Северные королевства, магический куб и... глава 11

                Глава V


                «Мы в город Изумрудный
                Идем дорогой трудной,
                Идем дорогой трудной,
                Дорогой не прямой».

                И. Токмакова «Песенка друзей»


          Они дружно расхохотались и, покончив с обедом, стали рассаживаться по коням. Июньское солнце ярко светило, находясь почти в зените, на небе не было ни облачка. Стояла летняя жара и над булыжниками, которыми была вымощена дорога, колыхалось зыбкое раскаленное марево. Где-то в стороне, над лугом, заливался длинными трелями соловей, а далеко впереди, пока еще не видимый, лежал, за горизонтом, Прибыград – цель их путешествия и надежда на возвращение домой.


          С того момента, как наутро, в Гринвуде, Виктор подскочил на своем ложе, весь в поту, от пережитого во сне кошмара, прошло уже почти полдня.


          Дуб, как и обещал, вывел путников из священного леса, снова сделав в чаще волшебную и прямую, как стрела, дорогу, а на самом краю Гринвуда, когда стала видна граница леса, мудрый друид попрощался с ними, пожелал трем скитальцам доброго пути и исчез в густой чаще столь же неожиданно, как и появился.


          Путешественники, простившись со старым магом, некоторое время ехали молча, потом Виктор не выдержал и первым заговорил со своими компаньонками.
          –     Ну, девчонки! – взмолился он. – Сколько можно на меня дуться? Честное слово, я прошу прощения за всю ту ерунду, которую наговорил вам в Батальвии. Я был полным кретином, правда... Просто... на самом деле... если уж начистоту... – подбираясь ближе к причине ссоры, смущенный рыцарь говорил все тише и тише, так что последние слова он вообще пробубнил едва слышно, себе под нос. – Просто... э-э... вы мне нравитесь. Очень. А тут эти ваши поклонники, чтоб им... Короче говоря, я это сморозил из ревности... И я больше не буду вести себя как распоследний... этот... ну... э-э мужлан...


          Несмотря на то, что Виктор пробормотал свое признание очень тихо, его спутницы, на удивление, всё прекрасно расслышали.
          –     Ага! Так вот, оказывается, в чем дело! – воскликнули они чуть ли не хором.
          –     А я–то всё думаю: и чего это он вдруг? А оно видишь, как! – весело подмигнула подруге Бетти.
          –     Ну, так ведь это же совсем другое дело, – насмешливо подтвердила Энджи, – а то мы уже думали, что он никогда не извинится.
          –     И ведь не сознАется! – подхватила Бетти.

          Девушки повеселели, стало заметно, что они сами тоже давно уже тяготились собственной обидой и были рады помириться. Энджи и Бетти остановились прямо посреди дороги, а Виктор, понурив от смущения собственной глупостью голову, проехал еще несколько шагов, и только заметив, что обе его компаньонки остались позади, натянул поводья Ориона и тоже остановился.
          –     Сэр Виктор из Креана! – с напускной торжественностью позвала его Энджи. – Извольте проследовать к нашей в карете!


          Сказав эти слова, она спрыгнула со своей вороной кобылы, которая раз и навсегда стала у неё зваться Ольвией, и встала возле телеги, небрежно облокотясь о её борт. Виктор молча подъехал к повозке и тоже слез с коня. Когда он подошел ближе, блондинка выпрямилась, картинно положила руку ему на плечо и произнесла с прежней пафосной интонацией:
          –     Сэр Виктор из Креана, с этого момента вы любезно прощены!


          И тут же они с Бетти весело расхохотались, принялись обнимать его и по обыкновению слюнявить ему щеки. Виктор тоже не оставался в долгу. Насладившись примирением и пообещав друг другу больше никогда не ссориться, все собравшиеся пришли к выводу, что раз уж им так, или иначе, довелось остановиться посреди этого пустынного тракта, то почему бы, пользуясь случаем, и не пообедать заодно? Единогласно было решено сделать праздничный банкет и открыть баклагу приобретенного у королевского виночерпия великолепного Батальвийского вина.


           Во время трапезы Энджи, как всегда, развлекала своих спутников всевозможными веселыми историями и анекдотами, Виктор смеялся над ними вместе с Бетти, а про себя не переставал радоваться тому, что ему наконец-то удалось успешно преодолеть столь тягостную, давно уже надоевшую и ему, и девушкам, обиду.


