Перекресток

Профессор Джон Сэлбери лениво потягивал черный чай в небольшом кафетерии. Его мысли метались между разозленным начальством, отдавшим приказ о сокращении преподавательского состава университета, женой, снова застрявшей в очередной командировке, и собственной никчемностью, благодаря которой он и оказался в таком печальном положении.
- У вас тут не занято? – внезапно раздался за спиной приятный женский голос, низкий, с едва заметной хрипотцой. Профессор обернулся. Позади него стояла довольно молодая девушка, лет двадцати от силы. На миловидном лице сверкали большущие аквамариновые глаза, тонкие губы изогнулись в вежливой полуулыбке. Платье дымчатого цвета с белыми вставками было перетянуто тонким пояском, а на худом плечике пристроился ремешок от небольшой сумки. Однако в глаза бросалась не хрупкая фигурка незнакомки и не ее красота. Волосы девушки были серебристо-седыми.
- Да-да, конечно, присаживайтесь, прошу вас, - Сэлбери поставил чашку на столик и довольно бодро для своей грузной комплекции вскочил на ноги, чтобы отодвинуть девушке стул. Благодарно склонив головку, она присела на краешек сиденья, положив сумку на колени и сложив на ней руки.
- Вы преподаете в университете, верно? – поинтересовалась незнакомка, когда мужчина снова устроился на своем месте.
- Вы правы. Профессор математических наук Джон Рональд Сэлбери, к вашим услугам.
- Математика, верно, весьма интересная наука, - девушка смотрела на своего собеседника с улыбкой, чуть прищурив глаза.
- Бесспорно. Однако не каждый может это понять, к сожалению.
- Ваши студенты не понимают?
- О, напротив. В этом году мне достались толковые ребята, стремящиеся к новым знаниям…
- Почему же в вашем голосе такая тоска? – неожиданно серьезно спросила незнакомка.
- С чего вы это взяли?
- О, мистер Сэлбери, это не так уж и сложно заметить. У вас очень грустные глаза. Тоскливый взгляд… Такой взгляд бывает у тех людей, которые стоят на перекрестке. Повернешь в одну сторону – там непроглядная серость, дорога, спускающаяся в холодную мглу безысходности. И конец там ждет один, тот самый, что несет одиночество и холод… Но можно ведь свернуть и в другую сторону. По этой тропинке идти будет поначалу трудно, возможно, вам захочется все бросить, отступиться, вернуться назад… Но если вы будете достаточно упорны – вы выберетесь наверх. Там тепло и солнечно, там спокойно… Там вам откроются тысячи путей, любой из которых приведет вас к счастью. Только вот нужно постараться, совсем немного.
- А если уже свернул не туда? – профессор слушал с интересом, чувствуя, что его все больше затягивает эта необычная беседа.
- Вы еще не свернули, - уверенно ответила собеседница.
- Почему вы так в этом уверены?
- Я просто знаю это.
- Что ж… и что, по-вашему, милая леди, мне нужно сделать сейчас, чтобы выбрать верный путь?
- Не сдавайтесь, - она смотрела открыто и прямо, глаза в глаза. В голосе сквозила спокойная уверенность, какая бывает, как правило, в словах умудренных жизнью старцев, дающих советы неопытным юнцам, - не сходите с дороги. Вы потеряли работу, потому что сдались. Устали спорить, отстаивать свое место. Но кому его занимать, как не вам? Вы не совершаете научных открытий, давно не пишете научные статьи… Это верно. Однако, вы учите людей. Несете им свет знаний, как бы тривиально это ни звучало. Вы открываете своим ученикам завораживающий мир цифр, даете им возможность окунуться в него, понять его законы. Быть может, спустя годы они и сами смогут научить чему-то вас… А ваша жена? Вы же так любили друг друга когда-то!.. А что теперь? Вы забываете свою любовь. Серая рутина однообразных будней поглощает искру великого чувства… Но ведь в ваших силах это изменить. И вы знаете, как.
- Зачем…зачем вы говорите мне все это? – Сэлбери растерянно моргнул, сжимая в руках чашку.
- А как иначе? Ведь вы забыли.
- Что забыл?
- Все. Любимую работу, любимую женщину… Как все мужчины однажды забывают.
- Но я не забыл!
