Фенечка окончание

     Я со всех ног понеслась к Ванечке. Секретарша ехидно сообщила, что майора нет на месте. Его срочно вызвали на задержание давно разыскиваемой банды.
     - «Он сам хотел участвовать в этом деле. И когда операция закончится не известно. И неиз-вестно когда майор Вершинин прибудет в управление, надо думать поздно…»
       -«Это вам не известно», - ехидно сквозь зубы процедила я и набрала на мобильнике Ванечкин номер. Услышав его голос, затряслась каждой жилочкой, но внешне не подала виду. Строго и по- деловому спросила
      – «Мне в управлении ждать, или домой идти?»
Ванечка попросил передать трубку секретарше и стал давать ей какие-то указания, явно по моему поводу. Секретарша надулась, как мышь на крупу, но отвечала игривым тоном. Пять раз «да» и в конце «хоороошоо» с лёгким придыханием. Сунула мне мобильник в руку и кивком го-ловы указала на кабинет начальства.
      -«Прошу в кабинет. Сидеть будешь здесь, за маленьким столом. Сейчас принесу чай и бу-терброды,  и не вздумай подходить к столу начальника и рыться там. Там важные документы не для чужих глаз».
       -«Больно нужно в документах рыться»,- фыркнула я и решила немного порезвиться, - «Вы мне лучше из вашего буфета пироженок принесите к чаю, а то я одними бутербродами не наем-ся».
Секретарша аж позеленела, но приказ начальства надо было выполнять, и я была одарена и чаем, и бутербродами, и восхитительными пирожными. Своё отношение ко мне, однако, она выразила тем, что дверь в кабинет была открыта настежь и каждое моё движение зорко отсле-живалось. Мне даже есть расхотелось, но я мужественно ковыряла ложечкой в облюбованном пирожном.  Не прошло, и сорока минут, как нарисовался майор. Весь возбуждённый с горящи-ми глазами и довольной физиономией. Операция прошла блестяще, они к ней готовились не-сколько месяцев.
      -«Сейчас умоюсь, переоденусь и буду к вашим услугам!»
      Через пять минут он был свеж, как огурец и пах хорошим одеколоном. Спросил, буду ли я есть бутерброды, а когда я отказалась, налил в мою чашку остывший чай и умёл бутерброды, закусив пирожными. Тарелка была девственно чиста, и мы перешли к серьёзному разговору.  Я обрисовала свои предположения и попросила выяснить на счёт домов и их обитателей. Верши-нин обещал всё выяснить за пару дней и сразу же всё рассказать мне лично  и тут же спросил, можно ли ему сегодня вечером зайти к нам с бабулей в гости. Я милостиво позволила. Уходила с музыкой в душе.
      Между прочим, о Ванечке я вызнала всё, начиная с самого его рождения. Знала и о его несчастной любви в 20 лет. Девушка предпочла ему старого, но богатого банкира, когда тот про-горел, смылась с другим ещё не обанкротившимся продюсером в Италию.  Продюсер оказался бандитом, бывшим уголовником, укравшим у своих подельников общак.  Друзья его разыскали и замочили прямо в итальянском бассейне. Чтобы ему не было скучно, вместо золотой рыбки, в бассейне утопили его подружку. Так закончилась её погоня за деньгами. А у молодого Верши-нина остался на всю жизнь страх перед красивыми и жадными девицами. Он учился, делал ка-рьеру и оставался холостым.
      По-настоящему мужчина влюбляется лет в двадцать шесть, или чуть позже. Значит, в меня он влюбится по-настоящему! Уж я к этому приложу все свои силы и способности. Даже закол-дую, если надо будет.