           Закончив с банкетом, веселые и слегка захмелевшие, всадники вскочили на своих лошадей, брюнетка взялась за вожжи запряженной в телегу краснолюдской кобылы, которую, к слову сказать, она незамысловато нарекла Конягой, и все трое продолжили свой путь дальше.


           Слегка начавшие уже наливаться золотом хлебные поля и зеленые огороды, обширные луга и крутые овраги, густые рощи и редкие перелески, большие села и маленькие деревеньки, все это проплывало мимо компаньонов по обеим сторонам тракта. Дорога теперь стала широкой, мощеной хорошо подогнанными друг к другу камнями, в общем, такой, что даже понукаемая Бетти Коняга наконец-то прибавила шагу и побежала легкой рысцой.

 
           Так, изредка обмениваясь впечатлениями об увиденном вокруг, путники, сами того не заметив, проехали весь остаток дня. Солнце стало все больше клониться к горизонту, жара спала, и подул легкий теплый летний ветерок.


           Виктор совсем уже было решил, что ночевать придется в поле, но тут вдалеке показались маленькие аккуратненькие домики, рассыпавшиеся, будто бы в полном в беспорядке, отсюда, с большого расстояния, выглядевшие игрушечными. Домики утопали в буйной зелени окружавших их садов.
           –     Ха! Нам везет! – приободрившись, обратился он к Энджи, которая ехала рядом, и указал вперед на лежащее впереди селение. – Глядишь, ночевать будем под крышей. Только надо бы поторопиться, чтобы успеть туда до темна, а то ночью кметы к себе никого чужого не впустят!
           –     Точно! – подтвердила блондинка и, повернувшись назад, к скрипевшей позади ступицами телеге, крикнула. - Бет, подбодри свою Конягу! Впереди жилье показалось, кажись, деревня какая-то!


           Бетти молча кивнула и, хлестнув вожжами запряженную в повозку кобылу, зычно гаркнула:
           –     Н-но-о, вперед, лентяйка!


           Подвода покатилась быстрее, вслед за припустившими галопом всадниками.

 
           В деревню компаньоны въехали, когда половина солнечного диска уже скрылась за холмами на западе. Миновав сельскую околицу, обнесенную худосочным, кое-где подпертым упорами, тыном, путешественники продефилировали по главной и, в общем-то, единственной улице прямо к центральной площади, где обыкновенно находился дом местного солтыса.


           Жилище сельского старосты, являвшее собой добротный дом с тесовой крышей в четыре окна на фасадной стене и большими сенями, видневшимися за высоким забором с крытыми двускатной крышей огромными воротами, как оказалось, действительно располагалось непосредственно перед площадью.


           Сам солтыс – лысый пожилой мужик, одетый в холщовые штаны, льняную рубаху-косоворотку навыпуск, подпоясанную узким кожаным ремнем и короткие кожаные сапожки, торопливо выскочил на крыльцо своего дома, навстречу внезапно прибывшим невесть откуда чужакам. Увидев щит с гербом, притороченный к седлу переднего всадника, солтыс забеспокоился, суетливо сбежал по ступеням и схватил под уздцы вороного скакуна, когда осадивший своего коня благородный гость лихим движением покидал седло.
           –     Доброго вечерочку, сэр лыцарь! – почтительно поздоровался сельский староста и неловко поклонился, продолжая одной рукой на всякий случай держаться за уздечку.


           Орион недовольно мотнул головой, едва не вырвавшись. Тогда солтыс выпрямился, перехватил удила понадежнее, подвел коня к коновязи и привязал туда уздечку.
           –     С кем имею честь, любезный? – спросил Виктор у суетливого мужика, когда тот закончил вязать жеребца.
           –     Квасур я, солтыс местный, – снова, поклонившись, ответил тот.
           –     Есть ли у вас в деревне, где остановиться на ночлег, добрый Квасур? – строго осведомился Виктор, внимательно оглядывая старосту. Энджи и Бетти, остановившись позади Виктора, по-прежнему не покидали своих мест, с интересом ожидая, чем кончится разговор.


           Квасур, тем временем, поморщился и недовольно поковырялся в ухе. Глазки его часто бегали, было заметно, что ему очень не хочется оставлять у себя в селении этих, несомненно благородных, господ, но при этом он боится отказать. Его совсем не прельщали предстоящие хлопоты, да что еще за рыцарь попадется, ещё, чего доброго, бузить начнет, понимаешь ли, да права качать...


