Песня о белошвейке

Песнь первая.

Слово за словом, стежок за стежком вьется тихая песня.
Голоса тонкая нить вышивает волшебный узор.
Пальчиков ловких дотронется утра весеннего вестник.
Шьет-поспешает швея, пока сном еще нежится двор.

Гибкой змеей золотою тесьма изогнется по краю,
пышных манжет белизна невесомей самих облаков,
искрами солнце на гранях камней драгоценных играет -
к завтрему полудню будет костюм королевский готов.
Нежные складки батиста тончайшего в ласковых пальцах
лягут одна за другою вослед, приминаясь слегка.
Между ажурных и шелковых лент тонкий шнур отыскался –
словно влюбленных, притянет он краешки воротника.

Трепетно память девичья хранила и время иное:
юный правитель легко увлекал ее резвых подруг,
на комплимент не скупясь, в отдаленные замка покои.
Ей же войти не пришлось в соблазнительных шалостей круг.
Он не сулил ей богатых даров, жаркой ласки не жаждал,
кроме искусства шитья, не просил от нее ничего.
Но только взглядом внимательным с ней пересекшись однажды,
сердца коснулся теплом, зерна верности бросив в него.

Вскоре для жизни иной пришло время в том замке старинном,
и королевский каприз крепко взят в золотую узду:
из-за далеких морей он привез себе ту, что любимой
поторопился назвать, то ли к радости – то ль на беду.
Шепчутся дамы взволнованно: как она будет одета,
их господина избранница? Любит ли танцы? Цветы?
И обсуждают мужчины, точь-в-точь на военном Совете,
будто уловки противника, грани ее красоты.

В дальней же горнице, пряча любовь под покровом печали,
вновь мастерица поет, над своим рукодельем склонясь.
Тысячи дней мимолетных с тревожно-густыми ночами
в долгие годы сплетает затейливой вышивки вязь.

Тихую песню прервав, неожиданно дверь отворилась,
входит сияющий счастьем король: "Что рубашка моя?"
"Ваше величество, скоро закончу", – безмерно смутилась,
вспыхнув горячим румянцем, под пристальным взглядом швея. –
"Несколько бусин жемчужных по вороту, белого шелка
ленту в кулиску продернуть, присборенный край распустить…"
"Так постарайся к венчанью успеть. Отчего смотришь волком?
Вот, полюбуйся: принес, чтоб тебе в тишине не грустить".
В кованом кружеве клетки пернатый певец – королевский
дар. "Что молчишь? Улыбнись же, ведь я тебя не укушу.
Нынче охотясь, поймал ее сам. На окраине леса.
Вспомнил тебя – и принес. Так возьми мой подарок, прошу".

Песня течет, словно строчка шитья из-под рук мастерицы.
Тянутся к солнцу цветы, торжествует, смеется земля.
Но предрассветной жемчужной росою сверкают ресницы -
счастья ли, горести знак в знаменательный день короля?

Песнь вторая

Слово за словом, стежок за стежком вьется тихая песня.
Голос исполнен тревоги, напев – как звучанье молитв.
Мирного дня безмятежность кому стала скучной и пресной?
Кто отвергает покой ради крови, безумия битв?!

Нежностью горькой – по львам, и коронам, и петлицам медным,
вдоль по рельефам и швам, что должны королевскую стать
выправить и подчеркнуть. Сердцем не ворожея, не ведьма –
все ж не боится швея на одну только ночь ею стать.
И, подгибая заботливо кромку у белой сорочки,
собственных локон волос прячет внутрь. Незаметны стежки.
Чтоб не закрыла проклятая Смерть ясна сокола очи,
чтоб обошли стороною и стрелы, и вражьи клинки.

В жены беря чужестранку, он знал: только негодованье
новых соперников, гнев спровоцирует, не миновать
споров с соседями, ссор. И любовь для них – не оправданье,
но лишь одна из весомых причин, чтобы повоевать.
И по традиции предков король, за угрозами следом,
смерть предрекавшими щедро, вперед объявляет войну.
Войско готово и ждет лишь сигнала. Пускай и неведом
битвы исход, знает он: не погибнет, не сгинет в плену.

