Дневник катастроф - первые

ДНЕВНИК КАТАСТРОФ
Пролог
2089 год. Июнь. Побережье России.   
Просторы вымерзшего леса, представлявшего собой мёрзлую землю, немного припорошённую снегом, из которой торчали лишь сухие поломанные деревья, разрезало разбитое шоссе. На месте крупной автозаправочной станции, в комплексе с которой имелись и придорожное кафе, и стоянка для грузовиков, и что-то вроде двухэтажной придорожной гостиницы на одну ночь, и парой троек ларьков, работали бульдозеры и несколько десятков человек военных в химзащите. Это место находилось не более чем в пяти километрах от крупного города, от которого теперь не осталось ничего, кроме бескрайнего моря руин, железобетонные волны которого вздымались то тут, то там над серо-бурым хаосом. Над всем этим раскидывалась ясная морозная синева.
Военные разбирали баррикады из растрескавшихся от мороза покрышек, автомобилей, листов железа и прочего, сортировали всё это, выносили из обветшавших зданий и складывали посреди шоссе более или менее уцелевшие предметы. Бульдозеры сгребали поваленные почерневшие деревья в кучу, ломали уже зачищенную гостиницу.
На территорию разбора въехал «Тигр», дополненный шестью фонарями на крыше. В эти времена «Тигр» уже не был спецтранспортом, он считался самым обычным автомобилем, необходимым для перемещения по «новой земле».
Из машины вышли водитель и двое солдат. Все - в зимней камуфляжной форме белого цвета, с автоматами за спиной и пистолетами в кобуре. Через пару секунд вышел полноватый мужчина в светло-коричневом пальто до пят, чёрном шарфе и чёрном котелке, держа подмышкой правой руки дипломат. Мужчина был лет тридцати на вид, но в его взгляде и выражении лица читались опыт и мудрость старца. В недлинных волосах, видневшихся из-под котелка, проглядывала седина.
– Павел Семёнович, какими судьбами? Давненько вы нас не навещали, – подходя, сказал мужчина в химзащите, сняв респиратор. – Что-то забыли?
– Жилин, не ехидничай, тебе не идёт, – спокойным, но властным голосом молвил археолог.
– Серьёзно, это просто заправка.
– Расскажи, чего нашли, – попросил Павел.
 Жилин фыркнул.
– Следы цивилизации Майя, – усмехнулся Жилин и глянул в сторону. В этот момент Павел Семёнович отвесил ему такого подзатыльника, что тот на пару секунд потерялся в пространстве и едва не упал.
Бойцы, наблюдавшие за диалогом краем глаза, поддержали сдержанным смешком.
– Сделаем вид, что ты нормальный. Итак, что нашли? – Устало выдохнув, спокойно повторил вопрос Павел.
  – 32 тела, – сказал Жилин, держась за затылок и кивнув в сторону чёрных мешков, лежащих посреди шоссе. – Все предметы там.
Жилин махнул в сторону большого брезента, на котором аккуратно разложены всякие предметы: столовые приборы, фотоаппараты, журналы, патроны, карты с метками, какие-то записи, ноутбук и пара мобильных, завёрнутых в полиэтилен.
  – Спасибо, – сказал археолог, похлопав Жилина по плечу.    
Павел Семёнович подошёл к предметам. Он осмотрел всё без особого интереса. Ничего особенного. Он собирался уже отойти, как вдруг его внимание привлёк толстый ежедневник в прозрачном целлофановом пакете.
Археолог поднял его. Это был толстый дневник. На обложке был изображён огромный город, и ещё чёрная надпись «дневник», в строгом шрифте. Обложка была чёрно-белой, но под надписью было небрежно добавлено красным маркером: «Катастрофы». Получалась надпись: «дневник катастрофы». Она-то и привлекла внимание.
Павел Семёнович вернулся к машине, сел на переднее пассажирское место, не закрывая дверь, и снял целлофан.
Он открыл дневник.
С обратной стороны жёсткой обложки приклеено фото молодого человека лет двадцати или двадцати двух. Полноватый, с кудрявыми русыми волосами, в стильных очках с обычными стёклами, он сидел на заднем сидении рейсового автобуса в белых кроссовках, камуфляжных штанах, белой футболке и зелёной кепке «NY». Сидел, закинув ногу на ногу, приобняв девушку в коротких джинсовых шортах, чёрной майке и с волосами радикально-красного цвета, с милым позитивным лицом. Под фото была красиво выведена надпись гелиевой ручкой: «Mr Гордон».
Дальше не хватало пары страниц. Со следующей страницы начался текст. Строчки, написанные близко, но не наползавшие друг на друга, свидетельствовали об аккуратности писавшего и стремлении сэкономить место на листе..
Павел Семёнович приподнял рукав и взглянул на зелёные цифры, светящиеся прямо на коже, это были часы. Увидев, что только десять утра, археолог устроился поудобнее, насколько это было возможно в жёстком кресле Тигра, закрыл дверь, включил печку и начал читать…



 Этому дневнику, купленному мною за неделю до всего этого, для записи текстов под собственные треки, по воле судьбы была уготована другая участь.
 Меня зовут Александр Евгеньевич Гордый. Псевдоним - Гордон. Год рождения 16 03 2000. житель города Москва. Я решил записывать все события происходящие со мной с момента катастрофы. Я не знаю, сколько мне удастся протянуть и сделать, быть может, всего пару записей.   
 
26 01 2021. Около шести утра.
Весь день до этого погода настораживала, но ни кто не мог предположить, чем всё закончится… ураганный ветер бушевал весь день, всё это сопровождалось подземными толчками, усилившимися к вечеру. В СМИ НЕ СООБЩАЛИ ни чего по этому поводу, будто ни чего не происходило.
Я возвращался с вечеринки от друга и вошёл в свой подъезд примерно в два часа ночи. Я не стал подниматься в лифте, а пошёл пешком, несмотря на то, что живу на 12-том этаже, это и спасло мне жизнь.
Поднимаясь на третий этаж, я почувствовал сильный толчок. Бетонные стены выгнулись, словно пластиковые. После второго толчка я упал и скатился на площадку между первым и вторым этажом.   


– Я ничего не вижу. Где я? Что произошло? Так, так, я на полу. Тогда это что? Плафон? Я лежу на полу, придавленный потолком. Вот же чёрт! Неужели всё рухнуло. ОТЕЦ! Как отец?! Он же дома, я знаю. Надо выбираться!
Что-то громыхнуло, всё снова содрогнулось. Пол подо мною раскололся. Я замер, боясь шевельнуться, а трещина тем временем  расширялась и бетонный пол оседал вниз вместе со мною. Потолок перестал давить, уже была пара сантиметров между ним и мной.
Ещё толчок - и на мгновение я оказался падающим в пустоту.
Удар о пол первого этажа оказался жёстким, даже вспышка мелькнула в глазах. К счастью, зимняя куртка хоть немного смягчила удар.
Я по-прежнему ничего не видел, кромешная тьма, такая, будто я находился с завязанными глазами в глубине пещеры ночью. Это не могло не пугать. Я встал, поводил головой по сторонам, но ничего.
– Неужели это что-то со зрением? Я, похоже, конкретно головой приложился. Нет, это завал, к тому же ночь, конечно, ничего не видно.
Позади слабо мелькнула фиолетовая вспышка, и тут же оглушительно громыхнуло. Громыхнуло так, что сверху посыпался песок
– Гром? Гроза в Январе? Природа совсем с ума сошла! Стоп, я видел вспышку… значит…
Я достал телефон и трясущимися в нервном напряжении пальцами снял блокировку. Яркий свет ударил в глаза.
– Слава богу, я вижу. Так, звонить. Отцу, спасателям.
Я посветил по сторонам, чтобы глаза привыкли к свету. В подъезде полный разгром. По лестнице наверх был непролазный завал, рухнули перекрытия. Выход на улицу свободен, хотя за перекосившейся дверью домофона был виден упавший козырёк.   
Наконец глаза привыкли к свету, разглядывать больше особо нечего, я быстро набрал номер отца.
Отец – единственный родной человек в этом городе, да и вообще единственный родной человек. Остальную родню я видел редко, всего пару раз в год. Честно сказать, мне они были как посторонние.
В трубке послышались гудки, означающие, что связи нет. Я судорожно стал набирать 112, ведь экстренный вызов можно послать, но, к величайшему моему разочарованию, гудки повторились.
– Что? Совсем нет связи? В Москве нет связи?! Этого не может быть. Я ничего не могу сделать!
Я вновь и вновь набирал, то спасателей, то отца, но безуспешно. Ком подступил к горлу, руки дрожали. Я уже не соображал, что происходит и что теперь делать. Да, должен признаться, я поддался панике.
В конце концов я швырнул телефон в сторону. Он упал где-то в углу, но продолжал светить.   
Несколько секунд я стоял в полном ступоре, видимо, бросок немного сбросил напряжение. В голове мелькали последние часы жизни до…
– Вечеринка. Обкурившийся Серго, неизвестные мне девушки, эти пьяные рожи. Как меня туда занесло? Я половину тех людей не знаю. Потом с Димой шли по улице, он собирался идти домой пешком. Дима! С ним что? Что с отцом? Что вообще твориться?!
Экран телефона погас, это привело меня в чувства. Я опустился на колени и пополз в сторону, где секунду назад был свет. Слава богу, я его сразу нашёл.
Включив фонарик на нём, я двинулся к выходу с уже чёткой установкой - посмотреть на состояние здания снаружи, после найти отца и пытаться найти Диму.

Во дворе дома оказался полный разгром, как и ожидалось. В синеватой морозной мгле едва различимы какие-то нагромождения. Я не мог разобрать, что это, но одно ясно, что от газонов и беседок не осталось ничего. В холодном сумеречном тумане, отдающем гарью, всплывали едва различимые бесформенные силуэты.
Я взглянул на время в телефоне, светает, утро. Выходит, я долго был без сознания. Я вспомнил о своей цели, но тут что-то пронзительно свистнуло, громыхнуло, всё залил яркий свет. Позади раздался рокот.
Остатки высотки, в которой я жил, накренились и с диким грохотом завалились в противоположную от меня сторону и исчезли в синей мгле. Затем ощутился сильный запах пыли, всё вокруг укутала серая пелена и затем погрузила во тьму. Я почувствовал несколько сильных ударов и меня сбило с ног. Кирпичи. Хорошо хоть в голову не прилетело.

Спустя несколько минут всё снова стало видно, пыль немного осела. Я лежал на асфальте на ледяных шарах размером с теннисный мяч. Я смотрел на то, во что мой разум отказывался верить.
На месте пятнадцатиэтажного здания торчали куски стен высотой не более двух этажей!
– Не может быть, не может. Отец наверху был, неужели… нет, нет, нет! Это бред, это сон, я должен проснуться! Слишком длинный сон, я помню сегодня, я помню вчера, чёрт! Я ведь не пил. Это не глюк. Нет, я не верю, отец…
Я не мог в это верить, слишком всё быстро случилось, всё слишком сурово для реальности. Тишина. Ни спасателей, ни стонов, вообще ничего. Ведь выжил кто-то ещё, был же кто-то на улице. Осознание случившегося всё не приходило, видимо, это шок.
Вдруг неподалеку раздался кашель… 

ЗАПИСЬ 2
27 01 2021
Предыдущий день оказался крайне безрадостным, если не сказать шокирующим. Мы с отцом, которому посчастливилось выжить, до трёх часов дня искали выживших в собственном дворе, ждали спасателей. Мы нашли семерых выживших, ещё 12 погибли от полученных травм прямо у меня на глазах. Возможно, под завалами были ещё десятки живых людей, но без специальной техники добраться до них было физически невозможно. Ни МЧС, ниполиции, вообще ни кого не было. Весь город лежал в руинах. Осознание катастрофы уже пришло, но шокировало отсутствие всякой помощи. В 3 часа 15 минут, после жарких споров, наша группа решила всё же покинуть это место и заняться поисками убежища, поскольку на дворе зима, да и погода нестабильная.
Этот день оказался более радостным, хотя теперь я понимал, радость – понятие весьма относительное.


Я проснулся от треска только что подброшенных в дотлевающий костёр досок, похоже, это был паркет. Я находился там же, где уснул вчера, в кабинете директора начальной школы, находящейся в трёх кварталах от моего бывшего дома. Я тут учился первые четыре класса, и в этом кабинете бывал, увы, не за заслуги в учёбе. Вот уж не думал, что окажусь тут ещё раз, тем более спать буду.
Весь разгром мы убрали ещё вчера, сожгли все документы и деревянную обшивку со стен, а теперь и дорогой паркет летит в огонь. Диван разобрали на отдельные подушки, как и всю мягкую мебель в учительской, чтобы не сидеть на холодном полу. Здание школы было одноэтажным и потому половина его уцелела.
Отец сидел у костра на скрипучем деревянном стуле, сгорбившись, задумчиво смотря на разгорающееся пламя. Это был лысый мужчина сорока пяти лет, невысокий, но крепкий, с позитивным светлым лицом. Он работал архитектором и успел многого добиться.
В ту роковую ночь постоянно срабатывала сигнализация на его новенькой Тойоте, которую он купил месяц назад и трясся над нейкак над хрустальной. Наконец он оделся и вышел посмотреть, что происходит. Сигнализация была излишне чувствительной и срабатывала по мелочам. Он видел, как я вошёл в подъезд, но не успел он сделать и шагу, как всё началось. На свой страх и риск он вытащил решётку ливнёвки и спустился туда. К счастью, выход не завалило, а воды в коллекторе не было.
Так он и сидел теперь: в пальто поверх свитера, домашних брюках да туфлях, тех, что под руку попались. 
– Ну, Сань, выспался? – Спросил он, не отрывая взгляда от огня.   
 Спать мне пришлось сидя, как и всем, подмяв ноги под себя. Я встал, ноги затекли, всё тело болело от вчерашних разборов завалов и этого, с позволения сказать, сна.
– Издеваешься? – Буркнул я.
Я встал у самого огня, пытаясь согреться, мороз-то стоял крепкий.
– Сегодня у нас много работы. Толчки не прекращаются, так что ищем и обустраиваем новое место. Нужно найти аккумуляторы, генераторы, короче, всё для тепла и света. Ну, и капсулы конечно, да и поиск уцелевших никто не отменял.
Меня удивляли его слова. Нет, говорил он всё правильно, удивляло то, с какой интонацией он это говорит. Было видно, что он принял ситуацию такой, какая она есть, в отличие от меня.
Я молча кивнул.

В комнату вошли две женщины, одна из них была в дорогой шубе с роскошным воротником, а другая — в униформе ЧОП, замечательное сочетание. Они внесли большую кастрюлю с надписью «борщ», набитую снегом и льдом. Лица у них были бледные и подавленные, а у той, в шубе — ещё и ничего не понимающее.
– Что такое? – Осведомился отец.
Те поставили кастрюлю на два параллельно лежащих бордюрных блока, между которых весело плясал огонь.
– Посмотрите сами, – сказала одна из них и встала у наполовину вывалившегося пластикового окна, из которого лился холодный дневной свет.
Отец цокнул недовольно, мол, сказать им лень, и вышел, я за ним.

Мы стояли на пороге школы и молча наблюдали картину будто из апокалиптическогого фильма: бескрайнее море руин, всё разрушено до неузнаваемости, кроме зданий ниже шести этажей, над всем этим — ясное ледяное небо и гриб ядерного взрыва на востоке. Гриб висел неподвижно, грозным чёрным монстром. Он находился очень далеко и казался маленьким чёрным облачком.
  – Ра- рад… радиация, – выговорил я.
– Он далеко. Возможно, он уже давно висит, дымка рассеялась недавно, так что…
– Но облако и сюда доберётся.
– Теперь мы знаем, в каком направлении идти.
К нам подошли четверо мужчин и девушка-подросток лет четырнадцати, все с пустыми пластиковыми бутылками.
– Мы нашли подходящее место в семи километрах отсюда и машину. Набираем воду, и за дело, – командным тоном произнёс крупный мужчина лет тридцати, в синей форме скорой помощи. Звали его Мурат.

Растопив снег в кастрюле и прокипятив воду, мы подождали, пока она немного остынет, и разлили по бутылкам.
Я, Мурат и молчаливый рыжий парень простоватого вида отправились на поиски выживших и всяких полезных предметов. Остальные выдвинулись на обустройство лагеря.
Меня окутывало двоякое чувство – вроде бы я один из немногих выживших, брожу по руинам цивилизации, выживаю вместе с группой, а тут ядерные взрывы, в общем, кино. С другой стороны – ничего романтичного, холодно, голодно, ни поспать, ни поесть нормально, ни горячей воды из-под крана, все на нервах и психуют, ещё и работать приходится. К чертям такую романтику, сейчас кофе и в ВК.
Пронизывающий ледяной ветер и идущие с запада тучи испортили и без того неважное настроение.
За весь день мы нашли: 43 человека, 20 из которых погибали от переохлаждения, и помочь им уже было нельзя; 6 несерьёзно ранены, 2 ранены смертельно; около сотни пищевых капсул, позволяющих нашей группе, состоящей теперь из 30-ти человек, питаться ими 2-3 дня; немного консервов и десяток пачек макарон. День заканчивался быстро, все устали и жутко продрогли. Меня так вообще окутали мысли, не получить бы воспаление лёгких или ещё чего, теперь это смертельно.

