Жало обезьяны - часть 33

От нашего островка осталась видна только пальмовая щетинка над горизонтом. По сторонам торчали ещё с десяток таких же клумбочек. Мы двигались внутри атолла диаметром в несколько десятков километров. Бригадир группы рыболовной поддержки зачирикал на дживехи. В прикрученный к бортам крепеж были вставлены длиннющие спиннинги толщиной в палец. Приманкой служили целые кальмары, зашитые в плотные мешочки. Наружу свисали только щупальца. Двойные крючки напоминали  приспособление для пыток. Вдоль поддёва были закреплены два лезвия. Океанская рыба нападает на приманку очень энергично и старается проглотить её как можно глубже. Если крючок попал в желудок, дело сделано. По мере того, как рыба крутится и мечется, лезвия по спирали распарывают ей внутренности. Добыча теряет силы и перестает сопротивляться от потери крови.

Команда застыла у спиннингов. Наше с Алмазом дело оставались пока шестнадцатое, не мешать. Капитан повел дхони широкими галсами. Минут двадцать ничего не происходило. Меня начало клонить ко сну. Но тут безо всякого предупреждения метрах в двадцати из воды вертикально выпрыгнула рыба-меч. Мгновение постояла на хвосте и упала назад, подняв корону из брызг. По другую сторону дхони выпрыгнула еще одна. Чуть подальше третья. Спиннинг у ног Алмаза согнулся. Дхони ощутимо притормозила и накренилась на борт. Капитан прибавил оборотов хилому моторчику. Бригадир давал указания Алмазу, который то накручивал леску на катушку, то опять стравливал её. Катушка заполнилась едва наполовину. Спиннинг ходил ходуном. Вдруг распрямился, леска ослабла, и двухметровая рыбина ракетой взлетела из глубины метрах в пяти от нас. Я успел заметить её выпученный черный глаз и стекавшую по серебряному боку из раскрытого рта ярко-красную кровь. Группа поддержки радостно захлопала друг друга по плечам и спинам.

Взмокший Алмаз продолжал яростно накручивать ослабшую при всплытии рыбы леску. Теперь, похоже, добыча столь же стремительно уходила в глубину. Леска ударом натянулась, но выдержала. Спиннинг согнулся колесом. Дхони  зачерпнула бортом воду. Катушка стала стремительно раскручиваться. Сработал тормоз, от неё пошел дымок. Экипаж с тревогой глядел по сторонам. Я представил себе, что произойдет, если добыча своим мечом ударит в дно дхони. Но второй раз рыбина сиганула в воздух поодаль, метрах в десяти. В прыжке её ощущалась усталость. И кровь изо рта лилась струей. Прошло ещё минут десять. Катушка мало-помалу заполнилась леской. Алмаз тяжело дышал. По лицу его градом катился пот.

В глубине появилась тень. Рыба всплыла на поверхность. Она ещё дышала и подергивала хвостом. Экипаж дхони надежно подцепил её крюком под горло и обвязал за голову веревкой. Капитан двинул ногой руль от себя и дхони легла на обратный курс. Рыба волочилась у борта. Её серый бок начал перламутрово переливаться. Алмаз заметил мой взгляд и похлопал добычу:

- Успокаивается. Пока она туда-сюда мечется на крючке, сильно разогревается. Высокий уровень адреналина даст мясу привкус. Надо дать ей остыть и успокоиться.

Капитан заломил фуражку на затылок и рулил в направлении пустынного горизонта. Рыба за бортом шевельнулась. Бригадир группы поддержки отдал короткую команду. Один из щуплых матросиков достал полуметровый нож и сделал неглубокий разрез за грудным плавником. Неожиданно для меня из него брызнула струя крови. Рыба дернулась. Черный глаз затуманился, потерял прозрачность и глубину. Погас. Рыбаки перевернули рыбу, и бригадир сделал такой же разрез на другом боку. За добычей по воде тянулся широкий кровавый след. Рыбаки непрерывно сканировали глазами океан вокруг. Прошло минут пять. Один вскрикнул и вытянутой рукой показал в сторону. Бригада слаженным движением перевалила добычу в лодку. В глубине воды  за нами некоторое время скользил чей-то размытый силуэт. Потом исчез.

