Леонида Николаева объявили в СССР убийцей Кирова

 Леонид Николаев кричал: «Мой выстрел прогремел на весь мир». В дневнике он записал, что оставляет детей на попечение товарищу Сталину и попрощался с матерью. Этот маленький человечек ростом полтора метра, бывший работник ГПУ города Мурманска, неврастеничный партийный клерк одного из райкомов Ленинграда  войдёт в историю как убийца Кирова, хотя, наверняка, им не был, а играл отвлекающую роль прикрытия.

Его найдут без сознания возле убитого Кирова, и рядом с ним наган, из которого было сделано роковое попадание в затылок. В следственных материалах укажут, что вторым выстрелом маленький человечек хотел себя порешить, но  оказался таким чувствительным, что выстрелил и сразу в обморок свалился. А выстрел этот мог быть и не вторым. Найдётся свидетель, выскочивший первым на звук выстрелов и увидавший мужчину, быстро удалявшегося по коридору. Но не станут его искать - объявят Николаева убийцей «брата» «великого вождя», и тот согласится с предъявленным обвинением. Признанием своим он уничтожит не только себя, но и всю свою семью, включая родную мать.

Сопоставление же фактов в прочтении показаний очевидцев наталкивает на мысль, что не совершал никакого убийства этот маленький неврастеник – его готовили, направляли, а потом подставили. Вердиктом Верховного Суда дело об убийстве Сергея Мироновича Кирова закрыли, а Леонида Николаева признали убийцей из ревности. Сталину историками потом вменялось в вину использование этого убийства для организации массовых репрессий. Однако А. Н. Поскрёбышев, личный секретарь «самого великого из всех великих», его доверенное лицо в 30-е годы, утверждал, что настоящим убийцей «брата» был охранник, а маленький человечек играл роль подставы. Но версию непосредственного участника и свидетеля репрессий 30-х годов, хранителя печати с подписью И. В. Сталина откинули. Победила целесообразность, прикрывшая лживым подобием историческую правду.

В тот роковой день, 1 декабря 1934-го, С. М. Киров приехал в Смольный, чтобы подготовиться к вечернему заседанию «актива» в Таврическом дворце. В 16 часов 30 минут всё было готово для покушения - участники террористического акта притаились за дверью в коридорчике, и телохранитель «брата» Борисов пригласил Мироныча к телефону в другой кабинет - якобы вызывала Москва по прямому проводу. Некоторые исследователи будут подозревать в убийстве Кирова Борисова. Но свидетель не признает в быстро удалявшейся фигуре немолодого телохранителя (ему было пятьдесят три года). Киров, якобы спасённый от пули Николаева, мог не ждать неприятностей от террориста, обученного специальным приёмам. Получив неожиданный удар, он упал на пол и был убит точным смертельным выстрелом.

Маленькому человечку, очевидно, обещали золотые горы за участие в сценарии покушения, снисхождение за эту «историческую миссию», возможно даже гарантировали жизнь с изменённым лицом где-то за границей. Об этом откровенно говорит его поведение на закрытом судебном заседании военной коллегии Верховного Суда СССР 28-29 декабря 1934 года по обвинению в подготовке убийства С. М. Кирова и его истеричный крик: - «Обманули!».

Товарищ Сталин сам будет допрашивать Николаева. Маленький человечек бросится перед «отцом всех народов» на колени, будет что-то лепетать о своей исторической миссии. На вопрос «великого вождя», где он взял револьвер, Николаев покажет кивком головы на заместителя начальника управления НКВД Ивана Запорожца: «Спросите у них». Не дождётся маленький человечек благодарности от вождя за свою "историческую миссию": обзовут его словами нехорошими и расстреляют вместе с «зиновьевцами», а спустя три месяца уничтожат всю его семью.

«Глупец», - скажет про него Никита Сергеевич Хрущёв.
«Заберите его, му..к…» - бросит презрительно вождь на допросе. Затем Сталин потребовал привезти к нему телохранителя «брата», Борисова - на нём замыкались свидетельские показания. Но его не довезут до вождя - инсценируют по дороге аварию и убьют пожилого человека ударом в висок. Шесть правительственных комиссий изучали дело об убийстве Сергея Мироновича Кирова, и четыре из них были антисталинского направления. Н. С. Хрущёв высказался категорично, что вина Иосифа Сталина доказана, однако документальных подтверждений его причастности к убийству не обнаружил.