      Вечером мы с бабулей, Чариком и красавцем майором пили чай по-семейному и вели свет-ские беседы. Когда он ушёл было уже около полуночи. Полная луна висела над миром, как огромный апельсин, даже цвет соответствовал этому фрукту. Погода была чудная, ни ветерка, очень тепло, но без духоты. Я повесила свой любимый гамак и решила спать в саду. Долго со-средотачивалась на луне и просила её помочь увидеть злобного монстра, убивающего невин-ных детей. Не заметила, как уснула. Всю ночь мне снились кошмары. Я раскапывала могилы, и оттуда лезли злобные крысы, они бегали за мной, хотели сожрать. Потом я увидела Есенина. Он просил, что бы я его защитила, а крысы, бегавшие за мной, набросились на Есенина и стали кусать его, отгрызая целые куски плоти. Он был уже весь в крови, тут я схватила, неведомо отку-да взявшийся топор, и яростно стала бить крыс топором. Целая куча мёртвых крыс под своей тяжестью провалилась под землю, а Есенин целый и невредимый целовал меня и обещал по-святить мне стихи.
Проснулась я просто одуревшая от такого сна. С крысами понятно, но при чём тут Есенин?
      Бабуля сказала, что беседа с луной прошла впустую.
      -«Нет у меня никаких способностей ясновиденья!»
      -«Ну и не расстраивайся, у тебя других талантов полно!»
В общем, луна - луной, а расследование продолжалось.

     В субботу, в передаче «Жди меня» показали двух наших пропавших мальчишек. Им захоте-лось попутешествовать, посмотреть  столицу нашей родины Москву. Их счастье, что они попали к старухе профессиональной побирушке. Грязные и голодные они ездили с ней по электричкам, пели жалостные песни и собирали подаяния. Стояли и на паперти у церквей, и в метро, и на ба-зарах. Их отовсюду гнали, но они находили новые места. Их плохо, но кормили, жили они у старухи в квартире и спали на кровати, а не в подворотнях. Старуха копила деньги на квартиры своим деткам и внукам. Мальчишкам денег не давала, но и голодом не морила. Домой они ехать боялись, им было стыдно перед родителями. Но когда случайно увидели по телевизору своих родителей в горе и таких несчастных, зовущих домой, сразу бросились на вокзал к окош-ку помощи. Прямо оттуда и были отправлены домой. Я была так рада этому сообщение, будто своих детей нашла. Значит в потеряшках осталось только два пацана.  Дай бог, и они найдутся живыми.
     За эти дни мы отсеяли большинство домов. Осталось пять. В одном из них жил мужчина 30-ти лет. Два года назад от него ушла жена с ребёнком – мужчина был отвратительно грубым и сильно пьющим.  Работал кочегаром на маленькой барже, друзей у него не было, даже женщин домой не приводил, жил один, как бирюк. Подходящий тип для убийцы.
     Во втором доме жили мать с сыном. Матери было пятьдесят, сыну двадцать семь. У него была шизофрения, часто лежал в психиатрической больнице, но был не агрессивен. Вроде ти-хий, мирный, только нёс всякую чушь. Но, как известно, в тихом омуте черти водится.
     В третьем доме жил старик пенсионер. В наш расклад он как-то не вписывался по возрасту, но чем чёрт не шутит!?! Он держал трёх злобных ротвейлеров, ненавидел детей и оберегал свой сад от их посягательств. Каждый раз обещал мальчишек нарушителей территории растерзать собственными руками и затравить собаками.
     Четвёртый дом привлёк внимание тем, что строился из кирпича, слишком богатым  для этих мест. Дом строили два брата двадцати двух и двадцати шести лет, приехавших откуда-то с Кав-каза. Там погибли все их родственники,  и они приехали к дальней русской родне, со стороны матери. Оба были нелюдимыми,  имели свою небольшую посредническую фирму, жили обес-печенно, хотя пока дом не готов, жили во времянке. Но и времянка вполне тянула на, пусть не-большой, но практически дом. Странно, что оба никуда не ходили, кроме работы и магазина. Дом строили тоже сами, лишь на некоторые работы нанимали пару рабочих. Ни к себе гостей не звали, ни сами в гости не ходили. Согласитесь, странно это.
