Ниманд. Глава 10

Глава 10.   Семьдевятьпятьшестьпять –
                я Адриан!
Из-за побега апель провели наспех, отсутствие Жоржа в бараке номер семь не заметили, испуганные надзиратели толкали евреев кто-куда. Работы сегодня поменялись, седьмой барак таскал тела убитых в крематорий и разводил огонь. Им помогали евреи из второго барака убирать останки из печи.
Михэли с Адрианом попали в группу, которая переносила тела в крематорий.  Вдвоем они не могли и пару метров пронести труп, поэтому им помогал еще один еврей, прибывший с Михэли из Венгрии. Надзиратели торопили, приходилось работать как можно быстрее, нести мертвых в крематорий и обратно. Адриану показалось, что в это утро время остановилось не только для убитых, но и для него самого. Солнца не было, лишь серые тучи с самого раннего утра, готовые пролить дождь.  Недалеко от лагеря находился лес, где деревья уже потеряли добрую половину желтых листьев. Адриан попал в лагерь в середине сентября. Сколько времени прошло с этого момента, он не знал. Ему казалось, он находится тут уже год. Но это только казалось, ведь осень еще продолжалась. С каждым днем было холоднее и холоднее. Но сегодня холод пронизывал все тело. То ли это чувствовалось от небольшого ветра и туч, то ли от того, что смерть подбиралась все ближе и ближе.
Около полудня вернулись десять солдат, посланные вслед за сбежавшими. В руках они несли окровавленную полосатую форму. Солдаты направились прямиком к старшему надзирателю Брамму, а тот в свою очередь к Фридриху Вольфу.
Через десять минут Вольф прошелся по всему лагерю вместе с тремя солдатами, державших в руках швабры, на каждой из которых было натянуто по одной полосатой рубашке с кровавыми пятнами. Издалека казалось, что солдаты несут какие-то странные флаги. Но когда те проходили поблизости, развевающиеся рубашки на ветру и объявление коменданта внушали страх и отчаяние каждому узнику:
- Мои солдаты убили сбежавших. Пусть это служит уроком каждому из вас. Бежать отсюда бесполезно.
«Парад кровавых рубашек» застал Адриана и Михэли в крематории, куда они принесли еще одного мертвеца. Комендант велел всем евреям выйти из крематория. Когда приказ был выполнен, и все вышли на улицу, Вольф проговорил свое объявления и указал на форму на швабрах. Адриан мгновенно узнал рубашку Жоржа, ведь у него был порван правый рукав. Что он испытал в этот момент, трудно описать: ужас, дикий страх, волну отчаяния и осознание того, что даже побег не даст тебе свободу. Сдерживая подступившие слезы, он внутри оплакивал друга. Для фашистов убитые ничего не значили – они словно сходили на охоту. Но для пленных смерть Доната, Жоржа и Бернарда стала разрушением всех надежд.
Фридрих Вольф походил на Персиваля – и тот и другой знали, как сокрушать словами несломленные до настоящего времени души.
Надежда исчезла. Мечты развеялись. Чудо не происходило. Конец приближался.
Обед сегодня отменили. Комендант решил таким образом наказать всех заключенных. Но обеденный перерыв оставили.
Единственный кто смог пообедать был Персиваль. Солдат  принес  ему корку хлеба по приказу коменданта. Жевав драгоценные крошки и посматривая на изголодавшихся евреев, он посмеивался, а когда доел до конца, спросил рядом стоявших:
-Хотите хлеба?
Никто ничего не ответил. Но по впалым щекам и голодным глазам было понятно, что ответ очевиден.
Тем временем Персиваль продолжал:
-Я выживу. Более того – я уверен, что я доживу до старости, в отличие от вас. Вы трусы. Вы неудачники. Я выживу, потому что я сильнейший. Я убью столько человек, сколько попросят. Сегодня я прикончил Йозефа. А завтра? Завтра если предложат я убью самонадеянного Адриана. А затем Михэли. А потом…
Михэли снова задрожал от страха, вцепившись в руку Адриана, он прижался к нему, как к своему спасителю, повторяя: «Не оставляй меня, не умирай завтра…»
Адриан не выдержал. Со своей смертью он еще мог смириться. А со смертью Михэли – ни за что. Он желал, чтобы мальчик выжил и вышел отсюда.
- Заткнись Стервятник! – прокричал Адриан.
Персиваль, сидевший на камне, привстал и презрительно заявил:
-Ты еще возмущаешься? Я думал, ты давно понял, что скоро сдохнешь.