Смех и веселье под сводами залов, и бравой надеждой
и предвкушеньем побед в старом замке звучат голоса.
Новых земель и сокровищ, трофеев богаче, чем прежде,
жаждут глупцы, позабыв: после часа затишья – гроза.
Дамы придворные ждут от мужей своих щедрых подарков,
те же – чинов небывалых и высших военных наград.
В жадном сиянии глаз, от речей пламенеющих – жарко.
Есть ли хоть кто-то средь них, кто объявленной вести не рад?

Только вдали от дворцовых интриг, слезы скорби глотая,
золотом девица шьет предначертанной боли узор.
Кровью багряною складки плаща прямо на пол стекают.
Самая жизнь короля – это смертный его приговор.

А в разноцветных лучах витражей, ярким солнцем пронзенных,
вспышкою ревности жизнь его разом дотла сожжена –
голосом юной супруги, в порыве благом оскорбленной,
взрезана, словно клинком, светлой спальни его тишина:
"Пусть та девица и шьет лучше всех. И во всем королевстве
равных ей не отыскать. Да и я не портниха – так что ж?
Разве уже позабыл ты, чье шел завоевывать сердце?
Разве подарок ее ты теперь моему предпочтешь?!"

Близость заката почуяв, умолкла плененная птаха,
замерли кроны дубов, стихли реки, леса и поля:
равно неверной надежды полны и предсмертного страха,
слова прощанья не вымолвив – ждут своего короля.

Песнь третья

Слово за словом, стежок за стежком вьется тихая песня –
горя безмерного стон, горький плач безутешной души.
Катится, кровью закат обагряя, светило над лесом.
Но до последних лучей его надо шитье завершить.

Прост до отчаянья ныне заказ ее: белым на белом
линии стеблей изогнутых, нежных края лепестков.
И за иглою проворной вослед в чутких пальцах умелых
лилии чистой бутон распуститься на ткани готов.
Ни самоцветов, ни пряжек, ни пуговиц нет и в помине;
в пышном ажуре манжет, словно пойманной птице в силках,
взгляду не путаться более: льдом безысходности стынет
смертных последний наряд – тонкий саван в дрожащих руках.

Ставни захлопнуты наглухо. Мрак в коридорах и залах
царствует – в тех, что когда-то пронизывал солнечный свет.
Птицы зловещие кружат над башнями. Всполохов алых
рваные хоругви – знак вечно алчущей Смерти побед.
Блики настенных зеркал занавешены черным покровом,
спрятана роскошь цветных витражей плотным трауром штор.
Скорбью безмерною отягощенный, стал замок суровым
и неприветливым. Скомкан до горсти досель неохватный простор.

Черной вуалью едва приглушив яркий блеск диадемы,
в зале парадном, прогнав от себя всех придворных и слуг,
с трона не сходит вдова короля. Только своды и стены
знают отсутствие слез, прочно скован молчания круг.
Шепчутся леди украдкою: что же теперь с нею будет?
Станет ли править сама или вскоре супруга найдет?
А кавалеры о тактике боя вновь яростно судят,
о перевесе врага, послужившем причиной невзгод.

Комом удушливым в горле, отравой в груди, жгучей змейкой
слезы: ни с милым проститься – ни вслед безоглядно уйти.
Исстари заведено, что правителю и белошвейке
общей не будет судьбы – слишком неравнозначны пути.

Больше ничто не нарушит покой в тихой горнице этой:
клетка на белом окне – как разбитое сердце – пуста.
Только надрывно, отчаянно, горько кричит без ответа
птицей, утратившей дом, безнадежная даль-высота.
Бледность изящных безжизненных рук, ослабевшие пальцы.
Выскользнув, нитку порвав, покатились жемчужины вниз.
Если б могла от дыхания собственного отказаться –
все отдала бы - чтоб только вернуть ненаглядному жизнь!

