Шкатулка с вышивкой

С чего все началось. Шкатулка с вышивкой

Кто бы мог подумать, что прабабушкина шкатулка с вышиванием имела к волшебству какое-то отношение. А на самом деле так и есть. Когда она садилась за вышивку, я устраивалась около нее и просила рассказать мне сказку. И тогда она брала одну цветную нить, вдевала ее в игольное ушко и начинала рассказ...
«…Da kam eines Tages ein merkwаrdiger Mann in bunter Kleidung und versprach, die Stadt von Ratten und Mаusen zu befreien».
«…И вот появился один странный человек в ярком камзоле и охотничьей шляпе, чтобы освободить город от крыс и мышей». На старой городской ратуше была сделана надпись: «В году 1284 чародей-крысолов выманил из Гамельна звуками своей флейты 130 детей, и все они до одного погибли в глубине земли». Согласно преданию, дети утонули в Везере, по другому — скрылись в глубине горы. Но я всегда считала, что все дети прошли сквозь гору и оказались далеко от родного города, в Семиградье. Так заканчивается сказка о Гамельнском крысолове.
Сказки придумывали люди с незапамятных времен. Среди них наиболее запоминающийся и яркий для меня стал образ Гамельнского крысолова. Многих поэтов и писателей вдохновила эта легенда о Крысолове: Гёте и Гейне, английского поэта Броунинга, шведскую писательницу Сельму Лагерлёф. Но это сказание не уникально. В литературе многих народов можно найти что-то подобное. Быль, былина, легенда, сказка, - все это устное народное творчество. Многие из этих историй не имеют особой художественной ценности, ценными они становятся только в авторской обработке. Уже не один век сказкам о рыцарях Нибелунгах, короле Тристане и его возлюбленной Изольде, сказанию о Роланде.
Авторы этих песен так или иначе черпали материал из устных общенародных преданий, относящихся к разным, порою очень древним временам, в них мифическое и сказочное переплетается с реально историческим… В одних случаях автор мог объединять отдельные предания и песни о каком-либо герое, и сам, своим поэтическим искусством придавал им единство. В других он выбирал один эпизод, одну песню из цикла и развивал один образ.
Две части поэмы о Нибелунгах рассказывают о сватовстве кораля Зигфрида и о гибели Бургундского королевства, разгромленного гуннами: «Полны чудес сказания давно минувших дней». Герои нарисованы резкими линиями… Месть за родича — право и первая обязанность не только воина в те времена. В легендах месть становится ведущим мотивом в развитии сюжета «Ах, плохо был за вежливость храбрец вознагражден…».
Если Судьба властна над богами, то тем более над людьми. Отважные конунги-короли и мужественные девы и жены песен о героях смотрят прямо в глаза Судьбе, которая понимается ими как неизбежность всего, что может случиться с человеком между рождением и смертью.
Так горожане Гамельна, отказав Крысолову в плате за избавление, лишаются своих детей. И мы забываем, почему в городе появились крысы, что на самом деле привело Крысолова в Гамельн. Впервые мы слышим слова Крысолова голосом Флейты у знаменитой поэтессы Марины Цветаевой: «…соком лотосовым покой…». Рай для детей лежит за морем с жемчугами и кораллами, где «плоды Соломона и розы Саади… на всякие нужны и всякие вкусы».
Это удивительное произведение великой русской поэтессы перекликается с ее незаконченной работой «Поэма о царской семье»: «Не знала та дорога / С березой на краю / Зачем сребробородый / Старик ножом - кору». Известно, что Российский император Николай II, его жена, их дети и приближенные были расстреляны в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге в подвале дома горного инженера Николая Ипатьева.
Последний российский император Николай Александрович Романов вступил на престол в 1894 году после смерти отца императора Александра III и правил до 1917 года, пока обстановка в стране не усложнилась. 12 марта (27 февраля по старому стилю) 1917 года началось вооруженное восстание в Петрограде, а 15 марта (2 марта по старому стилю) 1917 года по настоянию Временного комитета Государственной Думы Николай II подписал отречение от престола за себя и своего сына Алексея в пользу младшего брата Михаила Александровича.