Опускались сумерки, стал срываться снег. Мы уже повернули обратно, как увидели идущего по дороге парня. Он шёл неуверенно, лениво, повесив голову. Он не видел нас, он смотрел только под ноги. Видимых повреждений на нём не было. Я разглядел, это был Дима, мой друг по прозвищу Чума.
– Чума! – Крикнул я.
Он не отреагировал, только через пару метров лёг посреди пешеходной зебры, которую едва можно было разглядеть под тонким слоем изморози.
– Идите вперёд, я его заберу и за вами.
Группа молча двинулась, а я пошёл к Чуме.

Он лежал на асфальте, раскинув руки.
– Чёрт, высокий, белобрысый с симпатичной рожей, вечно нравится девушкам, ты даже в таком виде понравился бы им, – думал я, стоя над ним. – Ты всегда бесил меня этим, но всё же лучший друг, да к тому же живой. Этот день не так уж плох.
Он открыл глаза и бессмысленным взглядом упёрся в меня.
  – Ты как? – Поинтересовался я.
  – Гордон?
– Он самый. Встать можешь?
– Я таблеток пережрал, передоз долбит, сейчас сдохну.
Он достал бумажную упаковку с таблетками ядовито-зелёного цвета, так называемый лёгкий наркотик, вызывающий расслабление и сонное состояние.
– Чума, ты идиот! Нашёл когда закинуться.
Я выкинул эту упаковку, взял его под руку и повёл вслед за группой, идущей метрах в трёхстах впереди.
 
Дима молча повис у меня на плече, едва передвигая ноги. Снег усилился, но группа всё ещё была видна.
Я шёл и думал о последних двух днях – столько смертей, мне этого зрелища на всю жизнь хватит. Я видел около полутысячи тел, около сорока умерло на моих глазах. Это невыносимое чувство, когда нашёл раненого, должен ему помочь, но не можешь, да никто не может ему помочь в таких условиях. И вот не уйти уже, смотришь, как человек умирает, делаешь вид, что ищешь способ помочь, а сам думаешь: «Быстрей бы». Одни понимают безвыходность своей ситуации, не просят, с ними легче. Иные же смотрят на тебя молящим взглядом, это просто невыносимо. Я теперь к таким даже подходить не буду, хватит с меня.
Снег уже мёл большими хлопьями, да с такой силой, что не то что группу видно не было, но и в двадцати метрах ни чего не разглядеть. Я попробовал крикнуть, чтобы они отозвались, но никто не отозвался. 
Между тем почти стемнело. В синей снежной мгле крайне трудно ориентироваться, да к тому же Дима никак не хотел приходить в себя, его тошнило, он всё норовил лечь на землю. Мне уже составляло огромного труда тащить его, хоть мы шли по дороге. Мы не могли остановиться тут. Этот район наиболее пострадал, и заходить в здания тут крайне опасно.
– Если я не ошибаюсь, и если мы идём правильно, то через шесть кварталов будет школа. Чума, ты только держись, всё будет ок.
Сказав это, я увидел из мглы кусок стены с названием улицы. Это была параллельная той, что нужна нам. Я не стал ничего говорить другу, толку в этом всё равно не было.
На первом перекрёстке я свернул в нужную сторону. Тем временем снег пошёл с невиданной силой, он буквально давил массой, словно огромная подушка. Я не видел ничего даже в полуметре от себя. Мне стало страшно, страшнее, чем в ту ночь, ведь мы отбились от группы, и я совершенно не знал, как действовать в такой ситуации. Мне казалось, что нельзя ни в коем случае тут оставаться или останавливаться. Искать убежища тут невозможно — этот район был застроен современными коттеджами, а что с ними сделала катастрофа, я уже видел. Я шёл, нащупывая ногой бордюр, словно слепой. Мы то и дело спотыкались об обломки и падали.
Вдруг мы упёрлись в завал.
  – Блин! Мы шли по дороге, я уверен! Лезем через него. Это, видимо, крышу ветром сдуло на дорогу.
Дима что-то пробубнил.
  – Чума, у нас нет вариантов, мы сдохнем, если не пойдём.
Честно признаться, я и сам сомневался в своём решении. Тем не менее я лез через заснеженный завал, абсолютно наощупь, при этом волоча за собой друга. Снег засыпал лицо, хоть ветра и не было, но такой снегопад не давал поднять головы.
Вдруг Дима вскрикнул: «Нога!».
Его нога провалилась в трещину, зато это его заметно оживило. Окоченевшими руками мы пытались вытащить его ногу. Меня бросило в жар от мысли, что он крепко застрял, и мы теперь тут погибнем. И ведь не бросишь.
Через десять минут мы всё же вытащили ногу и продолжили ползти на корточках, держа друг друга за плечи, практически в полной темноте.
Наконец справа показались два луча от фар, и послышался гудок грузовика. Он сигналил, затем замолкал на несколько секунд, затем сигналил опять.
Мы стали кричать: «Мы здесь, эй! На перекрёстке».
Наконец к нам подбежали двое мужчин с фонарями, лиц их видно не было. Они быстро довели нас до грузовика, Чума при этом держался за обоих и скакал на одной ноге.
Я залез в грузовик, Диме помогли забраться. Это кабина поражала размерами, сзади располагалась целая комната со спальными местами.    
На место водителя запрыгнул отец.
– Валера, ты штурман, – крикнул он.
Он потушил фары. Впереди виднелись красные огоньки, свет которых рассеивался в буране.
– А не лучше подождать? – Спросил я.
– Пока засыплет? – С какой-то укоризной произнёс отец, открывая боковое стекло, в которое сразу просунулась голова Валеры. – Мы потом даже выйти не сможем, а если и сможем, то грузовик точно не откопаем.
– Поехали! – Крикнул Валера.
Красные огоньки были расставлены заранее на определённом расстоянии. «Дворники» на стекле едва справлялись со снегом. Грузовик без особого труда пробирался от маяка к маяку. Валера время от времени высовывался в окно и подсказывал маршрут.
Спустя какое-то время мы всё же добрались до нового убежища. Из-за снега, валившего стеной, я ничего не видел. Грузовик остановился у железных ворот. Мы вышли из машины и сразу вбежали внутрь, причём Дима вбежал, скача на одной ноге и держась за меня. Его сразу отвели куда-то в сторону.
В ангаре оказалось около трёх десятков человек. Я сел у обогревателя, быстро обратившего весь снег на мне в воду. Сняв куртку и отбросив её в сторону. я облокотился на тёплый и вибрирующий генератор и под его урчание быстро уснул. Так прошёл второй день катастрофы.   

 Запись 3
1 02 2021
Я решил не вести записи каждого дня, поскольку описывать рутину не вижу смысла. Я решил записывать более или менее значительные события. Предыдущие дни прошли в поисках.
Уже стало понятно, что катастрофа произошла в масштабе всей земли, и на помощь к нам никто не придёт.
Наша колония разрослась до 117-ти человек, включая 25 детей до 12-ти лет. Появился самопровозглашённый начальник колонии, началось более осознанное распределение должностей. Те, кто что-то умели делать руками или имели необходимые знания, оставались в убежище и благоустраивали его. Те же, у кого руки росли не из того места, в их число входил и я, были сборщиками, или, как мы сами себя называли – сталкерами, что в переводе означает: «охотник; искатель». Кроме того, у нас появились соседи в четырёх километрах отсюда. Их колония насчитывала 86 человек.
Этот день совершенно не подходил для поисков, ураганный ветер поднимал снег и задувал его во все щели. Я выполнял мелкие поручения в убежище, которое являлось территорией бывшего целлюлозно-бумажного комбината, ещё давно распроданного под мелкие предприятия. Подай, принеси, подержи – это и было сейчас моей работой. Унизительно, но тут по крайней мере тепло и сухо. День обещал быть длинным и скучным, но лучше так, чем копание в завалах замёрзшими руками.


Я нёс со склада коробку с консервами, заклеенную скотчем и опечатанную обрывком тетрадного листа с надписью, написанной жирной гелиевой ручкой: «Продзапас №101. Класс 3. Кол 36 ед. Начальник Бондаревской колонии» - и размашистая роспись.
Было около часа дня, и близился обед. Я должен отнести эту коробку, а затем и мешок макарон на кухню – самое завидное место в убежище.
По пути я заметил группу из десятка человек. Они стояли кольцом посреди тёмного коридора, проход в конце которого был заколочен досками. Они о чём-то говорили. Старались говорить тихо, чтобы их не было слышно, хотя, скорее всего, делали вид старающихся, так как я слышал их разговор.
Это религиозные фанатики, нечто похожее на секту, которая уже насчитывала чуть больше двадцати человек. В её состав входили вполне здоровые и адекватные люди, по крайней мере таковыми они являлись раньше. Я могу понять этих людей, в такое время им нужно во что-то верить, а религия – идеальный антидепрессант для них. Тем более, основатель этой секты – отец Олег – отличный психолог. Психолог и не более того, по крайней мере к религии он не имел ранее никакого отношения и по всей видимости не слишком-то был осведомлён в той области. Я хоть тоже никогда этим не интересовался, но моя любовь к рассуждению и наблюдению давала твёрдое понятие — шарлатан. Да и чёрт бы с ними.
Я остановился в проходе.
– Брат Константин, Господь не забыл о нас, он оставил нам жизнь. Он покарал грешников и оставил праведников и тех, чьи души ещё способны очиститься, так говорит отец Олег.
– Но почему так много? Ведь Бог милостив, он прощает грехи.
– Господь прощал и любил нас, но теперь Бог устал нас любить. Мы – дети его, разгневали отца своего, и Отец наказал детей. Нас же Отец оставил, дал шанс искупить грехи свои и принести свет в души людей.
Они заметили меня и повернулись.
– Что стоишь, брат? Тебя заинтересовала наша беседа? – Сказал один из них, лысый с блаженным видом. – Поговори с отцом Олегом, он откроет правду.
– У меня ещё много дел.
Я не стал разговаривать с этими сумасшедшими и пошёл дальше.
Честно признаться, я подумывал о вступлении в их круг, чтобы развлечь себя всеми этими обрядами, тайнами и прочим, но я слишком далёк от религии, да и выглядеть идиотом в глазах товарищей совсем не хотелось. Объясняй им потом, что просто поржать захотелось.

Отнеся коробку на кухню, я возвращался за мешком макарон. Проходя через огромный цех, где обитала большая часть колонии, я увидел у ворот почти всех наших. Они толпились, что-то кричали наперебой друг другу, махали руками.
– Опять что-то не поделили, – подумал я.
Я не прошёл и пяти метров, как раздались три хлопка. Женщины завизжали и отскочили в сторону. Мужики заорали матом, но тоже попятились назад.
Раздался трескучий грохот, словно раскат грома, отразившийся от стен цеха, затем ещё один. Из двуствольного ружья стрелял мужчина, сидевший на железном мостике под потолком.
Я понял, что это перестрелка, и тут же присел за ящик. Но выстрелы не повторились. Паника, шум, крики. Снаружи раздался рёв мощного двигателя, и тут же рёв отдалился и затих.
Я встал и направился к воротам, где толпились мужики. Женщины же, причитая со слезами, уводили любопытных детей, до которых, видимо, вообще не доходило, что произошло.
Протиснувшись сквозь толпу мужиков, я увидел шокирующую картину. Всё было залито кровью, на полу лежали трое наших – две женщины и мужчина лет шестидесяти. У мужика – дыра во лбу, у одной женщины была прострелена шея, у другой грудь. Лежали ещё двое мужиков, явно не из наших. У одного снесено пол черепа, осталась лишь нижняя челюсть, а остальное мелкими кусочками валялось на залитом кровью полу. Второй чужак лежал, раскинув руки, с кровавым пятном на животе.
Меня едва не вырвало, к счастью, последние два дня моё меню состояло только из пищевых капсул. Я отошёл в сторону и присел. От такого зрелища стало душно, и темнело в глазах. Вот это да, неужели я из слабонервных?
Тут подошёл начальник колонии Артём Бондарев – мужчина лет пятидесяти, но с ещё почти не поседевшими тёмными волосами, плавное лицо его было сосредоточенным и внимательным, одет он был в серый деловой костюм. Человек он не крупный, быть может, даже мелковатый.
Его туфли остановились у самого края кровавой лужи, источающей пар на морозном воздухе, задувавшем из открытых ворот. Взгляд его был направлен куда-то сквозь эту картину. Тут подбежал тот мужчина, стрелявший с мостика.
– Чё, пацифисты-гуманисты, доигрались?! Я вам говорил, брать надо, а вы… именно из-за вас погибли трое. Ведь нашли оружейный магазин, бери сколько сможешь, так нет же! Мы тут все хиппи! Отмороженных ублюдков цветами забрасывать будЕм!
Он начал всех обвинять, размахивать руками и тыкать пальцем в сторону тел. Все стояли молча, понимая, что он не без оснований обвиняет их.
  – Так, все успокоились, – негромко, но властно сказал Бондарев. – Тела убрать. От этих двоих избавиться, а своих убрать. Потом решим, что с ними делать. Так, Чума, берёте грузовик и за оружием. Грузите всё, что можно. Да, одежду тоже берите.
Чума, стоявший до этого в углу с мрачным видом, в окружении пятерых парней, молча кивнул.
Они вышли, один из тех парней махнул мне рукой и сказал: «Ты поведёшь».
Я не сразу понял, что он сказал это мне, но раздражённый оклик начальника колонии будто дёрнул меня за шиворот и поставил на ноги. Почему-то этого небольшого и безобидного на вид человека побаивалась вся колония, быть может, из-за того, что во время всеобщей расклеенности он один сохранял хладнокровие и ясность ума.

Я вышел на улицу, переступая кровавые лужи на выходе из цеха. Ветер уже утих. Конечно, утих – понятие относительное. Он уже не сбивал с ног, а снег уже не метался плотным занавесом. Снег сдуло со всех более или менее плоских поверхностей, он забился в щели и налип на стены или завалы с северной стороны, откуда дул ветер. Под большим навесом стоял оранжевый самосвал.
Как только я рассказал, что практически с семи лет за рулём и что только не водил, от велосипеда до тягача отцовского знакомого, так сразу получил статус водителя.
Я и Чума сели в кабину, а остальные забрались в кузов.
Мы тронулись. Благо солярки и прочей горючки на территории хватало, к тому же недалеко была автозаправка, которую мы благополучно разграбили. Благодаря этой заправке и супермаркету, находившимися неподалёку и растасканным нами, мы пока вполне неплохо жили.

Грузовик не без труда взбирался на завалы, то и дело перегораживающие дорогу. На некоторые он не мог взобраться, и приходилось искать объезд. Лобовое стекло, пострадавшее во время катастрофы, мешало обзору и после пары сильных встрясок растрескалось так, что совсем ничего не видно было сквозь него. Мне пришлось выбить его ногой. Теперь ничего не мешало обзору, но и ветру тоже ни чего не мешало… внутренности кабины, как и мы сами, быстро покрылись сухим колючим снегом.
Чума сидел мрачный, угрюмо смотря на панель, периодически стряхивая с неё снег. Это было совсем не похоже на него, на позитивного и бесшабашного парня – любимца девушек, своего человека в любой компании, любителя выпить и погулять, отдавшись безумству, тусовщика по жизни. Этому была веская причина. Он нашёл свою мать на второй день катастрофы, увы, она погибла. Хоть они и ругались часто из-за его образа жизни и отчима, которого Чума открыто ненавидел, он всё равно любил свою маму, только ради неё возвращался домой каждую ночь, только ради неё завязывал с гулянками на пару недель и оседал дома, только ради неё старался хоть немного быть человеком, а не свиньёю, вечно пьяной и в свинской компании. Хотя Чума говорил, что стал таким именно из-за матери, ведь до шестого класса он был пай-мальчиком, ходил в музыкальную школу и на танцы, старался во всём ей угодить, а она развелась с отцом и вышла за отчима, которого Дима возненавидел с первой минуты их знакомства.
  – Похоже, наша жизнь меняется, теперь придётся браться за оружие, – сказал я.
  – Надо убивать, значит буду убивать, – монотонно заявил Чума.
  – Что? Чума, это не контра, тут живые люди. Это ты сейчас так говоришь, а как в прицел поймаешь кого, так рука дрогнет.
– Мне всё равно. Люди теперь живут по волчьим законам, и если ты слаб, ты сдохнешь.
– В такой ситуации люди должны помогать друг другу, а не рвать глотки за глоток воды, иначе не выжить.
– Ты сейчас не о том говоришь. Да, это так, но ты видишь, что есть и другое мнение, и оно вооружено. Я думаю, когда тебе приставят дуло к затылку, заберут оставшиеся крохи, вот тогда ты начнёшь думать иначе.
Я не стал с ним спорить. Какая-то часть меня верила в его слова, но остальная негодовала, мы же не звери какие-то.