           Чтобы предотвратить уже вертевшийся на языке деревенского старосты вежливый, но отрицательный ответ, Виктор предложил:
           –     Мы хорошо заплатим за ночлег. Полкроны хватит?


           Услышав эти слова, маленькие серые глазки солтыса забегали еще быстрее, а короткие зеленоватые бровки подскочили на лбу домиком. В душе солтыса отчаянно боролись жадность и лень. После недолгой схватки, жадность всё-таки одержала верх.
           –     Ага! Так это... прошу сюды, гости дорогия, – подобострастно забормотал Квасур, радушным жестом указав на крыльцо, а потом, поочередно принимая поводья у Энджи и Бетти, торопливо привязал к коновязи их лошадей. – Одну, минуту сэр лыцарь и вы, сударыни, – извиняющимся тоном протараторил солтыс, и тут же громко выкрикнул – Вихорко! Жилена! Бегом сюды! – И снова вежливо обратился к приезжим. – А чого вам бегать по деревне-то? У мяне и расположитеся. – и опять во всё горло:
           –     Вихорко, да где ж ты там, туды тя и сюды!

 
           Из дома выскочил испуганный мальчуган, лет двенадцати, одетый так же
как и Квасур, только босиком и, торопливо прошлепав по ступеням, подбежал к отцу.
           –     Вихорко, где ты лазишь? А ну займися лошадями! – обратился к сыну солтыс, предварительно отвесив мальчишке подзатыльник. – Распряги, накорми, напои. И смотри мне! – он назидательно сунул пацану под нос сжатый кулак.


           Парень в ответ молча кивнул и побежал открывать ворота, ведущие во двор солтысова дома.
           –     Проходите в хату, гости дорогия, прошу, – хлопотал между тем сельский староста, распахивая перед благородными гостями двери и, почтительно отступив в сторону, пропуская постояльцев вперед себя.


           Путешественники шагнули за порог и едва не столкнулись в сенях с дородной бабой, лет сорока-сорока пяти со смуглым загорелым широким лицом, на котором покоился большой нос картошкой, с бородавкой на самом кончике. Выразительные карие глаза женщины, слегка навыкате, были обрамлены редкими ресницами и очерчены полукруглыми бровями, а её пухлые губы резко подчеркивались маленьким покатым подбородком. Она была одета в широкую юбку до пят и жакет совершенно вырви глазной расцветки – желтый, в красный горошек.


           Виктор догадался, что это и была Жилена, видимо, хозяйка дома и супруга деревенского солтыса. Она тихонько причитала себе под нос что-то вроде: «Батюшки-светы, какого ж это...» и одновременно торопливо завязывала на голове цветастую косынку.
           –     Жилена, – обратился к жене Квасур, – истопи-ка баньку гостям, да собяры на стол, а опосля, приготовь светлицы для благородных господ. Да поживей, давай, чаго ты як сонная муха копошисси!


           Супруга солтыса кинулась выполнять распоряжения хозяина, а сам Квасур чинно пригласил гостей в главную комнату.
           –     Извольте, покуда, отдохнуть с дороги, господа. Сейчас уж и баньку истопим, не велите сумлеваться, – мурлыкал он, не переставая слащаво улыбаться.
           –     Благодарю тебя, любезный Квасур, – одобрительно кивнул Виктор в ответ и устало опустился на широкую длинную скамью в большой комнате, куда проводил гостей весь лоснящийся от волнения солтыс.


           Сама комната была столь же велика, сколь и пуста. В красном уголке тускло светилась лампадка, находившаяся рядом с фигурками божков, аккуратно расставленных на полочке. Вдоль внешней стены с парой небольших оконцев стоял массивный стол. С торцевых сторон у стола располагались по одному табурету, а с боковых – по скамье. В дальнем от гостей углу, у противоположной стены, возле дверного проема в соседнюю комнату, располагался массивный рундук, а над ним висела занавешенная полка с разнообразной утварью. Стена напротив окон была, собственно, не стеной вовсе, а большой печью с несколькими отдушинами и вместительной топкой, которая использовалась, по всей видимости, и как духовка. На это указывал прислоненный к стенке печи ухват на длинной ручке. Пространство над печью до самого потолка было прикрыто яркой цветастой занавеской, скрывая полати. Если не считать узкой самотканой половицы, расстеленной посреди комнаты от порога к столу, да еще одной скамейки около входной двери, на которой расселись гости, это была вся обстановка.

