Я ждал тебя... Глава 13

С Тамарой стали твориться странные вещи. Как вылупившийся птенец сбрасывает с себя остатки скорлупы, так и она с каждым днем по кусочкам освобождалась от своей фальшивости. Антон избегал встреч с ней, но однажды она появилась перед ним со всей очевидностью того, что хочет его видеть. Антон от неожиданности даже рот открыл, - Тамара стояла перед ним совершенно изменившаяся, по крайней мере, внешне. Кроме того, казалось, что ей хотелось, чтобы Антон воочию увидел эти перемены.

Истаяла и испарилась ее вульгарность, вычурность, гротескность красок и форм. Она предстала перед ним в простом, ситцевом, очень нежной расцветки платье с юбкой до колен. Ее волосы были аккуратно собраны под резинку, ниже которой завивались милыми маленькими кудряшками. В первое мгновение Антон даже не узнал Тамару, потому что на лице ее не было такого привычного для всех грима. Как оно сразу изменилось, помолодело и похорошело, будто цветок, умытый утренней росой! Какой поразительный контраст это лицо имело с прежней маской! Это было два совершенно разных человека, и грустно было сознавать, что истинного лица Тамары никто не знал, а все общались лишь с бездушной маской!

Было видно, что Тамара стесняется себя настоящую. С ее стороны это был отчаянный шаг, - показаться перед своими коллегами без привычных средств психологической самозащиты. Краска на ее лице была своего рода камуфляжем, и теперь Тамара предстала перед всеми словно обезоруженная. Зато она была очень милая, привлекательная, - и именно эта простота теперь стала ей защитой.

Тамара сказала, что ей нужны ящики из-под фруктов, которые Антон сгружал на днях. Что это были хорошие, добротные ящики и что они пригодятся ей на будущий год для рассады. Она попросила Антона помочь ей донести их до дома - она жила недалеко, в нескольких кварталах отсюда. Антон не был уверен, что это правда: ящики те были так себе и абсолютно не подходили для рассады. Да и какая дача может быть у Тамары? Она была не из тех людей, которые дружны с работой на земле. Но отказаться помочь Антон не смог.

Когда вечером они шли к Тамаре домой, как на зло начался ливень. Впрочем, этим было никого не удивить, - очередной дождь в веренице ежедневных дождей. Такое впечатление, что Бог решил устроить второй Потоп. Люди пока не обращали на это внимания: женились, выходили замуж, работали, разводились, - одним словом, невозмутимо полагали, что им ничего не угрожает, даже если настанет конец света. Им казалось, что никакая сила не заставит их не вставать по утрам на работу, не завтракать наспех, не бежать на электричку или автобус, а там, просплетничав целый день, не бежать назад домой, чтобы, совершенно разбитыми и вымотанными, заснуть в своей пастели.

Тем временем стихия разыгралась не на шутку, - и это тревожило Антона. В воздухе и в легких уже скопилось столько влажности, что люди начинали задыхаться и легче заболевали. Правда, когда они отправлялись в путь, казалось, лето вдруг вспомнило, что теперь - его время, взыграло большим солнечным мячом, стало даже жарко, и Антон отправился в путь в одной рубашке, не прихватив с собой зонта. Правда, зонта у него никогда и не было... Короче говоря, они вымокли насквозь, вместе с этими дурацкими ящиками, которые, в ожидании следующего посевного сезона, тихо сгниют где-нибудь в углу тамариной квартиры. Антон не удивится, если завтра она просто вынесет их на помойку.

Исчерпав первую силу, дождь перешел в затяжную фазу. Конечно, она попросит его остаться, переждать стихию. Антон чувствовал себя скверно: нынешней Тамаре он симпатизировал куда больше, но мог относиться к ней, только как к старшей сестре. Да, он хотел бы такую сестру, - Антон особенно остро понял это, очутившись у нее в квартире.

Эта была квартира чистюли, очень домовитой женщины, которая к тому же неплохо готовила, судя по разносившимся по дому запахам домашнего печенья и творожной запеканки с изюмом. "И почему для детей из детском дома никогда не готовится такая вкуснятина? - подумал Антон, активно работая ноздрями. Казалось, будто он ел ими, стремясь всосать еще больше, - чтобы насытиться хотя бы запахом. - Наверное, потому что эти дети не родные, - для них не хочется и стараться".

Тамара что-то рассказывала, смеялась; у нее было какое-то приподнятое настроение, несмотря на дождь. Из нее изливалась такая лучистая энергия, что казалось, если бы она могла, она бы обняла сейчас весь мир. У нее то и дело сбивалось дыхание, и, чтобы хоть как-то скрыть это, она начала хлопотать по хозяйству. Провела Антона в комнату, а сама скрылась в кухне, где в то же мгновение деловито запыхтел чайник.