Алмазбек вытянулся на жесткой лавке, подложив под голову руки, и закрыл глаза. Он был мокрый насквозь и выглядел устало и помято. Его лоб прорезали две глубокие морщины. Солнце жарило вовсю, но под соломенным навесом, да с океанским бризом температура оставалась комфортной. Я оперся спиной о столбик, поддерживавший навес, и дремал с открытыми глазами. До острова добрались к одиннадцати.  Улов подвесили за хвост и по традиции Алмаз с ним сфотографировался.  Бригада впятером потащила рыбину на кухню.
 
- Понравилась рыбалка? - повернулся ко мне Алмаз. Это были первые слова, произнесенные им за все утро. В его голосе и во всем облике сквозил холодок превосходства.

-   - Поздравляю, Алмаз, отличный улов! А какая борьба... У тебя, похоже, немалый опыт.

- Имею такую слабость, - с ноткой снисхождения ответил он: - У Мексики рыбачил. И у Новой Зеландии. И у Южной Африки. Здесь все примитивно до убогости. Там совсем другое дело. Культура обслуживания, катера, гостиницы, всё на высшем уровне. По настоящему элитно. Далековато вот только... Обед в два, потом сразу домой.

Время до обеда я скоротал в бассейне. Вчерашние порезы поначалу щипало. От "чая" все неприятные ощущение как рукой сняло. В теньке пальмы облокотился на край бассейна, вытянул ноги и застыл в позе снулой рыбы. Глядел в беспредельные океанские просторы и ни о чем таком конкретном не думал. Пролетела цапля. С внешней стороны рифа проплыла стайка из четырех крупных дельфинов. Они держались очень плотно и выпрыгивали из воды абсолютно синхронно. Ко времени обеда я выпил под литр "чая" и вернулся в состояние полного душевного равновесия. Сходил в бунгало, надел рубашку с красными цветами, брюки фасона "чино", шляпу и очки, прихватил с собой ботинки и направился в ресторан, подволакивая по теплому песку босые ноги.
Алмазбек уже сидел за столиком в тени и пил шампанское. "Дом Периньон" урожая 1971 года.

- Вот видишь, - обратился он ко мне, будто наш разговор и не прерывался на три часа: - Этого года у них здесь нет ни "Крюга", ни "Боллинжера". Есть еще розовое "лоран-перрье", но оно не в моем вкусе.

Я сделал глоточек. Прохладное вино показалось мне круглым, как речная галька. Во рту остался вкус растаявшей карамели и приперченной ванили. На закуску подали хвосты омаров с лимонным чатни на соусе"каджун". Ниточки бисерных пузырьков в бокалах завивались причудливой спиралью. Вокруг столиков бурно цвели шарообразные кусты. От них шел незнакомый, но очень приятный аромат. Океанский бриз шевелил кроны пальм. Алмазбек положил в рот кусочек омара с каплей чатни. Прожевал. Запил шампанским:

- Предлагаю тебя работать со мной.

- А что делать? - сердце мое ёкнуло, но скорее с облегчением. Я опасался, что Алмаз попросит что-то конкретное, как в случае с миллионами Еврасек. Уик-энд на Мальдивах может быть бесплатным. Но это не значит, что он ничего мне не будет стоить.

- Я сейчас занят в одном проекте. Может быть, самым главным в моей жизни, - Алмазбек задумался: - По крайней мере, на данный момент. Из-за нелепой случайности его осуществление повисло на волоске. Ты мне очень помог. Больше того, выручил. Ты придумал отличный ход, и всё закончилось прекрасно. Деньги уже на моих счетах. Я озадачил агентуру, внедренную в различные структуры, собрать про тебя информацию. Это не первый случай, когда ты действовал быстро, решительно и эффективно.