 
           Виктор откинулся к стене и закрыл глаза, ожидая ушедшего куда-то по своим делам хлопотливого хозяина. Квасура не было довольно долго. Наконец, он появился, опять расплываясь в подобострастной улыбке, и мурлыкнул:
           –     Извольте баньку принять, гости дорогие...


                * * * * *


           Когда Виктор открыл дверь и заглянул в горницу, во главе накрытого стола уже восседал хозяин, а по левую руку от него, спиной к стене с окнами, пристроились Энджи и Бетти, с влажными еще после мытья волосами. Вошедший гость довольно фыркнул и тоже проследовал за стол, усевшись на скамью по правую руку от солтыса, напротив своих компаньонок.
           –     Однако, хороша у тебя банька, Квасур! – похвалил Виктор солтыса.


           Тот довольно крякнул и потянулся к возвышающемуся посреди остальной посуды громадному глиняному кувшину.
           –     Вы вот ишшо самогончику нашаго местнаго отведайтя, милостивый государь лыцарь, – предложил хозяин, загадочно улыбаясь. – Чисто слеза, не самогон, истинно говорю!


           Солтыс разлил по кружкам мутноватую, отчетливо пахнущую сивухой жидкость и, подняв свою посудину, торжественно произнес:
           –     Ну, здравы буди, люди добрыя!


           Провозгласив тост, Квасур залпом выпил содержимое кружки, занюхал рукавом, а потом зачерпнул рукой пригоршню квашеной капусты из большой глиняной миски и принялся смачно хрустеть. Виктор поглядел на него, с шумом выдохнул, и тоже залпом, не останавливаясь, махнул свою порцию. Самогон был крепкий и здорово драл глотку, однако провалился внутрь организма гораздо легче, чем того ожидал гость. Он закусил, как и Квасур, капустой, понаблюдал, как морщатся, ойкают, шумно дышат и машут руками попробовавшие загадочное зелье Энджи и Бетти и сочувственно посоветовал им:
           –     Капустой, капустой квашеной закусывайте!

 
           Девушки тут же послушно стали хватать капусту горстями и отправлять в рот.

 
           Виктор снова поглядел на довольных, хрустящих набитыми ртами компаньонок, и принялся за еду.


           Тушеная репа, маринованные грибочки, мягкое и нежное сало, тыквенная каша – все это с удовольствием поглощалось постояльцами. Изредка гости отрывались от еды, чтобы выпить очередную порцию налитого хозяином самогона, а потом снова продолжали уничтожать приготовленный хозяевами ужин. Только окончательно утолив голод, путники оторвались от поглощения яств и стали просто закусывать крепкую выпивку квашеной капустой и мочеными яблоками.

 
           Тут уже, сама собой, завязалась неспешная застольная беседа.
           –     Скажи, любезный Квасур, – обратился Виктор к солтысу, – а далеко ли будет от вашей деревни до Прибыграда?
           –     По трахту... – Квасур на несколько секунд задумался и прищурил один глаз, словно к чему-то примериваясь, – стало быть, дня три. Ну, а можа и два. Тутава ж ведь як повязёт с пераправами... Чераз Клию-то вы споро пераидэте, а вот чераз Плию... Тама бывае и по полдни простоишь, пока черёд на паром дождёсси.
           –     Значит, лучше ночевать в Друполье, а потом уж и переправляться с утра? – уточнил Виктор.
           –     Ага, – подтвердил хозяин, разливая очередную порцию самогона по кружкам, – энто будя самый что ни на есть ета... иптамальний варыянт. Тама у пераправы чераз Плию трактир имеется, дык что, коли вы не вуспеяте перебратыся за един день, то ночлег тама завсегда есть. Хотя можа и местов не буде... Тутава ж ведь як? - спросил Квасур, шмыгнул раскрасневшимся носом и сам же ответил на свой вопрос. – Коли понаедуть к пераправе, то к вечару весь трактир и позаймуть...


           Он снова шмыгнул носом и стал откровенно пялиться на Энджи.