- Сними одежду, я пропущу ее в стиралке. У меня машинка хоть старая, но сушка работает прилично. Представляешь, тогда уже делали в машинках сушки! Удивительно, да? Она фору даст любой современной машинке. Очень добротная! Через 15 минут всё будет уже сухое, - говорила она без остановки.

У Антона не было желания раздеваться, хотя одежда противно льнула к телу. Всё складывалось как нельзя лучше для Тамары, и совсем нехорошо для него. Он хотел уйти, чувствуя, что угодил в ловушку.

Тамара принесла ему большое банное полотенце. Сама она уже переоделась в очень красивый домашний халат.
- Да не бойся ты! Приставать не буду, - усмехнулась она, видя, что Антон не решается раздеться. - Ты мне сейчас весь ковер вымочишь.

Антон действительно оставлял мокрые следы на ковре, и ему от этого стало неловко. Он оглядел полотенце с недоверием.
- Надеюсь, это не Алика полотенце, - сиронизировал он.
- Не Алика, - чувствовалось, что Тамаре обидно слышать такие слова. - Оно абсолютно новое.

Антон сбросил с себя одежду и завернулся в полотенце. Оно было такое мягкое, ароматное, - и обволокло его продрогшее тело теплой лаской. У него никогда не было таких вещей. Сесть Антон не решился, чтобы не нарушить идеального порядка и чистоты, царивших в комнате. Пока Тамары не было, он смог быстренько оглянуться вокруг себя.

Антон никогда в жизни не видел ничего подобного: похоже, во всем, что касалось быта, Тамара была исключительная перфекционистка. Всё здесь было вытерто от пыли, начищено, натерто, надраено до блеска. Только однажды Антон видел подобную, физически осязаемую чистоту, - когда в детстве был на приеме у врача. Белоснежное, вкусно пахнущее хлоркой царство ослепительной вспышкой врезалось ему в память. Но там во всем была безликость, а здесь везде чувствовалась созидательная и творческая женская рука: на окнах - красивые занавески, создающие в комнате уют и приятную полутень; диван заправлен идеально, без единой складочки, а на нем возвышаются взбитые белоснежные подушки, - совсем как безе из той кондитерской. Даже на расстоянии Антон чувствовал, как они приятно пахнут чуть сладковатой свежестью. Один только Господь Бог знает, как они манили Антона, его так и подмывало растянуться на этом диване и, утопив голову в этих  подушках, провалиться в глубокий, спокойный, сладостный сон. Антон высох, согрелся, и усталость сегодняшнего дня стала упорно заявлять о себе.

У Антона стали предательски слипаться глаза, и он прилагал огромные усилия, чтобы не потерять бдительности. Однако, от всех вещей упрямо веяло уютом, который убаюкивал Антона. Чтобы занять себя, он начал рассматривать вещи, стоявшие за стеклом в серванте. Там было два набора красивой посуды, хрустальный графин, несколько изящных фужеров. В принципе, Тамара жила небогато, - много ли заработаешь кухаркой? - но зато то, что у нее было, она расставила со вкусом и очевидным бахвальством. Что до Антона, то он никогда не видел и не держал в руках такой красоты, - даже дышать в сторону серванта боялся, не говоря уже о том, чтобы потрогать что-нибудь из этих предметов.

Вот что значит дом, которого у Антона никогда не было: каждая вещь здесь напоминает о чем-то своим хозяевам, с чем-то связана, может быть, даже рассказывает о себе какую-то историю. У него в каморке были только вещи ежедневного обихода: ножницы, расческа, потемневшее от времени зеркальце, в котором он пытался увидеть себя, когда стриг бороду. Два старых, вытертых и полинялых полотенца, которые бесконечно сменяли друг друга. Самодельный умывальник с ведром. Кусок хозяйственного мыла, которым Антон зачастую и умывался. Ящик с инструментами в углу. Вот, пожалуй, и все его вещи, которые никак не создавали лица его каморке. А здесь всё характеризовало свою хозяйку, во всём обитал дух владелицы.

Наконец, в комнату вошла Тамара, она катила перед собой небольшой столик на колесиках, весь заставленный посудой и вкуснятиной. Антон скользнул по нему взглядом и увидел большой чайник с кипятком, выпускающий через носик кольца пара, и блюдо с грудой домашней выпечки. Кроме печенья там были какие-то булочки, вафли, кексы... Антон чуть не потерял сознание. Рядом красовалась пиалочка с вареньем.
- Малина, - сказала многозначительно Тамара. - Это чтобы нам с тобой не заболеть. Правда, прошлогоднее, но очень вкусное.

Антон проглотил бы его, даже если бы оно было позапрошлогоднее. Он так давно не ел никаких сладостей! Поймав его взгляд, Тамара усмехнулась:
- Только аккуратно, а то ты давно не ел досыта. Может стать плохо.