Мы приехали. Это был охотничий магазин «Сафари», пристроенный к первому этажу какого-то большого здания. К счастью, здание рухнуло в противоположную сторону, и магазин пострадал незначительно. Внутри виднелся свет от костра. Там находились двое наших, оставленных Бондаревым для охраны ещё вчера, чтобы не растащили другие пока он будет думать. Также им был дан приказ всем пришедшим с миром выдавать одежду и оружия только столько, сколько те смогут унести в руках за один раз. В случае недовольства приказано отказывать даже в такой помощи, отказывать огнём.
Я подогнал грузовик задом к самому входу, но глушить не стал, вдруг не заведётся.
Внутри оказалось гораздо теплее благодаря почти всем уцелевшим бронеокнам. Я снял запотевшие очки и протёр их. Стёкла были с небольшим минусом, всего -1, и я мог бы вполне обходиться без них, но я их носил больше для стиля.
У костерка, разведённого прямо посреди зала, сидели двое мужчин лет 40-45. Они играли в карты. Рядом с одним лежало около десятка пачек тысячных банкнот, возле второго – всего четыре пачки пятитысячных банкнот.
– Чё так долго? – Возмущённо спросил один из мужиков. – Мы ночью чуть насмерть не замёрзли.
– Давайте, грузимся, – сказал Чума и пошёл к хранилищу.
Комната-сейф была уже не в пристройке, а на первом этаже разрушенного здания. Из-за деформации стен дверь просто выдавило. Внутри находилось огромное количество оружия и патронов. Стены хранилища изогнулись, но всё же не упали, и достать содержимое не представляло совсем никакого труда.
Мы загрузили в кузов ящики с патронами и более сотни стволов от простеньких двустволок и травматики до суперкрутых карабинов, цена которых  равнялась цене неплохой иномарки. Также мы взяли тёплую одежду и обувь, предварительно надев на себя одни из самых лучших камуфляжных комбинезонов и обувшись в наилучшую обувь, в конце концов, мы этого заслуживаем, потому что именно мы лазим по завалам в лютый мороз и обеспечиваем остальных самым необходимым. Тут уж меня не мучила совесть, что берцовые сапоги и термоноски на мне стоят столько, сколько отец зарабатывает в месяц, и ни чего что большеваты.

Мы ехали обратно в убежище. На этот раз в кабине сидели те двое. Один из них достал сигарету. Достав зажигалку, он не стал прикуривать от неё, он вытащил пятитысячную купюру из одной из пачек, небрежно валявшихся на полу кабины, поджёг её и от неё прикурил.
  – Всегда мечтал так сделать, – с наслаждением сказал он.
  – Да… прикуривать деньгами – шикарно, – подтвердил второй, но тут же добавил грубым тоном: «Но не в кабине занюханного самосвала, не в охотничьем камуфляже и не дешёвые сигареты. Вообще на хрен ты их взял? Теперь это просто бумажки».
Тот ничего не ответил, видимо, и сам не знал ответа.
Я же сидел довольный своим новым прикидом, в котором было тепло и комфортно. Запах новой вещи поднимал настроение. Серый камуфляж и «Вепрь» за спиной мне были очень к лицу, хотя кучерявый волос, торчащий из-под шапки, не шёл, надо бы найти шапку по больше, желательно, меховую.

У ворот нас встретил лично Бондарев.
– Разворачивайтесь, – крикнул он. – На соседей напали. Они коктейлями Молотова отбиваются, почти всю горючку из генераторов слили.
Из-за ворот выбежал мужчина в полицейской форме, не наш, видимо, «гонец» от соседей. Он запрыгнул на ступеньку с водительской стороны.
– Поехали! – Крикнул он мне почти в лицо.

Убежище соседей представляло собой базу стройматериалов. К счастью, рядом не было зданий, с одной стороны пустырь, с другой ипподром, с третей рынок. С четвёртой стороны ехали мы, по широкой улице, заканчивающейся сквером, за которым дорога и стройбаза.
– Их немного, человек десять, идут со стороны рынка, – сказал полицейский и полез наверх в кузов.
Мы сделали большой крюк и въехали в рынок. Лёгкие пластиковые и металлические магазинчики слились в один сплошной завал. Грузовик без особого труда нёсся по придавленным ветром обломкам пластика и железа. Мы ехали в сторону базы, где полыхали обломки пластиковых ларьков и были слышны автоматные очереди.
Сверху послышались трескучие выстрелы, наши парни открыли огонь по чужакам, которые из-за собственных выстрелов не услышали приближающийся грузовик, а из-за отсутствия выстрелов со стороны базы не прятались. Двое, сидящие рядом со мной, тоже высунули ружья и открыли оглушительный огонь. Отсутствие лобового стекла было им на руку, так гораздо удобней.
Я увидел, как почти одновременно четверо чужаков отшвырнуло в сторону, и они упали замертво. Остальные пятеро повернулись и, присев, открыли огонь по нам, но было поздно, они видны, как на ладони. Смерч залпов из десятка мощных карабинов и дробовиков буквально изрешетил их, оставив лёгкие красные облачка над их телами. Я чувствовал себя в безопасности, находясь в кабине, хотя пули запросто могли пробить её.
Мы подъехали к воротом базы. Все выгрузились, кроме меня. Я снял с плеча карабин и лёг на сидения, задрав зеркало так, что видел всё происходящее перед грузовиком.
Достав ящик патронов и пару стволов, все ушли в убежище, кто-то объяснить местоположения «Сафари», а кто-то просто погреться.
Я лежал и переваривал произошедшее, ведь на моих глазах изрешетили несколько человек. Мой карабин лежал заряженный на куче денег на полу кабины. Думаю, нетрудно представить мои чувства.
 Вдруг я увидел в зеркале движение. Я пригляделся. Двое мужчин крались по завалам друг за другом. У первого был автомат Калашникова, какие обычно у полиции, у другого – пистолет.
  – Их что, ни кто не видит? Я тут один?! – Думал я. – Почему ушли ВСЕ? Чё делать? Что делать? Чёрт, они почти у дороги. Они дойдут до дороги, а затем побегут сюда, не ползти же им по ней. Они первым делом проверят грузовик. Они убьют меня! Потом либо уедут с оружием, либо перестреляют всех, арсенала тут вполне хватит. Они уже на дороге, вон уже второй привстал! У меня оружие, стрелять надо! Я не могу стрелять в людей! А если мимо, чтобы наши услышали выстрел и пришли? Ага, если промажу, они изрешетят кабину и мне хана. Но их двое! Убью одного, второй начнёт стрелять.
Тем временем те двое уже были на дороге. Они шли быстро и бесшумно. Автоматчик шёл первым и в присядь, второй вполуприсядь и осматривался по сторонам. Они уже были в десяти метрах от кабины.
Вдруг что-то щёлкнуло во мне. Я тихо снял предохранитель, положил карабин на живот, а затем вскочил и выстрелил в тех двоих, что уже были всего в паре шагов от кабины.
Голова первого, словно лопнувший воздушный шарик, разлетелась в куски, оставив на шее припечённую кровавую рану чудовищного вида. Пуля вошла и во второго, попав в грудь. Тот упал, корчась и вопя истошным воплем, пытаясь отползти назад. Он быстро затих и обмяк.
От такого зрелища всё моё тело задрожало, голова закружилась, потемнело в глазах, к тому же этот тошнотворный запах припаленной плоти. Они были настолько близко, что пуля, вылетев из дула, проделала путь всего в метр, не больше. Я застрелил в упор двух человек!
Я вылез из кабины и шатаясь направился к воротам. Я едва не терял сознание, но морозный воздух и ледяной ветер быстро вернули меня в чувства. Тут и свои подбежали. К счастью, они уже не застали моего полуобморочного состояния.

Вечером я сидел у маленького костерка в небольшом цеху, по которому тянулись запутанные ленты конвейеров. Поодаль от меня находилась компания из десятка человек, стоящих у железной бочки, в которой горел костёр, они о чём-то весело говорили и шутили. Источниками света в цеху были только эти два костра. Всё пространство было укутано в лёгкую дымку, так как единственная вентиляция тут - разбитое окошко под потолком.
Я сидел и думал о сегодняшнем дне.
– Времена изменились, теперь натура человека раскрывается полностью. Но можно ли убивать? Я сегодня собственными руками убил двух человек, я прервал их жизни. Но ведь я не просто так это сделал, у меня не было выбора. Что если Чума прав? Что если это и правда необходимо, и мне придётся вновь спустить курок? Если я не буду этого делать, мне останется выбыть, как слабому звену. В конце концов солдат тоже убивает на войне, но его никто не упрекнёт за это. Люди убивали друг друга во все времена, такова наша природа. Пора привыкать.
Так закончился очередной день катастрофы.


Запись 4
04 02 2021.
Поскольку я записываю более или менее значительные события, я решил давать им названия.
                Послушник
Погода постепенно ухудшалась. Ветра дули постоянно. Днём мороз достигал -40 -45 градусов, но ночью, как ни странно, температура была ненамного ниже дневной. Тусклое и холодное солнце изредка проглядывалось сквозь грязный небосклон, который даже в полном отсутствии туч на нём был серым, как на старой фотографии. Буквально со вчерашнего дня, мы – сталкеры, – стали ощущать лёгкую нехватку кислорода, стали быстро появляться отдышка и слегка кружиться голова. Туристы, бывавшие в горах, говорили, что такое бывает высоко, где бодрящая чистота воздуха граничит с его недостатком. Благо организм человека универсален и может перестроиться под новые условия, только нужно время.
В колонии напряжение нарастало быстрее, чем число её жителей, которое уже немного перевалило за 200 человек. Все на нервах, у всех стресс, нередко происходили потасовки, которые иногда даже перерастали в массовые драки. К счастью, серьёзных травм там никто не получал, а участники, выпустив пар, весь день ходили спокойно. Большую угрозу представляли религиозные фанатики, именуемые себя «Братство слуг господних», с каждым днём пополняющее свои ряды отчаявшимися и ищущими спасения в вере. Их обряды становились более изощрёнными, а речи всё более настораживающими. Бондарев не мог полностью избавиться от сектантов, хотя бы потому что они составляли четверть всей колонии.

Я и Чума сидели у генератора, стоящего в углу цеха. К его выхлопной трубе был присоединён толстый резиновый шланг, выведенный в окно под самым потолком. У генератора было не так тепло, как у костра, но тут хотя бы не было людей, а это было главнее после трудного дня. Мы сидели и вспоминали прошлое, предавшись чувству ностальгии. Чума уже не был так угрюм. Если бы я его не знал, то принял бы за простого парня, любителя иногда побыть в одиночестве, но умеющего отрываться. В разговорах за все дни катастрофы, после новости о гибели матери, он не говорил о ней, он даже не говорил о ненавистном отчиме, о котором раньше хотя бы пять раз в день вспоминал недобрым словом и постоянно придумывал какие-нибудь садистские шутки про него. Он меньше многих жаловался и проклинал катастрофу, но больше остальных не любил свою работу и старался скрыться с глаз, чтобы Бондарев не послал его куда-нибудь.
К нам подошла молодая девушка чуть помладше нас, с волнистыми волосами золотистого цвета. Глаза её были серо-зелёного цвета. Вообще она была на вид симпатичной аккуратной девушкой. Короткая меховая шуба коричневого цвета, с роскошным пушистым белым воротником, покрывающим плечи, делала её особенно красивой и выделяла среди большинства, которое было вынуждено примерить камуфляж. Чума нашёл её на завалах до того, как узнал о матери. Теперь она постоянно ходила вместе с ним, считая, что должна морально поддерживать его. Они уже стали друзьями, и Чума даже начинал скучать по ней к концу дня, от этого он бодрее всех возвращался в убежище. Она тоже относилась к сборщикам, собирала снег – единственный источник воды, собирала дрова, переносила в конце дня найденное парнями добро на склад. Звали её Алиса, или сокращённо – Лис.
Она села на пластиковую пятидесятилитровую канистру с бензином рядом с Димой, лицо его при этом заметно ободрилось.
– Привет, ребят. Чего это вы особняком сидите? – Спросила она.
– День тяжёлый. Я вообще, наверное, сейчас спать пойду, – сказал я и шутливо добавил: «Никогда не думал, что лягу в восемь вечера на трезвую голову».
– Интересно, как там дядя? – Вдруг сказала она. – Я к тому, может, у них там не так всё плохо, да вообще, единственный родной человек.
– Дядя? – Уточнил Чума. – Ты же говорила, у тебя никого нет, что из детдома.
– Дядя на севере живёт. Он там влиятельный бизнесмен. Всё время мне подарки присылал, сам приезжал, тогда это были лучшие дни. Потом, как мне восемнадцать стало, купил квартиру в Москве, обставил её, машину купил, денег на первое время дал. Хотел с работой помочь, но с этим я решила сама разбираться. А вот осенью на шубу прислал, там их качественно делают, всю жизнь проносить можно. В общем, за испорченное детство компенсация, можно сказать.
– Поэтому ты и работаешь в ней? – Спросил Чума.
– Да. Она с нанопокрытием, ни грязь, ни вода на ней не остаются, скатываются. К тому же вещей и так мало. 
– А чего он тебя из детдома не забрал? – осторожно поинтересовался я.
– У него с криминалом проблемы, да к тому же занят очень. Ладно, давайте и вправду спать пойдём.

Мы шли по тёмному коридору к следующему цеху, который обогревался двумя кострами и теплопушкой. Это было самое просторное уцелевшее и тёплое помещение, там люди ночевали в палатках или самодельных шалашах. Светлая полоса, падающая из-под железных дверей цеха, была впереди, а в самом коридоре было темно и холодно.
Чума и Алиса шли впереди, я устало плёлся сзади. Вдруг Алиса обо что-то споткнулась и едва не упала.
– Блин! Понавалят посреди коридора, – возмутилась она.
Чума взял её под руку и собирался идти дальше, но девушка остановила его: «Подожди. Это что-то большое и мягкое. Чёрт, ничего не видно».
– Сейчас свет принесу, – сказал я и пошёл обратно.
Непонятный предмет, лежащий посреди тёмного коридора, вызывал у меня какие-то подозрения и необъяснимое опасение.

Через минуту я вернулся с горящей палкой, поскольку фонарик мне под руку не попался, а просить у кого-то мне не хотелось.
Когда я приблизился к Чуме и Алисе на десяток метров, так что свет от огня немного осветил предмет, Алиса закрыла рот ладонями и попятилась назад. От этого мне стало не по себе. Я подошёл. Это был труп.
– Женщина в дорогой шубе, та, что на второй день катастрофы была с нами в школе, она с другой женщиной принесла кастрюлю снега, – сразу вспомнил её я.
Она лежала в той же шубе с перерезанным горлом. Кровь давно замёрзла, оставив бурое пятно на бетонном полу. С первых дней катастрофы она не растерялась и занялась привычной работой. Судя по её манерам и макияжу, который ещё был виден в первый день встречи с ней, она была проституткой. Она и после катастрофы пыталась таким образом потеплее устроиться, даже подкатывала к начальнику колонии Бондареву, да только он сразу просёк, кто она.
Отойдя от тела на пару шагов, я заметил, как Алиса вздрогнула при виде подступившей темноты и, сжавшись, прислонилась к Чуме. Я молча отдал ей палку, она заметно успокоилась, держа свет в руках, но всё же оборачивалась по сторонам.
– Чё делать будем? – Спросил Чума.
– Нас затаскают как свидетелей, ещё и подозревать станут, – сказал я, обернувшись посмотреть, не идёт ли кто.
– Ребят, ребят, лучше сразу рассказать, – негромко заговорила Лис. – Нас в цеху увидят как зайдём, а если не скажем, нас…
Чума шикнул и прислонил палец к губам. Мы прислушались. Вдруг он тихо снял с плеча карабин «Сайга» и прицелился назад по коридору. Я тоже услышал осторожные шаги на лестнице и вскинул «Вепря». Алиса отступила назад, подальше от нас.
За углом со стороны лестницы шаги приблизились, человек был буквально в шаге от угла. Как только мы увидели край куртки, то почти в один голос с Чумой приказали: «Стоять». Парень будто не сразу услышал нас и остановился, уже выйдя на середину коридора. Это был подросток лет пятнадцати, светловолосый парень с длиной чёлкой, лезущей в глаза.
Он остановился и вздрогнул. Картина с его стороны выглядела и впрямь пугающе – двое парней, целящихся в него из карабинов и зарезанная женщина, валяющаяся за ними.
– Пацаны, я никому не скажу, правда, – испуганно, но негромко заговорил подросток, подняв руки. – Вы же не будете тут стрелять, шум поднимете.
Мы опустили оружие.
– Дурак, – коротко сказал Чума. – Дуй за Бондаревым. Только тихо, не поднимай шум.
Тот молча кивнул и побежал прочь.
Мы отошли от тела на пару метров и стали ждать. Лис не захотела уходить и осталась вместе с нами.

Бондарев пришёл через пять минут, которые мы провели в полном молчании. Вместе с ним было ещё трое мужчин и женщина лет сорока, все в сером камуфляже, кроме Бондарева, который надел поверх костюма серое пальто до пят. Они устроили нам краткий допрос, продлившийся всего минут десять. Было видно, что сам начальник, да и его свита нас не подозревают. Лицо Бондарева было, как и всегда, спокойным, хотя он и произнёс фразу, при которой все немного занервничали: «Похоже, у нас объявился маньяк, который явно желал, чтобы его деяние поскорее увидели».

Я проводил Диму и Алису до их общего жилья – маленькой рыбацкой палатки на окраине палаточного городка, и направился к столовой, чтобы получить завтрак, поскольку рано утром, до общего завтрака, я вновь отправляюсь на поиски. Чума догнал меня, и мы пошли вместе.
Столовая располагалась в административном здании, соединённом с цехами переходом.
По пути в столовую я остановился у приоткрытой двери актового зала. Внутри было с полсотни человек. Это были сектанты. Одеты они были в зимние маскировочные комбинезоны снежно-белого цвета. Резинки, стягивающие капюшоны до нужных размеров, были вытащены, поэтому капюшоны, большие, бесформенные, почти полностью закрывали лица. Костюмы сектанты забрали с магазина «Сафари» в тот же день, когда мы заехали туда за оружием, причём само оружие они не взяли, его там просто уже не было. Комбинезоны были опоясаны чёрными поясами, плюс красная ткань, аккуратно нашитая по краю капюшона, рукавов и сапог.
Это были послушники, отец Олег сидел на простом деревянном стуле у окна. Нашивки на его капюшоне, рукавах и сапогах были синие, пояс – белым, а капюшон он не надевал. На трибуне выступал один из послушников.
– Братья и сёстры, – говорил он негромко. – Господь видит деяния наши, видит грехи наши. Наша миссия – помочь Господу избавить землю от нечистых, покарать грешников. Это наш Священный долг – очистить землю от нечестивцев, Господь поможет нам. Во славу Господа!
Толпа хором повторила, воздев руки кверху.
Послушник продолжил: «Но мы не на словах должны быть с Господом, а на деле. Смотрите на меня, братья и сёстры, я изгнал грешницу из этого мира, и я счастлив! Я исполнил волю Бога, я исполнил волю отца Олега, устами которого говорит Господь».
– Во славу господа! – Хором поддержали послушники.
Я отошёл от двери.
– Он публично признаётся? Он совсем больной! – Выронил я.
Чума подошёл, непонимающе глядя на меня.
– Бегом за Бондаревым, убийца тут, он сам сознался. Я тут буду, прослежу.
Чума рванул обратно в цеха, а я остался подслушивать этого сумасшедшего, который уже в открытую заявил, что убил грешницу и теперь будет молиться об очищении её души. Послушники лишь поддержали аплодисментами.