           Девушки сидели в чистых цветастых рубахах, заботливо выданных им хозяйкой на то время, пока она будет стирать их собственное белье. Гостьи, облачившись в кметское платье, не стали зашнуровывать одежду на груди, как это было принято у селянок. Из-за этого у их рубах имелись теперь довольно откровенные и весьма соблазнительные вырезы. Вот на этот вырез у блондинки и уставился солтыс.
           –     Выходит три дня... – задумчиво проговорил Виктор и, видя, что Квасур на его слова даже ухом не повел, громко предложил. – Давай выпьем, хозяин, за присутствующих здесь дам!
           –     Ага, энто мы завсегда! – с готовностью отозвался солтыс, оторвавший, наконец, взгляд от прелестей белокурой гостии. – Надыть сказать вам, благородный сэр лыцарь, что спутницы вашаи дюже як красны собою, прямо не в сказке сказать, ни эта... пером... значится...
           –     Нажрался ужо, кобелина старай! – послышался откуда-то из полумрака сварливый голос жены деревенского головы.


           Квасур немедленно втянул голову в плечи, обернулся и проворчал сквозь зубы недовольно:
           –     Не страми мяне, Жилена, не страми! Перед людями жа стыдно. Чого ты сябе тама удумала?
           –     А то, шо всё не нагуляисси, кобель шелудивай! – непримиримо гаркнула Жилена.
           –     От’ ведь до чаго ж сварливая баба у мяне! – отрешенно мотнул головой солтыс. – Благородный сэр лыцарь, и вы, красны девицы, уж проститя яё неразумную. Умом-то бог обидел, дык чаго уж тапер...
           –     Чаг-о-о? – немедленно услышали сидящие за столом собутыльники угрожающее крещендо Жилены. Через секунду хозяйка появилась в неярком круге света, отбрасываемым стоящим на столе сальником.
           –     А ну дуй спать, козел старай! – зычно потребовала она, сверкнув очами в сторону Квасура, после чего, уже тише и спокойнее, обратилась к гостям:
           –     Вы ужо проститя яго, не серчайтя, а як пожелаетя потчевать – кликните мяне, я провожу, – и снова своему мужу тоном унтер-офицера на плацу:
           –     А ну пошли, кому говорю!


           Похожая сцена, видимо, происходила с Квасуром довольно регулярно, потому что солтыс не стал более возражать ни слова, а только обреченно развел в стороны руки, торопливо выпил свою порцию самогона, с готовностью встал из-за стола и, неловко откланявшись, покорно проследовал за супругой.


           Теперь, когда гости остались за столом одни, Виктор с нескрываемым удовольствием поглядел на своих спутниц. Подогретые алкоголем, глаза у девушек блестели при свете сальника и в этой тусклой иллюминации лица их казались какими-то загадочными, что только добавляло красоты и обаяния обеим.
           –     Ну что, мои хорошие, давайте выпьем на посошок, что ли? – предложил Виктор, поднимая свою кружку.


           Энджи и Бетти в ответ на предложение своего компаньона дружно, как по команде, подняли свою посуду. Все трое чокнулись, выпили и сочно закусили квашеной капустой.
           –     Значит, через три дня будем в Прибыграде... – задумчиво проговорила Энджи.
           –     И над чем же ты так задумалась, подруга? – спросила Бетти. – Что-то я по поводу этого события у тебя особой радости не вижу.
           –     Знаешь, Бет, – с той же мрачной задумчивостью продолжала блондинка, немигающим взглядом уставившись на слегка колышущийся в полумраке огонёк сальника, – чем ближе к Прибыграду, тем больше у меня сомнений, что мы правильно поступили, послушавшись Карлевана. Я вот всё чаще думаю, что чародеи эти все сплошь хитрющие бестии и никогда ничего не делают без собственной выгоды...
           –     Что это с ней? – хихикнула Бетти и повернулась к Виктору. К её удивлению, он вовсе и не думал смеяться.
           –     Хм, ты что – тоже так считаешь? – растерялась она.
           –     Я считаю, – уклончиво ответил Виктор, – что нам всем пора спать. Завтра спозаранку – в дорогу.
           –     Погоди... – рассеяно отмахнулась Бетти от его предложения, – ты тоже думаешь, что мы едем в Прибыград зря?


           Энджи, вслед за подругой, вопросительно посмотрела на компаньона.
           –     Ну хорошо, хорошо, – сдался он, – если хотите знать мое мнение – пожалуйста.