Антон взял одну печенюшку, обмакнул ее в варенье и положил в рот. Какое это было блаженство! Печенье растаяло на языке, так и не попав в пищевод. Но взять еще Антон себе не позволил, несмотря на то, что его желудок корчился в судорогах. Антон залил его чашкой чая и сделал вид, что наелся. Тамара ничего не ела, только отхлебывала понемногу чай из своей чашки. Она следила за каждым движением Антона с большим любопытством, отчего тот чувствовал себя еще более неуютно.
- Твою одежду я постирала, она была очень грязная. Нужно, Антон, чтобы кто-нибудь заботился о тебе, следил за всем этим...

Антон не нашел, что ответить. Тамара скользнула взглядом по его фигуре, завернутой в полотенце, и тихонько рассмеялась.
- Мужчины так полотенца не носят, как ты, - нужно просто обернуть его вокруг бедер.
- Мне так удобно, - ответил Антон.
- Ну и хорошо, - согласилась Тамара, и взгляд ее снова начал блуждать в каких-то невидимых Антону сферах. - Знаешь, в продолжение начатого на днях разговора... У меня ведь есть шанс круто изменить свою жизнь, начать всё с чистого листа. Я долго им пренебрегала, слишком гордая была, чтобы принимать от кого-то помощь. У меня есть брат, он значительно старше меня и полная моя противоположность. Он - серьезный, деловой, многого в жизни добился. Когда я была подростком, он пытался меня воспитывать, чтобы из меня хоть какой-то толк вышел. Ну а я, как любой подросток, думала, что я сама знаю, что для меня лучше, и никому не позволяла вмешиваться в свою жизнь. В конечном итоге, у меня мало что, как видишь, получилось, и он, зная об этом, зовет меня в Москву. Сам он юрист, но у него есть небольшое кафе, куда он меня и приглашает, говорит, сделает меня там шеф-поваром. Я ведь действительно неплохо готовлю, особенно десерты. В кулинарном училище мои тортики всегда самые лучшие были! Вот я и думаю, как поступить: может, и вправду бросить всё и махнуть в эту Москву?

- Конечно, поезжайте! - ответил Антон, выслушав ее. - Что тут думать?
Его ответ даже обидел Тамару; казалось, она не для того всё это ему рассказала, чтобы он поддержал её намерение. Легкость и быстрота, с которыми он дал свой незатейливый совет, удручали Тамару. Если бы она была ему хоть немного дорога, он не был бы готов так легко и непринужденно с ней расстаться. Значит, нет... Ну почему?! Почему с другими мужчинами всё было так просто? Как легко они подпадали под ее чары и начинали волочиться за ней, готовые исполнить любую ее прихоть! А этот сидит тут такой чужой, отрешенный, как будто он только телесной оболочкой здесь, а мыслями и душой - где-то в другом месте. В месте, о котором Тамара не имела ни малейшего представления, как не знала она, чем Антон жил, чем дышал. Это дразнило ее и приводило в бешенство, потому что она никак не могла разгадать эту головоломку.

Тамара поднялась с места и сбросила с себя халат, - под ним у нее ничего не было. Антону хватило лишь скользнуть взглядом по ее фигуре, - и он тотчас отвернулся. Его дыхание резко участилось, но лишь потому что ситуация становилась невыносимо мучительной. Тамара не могла этого видеть, но Антон даже зажмурил глаза, когда отвернулся от нее, - он не хотел видеть ее нагого тела, словно боялся его.

- Оденьтесь, - тихо попросил Антон, но Тамара и не думала его слушаться, стояла обнаженная, словно греческая статуя, находя реакцию Антона такой непонятной, странной.
- Ну что же ты? - с сожалением сказала она. - У тебя же никогда никого не было...
Это был не вопрос, а скорее утверждение. Такие женщины, как Тамара, безошибочно определяют такие вещи.
- Не было, - подтвердил Антон. - И что из этого?
- А то, дурачок, - Тамара уже чуть не плакала, - что перед тобой стоит женщина, не уродина, опытная, готовая научить тебя многим вещам! Это тебе билет во взрослую жизнь, мальчик! Поверь мне, тебе это пригодится! И всё это совершенно безвозмездно! БЕЗ-ВОЗ-МЕЗД-НО! Ты меня слышишь? Тебе нужно только руку протянуть...

- Нет, - отрезал Антон. Тамара уселась обратно в кресло и уронила голову в ладони.
- Ну почему? - тихонько простонала она.
- Потому что я... не люблю вас. Простите!
С этими словами Антон, не одарив Тамару ни единым взглядом, прошагал на кухню, где на веревке сушилась его одежда, которую он сорвал одним движением руки и быстро надел на себя. Влажная ткань не хотела подчиняться, больно тянула кожу, но Антон не обращал на это внимания. Он сбегал отсюда, удирал так, что, казалось, из-под подошв сыпались искры, оставив Тамару неподвижной, скрюченной в кресле статуей, из глаз которой сыпались никому не видимые слезы...

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/10/22/724