К моему удивлению, Чума и Бондарев со свитой буквально через пару минут вбежали в холл перед дверями актового зала.
– Я так и знал! – Прошептал Бондарев. – Грёбаные сектанты! Так, Гордон, вы с Димой стойте в коридоре у заднего выхода.

Я стоял в тёмном коридоре напротив железной двери, Чума присел рядом с ней.
– Чума, почему Бондарев тебя не называет по прозвищу?
– Не нравится ему моё погоняло, как и многим. Я думаю, может, его оставить?
– Потому что оно кому-то не нравится?
– Нет. Просто… просто какой я уже Чума? Так, просто Дима.
Неожиданно дверь мгновенно распахнулась, и дверная ручка, словно пуля, влетела Дмитрию в лоб, отшвырнув его. Из двери выбежал послушник и побежал по коридору. Я растерялся, беглеца догонять или другу помочь? Но Дима, не вставая и держась за лоб, подсказал решение, хоть и вперемешку с матом.

Послушник выпрыгнул в разбитое окно перехода от административного здания к цехам и вбежал в склад готовой продукции, захлопнув за собой дверь. Я вылез в окно и вбежал за ним.
Сразу мне по затылку что-то ударило, отчего мелькнула вспышка в глазах, и я упал. В глазах потемнело, закружилась голова.
Наконец я встал. В этом помещении стояла вся имеющаяся у нас техника: огромный грузовик, два самосвала, цистерна с бензином, четыре квадроцикла, десяток джипов, всё это было найдено на улицах.
Послушник уже раскрыл ворота и бежал к машинам. Дверь позади меня была заблокирована вставленной в ручку лопатой, которой, видимо, меня и ударили.
Я побежал за послушником, но тот уже вскочил на квадроцикл и дал газу. В дверь начали ломиться, но я решил догнать беглеца и запрыгнул в джип. Ключи от каждой из машин всегда были в замке зажигания, так как водили их всегда разные люди.
Я выехал со склада, беглец к тому времени уже выезжал с территории предприятия. Джип был повреждён и был не настолько резвый, как квадроцикл.
Я гнался за беглецом по завалам не жалея, подвески, я знал, что дальше там будет провал, и он наверняка его не заметит, главное, чтобы пешком не скрылся. Небо было ясное, судя по бледному свету луны, рассеивающемуся в морозной мгле.
Вот, как я и ожидал. Квадроцикл ушёл вниз и застрял. Я остановил джип, поскольку ему там тоже не пройти и бросился, в погоню на своих двоих, сняв с плеча карабин.
Послушник бежал по завалам впереди меня. Я не мог отстать от него, поскольку потом во мгле его белый комбинезон я мог и не увидеть.
– Стой, стрелять буду, – крикнул я и выстрелил в его сторону, но выше. На него это не подействовало.
Он выбежал на большую автостоянку и скрылся между машинами, присыпанными пылью. Я перешёл на шаг, натянув шарф на лицо, которое уже онемело от сибирского мороза.

Я аккуратно продвигался между автомобилей, настороженно прислушиваясь. Беглеца выдал пар, выпускаемый при каждом выдохе, он поднимался над капотом одной из машин.
Я обошёл автомобиль со стороны багажника и выскочил, надеясь взять послушника на прицел. Но тут же мне в лицо влетел кусок льда. Я от неожиданности отскочил и выстрелил куда-то в сторону. Тут же я ощутил удар в голову и понял, что выронил карабин. Моя реакция была к моему удивлению быстрой и правильной. Я подался в сторону удара и оттолкнул напавшего.
Поправив очки, которые едва не упали, я увидел послушника, стоящего между машин в голубоватой морозной мгле.
Я бросился на него, но он ловко отскочил назад, а в его руке блеснул нож.
Я выхватил из-за пояса свой нож.
– Отступись, со мной Господь, – решительно произнёс послушник. – Дай мне уйти, и Бог отпустит тебе грехи.
Вдали послышался шум моторов и показался свет фар.
– Не дам, – сказал я.
Послушник бросился на меня со словами: «Тогда я уйду сам, Господь мне поможет».
Ни он, ни я не умели драться на ножах, от чего наш бой представлял собой беспорядочные взмахи. У него нож был длиннее, да и сам он был выше меня на голову. Я не думал биться с ним всерьёз, выстрелы наверняка слышали и скоро будут тут.
Нож сектанта скользнул по подбородку, разрезав шарф и оставив порез. Второй удар был в бок по касательной. Я почувствовал, как под курткой тёплая кровь на левом боку начинает растекаться и пропитывать свитер.
Я понял, что нужно нападать, иначе до подмоги я могу не дожить. Сектант всё время менял руку, брал нож то лезвием вниз, то вверх, видно, что он, как и я, никогда не имел с ним дело.
Я вспомнил все фильмы и компьютерные игры, где герои дрались на ножах или мечах. Я стал делать короткие, но резкие удары, подключил ноги и свободную руку. Правой рукой я наносил короткие колющие удары ножом, а левой – размашистые в голову или правое предплечье.
На наших куртках появилось уже множество порезов. Наконец мне удалось всадить нож по самую рукоять в надплечие послушника. Он вскричал от боли. Я сразу же добил ударом ноги в живот, так что тот рухнул на спину и выронил нож.
Я не спеша подобрал свой карабин. Машины уже были близко, и вот-вот должны были подъехать.
Послушник поднялся, подобрав свой нож.
– Хоть один шаг, и я выстрелю, – предупредил я, хотя не уверен, что так и сделал бы.
Послушник поднял нож над головой и, что-то прошептав с силой вонзил его себе в грудь. Упав, он вновь попытался ударить им себя в живот, но не смог этого сделать,руки его с трудом удерживали нож. Выронив его, послушник сказал из последних сил: «Значит я сам уйду». 
Подъехали два джипа и грузовик. Послушник лежал уже без дыхания, тёплая кровь из его ран источала пар.

Меня доставили обратно в убежище, порез на подбородке и несерьёзную рану на боку обработали, Бондарев обо всём подробно расспросил меня. После я был отпущен. Всех сектантов изолировали в отдельном помещении.

Я лежал на полуспущенном матрасе в своём маленьком фанерном шалаше, оценивал мысленно этот трудный день. Было ясно одно – я хорошо поработал сегодня и, похоже, вышел на новый уровень. А послушник? Он сам себя убил, я не виноват, и моя совесть чиста. Что касается его жертвы, тут трудный вопрос, который люди уж тысячи лет не могут решить. Мне эта женщина не сделала ничего плохого, к слову, она была порядочнее многих тут, а катастрофа выворачивает личность каждого наизнанку и выставляет на всеобщее обозрение. Мне её не жаль, но, если быть до конца честным, то тут есть люди, заслуживающие такой участи гораздо больше неё.

Так прошёл очередной день катастрофы.


Запись 5
02.03.2021.
 За этот месяц не произошло ничего особого. Частые подземные толчки и неуклонное ухудшение погоды не в счёт.
 Никакой войны меж колониями не наблюдалось, как и какой-либо активности снаружи. Там было настолько холодно, что не только вода в радиаторах, но и солярка в баках замерзала, несмотря на то, что в гаражах старались поддерживать тепло. Разумеется, в таких условиях о вылазках не шло и речи. Даже в цеху, где жили все и горело множество костров, температура была значительно ниже нуля в последние два дня.
 Бондарев принял решение перейти на новое место. Именно перейти, так как в общем гараже с топливом и техникой на прошлой неделе какие-то диверсанты устроили пожар и лишили нас транспорта, «есть подозрения, что это кто-то из своих».
 В нескольких кварталах отсюда есть завал, под ним спуск в метро. Мы нашли залаз в завале, можно спуститься. В метро - станция и около километра туннеля. Один конец туннеля завален, а другой наглухо закрыт гермозатвором, видимо, была причина его закрыть. Туннель на глубине, и поэтому там не так холодно, ведь на таком уровне под землёй температура всегда одна.
 Про этот день почти нечего сказать, и описать его можно всего парой фраз, но он повернул наши судьбы в совсем другую сторону...
 Я шёл с первой группой, в которую входили: начальник колонии; Чума; Алиса; я; отец; три тётки; и ещё четверо парней до тридцати лет. Мы шли протаптывая дорогу в метровом слое снега, и должны были хоть немного разгрести завал, расширив залаз в новое убежище, поэтому почти ничего не несли. Остальная колония (105 человек) плелась далеко позади, волоча самодельные сани с ящиками и мешками, то и дело опрокидывая их.   
 Помню только то, что с самого начала пути у меня жуть как болела голова, и не у меня одного...


 Открыв глаза, я увидел желтоватую дымку в небе, запутанном чёрной паутиной ветвей. Я приподнялся. Вся наша первая группа была здесь, только где это здесь?
 Кругом плотные заросли молодняка — акации, осины, ольха и ещё не пойми что. Снег, сухой и рыхлый, ровно покрывал почву и был неглубокий, чуть ниже колена.
 Все лежали на снегу, никаких следов не было. Как мы тут оказались, не помню, да и опять-же где это тут?
 Пока я усиленно пытался восстановить картину этого дня, остальные приходили в себя. Они делали то, что наверняка сделал бы и я, не очнись первым - спрашивали о том, где мы и что мы. Я лишь пожимал плечами, сидя на снегу.
 Подозрения о том, что мы явно не в Москве, вызывала температура. Тут явно было теплее, по крайней мере плевок не замерзал на лету.

 После более чем получаса растерянного мычания на волнующий всех вопрос, в котором и я принял участие, все обернулись к Бондареву, сидящему на снегу и похожему на мешок в большом ему зимнем военном комбинезоне, молчащему до сих пор    
 – Я как и вы, не знаю где мы, – ответил тот на ещё не заданный вопрос. – одно ясно, сидя на жопе мы ничего не выясним. Для начала кто-то должен залезть на дерево и осмотреться.
 «Колобки», именно это сравнение приходило на ум при виде многослойности облачения каждого из нас, переглянулись. Загонять Алису на дерево посчитали нецелесообразным, упадёт и сломает чего-нибудь. Второй по мелкоте оказался Чума. Как он ни отпирался и ни уверял в том, что лазить по деревьям не умеет, отправили его, приведя железный аргумент: «Ну а кто, не я же»
 Искать дерево долго не пришлось, оно хорошо виднелось с нашей позиции — высокое, оно покачивалось на ветру, сгоняя ворон, настойчиво садящихся на него. А вороны-то городские...

 Чтобы хоть немного увеличить собственную подвижность, Чума скинул куртку, под которой оказалась ещё одна.
 Чума тщательно выбирал ветку, за которую взяться, словно альпинист на стене. Таким образом за десять минут он поднялся всего на десяток метров. Я-то его знаю, выпендривается, «сделаю так, чтобы в следующий раз не просили».
 Снизу его уже подгоняли матерком, не знал что эти сорокалетние тётки интеллигентного вида могут так материться.
 – Дим, давай быстрее, стемнеет скоро, – подала голос Алиса.
 – Лис, а если упаду? 
 – Тоже мне парень, переоценила я тебя.
 Дима купился и стал подниматься как надо — аккуратно и при этом быстро.
 Алиса, довольная своей влиятельностью, мило улыбнулась мол, «ну как-то так».

 – Ну, чего там? – Спросил Бондарев, задрав голову, смотря на маленькую фигурку человека почти на самой верхушке дерева, довольно сильно раскачивающейся на ветру.
 – В ту сторону лес сплошняком, – раздался голос Димы сверху, показывающего рукой направление. – В той поля.
 – Ты стороны света вообще знаешь?! – Выкрикнул Бондарев возмущённо и нервно.
 – А вон там кладбище, – продолжил Чума.
 – Ты у меня сейчас доостришься!
 – Серьёзно. Там, похоже, кладбище.
 – Большое? – Сбавил пыл начальник и, похоже, обрадовался обнаружению этого места.
 – Маленькое и недалеко.
 – Спускайся.

 Мы шли по лесу, точнее, пробирались в клубке веток и каких-то колючих кустарников в сторону, где Дима видел кладбище.
 Все шли тяжело дыша, спотыкаясь и путаясь. Ветки то и дело хлестали мне по лицу, но удивляло другое — жарко. Конечно, в водолазеке, трёх свитерах, двух тёплых куртках, двух ватных штанах, шарфе и меховой шапке под капюшоном должно быть жарко, но в Москве порой и они не спасали. Мы явно далеко от Москвы. Пришлось снять куртку и нести в руках, как сделали остальные.
 
 Вскоре мы вышли в просторное поле и остановились отдохнуть.
 – Почему мы идём именно к кладбищу? – Спросил Чума.
 Я и сам как-то не задумался об этом.
 – Оно маленькое, значит деревенское, соответственно, поблизости деревня. В деревне народ, скорее всего, выжил, – пояснил отец.
 Бондарев согласно кивнул.
 Не успели мы отдышаться, как с противоположного конца поля из лесу выехали два всадника на лошадях. Две вороные кобылы в галоп пересекли поле, выбрасывая снег из под копыт, и, фырча, остановились возле нас.
 Оба всадника спешились. Один из них - молодой смуглый цыган, второй простой русский мужик лет пятидесяти. Оба одеты очень просто, в чём обычно в зимнее время ходит деревенский народ.
 – Это же вы откуда такие явились? – Забив на приветствие, сходу спросил старший.
 – Из Москвы, – ответила с долей гордости одна из женщин.
 – А тут какого хрена забыли? – Хамовито влез цыган, сменив добродушную улыбку на острый недобрый взгляд.
 – Мы без понятия, как тут оказались, кстати где мы? – Говорил Бондарев.
 Те переглянулись.
 – Человечки? – Вполголоса спросил цыган
 – Как раз сегодня пролетали. Странный у них подогрев в этот раз.
 – Кто? Чего странный? – Спросил Бондарев, подойдя к ним ближе.
 – Впрочем, не важно, – продолжил мужик. – Нам и люди нужны, и вообще... в общем так, сейчас уже стемнеет, – он глянул на солнце, скрывшееся в дымке на горизонте, и ясное небо, предвещавшее холодную ночь. – Мы поедем в деревню, распределим, кого куда и тп. Вы идите по следам. При нормальном темпе через часа полтора дойдёте. Где вы? Добро пожаловать в Краснодарский край.
 Циган пересчитал всех нас, бесцеремонно тыча пальцем в каждого, словно считал рассыпанную по столу мелочь. За это от старшего получил крепкий подзатыльник и пару крепких словечек. После оба ловко запрыгнул в сёдла.
 – Двоих можем с собой взять, – предложил мужик.
 Мы вежливо отказались, хотя в голосе некоторых звучали нотки недоверия, а три тётки отказались явно, чтобы поддержать остальных, хотя сами непрочь проехаться.
 Всадники ускакали, а мы поплелись по следам, споря о том, что за человечков они имели в виду и как мы оказались так далеко от Москвы. Но вскоре начались заброшенные поля и бурьян выше головы, да колючие кусты прервали наши споры, и теперь звучали лишь брань да причитания.

 Уже опустилась ночь, и мы шли в свете полной луны, только взошедшей на горизонт. Мороз заметно крепчал.
 Вот вдали уже слышался лай собак, виднелся десяток огоньков.
 Лучи фонарей заметались по снегу, навстречу нам шли люди.
 Странно, бывали дни и потяжелее, но сегодня я устал так, что еле стоял на ногах, было дурное самочувствие, наверное, из-за смены климата.
 Какое-то время мы стояли, Бондарев говорил с мужчиной лет пятидесяти в казачьей бурке без шапки, ещё бы шашку - и прям в кино.
Мне этот разговор казался вечностью. Наконец нас отвели в деревню. Я разглядел пару десятков низеньких изб, похоже, сложенных недавно из разных брёвен. Впрочем, разглядеть я мало что успел, да и не очень-то хотелось. Нас по трое расселили в избы, точнее, подселили к их хозяевам.
 
 С порога сразу спускалась лестница на метра полтора вниз. На дощатом полу стояли лавки, стулья и большой стол. Посреди комнаты находилась печка-буржуйка, обложенная ломанным кирпичом, даже не скреплённым раствором. На бревенчатых стенах имелось множество полок с разными коробками, ящиками и свёртками.
 По углам были спальные места — кучи сена. Видно, что всё это великолепие было построено после катастрофы наспех.
 Девушка лет шестнадцати на вид, укутавшаяся в одеяло, подошла ко мне и провела к одному из спальных мест. Видимо, очень устало я выглядел.
 Отец и третий парень, что был с нами, сели за стол. Хозяева, крупный крепкий мужчина с лёгкой проседью в густых волосах и бороде и тучная женщина лет сорока, приняли нас радушно и выставили на стол большую бутыль самогона, зазвенела посуда. Похоже, из нашей троицы только я так устал.
 Под звон первых стопок я уснул.
 Так прошёл очередной день катастрофы.
   