      Пятый дом стоял наособицу, ближе к лесу. В доме жил молодой парень двадцати четырёх лет со старенькой бабушкой.  Родители  его погибли три года назад. Летели на встречу с сыном в Краснодар, каким образом они оказались в Грозном, непонятно. Их тела нашли на окраине города. Денег вещей и документов при них не было. Значит ограбление. Опознал их человек, у которого они неделю жили в Грозном. Он рассказывал, что они прилетели в Краснодарский госпиталь, там вроде лежал их сын, но это был не он, а похожий на него парень, уже долгое время находящийся в коме. Кто-то из раненых, лежащих в этом госпитале, сказал им, что их сын уже год в плену у чеченцев. Вот они и поехали его искать. Как они добрались до Грозного, он не знает. Знает только, что мужчину звали Виктор Павлович, а женщину Людмила Васильев-на. Милиции он посоветовал обратиться в Краснодарский госпиталь, там их точно опознают. Милиция узнала, что супруги Васильевы действительно прилетели из Новгорода, надеясь уви-деть сына, лежащего в коме. У парня каким-то образом оказались документы их сына Сергея. А услыхав, что их сын в плену, они сами отправились его разыскивать. Там же много матерей и отцов, которые так же ищут своих пропавших без вести детей. Как и почему они погибли так ни-кто и не выяснил. А через год после гибели родителей Сергея освободили, совершенно  случай-но обнаружив при зачистке в одном из горных посёлков. Дом взорвали вместе с бандитами, при взрыве открылся вход в подвал, где его и держали. Парень был в жутком состоянии. Доста-лось парню выше головы. Издевались над ним вполне профессионально – всё тело в жутких шрамах и открытых ранах. Как выжил непонятно. Потом он целый год по госпиталям лежал, по-ка подлечился, да в себя пришёл. Сейчас он работает таксистом, парень тихий, заботится о ста-рой бабке. Но ни друзей, ни девушки не имеет. Ни в чём предосудительном не замечен, но уж очень необщителен.
     За всеми домами и их жильцами будет установлено круглосуточное наблюдение. Всё это рассказал мне мой Ванечка. Я выпросила у него разрешение проследить за одним из подозре-ваемых. Вершинин долго упирался, боялся за мою драгоценную жизнь, но я настояла на своём, и ему ничего не оставалось делать, как согласиться. Мои визиты в управление  были ежеднев-ными с 5-ти до 18.00, а вечерами после десяти мы с бабулей принимали нашего комиссара у се-бя. Я скоростным методом научилась вкусно готовить и с удовольствием смотрела, как голод-ный мужчина сметает всё со стола. Чарик вообще был очарован Ванечкой и как только тот са-дился за стол, занимал своё (как ему казалось) законное место на коленях. Когда я начинала стыдить Чарика, он закрывал морду лапами, а когда я пыталась за шкирку его стащить, скулил и заглядывал в глаза Иван Иваныча, моля о помощи. Тогда я решила, если Вершинин на мне не женится, отдам ему этого лохматого предателя.
      После ухода Вершинина я ложилась спать в гамаке в саду – погода была чудесная, а луна круглая и яркая. Расслаблялась от нежных чувств и засыпала. Хотите - верьте, хотите - нет, но три ночи подряд мне снился Есенин. Он умолял меня спасти его от каких-то  опасностей, читал стихи и мы с ним летали высоко в небе на маленьком вертолёте, а самое главное – вертолётом управляла я, с таким знанием дела, как будто была классным вертолётчиком. Да! Луна на меня влияла очень странным образом.
     Днём я ходила к домам подозреваемых, закидывала во двор Чарика и просилась в дом, якобы за потерявшимся пёсиком. Пёсик был строго проинструктирован  и «прятался от меня» в каком-нибудь  закутке. Единственное место, куда Чарик в резкой форме отказался идти, был двор старика с тремя злобными ротвейлерами.    Ладно, не больно-то и нужно. С ним пусть раз-бирается милиция.
     При посещении последнего дома я получила жутчайший шок. Во дворе стояла Жигули – де-вятка, с эмблемой частного такси. Около машины, у раскрытого багажника стоял невысокий с белокурыми кудрями парень. Я только что запустила  в дыру забора Чарика и начала орать (то есть очень громко звать) своего пёсика. Парень обернулся на мой вопль, и вопль просто застрял у меня в горле.  Я подавилась собственным звуком и с выпученными глазами таращилась на парня. Передо мной стоял Есенин! Те же голубые глаза, тот же нос, овал лица, даже кудри были Есенина.
