В ожидании Фантомаса

 Холодное осеннее утро. Люди спешат по своим делам, не замечая окружающих— у каждого свой маленький мирок, в котором он важный винтик. Приятно выйти на остановку, взять себе горячего чаю и отправиться в бесцельное путешествие по вдоль и поперек истоптанным улицам. Еле уловимый запах паленых листьев возвращает меня в то время, когда незначительные вещи и события имели огромное значение.

 От того маленького человека, которым я когда-то был, почти ничего не осталось— несколько черно-белых фотокарточек у  родственников в альбомах и несколько воспоминаний, покрытых налетом дешевого романтизма. Пытаясь написать, кем ты был когда-то, приписываешь себе определенные качества и чувства, которыми в тот момент не обладал.
 
 Мне четыре года, руку приходится поднимать  выше головы, чтобы ощутить сильную, мозолистую ладонь деда. Мы идем гулять. Точнее, дед меня ведет. Когда ты мал, ты вынужден во всем подчиняться желанием взрослых. Твоего желания никто не спрашивает, с твоим мнением никто не считается. Твой внутренний космос слишком мал, хотя с каждой секундой расширяется.
 
 Дед, пусть и старается идти медленно, но его шаги все равно больше моих, поэтому приходится учащенно передвигать ногами, чтоб не выбиваться из ритма. Маршрут мне прекрасно знаком. Мы пройдем через пустырь, затем вдоль высокого бетонного забора в автобусный гараж. Там работают несколько дедовых друзей. И вот уже малознакомые люди интересуются моими делами, неприятно треплют по голове, считая, что мне приятно их внимание и тем более физический контакт.

 Однажды, я ответил попутчику в электричке, деду, задававшему множество неуместных вопросов: «Не ваше дело». Бабушка посмеялась, но сказала, что так делать не нужно, хотя в ее глазах читалась моя правота. Она длительное время работала учительницей младших классов, поэтому общаться мне с ней было легко. Попутчик осекся и просто наблюдал постоянно меняющиеся пейзажи за окном.
 
 Дед с друзьями пьет водку. Они не упиваются, просто разливают немного по граненым стаканом прозрачную жидкость, выпивают ее, кривятся, закусывают яблоком или другой символичной закуской. Около получаса уходит на повторение ритуала. Затем мужики достают несколько шахматных досок. Пока мой дед играет в шахматы с одним, другие играют в нарды. Звук брошенных костей отбивается эхом в полупустом пространстве гаража.

 Дед никогда не играет в нарды. Не потому что не умеет, просто считает эту игру недостаточно интеллектуальной. Там большую роль играет удача, а не мыслительные способности.

 Бывало, дед часами сидел возле своей доски с книгой и ручкой и разбирал партии, делая какие-то пометки. «Сицилийская защита», «Испанская партия»- пытался объяснить мне дед. Я же ничего не мог понять в непонятном сочетании букв и цифр.
 
 Дед не раз пытался привить мне любовь к шахматам. Наверное, представлял, как два поколения сходятся за шахматной доской. Сначала он будет постоянно выигрывать. С каждым днем я буду играть уверенней, и через какой-то промежуток времени одержу свою первую победу. Тогда он будет очень горд тем, что передал мне частичку своего опыта и чему-то научил. Это была бы его победа в той же степени, что и моя.

 Я выучил, как ходят все фигуры, но выработать какую- то стратегию, понять общие принципы мне не удалось. Е2-Е4 было тем горизонтом, ограничивающим мои познания в шахматах. Впрочем, я объяснил правила игры нескольким своим знакомым и мы играли сидя летом в веранде, попивая остывающий чай. Я выигрывал, но скорее из-за возраста, я был старше на несколько лет. Мы играли в шахматы, не потому что это было слишком увлекательно. Просто все увлекательные занятия в тот день были уже сделаны или недоступны.

 Находиться маленькому человеку в компании взрослых совсем не интересно. Они общаются между собой, и ты выпадаешь из жизни. Я намекаю деду, что нам пора, что он пошел гулять со мной. Старик доигрывает партию, и мы уходим.