Запись 6
10.04.2021
 Дикий край
Прошло чуть больше месяца, как мы здесь, в поселении, названном «Стойкое». Никакой романтики постапокалиптического мира, скука смертная. Мы целыми днями валили лес, пользуясь лишь топорами и ручными пилами. Валили все деревья, одни на отопление изб, другие на строительство тех же изб, сараев, загонов и прочих построек. Весь разбежавшийся во время катастрофы скот давно изловили и пригнали в поселение, половину забили сразу, кормить его всё равно почти нечем.
 Несмотря на апрель, зима даже не собиралась отступать — снег шёл, мороз не ослабевал (-25 -30 стабильно), ветра не унимались, плюс ко всему ещё и потряхивало частенько так, что в избах всё сыпалось с полок.
 Что касается соседей, так тут всё сложно. С двумя ближайшими деревнями установились враждебные отношения. Пока они горевали над катастрофой, наши весь их разбежавшийся скот увели. С другим поселением, в десяти километрах от нас, отношения союзнические. Город же, точнее, уцелевшая часть маленького городка всего в четырёх километрах от нас, занял нейтральную позицию и торговал со всеми четырьмя поселениями. Торговали тем, что уцелело, и по сумасшедшим расценкам. Разумеется, торговля шла не за деньги, а на обмен. Город был относительно неплохо вооружён и не принимал новых жителей, за исключением полезных лиц.   
Несколько раз до нашего появления и ещё пару при нас в небе появлялись странные объекты, сигаровидные или ромбовидные летательные аппараты. Манера их полёта отличалась от манеры любого земного аппарата — совершенно бесшумные, быстрые и невероятно манёвренные, появляющиеся из неоткуда и так же исчезающие. Более того, они каждый раз сбрасывали нам посылки! Несмотря на всю космическую высокотехнологичность аппаратов, посылки спускались на простеньких парашютах в фанерных ящиках. В посылках находились обычные пищевые капсулы или протеиновые блоки и медикаменты. Ничего космического.   
 Это и было главной темой разговоров — люди или инопланетяне?


– Господи, как же всё это убого. Я так больше не могу. Как каторжанин на лесоповале, к вечеру рук не чувствую. Ещё и эти рожи кругом. Как назло, люд тут собрался на удивление простой, в плохом смысле, и падкий до скандалов, не поговоришь толком, а морду набить – эт запросто. Половина – нормальные люди, а другая – быдло, от которого покоя нет.
Эти мысли крутились в голове, пока я тащил волокуши с дровами. Петляя меж пнями, я приближался к высокому частоколу, ограждавшему Стойкое. На вышке стояла тучная фигура часового, Станислав Семёнович его звали. Невероятно толстый бородатый мужик с позитивным лицом, в прошлом блогер как ни странно. Он по восемь часов стоял на вышке и был этим доволен.
 Пройдя в распахнутые бревенчатые ворота с бойницами для ружей, я заметил, что план по усилению обороны начал исполняться, так как двое парней набивали на ворота острые деревянные колья, скоро такими кольями покроется весь частокол, а на подходах появятся спирали колючей проволоки. Вот так и погружаемся в средневековье.
Внутри расположились избы и хозпостройки в хаотичном порядке. В центре так называемый общий дом — большая добротная изба, где жил местный старейшина и где собирались советы едва ли не ежедневно. Почти у самых ворот заняла место лесопилка — большой навес, под которым сортировали и обрабатывали древесину.
Я оттащил волокуши под навес и бросил.
– Эй, выродок! Тащи всё это на склад, – окликнул меня заросший мужчина лет пятидесяти, рассевшийся на пне.
В прошлом это был законченный деревенский алкоголик, не просыхавший всю жизнь. Лишь после катастрофы он стал хоть немного походить на человека. Теперь он старался занять место в новом обществе, но пропитая жизнь уже определила его нишу.
– Это твоя работа, так что оторви жопу от пня и бегом тащи это на склад, пока пинками не погнал!
– Недоносок. Выпороть бы тебя на площади. И мать твою...
– Не советую, – раздался голос Димы из-за брёвен.
Вовремя, я уже потянулся за «вепрем», что висит у меня за спиной. Закончи он фразу, и я без угрызений совести набил бы его голову свинцом, мне даже ничего не было бы. За убийство этой облезлой крысы, постоянно баламутящей воду, у меня максимум бы забрали оружие.
Дима толкнул мужика в спину, прикладом своего карабина приказав доставить принесённое мной на склад. Тот не стал сопротивляться, понимая, что его жизнь и здоровье нам безразличны, как и всем вокруг.

Мы проводили взглядом «старого тролля».
– Ну, Гордон, прокатиться в город не хочешь?
– С великим удовольствием.
– Тогда пошли запрягать.
Ну вот, хоть раз бы запряг кто-нибудь другой.
Мы направились к конюшне. По пути ко мне подбежала Саша – ну и имя для девушки! Это она, её я увидел в первый день в избе.
Я остановился. Чума цокнул недовольно, поняв, что запрягать лошадь придётся самому, и направился к конюшне.
– В город собираетесь? – Спросила она.
– Да, посмотрим, что можно выменять.
– Можно, я с вами?
– Нет. 
– Чё это нет? Я уже не могу тут сидеть.
– Мы за стройматериалами. Телега будет полной, Чума на хвосте сядет. Нет мест.
Не знаю. Почему-то я не хотел её брать, хотя и неплохо общаемся.
– Ну я другую возьму.
Едва она направилась к конюшне, как её окликнула полная тётка из окна бани-прачечной. Как Саша ни отпрашивалась, ей всё же пришлось остаться и идти помогать со стиркой. Вот и ладненько.   

Я ехал верхом на тощей гнедой кобыле, пускавшей ноздрями пар, словно паровоз. В телеге ехал Чума. Телега была немного переделана — были прикручены высокие дуги, чтобы можно было перевозить большие грузы; колёса были сняты, а вместо них поставили широкие полозья.
Только сейчас я заметил, что день не так-то плох. Ветра нет, не так холодно, как на прошлой неделе, хотя мороз всё равно крепкий.
– Гордон, а что у вас с Саней?      
– Каким Саней?
– Не каким, а какой.
– Ничего.
– Прямо-таки ничего совсем? Я конечно понимаю, она не москоу чикса, но средь остальных нормально смотрится.
– Да это ладно. Просто уже не то время, уже другие отношения.
– Ты, наверное, прекращай по вечерам книжки читать, плохая альтернатива телевидению. Спи лучше. Как сонный таракан ползаешь, тапком бы тебя, чтоб носом не клевал.
Вот он, Чума, не упустит момент, чтобы едкое словечко вставить.
Вдруг раздался хлопок со стороны нашего поселения. Я остановил лошадь, мы прислушались. Раздалась ещё пара, затем началась настоящая канонада.
– Прыгай! – Скомандовал я, торопливо раскручивая карабин на шлейке, чтобы отцепить телегу.   
Чума запрыгнул с телеги на лошадь, сев у меня за спиной. Пока я откручивал второй карабин, Дима расстегнул ремень штанов, пропустил его через заднюю луку на седле и застегнул опять. Таким образом он освободил обе руки.
Бросив телегу, мы пустились в галоп, к Стойкому, откуда звучали выстрелы, и уже в бледное небо поднимался столб дыма.

Мы выехали на открытое пространство, Стойкое было не больше чем в сотне метров от нас. За частоколом стрельба, да ещё и пожар. В восточной части частокола был пролом. Неподалёку, у леса, находился десяток лошадей и УАЗ-патриот, похоже, на этом враг и прибыл.
Мы ничего не успели предпринять, как в пролом выбежали около семи человек, отстреливаясь из ружей. Палили они в сторону пролома, похоже, даже не целясь, да и на прицеливание или какую-либо координацию действий времени у них не было.
На этом небольшом промежутке, от частокола до лошадей, полегли почти все убегавшие, остались лишь двое, один ранен в плечо, судя по кровавому пятну на тулупе.

Беглецы запрыгнули на лошадей, причём раненый сделал это с третий попытки, так как животное испугалось пули, ударившей в ствол дерева прямо у морды, и убежало. Пришлось раненому седлать другую, да и то раненая рука не давала нормально взобраться. И всё же счастливчик, смог уйти из-под обстрела.
– Давай гони через лес, перехватим у озера, – толкнул меня Дима.   
Что-то я засмотрелся.

Буквально через минуты мы выехали из лесу на озеро. О том, что это озеро, свидетельствовали лишь камыш, торчащий из-под снега у леса, и ровный, будто стол, снежный покров.
Оба беглеца были на расстоянии выстрела. Первый уже почти пересёк озеро и приближался к лесу, стоявшему плотной серой стеной.
Чума вскинул карабин, прицелился, выстрел. Грохнуло так, что уши заложило. Лошадь первого споткнулась и рухнула, придавив всадника.
Второй, раненый, стал петлять. Похоже, он понимал, что доберись он до леса, и шансы выжить резко возрастут, в зарослях погони не будет, да и попасть сложнее.
Всё же его манёвры не увенчались успехом, Чума сбросил его с лошади ударом приклада в голову, когда мы поравнялись. Мы сделали крюк по озеру, предложив раненому сдаться, он словно не услышал нас. Не получив никакой реакции на повторную просьбу, Чума выстрелил по бегущему, и тот упал, сбитый пулей.

Мы подъехали к первому. Он оказался жив, но не мог выбраться из-под придавившей его туши. Он сразу сдался, я видел страх в его взгляде. Он молил не убивать его. Говорил, что согласен заплатить любую цену за свою жизнь. Разумеется, он понимал, что купить жизнь сможет только ценой свободы.
– Смотри! – Крикнул я так, что Дима подпрыгнул на месте и стал тревожно водить прицелом по кругу.      
Я указал пальцем в небо.

Над озером, на уровне примерно пятого этажа, завис объект треугольной формы. Чёрный, будто кусок ночи, явившийся днём. Объект размером с катер не издавал совсем никакого звука, был абсолютно статичен, не вызывал никаких вибраций в воздухе. В этом и заключалась его жуть. Никакие органы чувств, кроме глаз, не воспринимали его присутствие. Я даже не могу сказать, какой он был текстуры — гладкий или шероховатый, металлический или резиновый.
Мы стояли в оцепенении, лишь постоянно переводя взгляд друг на друга. Я потерял счёт времени, казалось, прошла вечность.
Наконец днище стало испускать яркое красное свечение, приковавшее взгляд, словно гипноз. Послышался глухой удар, на снег что-то упало.
Свечение потухло, и объект быстро уплыл вдаль, всё так же не издав ни звука. О, на снегу железный ящик!
До этого, после катастрофы, я видел пару раз НЛО далеко в небе, но так близко...


Вскоре подоспели наши. Погрузили ящик на сани, забрали пленного и убитую лошадь. Мы же с Чумой повели вторую лошадь.
В ящике оказались пищевые капсулы; спирт; пенициллин, несколько ампул, причём подписанных «Penicillin»; порох; дробь разного размера.
Вновь пошли споры о том, кто это был и зачем помогает.
Так прошёл ещё один день катастрофы...   


Запись 7
12.04.2021
Троица
Солнце. Несмотря на приближение календарного лета, погожих дней, хотя это понятие относительное, становилось всё меньше. Температура не поднималась.
Неделю назад, проснувшись, мы и вовсе не застали рассвет, за окном была ночь. Лишь к полудню солнечный свет едва пробился сквозь чёрный занавес, примерно в это же время стала точно ясна причина затянувшейся ночи – пепел. Он начал падать с неба крупными хлопьями, он был ещё тёплым. В итоге пепел сыпал плотной стеной до следующего утра, пока весь не опал. Конечно, мелкие редкие хлопья ещё четыре дня долетали с серого небосклона, но это уже было не страшно.
Мы, я, отец, Чума и Алиса, - наконец перебрались в собственную избу. Это была не та изба, что в русских сказках, это скорее напоминало добротный шалаш из того, что удалось нарубить в лесу, покрытый изнутри плотной плёнкой в два слоя.


Я проснулся. В избе никого не было, спальные места – кучи сена, были пусты. Очаг – круг, выложенный из камней посреди единственной комнаты, почти погас. Из вытяжки, представлявшей собой отверстие в потолке прямо над очагом, прикрытое снаружи железным колпаком, сквозил холодный воздух. Эх, похоже, опять ветер будет с ног сбивать. Яркий солнечный свет пробивался в окно сквозь это отверстие в стене, забитое плёнкой в несколько слоёв. Похоже, Стойкое уже давно проснулось. Ничего, мне можно и подольше поваляться, ведь это я был на ночном дежурстве и застрелил двух волков, чьи шкуры теперь будут моими.
Едва я поднялся и отхлебнул воды из канистры, как дверь распахнулась, и силуэт, едва различимый в ослепительном свете с улицы, молвил, чтобы я спешно собрался и следовал за ним.
Да, чтение по вечерам оставило свой отпечаток на моей речи, по крайней мере, в дневнике.

Я вышел на улицу, щурясь от света. Это была Алиса, она ничего не объясняла, лишь поманила рукой и пошла к воротам. Я проследовал за ней.
Солнце высоко поднялось по ясному ледяному куполу, похоже, уже около десяти утра. Снег, всё ещё покрытый толстым слоем пепла, не так слепил, как обычно. Мы шли меж пнями, когда-то тут стоял лес, а теперь его граница отодвинулась далеко от Стойкого, и как следствие – ветер иногда едва ли не вырывал частокол из земли.    
– Там они. Они приземлились. Мы близко не подходили, но и из корабля никто не вышел. Чума там ждёт.
– Чо эт они, на контакт решили пойти?
– Может, и решили, но эта штука явно не земная, по крайней мере, я таких не видела даже в Инете.
Мы перешли на бег, насколько это было возможно в нашей одёже, да ещё и по снегу почти по колено. 
Вскоре начался лес и, пройдя недалеко вглубь его, мы дошли до места.

Чума сидел за деревом, смотря на небольшую поляну, что была совсем близко.
Там находился объект, стоящий на шести лапах. Он был в форме кольца, но спереди и сзади имел утолщение и немного вытягивался во внешнюю сторону. На передней и задней части имелось что-то наподобие окна – узкая тёмная полоса, поблёскивающая на солнце. Передняя часть была вытянута более чем задняя. Корпус всего корабля был светлым и матовым, он казался мягким наощупь, почти воздушным, словно пар. По боковым сторонам тянулась ниша, а в ней - капсулы с прямоугольными окошками. Вот капсулы уже имели вполне земной вид, правда, по форме больше напоминали гробы. Поверхность их была металлическая, на вид прочная и холодная.

– Ну что? Он улетать собирался? – Спросила Алиса Диму, подбежав к нему и прижавшись.
Дурацкая манера, хотя, может, я просто завидую.
– Ага, держал, как мог, – ответил Чума, смотря на корабль, стоящий к нам носом.
– Нет, серьёзно, он же боком стоял.
– Развернулся.
Я и вправду заметил  под кораблём на снегу борозду в виде кольца, - похоже, разворачиваясь, он не отрывался от земли.
– Там явно знают о нашем присутствии. Почему ничего не происходит? – Спросил я, будто кто-то из нас знал ответ.
– Он когда разворачиваться стал, я чуть дёру не втопил, так что не знаю, надо ли оно мне, – с явным сомнением сказал Чума, встав.
Вдруг лапы корабля стали плавно убираться во внутреннюю часть кольца, горящую ярким фиолетовым светом, образуя в нём шестиконечную звезду. При этом сам аппарат остался парить на той же высоте, что и был.
Алиса ещё сильнее прижалась к своему парню, мне же оставалось только дерево.
Объект повернулся к нам боком, издавая едва слышимый высокий гул, зато в воздухе растеклась ощутимая вибрация. Аппарат опустился ниже, почти коснулся поверхности снега. Крышки трёх капсул откинулись вверх, издав звук, похожий на гидравлику. Но они были пусты.
– Вот и ответ – нас ждали, – мрачно произнёс Чума.

Алиса направилась к кораблю.
– Стой! – Выкрикнули мы в один голос.
– Да ладно, ясно же, что за нами прилетели. Хуже, чем мы сейчас живем, не будет, ведь так? – Говорила Алиса, но в её словах читалось сомнение, да и во взгляде - будто просьба поддержать.
– Ну… хотели бы похитить, тогда забрали бы не спрашивая, – не очень уверенно поддержал Дима.
Похоже, я самый трусливый. Будь я один – бежал бы не оглядываясь.
Капсулы два раза мигнули внутренней подсветкой желтоватого цвета. Так обычно водители мигают фарами, обращая на себя внимание.– Вот, приглашают, – сказал я,, вроде как со всеми.

Мы осторожно направились к объекту. Приятный внешний вид самого корабля не отталкивал, а вот тёмное нутро капсул, этих железных гробин – напротив. Я чувствовал себя маленькой собачонкой перед незнакомым предметом, во мне боролись страх и интерес. Честно, страха было больше. Бежать бы.
Мы остановились на секунду в шаге от объекта.
Алиса громко выдохнула и решительно шагнула в капсулу. Мы поступили так же – громкий выдох, решительный шаг.
Крышка капсулы медленно закрылась, и стало темно, только окошко, точнее сказать, иллюминатор перед глазами. В самой же капсуле оказалось просторно, можно развернуться. Обшивка была мягкой.
В иллюминаторе было видно, как мы набираем высоту. Стало закладывать уши.
Вон уже и Стойкое видно. Видят ли они корабль? Знают ли, что мы в нём? А главное, вернёмся ли мы?

