Очень страшная Рождественская сказка-быль

Было это в приснопамятные  90-е годы. В одной   деревне Ленинградской области  жила женщина.  Ладная, складная, все у неё получалось на раз. Звали  её  Ксенья. Ксюша - юбочка из плюша, как пели в сельском клубе на дискотеке. Работала она бухгалтером в совхозе. Была замужем за разбитным красавцем, любимцем деревенских девок. Даже детей она родила, как полагается: сначала нянька, потом лялька. Леночка и Алёша. Славные ребятишки. Спокойные, смышленые. Белоголовые, голубоглазые - и в мать, и в отца.  Многие ей завидовали. Жизнь есть жизнь. Не всегда все гладко складывается.
Не успели сельчане опомниться, как совхоз развалился. Негде стало работать. Одна надежда на огороды. Мужики в город подались работу искать. А бабы с детьми - в деревне горе мыкать. Сначала у Ксюши все хорошо было. Муж ее приезжал из города с деньгами и с подарками. Дети вечером в пятницу встанут у окошка и ждут, когда на дороге папанька появится. И выбегают его встречать. Тяжело Ксюше без мужа, но притерпелась. Однажды студеным декабрьским вечером не дождались они своего отца. В понедельник собралась Ксюша в город. Сердце беду почуяло.
Пришла в общежитие завода, на котором  муж работал, а там говорят – зарезали вашего мужа в пьяной драке. Денег, которые у неё остались, только и хватило, чтоб мужа домой привезти, похоронить и поминки справить. А еще  надо детей  кормить. Так ей черно на душе, хоть в петлю лезь! Чтоб хоть как – то боль в груди унять, хлебнула Ксюша из бутылочки, что с поминок осталась. Вроде чуть потеплело в груди, расплакалась она, детей крепко обнимает и приговаривает: «Как же мы теперь жить- то  будем!». А дети, как два воробушка, прижимаются к ней и тоже плачут. Так они и уснули на диване, обнявшись.
Зима выдалась суровая, снежная. Избы в деревне чуть не под крышу заметало. Пока Ксюша по дому крутится, то вода, то дрова, то помои, то снег чистит - ничего. Душа, как замороженная, молчит. А как наступит вечер, хоть волком вой. Ксюша к бутылочке и приложится. И вроде, как отпустит. И так каждый вечер. С каждым разом  всё больше и больше надо хлебнуть. Давно уже самогон, наваренный на поминки, кончился. Стала Ксюша по соседкам бегать самогон покупать. А соседки не гнушаются вдовьего  рубля. Никто не сказал: « Хватит, Ксенья. У тебя дети. Могут ведь сиротами остаться».
Все трудней ей стало вставать по утрам, пока из бутылочки не хлебнет. И в делах не такая ухватистая стала. Зарос  огород, дети некормленые днями, а на бутылку ей надо, вынь и положь! Выпьет, повеселеет, оглянется вокруг - в доме грязь, немыто, не топлено. Хорошо, дети в интернате при школе живут. На рождественские каникулы приехали.  Обнимают её, мамочка, родименькая не позорь нас, не пей больше. А Ксенья уже с собой не справляется. Понимает, что жить так нельзя, а по другому -  не может.
Дело к Рождеству, в доме  ни подарков, ни ёлки. Выбежала в сени, схватила веревку и давай к матице прилаживать. Повешусь, чтоб детей больше не позорить, думает. А сзади – Алёша: «Мамочка, ты что тут делаешь?» А Ксенья ему:«Качели лажу!»  А Алеша ей отвечает «Какие качели мамочка, холодина в сенях». Стыдно стало Ксенье. Представила себя с вываленным синим языком. Вернулась в дом. Успокоилась она  немного, хлебнула из заветной бутылочки и говорит: «Пойду я в лес дров привезу, в доме не полешка».
Заплакали Леночка с Алешкой: «Куда ты, на ночь глядя, смотри какой мороз заворачивает?» Но с подвыпившей бабой разве сладишь? Оделась Ксенья, взяла санки и топор и пошла к лесу. Остались дети в непроглядную тьму смотреть. Ветер в трубе воет, поднялась метель. Мороз крепчает.
А Ксюше - море по колено. Идет и думает: « Не вернусь домой, жить так больше не хочу, замерзну где-нибудь в дороге». И так ей  хорошо, легко стало от принятого решения. Привалилась к одинокой березе на юру и потихоньку в снег сползать стала. Снег белый, пушистый, так и манит к себе. Глаза сами собой закрываются. Смежила она веки. Прямо из метели,  не касаясь земли, женщина в ветхом плаще к ней подошла и говорит: «Что же ты, Ксеньюшка, деток своих бросила? Как же они по чужим людям горе мыкать будут? Очнись, бросившему детей своих, не видать царства небесного. » Сбросила Ксенья с себя дрёму, чувствует, что ноги уже нейдут, застыли. Двинуться не может, а щеки и нос уже отморожены» Дотронулась до нее женщина из метели и говорит: « Не можешь идти, ползи, знай, что дети  без тебя пропадут. И пить бросай. Ты уж на самом краю стоишь». Откуда и силы взялись у Ксеньи. Встала на ноги и пошла. Метель дорогу заметает, а женщина плывет над землей, ей рукой машет, дорогу показывает. К полуночи Ксенья до дому добралась, правда лицо и пальцы на ногах отморожены. Боль такая, не высказать. Зашла в избу, а дети обнявшись спят. Алешка бормочет что-то во сне, прислушалась -  маму зовёт.
Опустила ноги в холодную воду, стали они отходить, и в голове проясняться стало. Оглянулась на свою жизнь, все внутри аж похолодело. Вот баба накуролесила! Чуть сама жизни не лишилась и детей сиротами сделала. Наклонила горестно голову, а на груди у неё образок висит маленький  Ксеньи Петербуржской. Вот оказывается  кто её спас!
После праздника  собрала она детей и уехала в город. Устроилась на заводе сначала подсобной рабочей, потом учетчицей, а потом и бухгалтером. И  как бы трудно и грязно не работала, водки в рот не брала больше. На лице небольшие оспинки от обморожения на память остались. И все у неё,  как по маслу пошло. Леночка учительницей стала. А  Алешка врачом. Седьмого февраля они все  вместе на могилу к Ксенье Петербуржской ходят, благодарят её и просят благополучия.