 Я снова знаю, куда мы идем.  Проходим через весь поселок и направляемся вдоль дороги до трассы. Стоим несколько минут, пропуская фуры и легковые машины. Я в очередной раз ищу памятник с фотографией моряка. Говорили, что его сбили на этом перекрестке. Обнаружив на обочине металлический коробок, похожий на небольшой парус яхты с фотографией молодого парня в тельняшке, я теряю к нему интерес.  Переходим дорогу, проходим возле остановки и по тонкой тропинке ныряем в посадку. Мы начинаем бежать. Дед бежит и тянет меня за собой. Мои ноги практически не касаются земли. Мы пробегаем посадку насквозь и останавливаемся, пытаясь восстановить дыхание.

 Вдоль посадки идет тропа, рядом с которой два железнодорожных полотна, за которыми  продолжается посадка. Вдали виден семафор. Иногда он горит красным, иногда зеленым, что означает, что вскоре будет поезд, иногда цвет семафора — желтый. Дед говорит, это означает, что поезд будет, но чуть позже. Не знаю, знал он это наверняка или придумал.

 Тут начинается одна из самых интересных частей прогулки-- ожидание поезда. Мы ходим по тропинке вдоль рельс, дед постоянно что-то рассказывает. Каждый раз у него находится несколько свежих историй для меня.
 
 Деду сложно приспосабливаться к жизни. Он мало что может делать по дому, не умеет готовить. Зато он сильный и исполнительный. Сколько энергии в этом худощавом теле. Ее просто нужно  направить в нужное русло. За то, он быстро находит общий язык с детьми. Может длительное время удерживать внимание, рассказывая какие-то интересные факты, вычитанные в домашней библиотеке. Мне кажется, что дед просто неповзрослевший ребенок, замкнутый в старом теле.

 Я постоянно оглядываюсь, чтоб не пропустить появления поезда. Почему-то я считаю важным.. Иногда это поезд, иногда просто локомотив. Если  поезд пассажирский, мы с дедом останавливаемся и махаем рукой людям, которые едут в вагонах. Иногда нам махают в ответ или мне так кажется. В товарных вагонах мы считали количество вагонов.  Есть специфический вид тепловоза. Иногда  он зеленого, но чаще  красного цвета. По форме фар и кабины отличался от остальных тепловозов. Дед его называет «Фантомасом». Появление «Фантомаса» вызывает особую радость.

 Когда мы устаем, переходим на другую сторону посадки и печем картошку, которую предусмотрительно взяли с собой. Я хожу по посадке и собираю сухие палки и листья. Дед научил формировать костер в виде вигвама, объяснил, что листья нужны только для растопки, что они пусть и сильно горят, но быстро прогорают и для запекания картошки не годятся. А мне как, любому нормальному ребенку, хочется костра до небес. Первое неумелое обращение с огнем. Дед показывает, как нужно прикрывать огонь, чтоб ветер не тушил. Постепенно страх перед огнем исчезает. Огонь нужно уважать, тогда он будет приносить тебе пользу и обязательно соблюдать правила пожарной безопасности. Когда костер прогорает, мы окутываем жаром картошку и ждем. Услышав звук поезда, я выбегаю из посадки на тропинку и привычно наблюдаю, как мимо меня проносятся вагоны. Затем, не спеша возвращаюсь к деду, который палкой подгребает жар.

 Мы едим горячую картошку, присыпая ее крупными кусками каменной соли. Дед часто не очищает картошку от шкурки, объясняя, что там содержатся полезные вещества. Когда мы заканчиваем, угли еле тлеют.  Остатки костра засыпаем землей и отправляемся в обратный путь. Сытые и немного уставшие. Осенний день подходит к концу. На улице становится прохладно и хочется быстрее вернуться домой, где бабушка уже приготовила ужин. Мы идем, слушая, как где-то вдалеке сигналит поезд. Дым от жженых листьев стелился туманом по нашему поселку.
 
 Тогда я не понимал, что был счастлив, как, возможно, не понимаю, что счастлив сейчас. Не является ли счастье, осознанием того, что был счастлив когда-то. Спустя много лет, я нашел себе другое место, куда хожу наблюдать поезда. Я смотрю на желтый семафора и хочется верить, что поезд скоро придет,надеюсь, это будет «Фантомас».