Пока мы набирали высоту, а теперь, когда лес больше напоминал ковёр, это было почти не заметно, меня заняли другие мысли.
Это поведение Алисы - что это, смелость или глупость? Похоже, она настолько устала от этого образа жизни, что подсознательно была готова даже на инопланетный плен. Или это просто глупость, вот и всё. Ладно, похоже, просто пострадала моя гордость, что не я в этот раз оказался впереди, и даже не Чума, а девка. Да и мы как-то неосознанно повторили её действия перед входом. Ну вот, инопланетяшки теперь решат, что она главная.
Тем временем мы как-то быстро поднялись на огромную высоту, мы уже вот-вот покинем стратосферу. Уже не синева вокруг, а бескрайняя тьма космоса. Внизу всё белое: - то тучи, - а в основном они и покрывали весь видимый простор, - то снег. Местами поднимались чёрные грибы, похоже, там извергались вулканы. На этом пятнистом одеяле я не мог толком ничего разобрать, но ясно одно – катастрофа везде.       
В капсуле включилась подсветка. Мягкий тёплый свет сразу развеял все тревоги. Странное чувство – в иллюминаторе земля, где разруха и бушуют снега, а я здесь.

Вдруг наш полёт закончился. Мы влетели в открытый круглый шлюз какого-то огромного объекта, из капсулы его форму не разглядеть.

Подсветка в капсулах погасла, шлюз закрылся, и всё погрузилось во тьму. Я успел заметить, что в правом верхнем углу иллюминатора - крохотная радужная полоска, такие обычно бывают на экранах.
В отсеке зажёгся мягкий белый свет, крышки капсул открылись.
Мы вышли. По всей видимости, это один из их космических гаражей, хотя ничего сверхъестественного тут не было – металлические стены да лампы, вот и всё.
Открылись двери в коридор, похоже, нам туда.
– Ну и, куда теперь? – Спросила Алиса, осматриваясь по сторонам.
Идя по коридору с чёрным полом да светлыми стенами и потолком, испускающими свет, мы и сами не знали, куда идти, хоть бы встретил кто. Все железные двери по обе стороны от нас освещались красным при нашем приближении. Мы продвигались медленно не потому что страшно, скорее от незнания и растерянности.
Наконец мы дошли до конца коридора, где перед нами открылись двери, за ними небольшой Тамбур. Пол в тамбуре был решётчатый, на стенах и потолке - с десяток клапанов. Переглянувшись, мы шагнули в тамбур. Похоже, мысль у всех была одна: «Раз уж пришли, то чего уж теперь. Обратно всё равно сами не вернёмся».
Двери позади нас закрылись. Помещение сразу наполнилось будто туманом, клапаны распыляли какое-то вещество. Затем снизу подул горячий воздух, и двери впереди отворились.

За дверьми оказался зал с чёрным зеркальным полом, белые стены и потолок образовывали купол. Больше ничего из обстановки. Но тут нас уже ждали.
Посреди зала стоял человек, странный человек. Он был одет в красный комбинезон, белая обувь его была лёгкой. Но внимание привлекала внешность – светлая, почти белая кожа; синие глаза; белые короткие волосы; прямые черты лица; ростом он был невысок.
Тут находились ещё четверо, но они были крупнее этого и облачены в громоздкие, как я понял, бронированные скафандры. Лица их скрывали зеркальные забрала шлемов. Один из них держал три пакета из материала, похожего на фольгу.
– Меня зовут Ен32, можно без цифр, – представился невысокий. Голос его был ровным и имел нечто среднее между женским и мужским. – Как вас зовут, я знаю.
Он помолчал немного, глядя, как мы переглядываемся, переминаясь с ноги на ногу, при этом его лицо не выражало совершенно никаких эмоций.   
– Говорите.
– Зачем мы здесь? – Неуверенно спросил Чума.
Похоже, он до сих пор не верил и не понимал происходящее, как и я.
– Здесь бывали многие пророки древности. А боги на летающих колесницах и железных птицах – мы. Вы будете говорить с людьми, говорить им то, что нужно.
– Почему мы? – Спросил я.
– Вы проявили внимательность и смелость, к тому же вы молоды, значит, прослужите дольше.
Последняя фраза сбила мою самооценку до уровня просто вещи.
– Разумеется, вам с этого материальный бонус. К тому же, разве вам не хочется получить немалую долю власти.
– И что нам делать? – С настороженностью спросила Алиса.
– Пока вам нужны люди. Как только их будет достаточно, я приду к вам. Сейчас могу дать только это.    
Тот, что стоял с пакетами, подошёл к нам и раздал их.
– Это костюмы. Они удерживают тепло тела при больших отрицательных и положительных температурах. Они водонепроницаемы. Вам не нужно будет носить столько одежды, а это – движение.

Никак не могу вспомнить, что было дальше, и как я попал обратно.
Мы шли обратно к Стойкому, уже солнце почти село. Долго же мы там пробыли.
Разговор наш было несложно представить – побывавшие там и вернувшиеся, так ещё и с заданием. И всё же немало удивил минимализм внутренней отделки корабля, да и странное имя с цифрами. Что с них взять, внеземной разум.
Мы спрятали пакеты под куртки и вошли в посёлок. Опять в главном доме стоял шум – собрание. Паренёк лет двенадцати на вышке, укутанный, как капуста, лишь проводил нас взглядом. Не предъявит же он нам за уклонение от работы, в снег с головой закопаем.
Мы вошли в свою избу. В очаге трещал огонёк, но отца не было.
– Быстро одеваемся, надо ещё пакеты выкинуть куда-то, – поторопил я, скинув куртку.
Мы стали быстро раздеваться.
– Отвернитесь, а лучше вышли бы, – прошипела Алиса.
– Да ладно, чо мы там не видели, – отмахнулся Дима.
В ответ тут же в голову ему прилетел Алисин сапог, второй - мне, за компанию. 

Костюмы чёрного цвета состояли из лёгкого материала, напоминавшего кожу. Они очень напоминали те, что у водолазов. Но их действие мы ощутили сразу - не было ни холодно, ни жарко. Чума даже поставил ногу на горящие угли, но не обжёгся, специальный носок лишь немного оплавился, но почти сразу вернулся в прежнее состояние.
Надев обратно свои вещи, мы поспешили избавиться от пакетов. Это было несложно – я заменил продрогшего парнишку на вышке; Чума закопал пакеты в снег под частоколом; Алиса прошла на собрание, якобы она уже давно там. Закончив, и мы подошли.
Так прошёл ещё один день катастрофы.


     Запись 8
1.05.2021
Казнь
За прошедший месяц происходило многое, но каждое событие по отдельности не имело большой значимости: то волки нападут, то с соседями война, включая диверсии и убийства из тени, то драки в посёлке, то в городе запустили мини электростанцию и «вождь нашего племени» теперь всячески пытается договориться о проведении света к нам.
А люди между тем быстро дичали. Отсутствие организованной власти, полиции и прочего превращало нас в средневековых варваров. В городе навели порядок военные, благо воинская часть была неподалёку и власть в городе появилась сразу после катастрофы.
В Стойком последние два дня только и разговоров о предателе, что тайком ходил к враждебным соседям и теперь был пойман. Его держали в главной избе. Смерть ему грозила однозначно, вот только способ не могли придумать. Глава со своими бравыми парнями уже взял в кулак Стойкое и противиться ему никто не смел. Да и патронов каждому было оставлено всего по четыре, за каждый стреляный требовали чуть ли не письменный отчёт.
Последнюю неделю было относительно тепло, температура не опускалась ниже восьми даже ночью. Появилась призрачная надежда на хоть и короткое, но всё же лето.


Мы с Димой шли через лес от города, где приобрели три меховые жилетки с кучей внутренних карманов за краденный из посёлка мешок сухарей. Наш внешний вид уже был совсем дикий – берцовые сапоги, лёгкие штаны, обшитые нами волчьей шкурой (решили выделиться, такие трофеи нынче в почёте); свитер; шарф; меховая шапка; а теперь и меховая жилетка; карабины за спиной, ножи в ножнах на толстом клёпанном ремне. Осталось только сапоги на унты поменять.
Мы шли и говорили о том, что надо бы людей собирать, как велел Ен. Вот только как их соберёшь под носом у Первого – так окрестили главу нашего поселения. Он уж водрузил свою толстую тушу на трон и слезать оттуда явно не собирался. Вооружённое восстание он предусмотрел.
Мы уже вышли из лесу, Стойкое было впереди, над ним поднимался дым.

Вдруг со стороны посёлка раздался истошный вопль, за ним ещё один. Кричали двое.
Мы сняли с плеч карабины и со всех ног рванули к воротам.
У частокола сидела Алиса, укрывшись под кожаным плащом с капюшоном, под которым примерно тот же наряд, что и у нас. К слову, все спрашивали, не холодно ли нам,  но мы лишь таинственно отмалчивались.         
Она закрывала лицо руками, похоже, плакала. За частоколом гудела толпа.
Чума бросился к Алисе, я вошёл в приоткрытые ворота.
Моим глазам предстала ужасающая картина…

В центре площади перед общей избой пылал огромный костёр, в центре него – столб, на котором заживо сгорали двое мужчин, один из них тот самый, кого Первый назвал предателем.
На виселице, которой, как и столба, с утра ещё не было, висела, покачиваясь, полная женщина. Она частенько высказывала недовольство Первым. 
На кресте, сбитом из досок и опёртым о стену общей избы, был привязан мужчина в одних подштанниках. Лица его уже было не разобрать. Двое здоровенных парней лет по двадцать – верных прислужников Первого - били того обухами топоров по рукам и ногам, в грудь и в живот.
Всё население посёлка радостно вопило на каждый удар палачей, скандируя: «Так его!»
Первый стоял на крыльце общей избы, а по совместительству его дома, стоял и кричал, подняв кулак: «Смерть предателям! Избавимся от трусливых тварей!».
Кто-то швырял снегом в горящих на столбе, смеясь и издеваясь.
Я подошёл к отцу, он стоял с краю у лесопилки и повторял всё, что делала толпа. Он схватил меня за шиворот и подтащил к себе.
– Повторяй, иначе сразу на виселицу. Трое уже не согласились, вот итог. Потом решать будем. Тут реально несогласных всего четверть, не больше.
Я присоединился к толпе, с трудом выдавливая нужный лозунг и поднимая кулак, уж очень не хочется на виселице болтаться, а за костюм и вовсе четвертовать могут.
Запах горелой плоти, истошные вопли казнимых, весь этот ужас… в глазах стало темнеть, к горлу подступил ком, голова закружилась.
Я заметил, как в ворота вышел парень лет восемнадцати с ружьём. Я узнал его. Молчаливый, постоянно в тулупе, который явно ему большеват. Он не был за Первого, но и против он точно не выступал.
Я проследовал за ним.

За воротами он взял на прицел Алису с Димой.
– Будь ты человеком, убери ствол, – негромко просил Чума, подняв руки.
– Идём, Первый решит, – говорил тот. Голос его звучал решительно.
– Там все, а вы тут. Может, затеваете что? Стойкое не прощает предателей, – сказал я, снимая карабин с плеча и встав чуть позади парня.
Алиса совсем растерялась от такой выходки и встала, подняв руки, сказав только: «Гордон, одумайся».
Парень почувствовал поддержку и с улыбкой сказал: «Ну вот, нас больше». Он опустил ружьё, похоже, надеясь на разумность пленных и мою верность Первому. Это послужило для нас с Димой сигналом.
Я ударил прикладом в голову, Дима выдернул ружьё из его рук. Мы свалили парня, в тяжёлом тулупе он не мог сопротивляться. Второй удар приклада его же ружья стал последним.

Алиса взяла ворота на прицел, мы отволокли тело на противоположный край и закидали снегом под частоколом. Ногами разбросали снег, скрывая редкие пятна крови. 
Лишь затирая ногами алые пятна на снегу, я удивился тому, как легко и быстро мы забрали ещё одну жизнь. Быть может, и не надо было, может, и был другой выход, но мы пошли по уже протоптанной тропе – абсолютное искоренение проблемы. Чего уж теперь. Странно, полгода назад я был цивилизованным человеком, жил в мегаполисе, а теперь - самый настоящий варвар. Гордон - варвар. Не могу сказать, что совесть меня не мучает, по ночам она задаёт много трудных вопросов, требует ответов. Но поднять руку в эту роковую секунду также легко, как оглушить трепыхающуюся рыбу. Только на моих руках кровь нескольких человек, а свидетелем скольких смертей я стал? Чего об этом думать. При сложившейся ситуации, меньше чем за сутки мои руки наверняка окрасятся кровью ещё пары человек.
Остаётся надеяться, что ближайшие сутки тело этого парня не найдут, иначе гореть нам на костре. Нужно что-то немедленно решать.

Около трёх часов, оставшихся до темноты, все таскали из лесу заготовленные ещё вчера брёвна.
Поговорив с отцом, мы решили этой же ночью захватить Стойкое. Убивать ли Первого - пока под вопросом. Пока таскали брёвна, обговорили это решение ещё с десятком людей, теми, кого хорошо знали. Действовать нужно было немедленно, так как Первый надеется, что сегодня точно никто головы не поднимет, а вот завтра введёт новые законы.
Так закончился очередной день катастрофы. 


Запись 9
Ночь с первого на второе мая 2021-го года.
 
Захват
– Так, всё обговорили. Роли все помнят? – Звучал голос отца в темноте избы. – До захвата склада никакой стрельбы. Факелы готовы?
– Всё готово, давайте начинать, – послышался голос Алисы, она явно нервничала.
– Ну, с Богом, – сказал отец, открывая дверь.
С улицы в избу сразу хлынул холодный воздух, заметая снег.

В свете полной луны, проглядывающей меж туч, роняющих частые снежинки, наша четвёрка рассредоточилась. Алиса присела меж брёвен под навесом лесопилки и взяла крыльцо общей избы в прицел старенькой двустволки. Отец махнул часовому на вышке, Станиславу Семёновичу, чтобы тот следовал за ним, вдвоём они присели за баней, где сейчас отдыхал Первый со своими верными приспешниками. Мы с Чумой подошли к складу с тыльной стороны.
Благо, что выход из бани, на котором дежурил здоровенный мужик, был в сторону общей избы, а двери склада, тоже охраняемые одним человеком, и вовсе смотрели на частокол. Наша изба была крайней и с этих позиций видна не была. Вообще посёлок никак не проектировали, посчитали ненужным, а зря. Похоже, люди ещё не привыкли к новым временам.
Мы с Чумой присели у стены склада. Чума взял на прицел угол постройки, я наблюдал за действиями отца и часового.
Они подбежали к сторожившему вход в баню. Говоря что-то, они показывали на запертые на тяжёлый засов ворота. Стороживший пожал плечами и с тупой, как и обычно, но серьёзной физиономией направился к воротам, отец с часовым последовали за ним. У ворот того уже ждала засада. Из-за сугроба выпрыгнул силуэт и обухом топора с размаху заехал по лицу мужика. Тот упал и был добит вторым ударом. Отец дал отмашку нам с Димой.
Я неспеша, походкой сонной мухи, прошёл за угол склада ко входу. Дежурный, мужчина лет тридцати, в синем камуфляже, увидев меня, машинально потянулся за карабином, но поняв, что я свой, остановился и поздоровался.
– Слушай, сигарет не будет? Хоть бычка, реально не могу уже, – сонным голосом произнёс я.
– Не знал, что ты куришь. У меня у самого две осталось, тяну как могу.
– Да, теперь это дефицит, бросать надо бы.
Похоже, он повёлся, хотя из-за высокого воротника и шарфа, закрывающих лицо, трудно понять, но судя по взгляду, опасности он во мне не видит.
– Да надо бы. Ты поговори с Первым, может, выдаст чего.
За его спиной показался Чума, тот резко обернулся.
– Те чё надо? – Раздражёно рявкнул мужик.
– Тихо, люди спят, – примирительно поднял руки Чума. – На дальняк ходил, услышал, про сиги говорите. У меня есть, меняю.
– Какие и на что?
Его заинтересовало предложение.
– Пачка Мальбары на три буханки и фляжку спирта.
Я тихо достал нож.
– Какая Мальбара?
Чума сунул руку за пазуху...
– Красная.
Это был сигнал.
Я изо всех сил всадил нож в спину, Чума выхватив из-под куртки длинный мясницкий нож с размаху ударил тупой его стороной в темя противника. Кровь из ран бежала быстро, источая пар и падая тяжёлыми тёмными каплями на снег. Борясь с быстро накатывающей слабостью, мужчина опустил шарф, открыв лицо.
– Вот и подменил товарища, – прохрипел он. – Впрочем, он ведь тоже не жилец? – Глаза его закатились, он упал.   