     -«Вы Серёжа?» - вот и всё, что я смогла из себя выдавить.
Парень улыбнулся какой-то милой застенчивой улыбкой и спросил,-
     -« А мы что, знакомы?»
     -«Ой, нет, нет,  вы так похожи на Сергея Есенина, вот я и обалдела! Я тут свою собачку ищу.  Вечно он у меня   куда-то убегает».
     Чтобы саму себя отвлечь от обалдения, я снова завопила, -
     -«Чарик! Чудище! Быстро иди ко мне!»
Чарик по моей интонации понял, что шоу продолжается. Он вылез из кустов, где до этого прятался и стал носиться  как заведённый вокруг машины. При помощи парня, Чарик  был пой-ман практически моментально. А вот ни приглашения в дом, ни продолжения  разговора я не дождалась. Пришлось отправляться восвояси, не солоно хлебавши.
     Дома я сразу же всё рассказала бабуле. Всё, начиная со снов и заканчивая неудачным по-ходом. Бабуля внимательно выслушала, а потом подошла ко мне, положила руки мне на голо-ву, поцеловала в макушку и сказала, -
     -« Ты настоящая ясновидящая, наследница нашего рода целителей! Природа одарила те-бя, только надо научиться, правильно понимать то, что ты видишь. Маньяк,  которого ищут и есть твой «Есенин»! У меня на этот счёт сомнений нет!»
     -«Не может быть, бабуля! Парень такой красивый и нежный, у него удивительно светлая улыбка и чудесные печальные глаза. Он не может быть маньяком-убийцей, я не чувствую в нём зла. Он не чудовище, он – ангел! Печальный ангел».
За всё время моей тирады бабуля только кивала головой, соглашаясь со мной, а потом ска-зала, что нарушенная психика может проявиться ещё не такими жуткими вещами.
     -«Психически больным не дают права!»
     -« Ну, это уже не ко мне! Ты же не знаешь, что с парнем было в плену, что ему пришлось пе-ренести. Ведь не зря же он после плена в госпиталях провёл целый год!»
     Вершинину я не сказала ничего, решила сама следить за Сергеем. Бабуля одобрила моё стремление и ещё обратила моё внимание на то, что убитые ребята были чеченцами.
     -«Внимательно подумай, Фенечка, о чём это говорит!»
Я и не спорила, знала, что бабуля всегда оказывалась права.
     Так целых три недели с утра и до поздней ночи я ездила за ним на нашей машине, ходила, как привязанная, если он шёл пешком, сидела в его дворе, в старом сарае. Всё было спокойно. Наступило очередное воскресенье. После полудня Сергей поехал на рынок. Я поставила свою машину недалеко от его девятки и отправилась следом за ним бродить по рынку.  Столкнуться с ним я не боялась. Во-первых - он видел меня всего один раз, во-вторых - волосы я убрала под большой берет (который, честно сказать, меня вовсе не красил), в третьих  - очки с простыми стёклами, но чудовищной пластмассовой оправой, и, наконец, полное отсутствие косметики  делали меня неузнаваемой даже для близких знакомых.    Столкнувшись со мной, он не обратил на меня никакого внимания, к тому же он был чем-то сильно озабочен. Он не гулял по рынку бесцельно, а шёл целенаправленно в сторону вещевых рядов. У самого начала торговых рядов Сергей подошёл к мальчишке лет двенадцати-тринадцати, раскрыл свою сумку и что-то показал. Пацан отрицательно покачал головой. Тогда Сергей вытащил из кармана куртки фото, или открытку и стал что-то объяснять пацану. Кругом сновали толпы народа, но никто не обращал внимание на молодого парня и пацана о чём-то договаривающихся  друг с другом. Вот Сергей отвернулся и пошёл с рынка к своей машине. Сел в неё и стал ждать. Через пять минут у выхода появился пацан, подошёл к машине и сел на заднее сиденье. Машина тут же двинулась с места. К тому времени я уже сидела за рулём своей ласточки и была готова ехать  куда угодно. Скоро стало ясно, едем в сторону дома Сергея. Мысли в моей голове сновали как блохи на бродячей собаке. Неужели я ошиблась? Что сделала война с печальным ангелом? Обратила  чудовищем?
