…Но он успел. Влетел на перрон запыхавшись, рубашка промокла, волосы прилипли ко лбу, Полина бросилась к нему на встречу, напрыгнула, обхватила руками за шею, прижалась всем телом, выдохнула: «Пришел…сердце,мое…». «Лина, что…», - начала было Лиза командным тоном, но сын вовремя схватил ее за руку, сжал тихонько, попросил: «Ма…не мешай…это…любовь, наверное…я им даже завидую…». Мать ошарашенно посмотрела на Юрку, услышать такое из его уст было равносильно тому, как если бы она застала его танцующим в женском платье…Лиза перевела взгляд на дочь…Антон держал ее руки в своих, таких больших и сильных, даже для мальчика, и говорил…Он в своей жизни никогда не говорил столько, а теперь не мог остановиться: «Я вырезал это для тебя, это друидский охранный знак, мне Федор Ерофеич показал», Антон надел Полине на шею шнурок с маленькой деревянной фигуркой в виде какого-то переплетения веток и листьев, - «Не снимай, если сможешь, и я всегда буду с тобой, почувствую, если что-то случится…Поля…я…не знаю, как буду жить без тебя…Ты приедешь на следующее лето?», девочка прижала его ладонь к своему лицу, - «Я уже не ребенок, дорогу знаю, приеду и на Новый год, и весной, и на лето…Я никогда не смогу тебя забыть…ты…ты зажег меня…я была огнем…ни с кем никогда я не смогу быть такой как с тобой…Ты веришь мне, Антош?». «Ты же всегда верила мне…», Антон отпустил ее руки, дотронулся рукой до блестящих волос, вздохнул и отошел…Раздался громкий гудок, подходил поезд. Юрка подошел к другу, протянул руку, тот пожал, а потом мальчики схватили друг друга в охапку, притиснули голова к голове и стояли. Юрка чувствовал, как щиплет глаза, слезы, соленые, такие непривычные потекли по щекам, -  Мы не забудем, ничего не забудем, бывай, дружище…». Он первым вскочил в вагон, потом мать, Лина, потом Антон подавал сумки, а Юрка принимал…Поезд тронулся, сестра стояла у окна, не махала, не кричала, не плакала, просто смотрела на него, как он стоит один, на фоне темного леса и сжимала в кулаке амулет, вырезанный для нее его руками. Юрка сидел и думал, что с некоторых пор стало для него привычным занятием, думал о свой младшей и такой взрослой сестре, о своем деревенском, но таком умном и сильном друге, о своей матери, столько лет хранящей тайну, но так и не понявшей, зачем, кого от чего она оберегала, о своей бабушке, об умершем отце, об этом длинном, таком странном лете…Мысли текли так свободно, и выходило на круг, что он до этого лета видел только половину того, что можно увидеть, слышал, только часть того, что можно услышать…Юрка обнаружил, что умеет злиться, завидовать, бояться, радоваться, плакать не один, а вместе со всеми, беспокоиться за кого-то, отдать жизнь, если это понадобится друзьям…Он сам не заметил, как заснул…Полина отошла от окна, села с ним рядом, подперла своим плечом его клонившуюся голову, взяла под руку и тоже закрыла глаза. Ей снилась лесная избушка, теплая печка, Силантий, Федор Ерофеич на завалинке и Антон, колющий дрова на заднем дворе. Он был в одних джинсах, спина блестела от пота, а топор в руках казался просто игрушкой. Девочка улыбнулась во сне и сжала рукой деревяшку на шее, мальчик положил топор, прислушался к чему-то и тоже улыбнулся, приложил руку к губам и подул на нее. Полина крепче сжала кулак, она почувствовала запах сосен, опавшей листвы и теплое прикосновение к щеке, улыбнулась еще раз и соскользнула в глубокий сон без сновидений.
  А Лиза сидела напротив и смотрела на своих детей. Когда они успели так вырасти?  Как она могла думать столько лет, что счастлива, независима, свободна? Как бы хотелось еще хоть раз почувствовать его ладонь на своей щеке…Почему не приезжала, столько лет скрывала, чего-то боялась…И теперь убегаю обратно…Но может быть хоть у них все будет хорошо, спят оба и улыбаются…Счастливые…
 Вагон качался, колеса стучали, поскрипывали полки, все спали…А далеко в лесах, куда даже охотники забредают не по своей воле, в черном каменном круге что-то вздыхало, плакало, звало на помощь…Кто-нибудь да откликнется…



                Конец.