           Виктор побарабанил пальцами по столу, подбирая слова, и, после паузы, заявил:
           –     Лично я считаю, что мы с самого начала нашего путешествия являемся пешками в некоей большой игре, которую ведут между собой чародеи, стоящие на стороне Карлевана, с неким Брелем из Возеля и иже с ним. По какой-то неизвестной мне причине вышеуказанные чародеи решили, что наиболее удобно жар будет загребать нашими с вами руками. Хотя, в принципе-то, мы ведь сами напросились: это же нам, как раз в нужное им время, приспичило возвращаться домой. А эти волшебнички, в чем я полностью согласен с Энджи, просто так ничего делать не привыкли. Не хочу показаться занудой, но о меркантильности местного населения я вас, между прочим, неоднократно предупреждал. Хотите кататься, сказали они нам, пожалуйста! А про себя подумали, мол, ну тогда и саночки повозите. Полностью смысла всех хитросплетений их игры я еще не уловил, но думаю, что если бы всё было просто и безопасно, мы бы им не понадобились и они прекрасно справились бы сами.
           –     То есть мы, на самом деле, выполняем какое-то опасное задание чародеев? – уточнила Бетти. В голосе брюнетки отчетливо звучало сомнение.
           –     Нет, Бетти, – помотал головой Виктор, – мы не задание выполняем, мы решаем проблему, причем эта проблема не только магов касается. Проблема эта гораздо шире и серьезнее. Всё, что я пока понял, это то, что Совет, через Карлевана, решил нашими руками прекратить опыты некоего Бреля, а заодно  обнаружить и, видимо, обезвредить его. Каким образом и почему именно нашими руками – в этом я пока не разобрался, но ведь мы идем в Светоч Знаний, или Сокровищницу, там, не знаю, везде говорят по-разному, да и не важно, как она называется. Важно то, что там, я надеюсь, удастся получить ответы на вопросы. Так что, надеюсь, через три дня нам все станет известно...
           –     А ты не забыл, Витя, – напомнила Энджила, – что у Катрины, которая нас там ожидает, сложный характер. Боюсь, вместо ответов пошлет она нас куда подальше с нашими...
           –     Нет, не пошлет, – перебил её Виктор, – им позарез нужен Брель. А мы ведь можем в любой момент прекратить поиски Куба и попытки вернуться домой. Я не говорю, что так оно на самом деле и будет, но кто мешает убедить в этом Катрину?
           –     Они ведь не такие уж и простачки, эти чародеи... – вставила Бетти.
           –     Вот поэтому нам придется очень постараться, – Виктор зачерпнул еще одну жменю капусты и, смачно хрустя, невнятно прошамкал полным ртом. – Ну, вшё, уа шпать...


           Он прожевал, поднялся из-за стола и негромко позвал Жилену. Хозяйка тут же вынырнула откуда-то из темноты, будто ждала, что её вот-вот позовут, и проводила гостя в отведенную для него небольшую чистую комнатку.


           В тесной и слабо освещенной каморке половину пространства занимала односпальная деревянная кровать, застеленная чистым сенником с такою же чистой перьевой подушкой. Одеялом служил огромный бесформенный отрез грубого сукна. Благо на улице было лето и одеяло, по правде говоря, гостю особо и не требовалось. В головах, вплотную к кровати, стоял добротный табурет, видимо для одежды, а на стене, по правую руку от двери, была прикреплена одна-единственная лучина, которая источала зыбкий свет, наполняющий комнату причудливыми, все время меняющими очертания, тенями.


           Виктор быстро разделся, погасил лучину, и устало повалился на кровать. Уже засыпая, сквозь полудрему, он ощутил, что ложе жестковато.

 
           «Однако, завтра бока болеть будут», – подумал он и почти сразу же провалился в сладкую пелену сна.


                * * * * *

           Виктор приставил ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза, и посмотрел вперед, туда, где под теплыми летними лучами ярко блестела водная гладь реки Плии, и где должен был находиться, по словам солтыса Квасура, причал парома.


           Переправа действительно находилась там, где обещал приютивший их на ночлег сельский староста. Возле пристани скопилось десятка три подвод, телег да кибиток, среди которых мелькало и несколько верховых всадников. Перед самым въездом на деревянный помост сходней светлело свежей побелкой одноэтажное здание. Над зданием развевался молочно-белый флаг с изображением красного креста, поверх которого распростер свои крылья черный орел. Виктор сразу догадался, что светлым зданием с флагом была таможня, потому что, как следовало из дорожных карт, река Плия являлась естественной границей Северного Королевства, а на противоположном берегу, всего в каких-нибудь трехстах метрах, начинались обширные владения вольного города Прибыграда, в который так давно стремились Виктор и две его спутницы.