После отречения с марта по август 1917 года Николай с семьей находился под арестом в Александровском дворце Царского Села. Временное правительство склонялось к их высылке за границу (в Великобританию). В августе 1917 года арестованных перевезли в Тобольск. Основной идеей большевистского руководства стал открытый суд над бывшим императором. За суд над бывшим царем высказывался Владимир Ленин, главным обвинителем Николая II предполагалось сделать Льва Троцкого. Однако появились сведения о существовании «белогвардейских заговоров» для похищения царя, концентрации для этой цели в Тюмени и Тобольске «офицеров-заговорщиков», и 6 апреля 1918 года Президиум ВЦИК принял решение о переводе царской семьи на Урал.
По документальным источникам можно установить время убийства Николая II, членов его семьи и их слуг. Автомобиль, доставивший последний приказ об уничтожении семьи, прибыл в половине второго ночи с 16 на 17 июля 1918 года. После чего комендант приказал лейб-медику Боткину разбудить царскую семью. На сборы у семьи ушло примерно 40 минут, потом ее и слуг перевели в полуподвальное помещение этого дома, окном выходящее на Вознесенский переулок. Царевича Алексея Николай II нес на руках, поскольку тот не мог идти из-за болезни. По просьбе Александры Федоровны в комнату внесли два стула. На один села она, на другой царевич Алексей. Остальные расположились вдоль стены. Юровский ввел в комнату расстрельную команду и прочитал приговор.
Все это рассказывала мне бабушка за вышивкой, я слушала внимательно, мне нравилась истории российской государственности.
Этим дням посвящены и другие предания. Например, рассказывают о молодой девушке Анне, жившей в начале 20 века. Аня воспитывалась в детском доме, старинный медальон – это все, что напоминало ей о ее родителях. Однако Аня не знала, что на самом деле является Анастасией Романовой, дочерью российского императора, и после расстрела семьи, девочке удалось спастись. Вместе с бабушкой они бежали, но, добравшись до вокзала, девочка потерялась в толпе…
Может быть, и всей семье русского императора удалось спастись благодаря преданности своих офицеров и слуг. Я была уверена, что так и есть
В комнате бабушки я рассматривала большую книгу с красивыми рисунками, которую моя прабабушка  хранила очень бережно. Невообразимое прекрасное в образе Дамы завораживало меня в картинах Джона Эверетта Милле, Данте Габриэля Россетти и других художников-прерафаэлитов, основной идеей которых следование идеалу красоты. Продолжая художественную традицию итальянского искусства, они способствуют возрождению духовности в человеке, нравственной чистоты и религиозности.
То же самое наблюдалось в поэзии и драматургии того времени, ярким представителем которого в России, конечно же, можно считать русского поэта Серебряного века Александра Блока. В своих мемуарах известный литературовед того времени Борис Константинович Зайцев разбирая его творчество, давал примерно такую оценку: «В предвоенные и предреволюционные годы выразителем молодой части ее — поэтов и прозаиков, художников, актеров и театральных студий — был Александр Блок. Он находил отклик. К среде отлично шел тонкий шлейф его поэзии. Печаль и опасность для самого Блока мало кто понимал, а на приманку шли охотно — был он как бы крысоловом, распевавшим на чудесной дудочке — над болотом».
Борис Константинович Зайцев давал произведениям своих литературных современников цветовую характеристику. Так мы узнаем о «цветовом» восприятии творчества Блока, в бело-голубых оттенках. Борис Константинович практически сравнивает его поэтическую «святость» с духовной святостью Сергия Радонежского, который для всех есть «пример ясности, света прозрачного и твердого». Такова даже поэма Александра Блока о революции, где «в белом венчике из роз / впереди Иисус Христос».
Слушая описание Крысолова, я невольно вспомнила характерный профиль Данте, который на обложке его «Божественной комедии» и тонкий лик прекрасной Беатриче Портинари, их первую встречу еще детьми на фоне утреннего итальянского пейзажа, воссозданного в картине Леонардо да Винчи «Giaconda». Такие ассоциативные образы, подобно виноградным лозам, оплетали всю литературу, живопись и поэзию в их таинственной недосказанности. Мотив виноградных листьев многие века хранят в себе и стройные величественные храмы античной Греции. Виноград как символ плодородия и жизни, Древа Жизни и Познания наделяется чудодейственными свойствами. Не зря в связи с этим в христианстве имеет распространение виноградная лоза, овивающая крест. Дети Гамельна обязательно должны были создать новый и прекрасный город, подобный раю, где нет места зависти и бедам, лицемерию и ненависти.