За своими мыслями и не сразу заметила, что машина Сергея остановилась, не доехав до своего дома всего метров десять. Сергей вышел из машины, подошёл к задней двери, резко её распахнул и выдернул мальчишку за шиворот.  Отшвырнул его на тротуар и стал орать, -
      -«Ты идиот! Родители тебе что, не объясняли, что нельзя ехать неизвестно куда с чужим мужиком? Нельзя даже садиться в чужую машину, что бы тебе ни пообещали! У тебя вместо го-ловы чугунный казан? Ты думать когда-нибудь пробовал? Твоим родителям нужно пороть тебя как можно чаще!»
Пацан стоял ошарашенный и спрашивал только одно,-
     -« А щеночек? Ты же обещал щеночка! Я щеночка хотел…»
Сергей плюнул, развернулся и сел в свою машину, резко ударив по газам, рванул к своему дому. Я уже ничего не понимала. Подъехала к мальчишке, дала ему свой мобильный и визитку Вершинина,-
     «На, срочно позвони в милицию, это номер начальника. Никуда не уходи, дождись пока приедут. Скажи, что Фенечка едет к дому Васильева. И не вздумай сбежать, я знаю, где тебя найти!»
     Мальчишка испуганно сжался и пообещал всё сделать, как я велела. Я рванула следом за Сергеем. Его машина уже стояла во дворе с открытой дверцей. Я понеслась к открытой двери в дом. Как только я ступила на крыльцо, в доме раздался громкий крик и что-то грохнуло.  В дом я внеслась, не чуя ног, по коридору прямо в комнату. Посредине стоял большой круглый стол, ря-дом с ним зияла квадратная  дыра в полу. Домотканый коврик наполовину свисал прямо в ды-ру. Видимо там находился подпол, вот только не закрытый крышкой, а накрытый ковриком. Я оглянулась и увидела прямо перед собой, рядом с дверью в комнату, длинную стремянку и крышку от подпола, прислонённые к стене. Из подпола донёсся сначала громкий стон, затем неясное бормотание. Я на цыпочках подошла к открытой яме и заглянула, но ничего не разгля-дела – подпол был погружен в темноту.  Я выскочила из дома пулей, схватила из своей машины большой фонарь, который всегда лежал в бардачке, и понеслась обратно в дом. К краю подпола я подошла, громко топая, но больше ни звука не было слышно, склонившись над ямой, я зажгла фонарь.   Прямо подо мной, внизу лежала куча кирпичей, чуть сбоку скрючившись, лежал без движения Сергей. Видимо он потерял сознание. Я подтащила к дыре тяжеленую крышку и накрыла подпол, потом перевернула стол и накрыла им выход из подпола. Только обезопасив себя от непредвиденных событий, перевела дух. Теперь можно и оглядеться. Около входной двери была ещё одна дверь. Я подошла и тихонько толкнула её. Дверь сразу распахнулась, и я увидела небольшую чисто убранную комнату. На полу лежал домотканый коврик, точь в точь, как в большой комнате, вдоль стен стояли старый платяной шкаф, круглый маленький столик со стулом и красивый старинный комод, весь уставленный  пузырьками с лекарствами, а прямо под окном стояла кровать.  На кровати, следя за мной слезящимися глазами, лежала полная старая женщина. Губы её шевелились, но ни звука не было слышно. Видимо это и была парали-зованная бабушка Сергея. Я шагнула назад и закрыла за собой дверь, послушала тишину из по-греба и вышла на крыльцо, дожидаться приезда милиции. Рядом с калиткой увидела того паца-на. Он протягивал мне мой мобильник. Подошла к нему, представилась
     -Фенечка. Пацан отве-тил – Рубен.                -Что же ты, Рубен, в чужой машине, с чужим дядькой катаешься? Может он убийца!»    «Нет, - мальчик улыбнулся, - «Он хороший. Он не может быть убийцей. Он обещал мне щеночка овчарки. Такого хорошень-кого у него даже фото есть. А потом, наверное, пожадничал и велел мне убираться из машины.»                « Что он тебе в сумке показывал?»                « У него там красивый кинжал. Ножны все резные и камни красные и зелёные в ножнах. Он спро-сил, не хотел бы мой отец купить такое красивое кавказское оружие. Я ему ответил, что мой па-па терпеть не может никакого оружия, тогда он мне пообещал показать и подарить щеночка.»