           Поодаль, в стороне от здания таможни стоял еще один двухэтажный дом. Это был означенный солтысом Квасуром трактир, дававший приют тем путникам, которые не успевали по каким-либо причинам переправиться на противоположный берег до отхода последнего вечернего парома.
           –     Народу на переправе, вроде бы, немного, – весело крикнул Виктор своим компаньонкам, ехавшим позади него. – По идее должны переправиться быстро!


           Они поступили именно так, как посоветовал им Квасур. Покинув поутру гостеприимную деревню, путешественники, уже часам к четырем пополудни, прибыли в Друполье, столицу  Северного Королевства, но не поехали дальше, а переночевали в  одном из постоялых дворов этого города. Заодно скитальцы пополнили свои запасы и рано утром следующего дня, сходу, как и обещал солтыс, переправившись через Клию, на берегу которой стоял город Друполье, двинулись дальше по тракту.


           И вот теперь, еще до полудня, они достигли переправы через реку Плию – последнюю водную преграду и последнюю пограничную таможню на пути к Прибыграду. Вопреки предсказаниям Квасура, на переправе оказалось совсем немного желающих попасть на противоположный берег, поэтому Виктор повеселел в скором предвкушении успешного окончания их долгого и трудного путешествия. Одновременно с тем, в глубине души, его мучило беспокойство за ту неясность, которая ждала всю их компанию в Прибыграде. Отбросив свои сомнения, Виктор твердо решил в дальнейшем положиться на естественный ход событий.

           «Что будет, то будет, чего теперь гадать!» – мысленно отрезал он, и старался больше не думать об этом.
           –     Бетти, будь добра, подгони свою Конягу, а то мы не успеем перекусить перед паромом! – крикнул рыцарь туда, где не спеша катилась по мощеной дороге отставшая телега, которой все так же управляла брюнетка.


           После этих слова возница хлестнула вожжами по крупу кобылы и та послушно прибавила шагу.


                * * * * *

           Не прошло и получаса с момента отправления очередного парома, как на площади перед причалом остановились двое верховых, сопровождающих краснолюдскую повозку, запряженную серой кобылой. Путники поинтересовались у окружающих, скоро ли следующий паром и кто крайний в очередь на переправу, после чего, определившись с  графиком движения, расположились все втроем в телеге и принялись за еду. Двое из приезжих оказались невиданной красоты молодыми девушками, которые привлекали своей внешностью всеобщее внимание находившихся на причале. Мужчины при этом всячески выказывали им свое восхищение, а сопровождавшие некоторых из них женщины наоборот, презрение и отвращение.


           Впрочем, сами особы, являвшиеся предметом обсуждения, равно как и сопровождающий их мужчина, практически не обращали на окружающих совершенно никакого внимания. Они всецело были заняты обедом и друг другом. Им было весело и вполне хватало своего маленького общества.


                * * * * *

           Энджи и Бетти согнулись пополам, держась за животы и заходясь от смеха. Вытирая слезы с глаз, блондинка сдавленно повторяла:
           –     Ха-ха-ха! Подтолкни... его... ру-кой... ха-ха-ха!


           И новый приступ смеха сгибал её вместе с подругой пополам.


           Едва они отсмеялись, как с причала послышались крики:
           –     Глядите, паром! Паром идет!


           Виктор и Энджи торопливо соскочили с телеги и запрыгнули в седла своих
скакунов, а затем все трое поехали к пристани, куда уже швартовался большой квадратный плот, изготовленный из связанных между собой толстых, кое-как отесанных бревен. По периметру плота были оборудованы весьма хлипкие перильца из ошкуренных жердей, оставляя коридор для загрузки и разгрузки транспорта, а в самой середине возвышался огромный ворот, посредством которого паром крепился к натянутому через реку канату. Облокотясь на перила, у прохода на паром, стоял, одетый в кожаную безрукавку на голое тело и основательно потертые кожаные штаны, паромщик, а по обе стороны ворота, утирая пот с усталых лиц, мялись, голые по пояс, несколько огромных бугаев, которые, собственно, и являлись двигательной силой этого сооружения. Было заметно, что работа дается детинам совсем нелегко. Физиономия паромщика же, наоборот, выражала резко контрастирующую с этими бугаями тоску. Перевозчик постоял еще немного, бессмысленно уставившись на воду под палубой, затем смачно плюнул туда, коротко оглядел рассевшихся прямо на бревнах настила крепышей у ворота и не спеша подошел к канату, который удерживал паромные сходни в вертикальном положении. Медленно отвязав веревку, паромщик опустил трап к причалу и, сложив ладони рупором, зычно крикнул:
           –     За-а-гружа-а-айсь!