Небо, как прежде, незыблемо. День чередуется с ночью,
ночь – уступает заре. Под ногами надежна земля.
Золото зрелых полей, разноцветье лесов ливни мочат –
осень несчастная, плачь! Больше нет твоего короля!


Песнь четвертая

Слово за словом, стежок за стежком вьется тихая песня,
Звездным пунктиром прошив беспредельную тайну небес.
Есть ли у ночи холодной границы – увы, не известно.
Некуда больше спешить. В этом мире нет больше чудес.

Дом на окраине города тих и исполнен печали.
Пламя над свечкой оплывшей, дрожанье безмолвных теней.
Над рукоделием слезы роняет в бессильном молчаньи
та, чья любовь к королю была преданней всех и сильней.
Черного кружева строгий рисунок, широкие складки,
вырез фигурный очерчен искусно сплетенной тесьмой,
отблеск огня на поверхности пуговиц шелково-гладких -
первое платье, наверное, для белошвейки самой.

А за окном, от нее в отдаленьи – ни много ни мало –
яркие замка огни,  снова праздник, веселье и смех:
бал объявив, королева-вдова средь гостей выбирала
мужа, достойного трона – и для королевских утех.
Флаги цветные, костры и салюты – прекрасная сказка!
Город ликует и ждет благодатную радости весть,
сорваны боли, печали и скорби ненужные маски:
Счастья и вечной любви – самой лучшей из лучших невест!

Дамы лелеют мечты о балах и нарядах, как прежде.
Шелест роскошнейших юбок и блеск драгоценных камней.
Головы кружит духов аромат. Вожделеньем, надеждой
взгляды, улыбки полны – все для новых блистательных дней.
Мысли мужчин – все вокруг королевского трона:
кто же сумеет занять? Кто вдову молодую возьмет?
Даст ли влияние, новую власть государству корона?
Явится мира, успеха залогом – иль наоборот?

Между восторженным праздником и тихой скорби жилищем –
неба бездонная пропасть и звезды осколками льда.
Снегом тропу занесло, да и кто-то ее разве ищет?
Разве безумец бездомный случайно заглянет сюда.

Только нежданно сквозь вихрь и метель чей-то стук еле слышен,
голос до боли знакомый: "Красавица, дверь мне открой.
Я из ночной темноты против Смерти самой к тебе вышел.
Так не пугайся меня, это я – твой пропавший король.
Прожил недолгую жизнь, но поверь, повидал я немало
смерти и боли людской, сам изведал сомнения, страх.
Знаю теперь: из людей только ты меня так принимала,
в сердце хранила любовь и печать тишины – на устах.
Верность твоя – безгранична. И я буду счастлив навеки
к сердцу тебя притянуть, бесконечно любить и ласкать.
Да, никогда мне уже не вернуться, не стать человеком,
но и любви, как твоя, мне нигде никогда не сыскать.
Жизнь средь людей неизменно, настойчиво нас разлучала.
Смерть теперь – соединит. Я тебе нерушимый обет
дам королевский: мы вместе с тобою начнем все с начала.
Я – подарю тебе ночь. Ну а ты – разожжешь во мне свет".

Дверь отворилась бесшумно. "Входи!" – тихий голос дрожащий,
стройный, как ветвь, силуэт, безупречность родного лица,
взгляд с нерешенным сомнением: вправду ли ты – настоящий?!
"Да я пойду за тобою, куда б ты ни звал, - до конца!"
Страстью сжигаемый, он целовал ее нежную шею.
Алая девичья кровь – пламенеет, пьянит, как вино.
"Я передам тебе сумрачный Дар, ты поверь, я сумею!"
Но разделить на двоих одно счастье им не суждено.

Вечность недавно познавшему – не увидать, где граница
жизни струящейся. Как ни желал дать ей новую роль –
не распознал, пропустил то мгновение, остановиться
вовремя все ж не сумел.
Пей до дна свое счастье, король!