Нет, не давал Сталин Генриху Ягоде никаких распоряжений готовить убийство своего «брата»! Он был осторожным человеком до 1936 года и очень хитрым: мог выслушать самые невероятные версии и предложения своей опричнины, откинуть их или поддержать. И Генрих Ягода не мог тогда, в 1934-ом, замахнуться на жизнь Кирова! Было у вождя всех времён одно доверенное лицо, очень недолюбливавшее Сергея Мироновича - они конфликтовали ещё в Азербайджане. Киров (Костриков) работал с 1921 года секретарём ЦК ВКП(б) Азербайджана, а заместителем председателя ЧК в республике был Лаврентий Берия. Не сработался Киров с ним: увидел в Берии жестокого, деспотичного человека, способного на ложь и подлость ради собственной выгоды. По решительному настоянию Сергея Мироновича Лаврентия Павловича перевели в 1922-ом году в Тбилиси. Об этом эпизоде «великий вождь всех народов» хорошо помнил. Очень мстительным был Берия и изобретательным, и не исключено, что именно он был загадочным «другом» маленького человечка, подталкивавшим его на убийство. На него Иосиф Виссарионович после семнадцатого съезда «победителей», мог вполне положиться. Да и не верится, что мог остаться в стороне такой человек от проблемы замены генерального секретаря, зная его уникальные способности в организации ложных покушений и провокаций.

Не потому ли так смело взял с собой в Ленинград Сталин Генриха Ягоду? Не встречался с ним Николаев в Москве - его готовили к покушению другие люди, и никогда маленький человечек, отдавший свою жизнь и жизни всех своих родных за тиранию «самого великого из всех вождей», не догадается, что был подставлен, а Кирова убил профессиональный киллер по сценарию его «друзей». Для прикрытия учил загадочный «друг» маленького человечка стрельбе за городом, убеждал, будто его жена, Мильда Драуле, тайком встречается с Кировым.

В самом начале перестройки, когда опять вернулись историки к «кировскому потоку», начавшемуся с убийства «брата», вытащили на свет версию мести Николаева из ревности и застряли на ней окончательно. Не выдерживала эта версия критики: ни на одной страничке дневника, который он вёл весьма скрупулёзно, не было упоминаний о любовной связи Кирова с его женой, к тому же одиннадцать месяцев он был безработный, и семья его бедствовала. Что же это за любовник, который имея абсолютную власть в Ленинграде, не позаботился о трудоустройстве мужа своей пассии и материальном благополучии её семьи? А ведь Киров слыл отзывчивым другом, заботливым! И зачем было расстреливать спустя три месяца после покушения Мильду Драуле и её мать? Уж не затем ли, чтобы безумную мысль о мести любовнику жены, порочившую Кирова, никто и никогда не подверг бы сомнению? И будут новые исследователи задавать вопрос: - Так кто же готовил к покушению или прикрытию маленького неуравновешенного человечка?

В конце декабря 1934-го Леонид Николаев и тринадцать его «сообщников» были расстреляны - это стало началом кровавого «кировского потока». Если бы не отказ С. М. Кирова быть избранным генеральным секретарём на семнадцатом съезде, то, возможно, история страны советов пошла бы по другому, более  справедливому пути. Но щедрая душа Сергея Мироновича сделала широкий жест в пользу будущего генералиссимуса в 1934-ом, не зная, что отдаёт не только себя, но и миллионы ни в чём неповинных граждан на заклание. Он не был готов отобрать власть у Иосифа Джугашвили: «Что вы глупости говорите! Какой из меня генеральный?

В материалах комиссий есть свидетельство, будто сам Киров сообщил вождю о совещании, на котором участники решили выдвинуть его на пост генерального секретаря. Возможно, на этом таинственном сборе присутствовал некто, совсем не внушавший доверие Сергею Мироновичу, и он не хотел, чтобы его опередили у «великого вождя». И скажет ему растроганный «отец всех народов»: «СПАСИБО, Я ТЕБЕ ЭТОГО НЕ ЗАБУДУ». Не забудет Иосиф Виссарионович, и будут пышные похороны у товарища Кирова с увековечением его памяти.

Опасна милость тирана так же, как и опала, очень бывает опасна! Хорошо знал об этом Сергей Миронович - был начитанным и грамотным, недаром журналистом в газете работал: «Голова моя на плахе». После семнадцатого съезда говорил Киров своему другу (П. Смородину): «Петро, мне всё равно не жить. Он мне не простит...». Не простит «отец всех народов» ни «зиновьевцев», ни «троцкистов», «ни красных маршалов», ни «правых бухаринцев».

Никого не простит великий диктатор - стрелять, так стрелять! И очутилась советская империя в кровавой ловушке тирании - государственного террора против собственных граждан с планированием человеческих жизней…