- Неправда, - резко вскинула глаза девушка. На этот раз в ее голосе звучала сталь, - не лгите. Вы давно утратили то чувство свободы, которое рождается в душе, если не забываешь о столь важных вещах. Но пришла пора его вспомнить, - тон стал мягче, по губам снова скользнула улыбка, - ведь иначе вы свернете не туда.
- Почему вы пытаетесь мне помочь? Зачем вам это?
- Мой брат называл это «синдромом старшей сестры». Ну, знаете, это когда вы подбираете за всеми игрушки и раскладываете по местам, никогда не забываете всех накормить, даже если по факту это должен сделать кто-то другой… И вот представьте, по улице идет ребенок. Это не ваш брат или сестра, не сын и не дочь, а просто ребенок. Может быть даже знакомый… Но это не так уж и важно. Вы видите, как он спотыкается. И не можете не поддержать. Снова и снова… Он падает – вы ловите. Ведь ударится… Пока вам в голову не приходит мысль, что гораздо правильнее будет научить его осторожности. И вы даете ему упасть. Лишь один раз. А он… благодарен? О нет! Глядя на вас полными слез глазами, он кричит: «Предательница!» И каждый раз, когда потом вы помогаете ему удерживать равновесие, но уже не ловите у самой земли – втайне гордясь, мол, молодец, учится! – он смотрит косо, бурчит под нос, что никакой веры вам нет, все равно из-за вас ему было больно…
- Зачем тогда? Если даже благодарности не дождешься?
- Чтобы научить. Ведь в следующий раз он уже не поскользнется на льду и не споткнется о камень.
- Но вам то что? Он же никто вам!
- Это не важно. У этого маленького человечка вся жизнь еще впереди. Может быть когда-нибудь потом он вспомнит вас с благодарностью… Или не вспомнит, а просто будет жить счастливым человеком.
- Альтруизм, чистой воды альтруизм! Мне этого не понять.
- Возможно, - она склонила головку, улыбаясь краем губ, - не все страдают этой болезнью.
- Вы считаете это болезнью? Тогда я вас совсем не понимаю! – воскликнул профессор, отставив чашку, - одно дело, благородство, хоть это и совершенно бесполезная в наше время штука. Тогда понятно, почему у вас этот «синдром»… Но если вам это не по душе…
- Что вы! – девушка тихонько рассмеялась, откинув со лба серебристые пряди, - совсем нет. Мне нравится помогать людям. Это большая ответственность, да. Если что-то пойдет не так, если кому-то не понравятся методы – виноватой останусь я, это так. Но только вот… Представьте, что плохого в нашем мире станет немножко меньше. И хорошее станет для людей немножко ценнее. Ведь пока не станет очень жарко – не начнешь ценить прохладу… Однако я что-то заболталась совсем. Мне уже пора!
- Куда же вы торопитесь? – Сэлбери растерянно смотрел на собеседницу, не ожидая такого скорого завершения разговора.
- О, меня ждут дела! – грациозно поднявшись, она поправила сумочку на плече и улыбнулась, - На углу шестой авеню и Уилсон Роуд женщина снова простила мужу измену. Если она продолжит в том же духе, через год он сам подаст на развод и уйдет к молоденькой фотомодели, а она останется одна с двумя детьми без копейки в кармане. Мне нужно срочно напомнить этой женщине, что когда-то она была прекрасной певицей, сводящей с ума мужчин и являющейся примером подражания для женщин…
Она ушла. Профессор даже не заметил, в какую сторону исчезла странная незнакомка… Просидев в кафетерии еще тридцать минут и выпив еще чашечку чая, Джон Сэлбери оставил на столике пятидолларовую купюру и вышел на улицу.
Светило солнце, теплыми лучами приятно скользя по лицу. Дул прохладный ветерок, спасая от возможной жары. По улице шли люди, спеша кто на работу, кто – на учебу, а кто – домой. Ехали машины, управляемые уверенными руками сосредоточенных водителей. Мелькали рекламные ролики на огромных мониторах. Профессор улыбнулся спокойной улыбкой человека, у которого в жизни есть достижимая цель.
- Какой прекрасный день для исправления ошибок, не правда ли? – обратился он к какому-то прохожему и уверенно зашагал в сторону университета.