Этот город можно найти в другой истории о Крысолове. Кто не знает ее, в чудесном музыкальном сопровождении Чайковского. Да, это сказка «Щелкунчик». Удивительно, насколько разные и похожие эти две известные сказки. Он же встречается в сказках Одоевского «Городок в табакерке» и Погорельского «Черная курица». Не удивительно поэтому, что подобные сказочные городки напрямую или косвенно для меня были связаны с детством, детьми.
Чудесный подземный город, созданный фантазией Антония Погорельского, украшают драгоценные камни, диковинные деревья; добрые гостеприимные жители с радостью принимают Алешу. Лишь досадный проступок друга Чернушки, министра подземного городка, вынуждает жителей покинуть свои дома.
«Всю ночь не мог он сомкнуть глаз ни на минуту. За час перед рассветом послышалось ему, что под полом что-то шумит. Он встал с постели, положил к полу ухо и долго слышал стук маленьких колес и шум, как будто множество маленьких людей проходило. Между шумом этим слышен был также плач женщин и детей».
Многие народные сказки известны мне в перессказе Шарля Перро, Братьев Гримм, Андерсена и Гофмана. Вот как выглядит сладкое кукольное королевство в сказке Гофмана «Щелкунчик и мышиный король». Автор, словно дорисовывает старинную легенду о Гамельнском крысолове, говоря своим маленьким читателям: не бойтесь, он никогда не сделает вам ничего плохого.
«При каждом дуновении зефира, напоенного благоуханием апельсинов, в ветвях и листве поднимался шелест… вскоре Мари услышала более громкий плеск и увидела широкий лимонадный поток, который катил свои гордые светло-желтые воды среди сверкающих, как изумруды, кустов. Неподалеку медленно текла темно-желтая река, распространяя необычайно сладкое благоухание, а на берегу сидели красивые детки, которые удили маленьких толстых рыбок и тут же поедали их. Подойдя ближе, Мари заметила, что рыбки были похожи на ломбардские орехи. Немного подальше на берегу раскинулась очаровательная деревушка. Дома, церковь, дом пастора, амбары были коричневые с золотыми кровлями; а многие стены были расписаны так пестро, словно на них налепили миндалины и лимонные цукаты…».
Прекрасное и чудесное рисовалась людьми в разных обличьях, порой самых неожиданных, достаточно вспомнить известную сказку о Снегурочке, и станет ясно, насколько этот образ был распространен в народном рассказе. Всего лишь простая смена времен года вызвала эти романтические картины в народной сказке.
«Мороз: Почем же знаешь,
Что это Лель? —
Снегурочка: К нему девицы ходят 
Красавицы, и по головке гладят, 
В глаза глядят, ласкают и целуют. 
И Лелюшком и Лелем называют, 
Пригоженьким и миленьким. —
Весна: А разве Пригожий Лель горазд на песни? —
Снегурочка: Мама, Слыхала я на жаворонков пенье, /
Дрожащее над нивами, лебяжий /
Печальный клич над тихими водами, /
И громкие раскаты соловьев, /
Певцов твоих любимых; песни Леля 
Милее мне. И дни и ночи слушать 
Готова я его пастушьи песни. 
И слушаешь, и таешь...».

В этой стихотворной пьесе Островского фантастическая сказочность сюжета, действие которого переносится из реального мира в сверхъестественный. В среде берендеев автор высмеивает невежество, а Бобыль и Бобылиха – почти герои сказки Пушкина о Золотой рыбке. Волшебный настрой поражал мое воображение обилием духов леса, богом Ярило, светящейся головой человека и многом другом.

Много разноцветных ниточек-сказок достали мы из волшебной бабушкиной шкатулки для вышивания. Все и не перечитать, красивый узор получился. Все это старинные сказки. И в наше время есть писатели-сказочники: Толкиен, Линдгрен, Льюис Кэрролл и другие. Многие писатели обращают свой интерес к богатейшему наследию прошлого, подпитываясь от его красочности, и многообразия.