Картина упала

Картина упала.
Взяла и упала, не спросив разрешения! Что ты, глупая, делаешь? Молчит! Гордая, значит? Презрительная тишина! Поднимаю, стекла глубоко впиваются в кожу, но боль только раззадоривает. Стискивая зубы до синих десён, возвращаю картину гвоздю.
 Здесь их много.
Мой дом – тюрьма для картин. Триста сорок пять стен, и ни одного живого места! Даже двери и потолок, созвездия рамок, галактики холстов! И тут на тебе - дезертирство! Виси! Виси без стекла! Пусть сквозняки соскабливают краску, а солнечный свет выжигает пятна, отшелушившая тебя, как супную луковицу!
Кажется, с тех пор прошло пару недель, я начал замечать занозы - штрихи, перечеркивающие линии жизни на ладонях. Я чувствую, как внутри меня что-то давит, сильно, будто прессом разравнивают холст. Позвонил врачу, описал симптомы. Доктор просит приехать, но я не оставлю своих узников без надзора.
Месяц, уже месяц – а я не могу подняться с кровати! Глаза стеклянные и ничерта не видят, грудная клетка выровнялась, ни ребер, ни ключиц. Сзади, скорей всего, такая же ситуация. Зато давление внутри прошло, легкие щекочет. Массажный шелест, какой бывает от кисти.
Три месяца. Нет! Я не болен, дело в другом! Эта сволочь прокляла меня! Я превращаюсь в неё! Теперь я тоже стану картиной. Меня повесят на самом видном месте, им даже лишних усилий не надо, я плоский, и лежу в кровати, в массивной рамке из кипариса, в стеклянном футляре, и на мне живет какая-то история. Мифы, может быть, древнеиндийские. Неужели, все картины когда-то были людьми? Все старые полотна, исчирканные временем, обреченные вечно висеть. В моём доме их сотни, но это больше не мой дом. Это их дом! Тех, кто вешает нас на стены, и выправив кривизну легким жестом, решает судьбу.
Полгода. Свет! Как он мешает! Свет из окна делает эти блики, а они слепят. Я в рамке, не могу пошевелить руками, да и рук у меня больше нет.
Спасите! Снимите меня отсюда!
Год. Я оттолкнусь! Просто напрягу деревянные мышцы и отделюсь от стены навсегда. Всего через пару метров меня встретит пол. Это просто – как шагнуть с обрыва в бездну, теперь я знаю, зачем картины раз за разом совершают эти странные самоубийства, падая на пол. Я тоже попробую, всего одно усилие. Всего одно!
Он смотрит на меня. Смотрит и держит меня двумя руками. У меня нет ушей, но я слышу, читаю по губам, и смотрю, пока мне не запретили смотреть – «Что ты, глупая, делаешь? Зачем упала! Возвращайся назад, на стену!».