Алмазбек сделал паузу. Может, чтобы дать мне возможность поблагодарить его за выраженное доверие. Может, чтобы позволить официантам водрузить посередине стола блюдо с пожареным уловом. Гарнир состоял всего-то из дикого риса с пряностями и батареей соусов от имбирно-апельсинового до барбарисового. Действительно, не слишком гламурно. Я вспомнил стружки чоризо. Очень бы подошли:
 
- И как вкус победы? - спросил я Алмазбека с улыбкой.

- Это вкус трофея, - ответил он мне в том: - Добычи. Вкус победы отвратительный. И запах тоже. Чтобы победить, приходится основательно испачкаться в в дерьме. И в крови... Так что ты скажешь?

- По поводу?... - уточнил я, с выражением тупой наивности.

- Участия в моем проекте, - терпеливо и с легкой усмешкой пояснил Алмаз.

- А что за проект? -  - продолжал я тупить, в надежде вытянуть из него хоть какие-нибудь подробности.

- Деловой, но с элементами политики, - Алмаз взглянул на меня уже без снисходительной усмешки, и на дне его взгляда, словно в толще океанских глубин, возникла хищная тень.

- Алмаз, ты вроде серьёзный мужчина... - я с удовольствием жевал рыбу, запивая шампанским урожая 1971 года. Я в тот год четвертый класс окончил. В пионеры приняли. Люди, которые собирали урожай и делали это вино, давно умерли. Я пил консервированный свет погасшей звезды. Голос Алмаза вернул меня к реальности:

- Если я расскажу тебе суть проекта, то у нас не останется выбора. Тебе придется согласиться. А если все-таки откажешься, мне придется тебя убить. А оно тебе надо?

Где-то я уже это слышал. Именно в такой редакции. И совсем недавно. Где же, где же... в гостях у Абдымалика, вот где. Я решил, что дальше тупить нет смысла:

- Обойдемся без мелодрамы. Ты уж осуществляй свой проект как-нибудь без меня. Мы можем вернуться к этому разговору потом. Если захочешь. Я, конечно, твоим предложением польщен. Но и удивлен тоже. В бизнесе я смыслю мало. От политики стараюсь держаться подальше. Тем более, от киргизской, в которой вообще ничего не смыслю. Возможно, ты меня видишь связным с властными структурами Евросоюза... - я задумался, покушал рыбы. Алмаз молчал. Я подлил себе остатки шампанского: - Но я в эти структуры не вхож. Если захотят, сами пришлют тебе человека. Понимаю, со мной тебе было бы легче. И доверять. И под контролем держать. Но именно поэтому твои партнеры будут настаивать на их собственной кандидатуре, в лояльности которой они будут уверены. И тебе придется согласиться с таким раскладом.

- Связных может быть двое. Один их, один мой, - мой ход было несложно просчитать, и для Алмаза он не стал неожиданным.

- Так не бывает. Связной нужен один. Чтобы без свидетелей и посредников  передавать инструкции. Ты будешь эти инструкции исполнять и отчитываться. Тоже напрямую. Тут ведь не колхоз, где дело решается голосованием. Кроме того, их связной развернет здесь свою агентурную сеть и будет за тобой приглядывать. Поверь на слово, я знаю, о чем говорю.

- Это и ежу понятно, - терпеливо согласился Алмаз: - Они, конечно, мне пришлют свои глаза. А ты станешь моим человеком при Еврокомиссии. Вполне официально. Послом по особым поручениям.  Но это прикрытие, на самом деле будешь работать по линии бараньего глаза. Твоей первоочередной задачей станет создать сеть агентов влияния. И через неё выполнять конкретные задания.

Вот чёртов глаз, подумал я с грустью, и на Мальдивах нет от него покоя. А вслух предложил, причем от души:

- Пошли кого-нибудь из своих профессионалов. Того же Эртала.