Узники, отдыхавшие вокруг, затаили дыхание и уставились на Адриана.      Тот некоторое время молчал.
Но потом к Адриану вернулась решительность. А вместе с ней и надежда. Он не имел права падать духом. Он должен поддерживать Михэли. До самого конца.
- Я незнаю, когда я умру. Но даже если это произойдет скоро, я буду счастлив, потому что у меня были друзья. Самые лучшие на свете. А ты, ты Персиваль, всегда будешь один.
Стервятник разразился смехом гиены и сказал:
-Любишь друзей значит! Да ты просто идиот! Мир стал другим, любовь и дружба не в почете, верность забыта, а правят балом сильнейшие. Чтобы выжить в этой гребанной дыре нужно убивать! За время, проведенное здесь, ты так и не уяснил, что бесполезно надеяться, любить и верить! Полезнее переходить на сторону победителей!
Адриана не задели слова Стервятника. Он лишь тихо ответил:
-Я не хочу быть предателем. Не хочу выживать, убивая людей. Я не продам свою душу за корку хлеба.
Персиваль дико разозлился. Ему не понравились эти слова, он подошел к Адриану, плюнул ему в лицо и сказал напоследок:
- До завтра доживи. А там уже я заставлю тебя подыхать, и клянусь, малявка будет на это смотреть!
Михэли еще сильнее прижался к Адриану. Перерыв закончился, и все снова пошли на свои рабочие места. Идя в крематорий, Адриан вспомнил Мари.
Однажды июньским вечером они прогуливались по набережной Сены. Ее отцу недавно сделали одну сложную операцию на сердце. Шансов, что он выживет после нее, был минимален. Но все прошло хорошо, он выжил и шел на поправку. Мари была очень радостной по этому поводу, повторяя Адриану, что случилось настоящее чудо.
- Мари, я рад, что с ним все хорошо. Но это не чудо. Просто вашей семье повезло.
-Нет! Вовсе нет! – сопротивлялась Мари, - Это чудо, настоящее чудо!
-Да с чего ты взяла?
-С того, что я и мама молились за отца, просили, чтоб он выжил. И Бог услышал нас, и папа поправляется!
Адриан стал раздражаться:
-Да причем тут Бог! Просто хирург хороший был. Бог что ли оперировал? Бога нет и никогда не было. А хирург есть и точка. Вот кого нужно благодарить за спасение отца.
- Мы его поблагодарили, - ответила Мари, - но Бог есть. Когда нужна помощь, Он всегда помогает, стоит лишь обратится. Он складывает обстоятельства таким образом, чтобы помощь пришла. Папе нужна была операция, мы не попали в клинику, в какую собирались изначально, и только из-за этого мы попали в совершенно другую, а там оказался этот хирург. И то он сразу предупредил, что с таким заболеванием, папа скорее всего умрет. Но Бог помог и папа сейчас жив.
-Глупости ты говоришь, - сказал Адриан, - постоянно несешь чепуху.
-Знаешь, когда ты окажешься в тяжелой ситуации, из которой выхода не будет, тогда кроме Бога, тебе никто не поможет. И ты попросишь у Него помощи. И помощь придет обязательно!
- Никогда! Никогда я не опущусь до такой дурости! – заявлял громко Адриан…
Начался дождь, и Адриан сразу вернулся в реальность. Запах сожженных тел из крематория, грязь, холод, угроза жизни со всех сторон. Полная беспросветность.
- Михэли…
Михэли шел рядом, и несмотря на шум дождя услышал шепот Адриана.
- Да… - тихо ответил мальчик.
- Ты думаешь, Бог есть?
-Да…
-А если мы попросим у него помощи, то Он поможет?
-Да. Если сильно верить, то без помощи мы никак не останемся.
Адриан подумал, и произнес то, за что Мари, будь она сейчас здесь, расцеловала бы его.
- Давай попросим Бога, чтобы Он нам помог. Нам нужно выбраться отсюда.
Михэли впервые за долгое время улыбнулся и сказал:
-Давай! Будем весь день мысленно просить, и Он точно услышит!
Мальчик приободрился и зашагал быстрее. Глядя на него, Адриан поверил, что выход все еще есть. Они дошли до крематория. Работая там из последних сил, Адриан и Михэли весь день молились об освобождении. Странно, но молитва приободрила обоих, усталость постепенно исчезала, несмотря на отсутствие обеда, к вечеру оба были убеждены, что помощь придет. Вера не поддавалась обстоятельствам, она словно шла против них.  Ну и что, что в концлагере уйма солдат. Ну и что, что есть нечего. Ну и что, что смерть стоит за плечами. Да и Персиваль собирается убить. Но вера в освобождение так ярко зажглась в этих двух душах, что все это стало размытыми образами, которые не имели столько власти над Адрианом и Михэли, как казалось раньше. Наступило успокоение.