           Ожидающие на берегу пассажиры стали по одному въезжать на узкие мостки, а паромщик принялся собирать с них плату за перевоз. Оказалось, что переправа одного всадника стоила четыре гроша, то есть в два раза дороже, чем переезд через находившуюся всего в тридцати верстах отсюда Клию.


           «Что поделаешь, как-никак в столицу всей земли обетованной въезжаем», – печально вздыхая, посетовал Виктор, вынимая из кармана калиту.


           За телегу пришлось выложить целых девять грошей, что оказалось дороже предыдущей переправы аж в три раза.


           «Мда-а, – подумал при этом Виктор, отдавая перевозчику монеты, – что в нашем мире, что здесь – столицы везде удовольствие весьма недешевое...»


           Впрочем, сама переправа оказалась на удивление скорой. Здоровяки у ворота дело свое знали туго. Они крутили свой снаряд так, что он весь натужно скрипел, а по ходу движения бревна парома делали буруны на речной глади. Так что не прошло и часа, как путешественники уже сошли на противоположный берег.


           Не теряя времени даром, Виктор и его спутницы, оплатив очередную пошлину, на этот раз за въезд на территорию вольного города Прибыграда, двинулись по прямому, как стрела, тракту, уходящему, казалось, в самые небеса. Дорога прибыградского шляха была вымощена великолепно подогнанными друг к другу камнями, так что ехать в телеге, после неотёсанных батальвийских, трельдских и северных булыжников, было одно удовольствие, о чем Бетти незамедлительно сообщила своим попутчикам («Как по асфальту едем!» - бодро воскликнула она).

 
           Земли вольного Прибыграда, раскинувшиеся по обес стороны тракта, своим видом поразили путешественников.


           Всё здесь было устроено словно на картинке: ладные домики стояли стройными рядами, один к одному, а прилегающие газоны были аккуратно подстрижены. Окружающая обстановка радовала глаз - и прямые ровненькие пешеходные дорожки, и высаженные, словно по линейке, шеренги различных садовых деревьев, и безупречные планировки сельских улочек, и красочные цветущие клумбы вдоль дороги, и какие-то непривычно приветливые лица чисто и опрятно одетых многочисленных местных жителей.
           –     Наконец-то, кажется, в цивилизацию въехали! – восхищался Виктор.
           –     Ну, так оно и понятно – центр обитаемого мира, всё ж  таки! – вторила ему, ехавшая рядышком, стремя в стремя, по правую руку, Энджи.
           –     А представляешь, каков сам Прибыград? – мечтательно спросил Виктор.
           –     Чего гадать, скоро увидим, – уклончиво ответила она, пожимая плечами.


           Компаньоны проехали ещё около часа и, взобравшись на очередной плоский, но довольно высокий холм, остановились, чтобы оглядеть открывшуюся им картину.


           Впереди, в жаркой летней дымке, слегка колышущаяся в разогретом июньском воздухе, местность постепенно понижалась, переходя в огромную ровную котловину. В этой котловине, похожий на сказочный пустынный мираж, располагался, сколько хватало глаз, сверкающий шпилями и куполами, опоясанный ослепительно белой зубчатой крепостной стеной, с теснящимися внутри и снаружи стен бесчисленными домиками, домами и зданиями, Прибыград. Он был необъятен и величественен, что разительно отличало эту столицу мира от прочих, виденных ранее Виктором и его спутницами, городов, городков и селений. Прибыград располагался во всю ширь котловины, и лишь на самом краю обзора, едва различимое в голубой дымке, виднелось темно-синее, бескрайнее, уходящее за горизонт, море, сливаясь где-то в бесконечной дали с высоким и ясным голубым небом.


           Вдоволь насладившись этим завораживающим видом, путешественники стали спускаться по ровной и прямой как стрела, дороге ведущей к цели их путешествия.