После сигнала — двойного стука в дверь, - вышли ещё девять человек. Четверо ворвались в баню, остальные, включая нас, выбивали двери в избах и выгоняли людей на центральную площадь где всё ещё лежали у обугленного столба два обгоревших тела. В одной из изб хозяева открыли огонь. Хоть патронов у них было мало, в перестрелку с ними мы не вступили, Алиса достала из нашей избы горящий факел и запустила его в открытую дверь. Изба, точнее, лачуга сопротивлявшихся, вспыхнула. Из неё выбежали пятеро, одежда на них горела. Катаясь по снегу, они сбили пламя. Их отогнали к остальным на площадь.
Собрав всех, им приказали встать на колени опустить головы и поднять руки. В такой позе никто ничего неожиданного не выкинет. Все обычно спали в одежде, в чём ходили по улице, так что никто не замёрзнет.
Дверь бани распахнулась и на улицу, подгоняемые пинками и ударами прикладов вышли Первый и двое его громил. Изрядно побитые, в одних полотенцах, они упали на снег. От распаренных тел поднимался густой пар.
– Любой звук недовольства будет караться смертью! – Предупредил отец, вскинув карабин. – Что, Борис Арнольдович, Первый, как тебя величают, доигрался в средневековье? Ты тут двигатель регресса, вот тебе и отвечать.
        – Давайте в избе всё обсудим, что вы людей на мороз выгнали? – Говорил Первый, стоя на четвереньках, так как все попытки встать пресекались ударом приклада. Его громил и вовсе уложили разбитыми опухшими лицами в снег.
  – Разговора не будет, – отрезал отец.
– Дайте хоть одеться.
– Холодно тебе? Так, может, погреешься?
Отец кивнул в сторону столба с обгоревшими телами. Первый что-то стал говорить в своё оправдание. Мы с Чумой расхаживали меж людьми, слегка подталкивая ногами тех, кто поднимал голову или опускал руки. Сейчас я думал, что делать с детьми, их всего шестеро — две девочки лет по двенадцать и четыре мальчика примерно того же возраста, одному и вовсе около десяти. Их не держали со всеми, а отвели к складу.
– Вы сжигаете людей, вешаете и забиваете насмерть, публично! И вы считаете себя цивилизованными людьми? – Продолжал отец, должность оратора сегодня принадлежала ему. – Всё, разговор окончен. Алиса, неси факелы.
Алиса со Станиславом Семёновичем бегом отправились к нашей избе и спустя несколько секунд вернулись. Алиса несла горящий факел, а Семёнович, десяток длинных ещё не подожжённых. Семёнович воткнул факелы в снег, Алиса подожгла их.   
– Значит так, мы уходим. Те, кто желают идти с нами, прошу встать и выйти сюда, – говорил отец, но уже спокойно.
Почти сразу встали пятеро, им отец велел спешно вынести из склада всё имеющееся в нём. Затем вышли ещё люди, им было велено вывести всю скотину из конюшни, седлать лошадей, остальную живность привязать к одной из лошадей.
Я заметил, как Саша попыталась встать, но родители тут же одёрнули её. Я подошёл и, взяв за плечо, поднял её.
– Ты хочешь уйти? – Спросил я.
Её отец схватил девушку за ногу.
– Ты остаёшься, я так решил! Сядь на место!
– Твои родители против...
– Гордон, забери меня, – просила она, обняв меня и шёпотом добавила: «За попытку уйти я уже всё равно тут долго не проживу. Пожалуйста».
– Хорошо.
– Я твой отец, я запрещаю!
Она оттолкнула его ногой: «Ты не настоящий отец, я знаю. И матери у меня с этого дня нет. Гордон, мне что делать?» – Спросила она, глядя как остальные грузят всё добро со склада в телегу да навьючивают лошадей.
Я указал на факелы.
– Любой из домов.
Она схватила пылающий факел и решительно бросила его в собственную избу, что вызвало шквал проклятий со стороны родителей. Но отец остановил их выкрики выстрелом, сбив шапку с сидящего рядом и фразой: «Вы думаете, ваш - единственный?»

На нашу сторону перешло около восьмидесяти человек — треть Стойкого. Родители тех детей, о которых я беспокоился, без колебаний перешли к нам, и только тот мальчишка лет десяти, плача кричал: «Мама, давай уйдём», - но мать ничего не отвечала.
Когда все пять лошадей были под седлом и нагружены мешками с одеждой; когда телега с продовольствием, медикаментами и патронами была готова; когда две имеющиеся коровы были привязаны к одной из лошадей – добровольцы похватали факелы и подожгли указанные отцом постройки.
Ярким пламенем были объяты склад, общая изба, баня, лесопилка, конюшня, избы тех, кто уходил с нами, вышка.
Выстроившись в колонну по трое, мы вышли из ворот Стойкого, объятого огнём и дымом. Не успели мы дойти до лесной дороги, как нас догнала женщина, это была мать того самого мальчика, ребёнок бежал рядом с ней. Она посадила мальчишку на телегу к остальным детям и встала в строй с остальными, не сказав ни слова. Спустя пять минут, когда мы с Димой проводили подсчёт, её уже не было... похоже, она хотела просто отправить ребёнка, не знаю. Но пока шёл подсчёт людей и припасов, она так и не появилась, ждать её не стали.

Вскоре, добравшись до города, мы обменяли коров и двух лошадей на двадцать пять литров спирта, два ящика протеиновых блоков, двенадцать пар лыж и два пистолета системы ТТ по две обоймы патронов к каждому (это для нас с Димой). Взяли пару десятков пустых бутылок, их нам отдали даром. С этим грузом могли справиться и две лошади, но третью было решено повыгоднее обменять в одном из ближайших поселений.
Так мы и отправились в путь в составе девяноста двух человек, - наше новое племя.


Запись 10
6.05.2021
Невидимая угроза
Прошло четыре дня, а энтузиазм многих из нас уже упал. Люди спрашивали о том, куда мы идём, что вообще намерены делать. А шли мы на юг, к морю. Там должно быть теплее, горы укроют от ветра, а море всегда сможет прокормить нас. Что касается действий, то всё примитивно — построить деревню, наладить быт, попытаться навести торговлю с соседями (наверняка таковые найдутся).
Мы с Димой всё решали, как выполнять наше задание. Алиса предлагала ничего не мудрить и сказать всё как есть, так как время идёт, а у нас никаких планов. Сейчас все идут за отцом, а не за нами, и по мне так то и лучше, но, раз уж взялись за дело, то надо выполнять.

Мы растянулись длинной вереницей. Наша троица шла метрах в ста впереди на лыжах. Затем ещё девять лыжников, потом лошади,  дальше все остальные друг за другом. Женщины с детьми позади всех, уже по хорошо протоптанной тропе.
Сегодня ветер оказался на удивление сильным, некоторые порывы почти сбивали с ног. Солнце уже садилось, и его свет становился бледно-жёлтым, проходя сквозь снежный занавес, поднимаемый ветром. Термометр, закреплённый скотчем на телеге, показывал -27 градусов. А погода ясная, страшно представить ночную температуру.      
Кругом одни поля, и лишь редкие лесополосы — вымерзшие и поломанные ветрами.
Отец догнал нас, мы прекратили разговор о нашей миссии.
– Давайте туда, – указал он лыжной палкой правее нашего направления, где возле лесополосы находились какие-то объекты, засыпанные снегом. – На ночёвку встанем там.

Остановились, наломали дров. Осмотрели те самые объекты, ими оказались пара тракторов, грузовик, несколько перевёрнутых бытовок да две легковушки.
Я заметил одного из наших, сидящего у телеги, это был Казбек — лысый, всё время с кем-нибудь лясы точил да пытался поменять одну мелочь на другую. В итоге его простенький раскладной нож — единственное, что у него было, превратился в десяток патронов. А теперь он едва сидел, укутанный в то, что только смог надеть. Я подошёл к нему.
– Казбек, ты чего тут? Шёл бы к костру.         
– Нет, спасибо, я тут посижу. Ты иди.
Он натянул капюшон, едва налезший на меховую шапку.
– Ты как вообще? Что-то вид у тебя подозрительный. Один сидишь, не греешься.
– Всё нормально, так, задумался о том, о сём, об этом апокалипсисе, – говорил он, пряча лицо под шарф. Он старался говорить бодро, как и раньше, но тем не менее было слишком очевидна его лож, он выдавливал слова, подавляя кашель.
– Ты заболел, что-ли?
– Тише, Гордон. Я не буду приближаться к остальным, я... – он раскашлялся. Сухой кашель не давал Казбеку остановиться, хотя он и пытался. 
Все обернулись на нас, я отступил назад. Врача среди нас не было, да и из медикаментов лишь обезболивающие да антисептики. Сейчас даже элементарная простуда — смертельна. Я понял, что положение Казбека критическое, он — угроза для нас.
Все стояли, перешёптываясь, в их глазах был виден страх. Все стояли на расстоянии пятнадцати шагов, исключая малейшую опасность заразиться.
– Так вот зачем тебе спирт был нужен, – сказал кто-то из мужиков.
– Я надеялся, что он поможет, – всё ещё кашляя и с трудом вставая на ноги, говорил Казбек. – Я думал, он убьёт заразу. Но мне лучше, реально лучше.
– Ты ещё утром был, как и все, а теперь еле держишься на ногах, – строго сказал отец, смотря на Казбека, опирающегося о телегу. – Ты понимаешь, что подвергал смертельной опасности почти сотню человек? И это в такие времена. Что с тобой делать?
– Хотите наказать меня?
– Нет.
– Я понял. Решайте.

Все мы, разумеется, кроме Казбека, собрались в большой круг у огромного костра, что метался на ветру и обдавал каждого жгучим, но таким драгоценным теплом.
Разгорелся ярый спор. Собственно, конкретных решений проблемы были два. Первое — дать ему уйти, отдав немного продовольствия и патронов. Второе — застрелить. Первый вариант, на мой взгляд, обрекает человека на тяжёлую и мучительную смерть, ведь он не пройдёт и трёх километров, ещё и ночь скоро. Второй тоже тяжёлый, кто возьмёт на себя такое — убить беспомощного.   

Я толкнул Диму локтем, показывая в сторону Казбека. Он уходил. Он шёл на запад, к садящемуся красному солнцу. У телеги остались его ружьё, куртка, сапоги — самое ценное. Мы с Чумой быстро направились к телеге, Алиса пошла с нами, но Чума попросил её остаться или заняться каким-нибудь полезным делом. Она остановилась, и смотрела нам вслед, пока мы не дошли до телеги.   
– Похоже, это просьба, – сказал Дима, взглянув на оставленное Казбеком, а затем и на него самого, ковыляющего в снежной мгле навстречу солнцу.
– Я не уверен, что...
– По-твоему, больной ослабевший человек, отправляясь в ночь по снегам неизвестно куда, оставив обувь, тёплую одежду и оружие, просто чтобы идти было легче? Он в одних носках в тридцатиградусный мороз пошёл!
– Ну стреляй тогда. Я не могу.
Он схватил меня за куртку и подтащил к себе.
– Слушай сюда, Гордон, я выстрелю, ты не сомневайся. Только ты помнишь о том, кто мы, уверен, нам придётся и не такие вещи во благо человечества делать. Или что, всю грязную работу должен делать я?
– Мы вместе занимаемся грязной работой.
– Так вот и давай делить её поровну, – он отпустил куртку. – Давай. Уверен, Казбек уже проклял твой пацифизм.   
Я медленно поднял ружьё.
– В холодную воду проще прыгнуть сразу. Не тяни кота за... стреляй уже.

Два гладких ствола смотрели на силуэт человека в солнечном круге. Позади всё ещё шумел общий совет, принимая решение. И что случилось? Ведь не впервой.
Чума топтался на месте. Он молчал, но я чувствовал, как он мысленно подгоняет меня. Показалось, что Казбек, замерзая, проклинает мою нерешительность. Да и чем дольше я смотрю в прицел, тем больше каменеет палец на курке.
Выдохнув, я нажал на курок. Грохнуло, силуэт тут же упал и исчез из виду, последний луч солнца погас на горизонте, дав старт вечерним сумеркам.
Все обернулись на нас, замолкли. Я опустил ружьё.
– Всё, спор окончен. Закидайте снегом хотя бы, – сказал Чума.

К ночи ветер совсем стих. Лошади спали стоя у костра. Вся наша группа, кроме нашей троицы, мирно спала под снегом. О её присутствии говорили только одиннадцать рядов снежных бугорков, по восемь в каждом ряду. Закапывая последнего, мы обещали стоять на дежурстве всю ночь.
Температура на термометре показывала -32.    

Мы лежали на снегу, словно на огромной кровати с белоснежной простынёй. Над нами раскидывалась невообразимая картина. Будто вся вселенная перед нами. Теперь, когда свет городов погас, ничто не мешает видеть это бесчисленное количество звёзд. Я не могу выразить то, что чувствовал и видел, но на мгновение я подумал, что не так уж всё и плохо, и лишь немного позавидовал Диме, лежащему с Алисой в обнимку. Им любоваться светом звёзд вдвойне приятнее, чем мне.
Так прошёл очередной день катастрофы.


Запись 11
07.05.2021
На свет
Станция у железной дороги. Похоже, сюда заходили только товарные составы. На путях стоял десяток сцепленных товарных вагонов. Возле одного из них горел костёр, но людей видно не было. На станции находились несколько грузовиков, в отстойнике стояли цистерны со знаками «огнеопасно». Все постройки станции были разрушены, о их бывшем существовании свидетельствовали лишь обломки бетонных стен да стальные балки, торчащие из снега. От бетонного забора и вовсе осталась всего пара секций.
Из вагона у костра вышел мужчина лет шестидесяти в обычном охотничьем камуфляже и с двустволкой за спиной. Густые седые волосы его торчали из под шапки. Серые глаза были внимательны, они будто сканировали местность.
Сон оборвался.

Я проснулся там же, где и уснул. У едва горящего костерка сидел Чума, подгребая к огню длинным ножом недогоревшие концы мелких палок. Алиса спала, растянувшись на снегу, подложив под голову небольшой рюкзак.
Рассвет только занимался, даже звёзды ещё были видны на тёмном небосводе с редкими разводами облаков.
Я направился к телеге.
– Минус 25, я смотрел, – негромко сказал Дима. – Захвати пару дровиняк. Пожарим мясца, пока народ спит?          
– Думаю можно, тем более, что этот день настал.
– Ты о чём?
– Сон видел, какая-то станция у жд-путей...
– Опа... да, видимо, настал. Я тоже видел. А вон то видишь? – Он показал на северо-восток.
В том направлении виднелось нечто необычное. Там, в ночной темноте, куда пока не доставала синяя полоска молодого рассвета, в небо бил яркий красный луч.

Наша троица сидела у горячих углей, над которыми жарился на решётке кусок мяса. Это была обычная оконная решётка, лежащая на пнях да бетонных блоках — дожили.   
Этот луч видим мы, вопрос — увидят ли его остальные и снился этот сон только нам троим? Было ясно одно — пора предпринимать конкретные действия.
Однако тут опять вышел спор, и к единому мнению мы не пришли.

Едва небо осветил свет утреннего солнца, которое ещё не показалось на горизонте, как сонный народ стал подниматься из своих снежных могил. По крайней мере мне эта картина напомнила восстающих мертвецов из фильмов ужасов. Через десять минут наш минилагерь уже был полон людей. Похоже, никто не видел ни сна, ни луча, что всё ещё светил в небо. Зато заметили мясо на огне, стали подносить дрова да собираться жарить на всех.
 
Уже вовсю рассвело. Мясо, нанизанное на стальной прут, жарилось над огнём, уже третьим заходом. Следующая партия с большим трудом нанизывалась на прут — замороженное мясо лежало на пне, а в него вбивали кувалдой прут, словно гвоздь.
Я глянул на Диму с Алисой, похоже, они ничего не собирались предпринимать. Эх... придётся всё делать мне.
– Слушайте все! – Заявил я, взобравшись на телегу.
Все замолкли и уставились на меня. Я уже пожалел о своём решении, похоже, они не воспринимают меня всерьёз. Ладно, отступать поздно.
– Отнеситесь серьёзно к тому, что я скажу. Некоторое время назад мы вступили в контакт с ними... с неземным разумом.
– Кто это, мы? – Скептически спросил кто-то из толпы.
Дима с Алисой вышли к телеге, Дима был явно недоволен моим проявлением инициативы.
– Мы побывали на борту одного из объектов, – продолжила Алиса. – Они и есть боги, те, что следят с небес с самой древности. Они говорили с нами и кое-что дали.
Алиса кивнула Диме, тот не понял её намёка, лишь растеряно огляделся.
Я снял всю верхнюю одежду, обнажив верхнюю часть комбинезона.
– С этим нам не страшны никакие морозы, – пояснил я, но особого удивления в глазах слушателей не встретил.
– Вы что, думаете, мы уже забыли о цивилизации? Такой костюм можно было купить почти в любом охотничьем магазине, конечно, за большие деньги, но тем не менее, – скептически высказался высокий парень, укутанный так, что видны были только глаза. Толпа охотно поддержала его мысль, и тут же в наш адрес посыпались обвинения в попытке развода. Перекрикивая толпу, мы заявили о видении и том луче, не видимом им, но всё так же хорошо видимом нам. Это только больше усугубило наше положение.
– Надыбали где-то термокостюмы, придумали байку, и думаете теперь – посланники космоса, – заявил здоровенный мужик с хмурым смуглым лицом. – Короче, крутите педали, пока не дали. Сейчас начнёте каждому нашёптывать, а потом удивляться будем, откуда секта взялась?
– Мы не можем просто так выгонять людей, – вступился отец.
– Так мы не гоним, пусть остаются, но никаких разговоров про инопланетных богов.
– Мы докажем, что это правда, – обещающе заявила Алиса, взяв пару лыж у телеги. Я быстро надел свитер и жилетку, повесил карабин на плечо и, встав на лыжи, отправился вслед за Алисой и Димой, который ушёл ещё до окончания разговора.