- Пошлю, - Профессор согласно кивнул: - Но не Эртала. Мне нужны три законспирированные сети, действующие независимо друг от друга. Они смогут работать и на поиск информации, и на её вброс. Но киргизам в Европе работать трудно. Им трудно втереться в доверие, они изначально воспринимаются, как чужие. Другое дело, ты. Согласен? В принципе?

- Ну, если в принципе... - предложение мне понравилось. Опыт такой работы я имел. Народу в окружении источников знал немало. Алмаз прав, конечно. Я действительно за последние десять лет в Брюсселе примелькался. Стал своим или нет, трудно сказать. Но то, что встрече со мной в коридорах никто уже давно не удивлялся, факт.

Издали донеслось комариное жужжание. По мере приближения оно становилось более басовитым. Низко над океаном скользнул силуэт гидросамолета. Он приводнился, подняв белый бурун. Алмаз положил приборы на тарелку, с грустью посмотрел на на гору несъеденной рыбы и пустую бутылку из-под шампанского, которую я воткнул горлышком в ведерко со льдом. Решительно скомкал и бросил на стол салфетку:

- Пора, мой друг, пора. Нас ждут великие дела...

Гидроплан оторвался от бирюзовой глади и, ложась на курс, сделал вираж над островом. Внизу проплыл мой домик. Сверкнул солнечный зайчик от маски, которую я оставил на песке. С внешней стороны рифа делали круги две акулы.
Процедура отправления из Мале прошла незаметно. Пока заводили моторы, рулили, да взлетали, я сосредоточил внимание на стакане виски "мортлак" выдержки в двадцать один год.  Как только виски закончилось и "Гольфстрим" занял крейсерскую высоту, я лег спать. Есть не хотелось. Тем для разговора не осталось. В Бишкеке мы приземлились около трех утра. Напоследок хлопнул тройной "эспрессо", но оживил он меня ненадолго. по местному времени, от которого я не успел ещё отвыкнуть. А три утра, это три утра. К тому же холодно и сыро. Луна прыгала за лохматыми тучами, которые гнал по небу пронизывающий ветер. Вроде та же луна, но куда ей до мальдивской с ее цветопредставлением. Желтый свет прожекторов задушил все остальные краски. Кроме черной. На прощание обнялись. Алмаз пристально посмотрел на меня и мизинцем левой руки чуть оттянул вниз нижнее веко на левом глазу.
Да помню я, помню, хватит уже, ну...
 
Через полчаса мы подъехали к парадному. Я открыл дверь и опустил правую ногу на асфальт.

- Сумочку не забудьте, - буркнул охранник.

На заднем сиденье слева действительно лежала небольшая дорожная сумка. В темноте я не обратил на неё внимания.

- Ваша, ваша, - развеял сомнения водитель, наблюдавший в зеркало заднего вида за выражением моего лица.

Моя, так моя. Легкая. Вроде пустая. Отпер замки на входной двери. В квартире темно и тихо. Такое ощущение, что отсутствовал месяц. Ни с того ни с сего захотелось есть. Просто условный рефлекс какой-то. Прошел на кухню. Бросил сумку в угол. Открыл холодильник. Ни тебе омаров, ни теплой чечевицы под стружкой жареной чоризо. Да-а-а. И виски "боумор" не видать. Не говоря уже о шампанском урожая 1971 года. Налил полстакана водки. Ух, хорошо пошла... Закусил опостылевшей корейской капустой. Поднял сумку с пола, поставил на кухонный стол. Расстегнул молнию. Шесть пачек баксов в вакуумной упаковке. Купюрами по сто. Вскрыл одну наугад испачканной в корейской капусте вилкой. Взьерошил. Вы не в церкви, вас не обманут. Шестьдесят килобаксов. Моя зарплата за полгода. Если премия, то я с уловом. Если аванс, то на крючке. С двойным лезвием на поддёве.

Продолжение - http://www.proza.ru/2015/10/23/1442