До вечера они дожили. За день вокруг них попадало от потери сил почти половина седьмого барака. А они все еще были живы.
Вечерний апель, как и было сказано утром, проводил лично Фридрих Вольф.
Дойдя с проверкой до седьмого барака, он получил от надзирателя уведомление, что сегодня многие узники умерли от истощения.
-Не велика потеря, - сообщил Вольф, - через час приедет новый состав свежих жидов.
Проверка началась как обычно. Номер и фразу «их бин ниманд» произносил каждый. А ниманды просто говорили «Ниманд!»
- Семьдевятьпятьпятьсемь! Их бин ниманд!
-Семьдевятьпятьшестьодин! Их бин ниманд!
Надзиратель ставил галочки в списке напротив номеров. Галочки обозначали, что еврей еще жив. Вольф молча шел вдоль строя заключенных.
-Семьдевятьпятьшестьтри! Их бин ниманд!
Адриану надоело повиноваться. Надоело произносить, что он никто. Надоело, что зло побеждает. Страх Адриана отступал перед его решительностью, а вера просто загнала в угол. К тому времени, когда Вольф подошел к нему, Адриан видел в Фридрихе всего лишь человека, глупого и жестокого человека, не внушавшего ему страх.
Адриан молчал несколько секунд. Вольф посмотрел на него, с непониманием чего тот молчит. И когда их взгляды встретились, Адриан произнес:
-Семьдевятьпятьшестьпять! Я Адриан!
Заключенные, еще не сошедшие с ума от слова «ниманд», сразу повернули головы в сторону Адриана.
Зрачки Вольфа разширились, взгляд снова стал звериным.
- Du Bastard! Was hast du gerade gesagt? (Сволочь!Что ты только что сказал?  прим.автора)
-Mein Name ist Adrian. (Меня зовут Адриан прим.автора)
Фридрих от неожиданности забыл, что разговаривает с французским евреем, и потому не удивился немецкой речи.
- Ты никто! Ты не человек! Ты тварь, похуже свиньи, ты даже не достоин поцеловать мой сапог!
Но Адриан на удивление для себя был спокоен.
-Я не буду целовать твой сапог даже за миллион франков.
Комендант был вне себя. Непокорность еврея была страшным ударом для его эксперимента «Ниманд». В голове металась мысль, что Адриана нужно убить немедленно.
Но прежде чем, Вольф начал осуществлять задуманное, он заметил на груди пленника крест. Старинный серебряный крест, заляпанный в грязи.
В мгновение он сорвал его с шеи Адриана, и спросил:
-Что это, тварь?
Адриан занервничал. Без креста он чувствовал себя незащищенным.
-Что это?!!
- Это мой крест. Отдайте!
- Ты что, веришь в Бога?
Вопрос, на который бы Адриан месяцем ранее ответил твердое «нет», заставил задуматься. Но потом как-то все стало на свои места, и ответ последовал:
-Здесь остается только верить в Бога.
Фридрих улыбнулся, засмеялся и сказал:
- Бога нет. Есть только фашизм. Все остальное придумали люди сами для успокоения. Смотри, где твой Бог!
Вольф бросил крест и стал вдавливать его в грязь своим правым сапогом. Со всей злостью и жестокостью, крест для него представлял примерно тоже самое, что красная тряпка для быка.
-Бога нет! И тебя скоро не будет!
Адриан не смог это стерпеть. Он набросился на Вольфа. Фридрих, естественно, с легкостью оттолкнул Адриана, пнул его хорошенько, достал оружие и прицелился. В этот момент Михэли выбежал из строя, он хотел защитить друга.  Но мальчика ударил ружьем по голове стоявший рядом солдат. Михэли упал на землю без сознания.
- Михэли! – позвал Адриан.
Но Михэли не слышал. Адриан же получил очередной сильный пинок от Вольфа.
- Твари вы. Как я вас ненавижу! – сказал Фридрих и приготовился прострелить лежащего Адриана в упор.
Адриан смотрел на коменданта и понимал, что ничего человеческого в нем не было. Фридрих Вольф был обычной машиной для убийства. И он сейчас застрелит. Без сожалений и мучений совести.
«Господи, неужели это конец?» - взмолился Адриан.
Но не успел Вольф нажать на курок, как прогремел взрыв.