На лыжах мы быстро продвигались по полям от одной лесополосы до другой. Все молчали. Я надеялся, что видение явилось нам не зря, и мы сможем что-нибудь извлечь из этого.
Нас окликнули, это был отец.
– Ну вы и втопили, – тяжело дыша сказал он, догнав нас.
– А ты чего, за нами? – Спросил я.
– С вами. Неизвестно, как там всё будет. Надеюсь, это правда, что вы говорите, иначе лучше не возвращаться.
Мы шли дальше, отец всё расспрашивал об инопланетянах да о видении. Он тоже не особо верил во всё это, он пошёл за нами потому, что по-отцовски беспокоился.
Между тем, луч становился всё ниже и шире, мы приближались к цели. Над головой навис серый потолок неба, погрузив всё в уныние. Эти чёрные замёрзшие стволы деревьев; эти рыжие колючие стебли, торчащие из снега; эта тишина; эти одинокие волчьи следы на снегу – всё это щемило душу. Чувствовалась усталость, не физическая, скорее, психологическая. Теперь, когда нет даже убежища, наше московское пристанище на предприятии казалось райским уголком.      

За всеми этими мыслями я и не заметил окончания нашего пути. Мы пришли к той самой станции, что видели во сне. Судя по всего одному небольшому костерку у вагона и малому количеству следов на снегу, можно предположить, что тут обитает всего несколько человек.
– Похоже, их мало, реакция на наше появление может быть непредсказуемой, – предположил отец. – Надо выяснить, что они за люди. Оставайтесь тут,  прикроете, ну а я пойду.
Отец медленно направился к вагонам. Мы, укрывшись за деревьями, глядели в прицелы, направляя их то на вагоны, то на завалы.
– Стой! – раздался голос откуда-то со стороны путей. Голос эхом разнёсся в морозном воздухе.
Отец остановился, подняв руки.
– Остальные пусть тоже выходят, – потребовал голос.
Отец махнул нам рукой, и мы тут же подошли к нему. По велению того же голоса мы отбросили оружие в сторону.

К нам вышли пятеро — два паренька лет по пятнадцать, мужчина лет сорока; и двое мужиков, обоим на вид чуть больше шестидесяти. Все они были в разномастном камуфляже, с обычными охотничьими двустволками на плече. Лишь патронташи, висящие через плечо, да плотницкие топоры в петле на поясе делали их вид хоть немного воинственным. У одного из парней и вовсе было какое-то самодельное грозное орудие — черенок от лопаты, с обоих концов которого были накрепко примотаны проволокой два больших мясницких ножа. Обычный ремень от штанов, прибитый к черенку, позволял вешать это орудие через плечо.
– Кто такие, чё пришли? У нас ничего нет, – начал тот, кого мы видели во сне.      
– Мы с миром. Просто разведываем местность, – сказала Алиса. – Остальные наши в трёх часах ходьбы отсюда. И вообще, мы неправильно начали, давайте знакомиться.

Алиса, как оказалось, довольно неплохой дипломат. Мы познакомились. Того, из видения, звали Ярослав, но все называли его Ярым. Второго, его ровесника, — Владимир. Мужика — Радион. Того парня с черенком — Стас, а второй назвался — Гвоздь (ну, пусть так, по крайней мере это прозвище не так режет слух, как Чума).    
Ярый в прошлом был врачом-терапевтом, а эта профессия в нынешние времена крайне ценится.
Мы выяснили, что в одних цистернах мазут, а в других дизельное топливо. Но, при отрицательных температурах... не знаю что оно нам даст.   
Ярый сразу принял наше предложение присоединиться. В большой группе людей и веселее, и выжить легче.
Также на станции оказались грузовики, к счастью, два из них — те что поменьше, на электродвигателях. Раньше они предназначались для перевозки небольших грузов на дальние расстояния. Под рухнувшей железной крышей находился автопоезд с двумя пустыми цистернами. Нам пришлось грузовиками растаскивать обломки, вытягивать автопоезд и прицепить обе цистерны к одному из грузовиков, поскольку ко второму прицепить их было нельзя, кузов был несъёмный. В обе ёмкости мы перекачали дизельное топливо ручным насосом. Похоже, тут не было экстремальных морозов и оно не испортилось, или было с присадками, не знаю, я не эксперт по горючке, горит - и ладно. 
Мы выехали, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Грузовик с цистернами шёл тяжело и быстро сажал аккумуляторы. Даже в связке оба грузовика пробирались не без труда.

Меньше чем за час мы добрались до нашей вчерашней стоянки и направились по следам, идущим от неё. Мы довольно быстро догнали остальных, они ушли всего на 6-8 километров.
В лагере стоял шум, опять о чём-то яро спорили, но, увидев грузовики, все смолкли. 
Мы с Чумой геройски спрыгнули с цистерны. Чума важной походкой шёл к остальным, задрав нос, да и я, наверное, выглядел так же. Наши новые товарищи вылезли из кузова первого грузовика. Явно пригревшиеся в крытом плотной тканью кузове, они выходили лениво, сонно осматривая лагерь. Алиса и вовсе вышла с трудом, удерживаясь, чтобы не уснуть опять.
– Ну, ещё будут сомнения? Вот доказательства, – начал я. Эту речь я продумывал всё дорогу. – Или что, мы шли и случайно наткнулись на станцию. В радиусе километров, может, даже десятков километров, нет ни одной живой души, дороги под снегом, их не видно. Хотите сказать, это случайность?
Я обернулся, Алиса что-то чертила ножом на снегу.
– В общем, так, никаких сомнений больше быть не должно, – продолжил Чума. – Они говорят нам, мы — вам. Те, кто будут следовать их указаниям, – он указал пальцем в небо,  – тот будет защищён от много. Они нам помогут. 
– Ребят, – позвала Алиса.
Мы подошли. На снегу был рисунок. На нём была изображена гора с обломанной вершиной; ниже - поляна; внизу - берег; из воды торчала скала.   
– Нам нужно туда, – пояснила Алиса. – Это у моря. Гора с обломанной вершиной, внизу плато, там ровная земля. Там из воды торчит скала, и залив получается в форме подковы. Там лес ещё живой, и там сейчас нет снега. 
– Побережье большое, – почесал затылок отец. – Таких гор там много.
– Нам обязательно идти именно в это место? – Спросил кто-то из толпы, которая уже обступила нас.
– Было показано именно это место. Да, там ещё недалеко - затопленный грузовой порт. Море поднялось, и теперь из воды торчат только краны и мачты фонарей. Нос одного корабля торчит из воды. Ещё один танкер застрял в скалах. Из порта видно ту гору.
– Ну вот, это уже что-то. Что ж, к морю так к морю, – заключил отец.
– Да, доберёмся до побережья, там точно кто-то выжил, спросим о портах. – вступил я, надо же голос подавать, теперь это чуть ли не обязанность. – Место удачное. Исходя из описаний: там меньше ветра; там явно теплее; можно хоть что-то вырастить; можно ловить рыбу; скала выступит мощным волнорезом в случае чего.
Не лишено логики, – поддержал кто-то.
В «стратегии» на компе играл, там такие вещи надо было учитывать.
– Выдвигаемся рано утром, грузовики можно заряжать от солнечных батарей, они есть, но это займёт не меньше дня. Так что надо поторопиться, не известно когда теперь зима начнётся, может, в августе уже там снег ляжет. Нам ещё обустроиться нужно, – заключил Чума.
Все молча разошлись. Кажется, теперь нам верят.

Так прошёл очередной день катастрофы.


Запись 12
9.08.2021
Удар небесный
Весь наш путь к цели вышел унылым и однообразным, за исключением тех моментов когда мы встречали других людей. К слову, теперь боязнь перед себе подобными — норма.
К середине августа цель была достигнута, всё в точности, как описала Алиса. Хорошее место, и от моря достаточно высоко, чтобы приливы и шторма не доставали.
Большой общий дом был сложен за две недели. Крепкая круглая постройка из брёвен и толстых досок, давно принесённых штормом, имела два окна и широкий дверной проём, очаг в центре. Дым выходил в вытяжку над очагом и столбом поднимался над ржавой трубой, торчащей из центра крыши. В этом доме ночевали все, и это было ужасно. Благо, теперь, когда началось ускоренное строительство лачуг для остальных (максимально простых, в стиле «доделай сам»), народу с каждым днём ночевало всё меньше.
Наша троица слиняла со стройки в первый же день. Шквал возмущений, обрушившихся на нас вечером, был урегулирован двумя банками кофе и несколькими банками консервированных фруктов, найденых нами на пляже и выданных за дар инопланетян за достижение цели. 
Погода же стояла по нынешним временам тёплая, днём даже иногда до двадцати доходило.
Что касается наших повелителей, Ен явился к нам во время одного из наших обходов местности, который мы совершали с целью составления карты. Разговор был недолгим, но теперь мы, по его словам, обладаем необычайной силой, её только нужно призвать в трудный момент, и небеса помогут.

Солнце уже высоко поднялось, день в разгаре. Сегодня мы решили обойтись без термокостюмов, так свободно я давно себя не чувствовал, не знаю как Чума с Алисой, а я бы его вообще больше не надевал.
Мы сидели у потухшего очага в общем доме, сейчас тут никого не было, все были заняты строительством. Мы же, сидя по-турецки, пили давно остывший кофе.
– Гордон, ты чего себя запустил? Побрился бы, – сказала Алиса.
Я потрогал бороду, да, волос уже длинный, но пока недостаточно густой, некрасиво как-то.
– Зачем? Для кого мне за собой следить?
– Ну хоть для Сани.
– Вот так причина...
– Чего ты её игноришь? Нормальная девчонка. Она по тебе, между прочим страдает, оттого и маячит вечно перед глазами.
– У меня... пардон, у нас дела.
– Кстати о делах, – вступил в разговор Дима. – Надо бы выдвигаться. До ветреной скалы часа три идти, а там подняться ещё надо. Вернёмся к полуночи, благо полнолуния и тропа знакомая. Но карту надо уже добить.
Мы взглянули на карту, висящую на стене. Это была мозаика из тетрадных листов с фрагментами карты, на которой были изображены — береговая линия; наиболее видные объекты (порт, волнорез, скалы, большие деревья, реки, ручьи и т.п). Картографов среди нас не было, поэтому карта была составлена в стиле «где-то тут и как-то так».
– А может, пойдём к Братьям? У них отрывок из атласа, как раз та местность, – предложил я.
– Ну, пойдём, – согласился Чума.

Братство свободы — группа молодых людей до 25-ти лет. Это наши соседи. Как и откуда они понабрались — простой вопрос, отделились от большой группы выживших. Их братство, состоящее из сорока с лишним человек, трети из которых ещё нет и восемнадцати, было преисполнено романтизмом новой суровой эры. Они - будто дети, играющие во дворе, мало у кого остались настоящие имена; они уже придумали какие-то свои обычаи и даже ритуал посвящения в братство, правда, провести его пока не довелось. В общем, тешили себя как могли. Чего таить, я иногда и сам представлял себя в их братстве, имя подбирал.
Есть у нас и другие соседи, но эти, кажется, не хотят в общей песочнице играть, да и вообще играть не хотят. У них немало техники, даже боевую машину пехоты добыли, и автоматы, и оружие помощнее. Не уверен, но, исходя из увиденного, у них пара десятков рабов имеется. Вообще ребята серьёзные. Их присутствие держало всех наших в напряжении, тем более что к нам они ближе, чем к Братьям, всего в часе ходьбы.

Мы шли бодро по бывшему шоссе. Погода стояла приятная, чуть больше пятнадцати. Ветра не было. Море внизу стояло спокойное, его мутные воды негромко накатывались на усыпанный водорослями и обломками берег. Гвоздь, уже окончательно вымотанный тасканием брёвен и камней, увязался в этот раз с нами и теперь шёл, довольно посвистывая. 
– Надо лодки строить, рыбачить, – заговорил неожиданно Гвоздь.
– Да, зима впереди, а запасов всё меньше. Пока Родион теплицу построит да хоть что-то вырастит, времени много пройдёт.

Мы двигались дальше, наслаждаясь погодой. Я заметил, что все стали прислушиваться, сбавили шаг. Мы остановились.
Не пойму, волны на море усилились, или что-то другое шумит. Впереди дорога сворачивала вправо, а прямо открывался вид на затопленный порт. Мы вышли к повороту, прислушиваясь. Должен признать свою рассеянность — пока я любовался открывшимся видом с немалой высоты на затопленный порт, остальные разглядели причину шума. 
Вдали ползла колонна машин, ползла по нашей дороге. При такой скорости они будут здесь минут через десять.
Основания полагать, что это не дружеский визит, у нас имелись. Колонна состояла из БМП и пяти легковых машин, укреплённых дугами и толстыми железными пластинами. На машине пехоты сидели несколько человек с автоматами, даже на машинах на крыше сидели по двое автоматчиков.
– Что будем делать? – Растерянно спросила Алиса.
– В лагерь, бегом! Там разберёмся, – решил я компенсировать решительностью свою рассеянность.

Мы бежали как могли, впереди всех бежал Чума, за ним - Гвоздь, а мы с Алисой в хвосте плелись. Добежав до лагеря, борясь с одышкой, стали говорить всем, что к поселению движется колонна с неопределёнными намерениями.
Народ, всё ещё не привыкший воевать, вместо конкретных действий стал спорить — с миром они идут, или встретить их огнём. А я тем временем вновь поразился своей рассеянности. Нужно было одного посылать за помощью, а остальным остаться и попытаться взять колонну в треугольник, есть участок дороги, где мы могли бы это сделать.
Когда пришли к выводу, что нужно устроить засаду, было поздно — по нам открыли огонь. Дорога находилась немного выше нашего поселения, и мы отлично просматривались.
Пара лачуг разлетелась в щепки, третьим ударом была разрушена лесопилка.

Любди прятались за деревьями и за камнями, фонтаны земли и пыли взметались то тут то там — автоматчики щедро осыпали наше поселение свинцовым дождём.
Но насколько я мог видеть, — никто не ранен. Но и мы не нанесли противнику урон. Мы стреляли прицельно, но расстояние слишком велико, к тому же они на возвышенности. Отступить в лес мы не могли, вот он минус нашего поселения.
Тем временем ударил зажигательный снаряд. К счастью, не долетел и ударил в землю неподалёку от общего дома.
Вдруг стрельба прекратилась.
– Сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь! – Раздался голос из рупора. – На размышление две минуты!

Сейчас рассредоточатся, часть сюда пойдёт. Что Ен имел в виду говоря – «Дайте знать»? Некогда думать.
Я медленно встал из укрытия, где скрывался один, поднял руки и направился на открытое пространство. Со стороны кто-то цокнул разочаровано. Сердце моё колотилось, выступил холодный пот на лбу, пальцы дрожали. Я впервые иду в открытую, зная, что на меня смотрят в прицел.
Я начал достаточно громко, чтобы слышали свои, но не слышали враги: «О силы небесные, боги, обрушьте ярость на варваров — врагов наших».
Протараторив последнее слово, я резко опустил руки, будто бросил что-то тяжёлое.
В этот миг грянул гром, и с небес ударил луч света, разогнав облака, ударил в то место, где находился противник.
Техника вспыхнула и тут же погасла. Луч исчез. Наступила тишина.
Люди перешёптывались, не вставая из укрытий. Алиса и Чума подошли ко мне, натянув маску равнодушия, мол — молодец, но ничего особого.
Поднявшись из укрытий, народ собрался вокруг нас. Вопреки моему ожиданию бурных оваций и ношения на руках, в воздухе повисло молчание. Тут я растерялся, похоже, они ждут слов от нас. Толпа смотрела на нас, а мы на них — неловкая ситуация.
– Ну что, пойдём глянем на плоды небесной кары? – Развеяла наконец тишину Алиса.   
Перед нами расступились.

На месте удара было нечто — техника была оплавлена, корпуса волнообразно повело; асфальт поплыл и покрылся пузырями, он всё ещё был тёплым; повсюду были разбросаны обугленные ошмётки, не сказать теперь, что это было; скала у дороги будто отполирована, без трещин и выпуклостей, просто гладкая плита; отбойник был вытянут наружу от дороги, именно вытянут, словно резиновый.   
Тут уже все немного опомнились, пошли разговоры, восхищённые указывания пальцем на последствия.
– Я в порт, – коротко сказал я Диме.
– Вернёмся поздно! – Оповестил всех Чума.
Наша троица медленно заковыляла вдаль по дороге.

Дойдя по колено в воде до смотровой вышки, я взобрался на самый верх, Чума с Алисой остались на площадке внизу.
Смотря на спокойное море, как красное солнце садится за горизонт, как кружат чайки над водой, я ещё раз поражался тому, как резко меняется жизнь.
А я ведь рэпом заниматься хотел... забавно, теперь одним предложением испепелил пару десятков человек. Вообще, иногда сомневаюсь, реально ли всё это? Впрочем, те дни, когда ничего не и мы погружены в рутину — разведка местности, строительство, сбор дров и т д, понимаю — реально...
Устав от мыслей, да и вообще устав, я продолжил сидеть на той же вышке, просто смотря в даль, где не было ничего, только вода.
Смеркалось, в поселении зажглись костры, надо возращаться.

На обратном пути мы смеялись, говорили на отвлечённые темы, и даже проходя через то самое место, не сменили тему, не хотелось.
Дома нас ждал сюрприз. В центре нашего посёлка пылал огромный костёр, стояли шум и гам. Все наши праздновали. Запасы еды и особенно спирта терпели огромные потери.   
– Звёздный! Теперь это Звёздный, – радостно голосил какой-то мужик, которого я до сих пор не знал.

Сегодня был праздник. С сегодняшнего дня началась история посёлка, а в будущем, надеюсь, города Звёздный.

Так прошёл очередной день катастрофы.