Сполохи угасающей памяти. Гл. 20. Прибытие изделия

Глава XX

ПРИБЫТИЕ ИЗДЕЛИЯ

Конечный бокс был готов к приемке изделия, неоднократно его макет был прокатан по штольне и помещался на его законное место. Теперь приходилось проходить по молчаливой штольне в абсолютной темноте, выхватывая фонарем рваные скальные породы, покрытые кристаллами льда. Временами в полной тишине и темноте казалось, что за спиной кто-то притаился. И, как всегда неожиданно, когда каждый день ждешь это событие, ему сообщили, что ОС-30 с изделием вошел в пролив. Довольно быстро (льда уже не было) он показался в фарватере технической зоны. Командир роты морских пехотинцев, сопровождавших изделие, полковник, Герой Советского Союза запросил выход на берег. Встречающего поразило столь высокое звание всего лишь командира роты. В дальнейшем он узнал, что в задачу этой роты входило сопровождение вверенного им изделия от места его изготовления или хранения до места установки и монтажа. А также охрану его вплоть до завершения работ. После этого рота возвращается на свою базу, где до следующего испытания будет проводить учения на специальном полигоне, имитирующем фазы будущей транспортировки. В этом состояла вся суть их службы.
Грузный, внушительного роста полковник попросил показать вверенный ему объект, при этом он недоброжелательно покосился на бородку начальника спецучастка. Первый пост он сразу назначил у входа в штольню, все остальные равномерно распределил по всему объекту. Начальник караула тут же расставил посты. И в этот же день была произведена инвентаризация пропусков. При этом, глядя на фотографию молодого начальника, полковник опять покосился на его бородку и настоятельно рекомендовал ее сбрить. «Далась ему эта борода!» – подумал молодой начальник и решил ни за что не уступать. Тем более, что он проносил ее всю зиму и был твердо убежден, что она придает ему солидность бывалого полярника. Да и вообще ему идет. К тому же свой особист, майор Рыбкин, никогда не имел к ней претензий. А вот с Рыбкиным было не все так просто. Он явно нервничал, установленные им порядки режима пересматривались и ломались. Он воспринимал это как недоверие и вмешательство в его вотчину, поэтому рекомендовал своему соседу по квадратному столу не уступать пришельцу. Иначе прибывший полковник сядет в своем рвении на шею – не сбросишь. Кто бы знал, что из-за этой бороды ему придется обращаться даже к Руководителю работ, который тут же приказал полковнику не мешать его работникам. После этого взаимная антипатия сложилась на весь период их совместной работы. Он тогда не знал, что на материке бородка стала символом разнузданной демократии, неприятия социалистической действительности. Но кто бы знал!
А тогда Руководитель работ прилетел сразу после прибытия изделия. Для торжественности момента его сопровождал начальник полигона адмирал Збруйный. Ожил одинокий домик на горе, куда на совещания и планерки стали периодически приглашать участников испытания. Как-то Руководитель пригласил начальника полигона Збруйный, коменданта городка и нового начальника спецучастка решить кое-какие вопросы в отношении пирса. Когда они мирно совещались, неожиданно подбежал запыхавшийся матрос-вестовой. С разрешения Руководителя работ и адмирала, он обратился к командиру гарнизона с докладом. Суть его свелась к тому, что в пролив вошел неизвестный корабль, предположительно американский крейсер. Не было секретом, что каждый год незадолго до испытаний он появлялся у наших берегов и постоянно давал запрос на то, чтобы его пропустили через Маточкин Шар в Карское море. Наши неизменно отвечали, что в проливе еще со времен войны затоплены суда и что проход по проливу невозможен. Периодически запрос повторялся. Эта игра продолжалась до самого окончания испытаний. Дело в том, что это был бывший боевой крейсер «Королева Севера» переоборудованный в научно-исследовательское судно. Он был напичкан самым современным оборудованием, позволявшим получать информацию о наших испытаниях. В это же время возобновлялись полеты американских самолетов вблизи от наших территорий, понятно, что с теми же целями. К этому все привыкли, но чтобы крейсер нахально, не отвечая на запросы береговой батареи, вторгся в наши воды и направился к полигону! Адмирал побледнел и мгновенно бросил виноватый взгляд в сторону Руководителя работ. Затем пришел в себя и грозно рявкнул: «Почему береговая батарея не открыла огонь?!» Вестовой виновато пожал плечами. Заметив у пирса мирно пристроившийся буксирчик по кличке «Шпок», он зычным голосом скомандовал обескураженному начальнику гарнизона: «Прислать на судно отделение автоматчиков с задачей выйти навстречу противнику и предложить сдаться. В противном случае взять на абордаж или таранить». Приняв на борт отделение охраны, «Шпок» развил максимальную скорость, на которую был способен. Да так, что волна от форштевня поднялась выше клотика. Мгновенно у начальника спецучастка перед глазами возникла живописная картина: «“Шпок” таранит американский крейсер». Интересно, заметит ли его вообще американец? А уж если и заметит, то будут ли они вылавливать наших матросов среди обломков «Шпока» после сокрушительного тарана? Но вскоре обстановка прояснилось, все произошло «как всегда». Наш кабелеукладчик из Мурманска получил задание протянуть связной кабель от Белушьей губы до зоны Д-9 взамен поврежденного. На берегу же, при входе в Маточкин Шар, находилась береговая батарея с задачей охранять полигон. Специальное судно четко выполняло задание: уложить кабель от точки А до точки Б. Но вот про пароль то ли забыли, то ли просто проспали, и спокойно вошли в пролив, игнорируя сигналы с берега. А мичман, командир батареи, имел пагубную привычку затовариваться продуктами под завязку на долгую полярную ночь, в том числе и с проходящих на полигон судов. Да так увлекся, что завалил в погребах снаряды картошкой и капустой. Поэтому ответить хотя бы предупредительным выстрелом на наглую выходку неприятельского судна было нечем. А судно действительно было для него странного профиля, поэтому, при очень плохой видимости, он принял его за американский крейсер, тем более что «Королева Севера» была ближайшим кораблем противника, находившемся в этом регионе. О происшедшем он тут же доложил на полигон командиру. Дальнейшее уже известно. Скандал был превеликий. Мичмана немедленно сняли с должности и отправили на материк. На его должность был назначен офицер.

В сон провалился мгновенно. Бревна не были похожи на пуховую перину, однако на короткое время были источником блаженства. Затем бока стали ныть от жесткой перины. Сон многократно прерывался по техническим причинам, постоянно приходилось переворачиваться. Но все же, это был почти полнозначный отдых. Окончательно он проснулся от холода, бревна не скала, но и не русская печка. Голова прояснилась. Судя по положению солнца, был полдень. После отдыха настроение улучшилось, затеплилась робкая надежда, что его, все же, найдут. Стянув с себя меховые брюки, скатав их и забросив рюкзак с ружьем за спину, он отправился дальше. Это было движение к цели, сквозь никуда, с единственным, твердым решением, что так надо. Ноги и спина продолжали нестерпимо ныть, но в сознании теплился фитилек надежды. Мысли опять вернулись в прошлое, к немногим радостным событиям из его жизни.