     «Почему он тебя прогнал из машины?»   
      «Он спросил, почему мы не сидим в своей Чечне, а лезем в русские города. Я ему сказал, что мы из Еревана, мама у меня русская, а папа армянин. Дядя спросил, почему я один шляюсь по базару, я ответил, что пришёл с сестрой покупать мне кроссовки. Анаида (это моя сестра) за-болталась с соседом Володькой. Я ушёл один смотреть себе обувь. Тут этот дядя рассвирепел и выкинул меня из машины.»
      Мальчишка внимательно посмотрел на меня, - «Милиционерша, а что ты с этим парнем сделала? Убила? Он что, правда убийца, или ты так, наврала?»               
Я посоветовала ему заткнуться до приезда милиции, а уж потом он может говорить сколь-ко угодно и задавать любые вопросы. На улице раздался разноголосый вой нескольких мили-цейских машин. Из первой выскочил Вершинин и, не обращая внимание на множество подчи-нённых, схватил меня в объятья, поднял над землёй, и стал целовать мою раскрашенную фи-зиономию. Обслюнявил всю. Я была рада, но шипела, чтоб он поставил меня на место. Подчи-нённые вежливо отводили глазки. Майор поставил меня на ноги и вспомнил, по какому поводу приехал. Я ему обрисовала в кратком варианте ситуацию и повела всех в дом.
«Маньяк тут! Уберите стол и крышку, в подвале найдёте убийцу ребят»
Сергея достали из подвала. Он разбил себе голову и сильно побился. Мне его было так жаль, что хотелось плакать. Я не чувствовала себя счастливой и уж героиней тем более. Приеха-ла домой как выжатый лимон. Выгнала Чарика с кровати и, не смотря на раннее время, уснула. Разбудили меня ночью. Пришёл Вершинин, плотно поужинал, побеседовал с бабулей и с её разрешения пошёл будить меня. Я долго не могла проснуться. А когда всё-таки проснулась, про-гнала Чарика с колен Ванечки. Забралась сама, обхватила Ванечку за шею, уткнулась носом ему в ухо и стала обливаться слезами. Ванечка царапал мои щёки своими небритыми и шептал лас-ковые слова, и сцеловывал мои слёзы с глаз. Я притихла и умудрилась снова заснуть. Просну-лась утром. Пошла в ванную смывать сон и хандру. Затрезвонил телефон. Подходить не хоте-лось, но он звонил не переставая.  Пришлось обернуться банным полотенцем и плестись снять трубку. Оказалось, что это звонит Ванечка. Он поинтересовался, не хочу ли я сходить в больни-цу к подозреваемому, туда через час отправиться следователь. Сам Ванечка пойти не сможет, он и так с головой лезет во все дела разом, ему по статусу надо руководить, а не бегать, разма-хивая пистолетом по следам маньяков. Я сказала, что только попью чайку и сразу поеду. Ещё спросила, можно ли мне самой задавать вопросы.  Конечно, дорогая, согласился Ванечка, почту за честь. На этом и попрощались, а я призадумалась, что это он заговорил таким старорежим-ным стилем, но быстренько сообразила, что это явно разлагающее влияние бабули.
     Уже через сорок минут я была в больнице. Есенина охраняли два милиционера у двери, ещё два сидели прямо под окном. Палата была на первом этаже с зарешеченным окном. Па-рень был в коме. Голова вся в бинтах, лицо бледное и похож он был на больного ангела. От его вида мне стало не по себе и страстно захотелось услышать, что я ошиблась, и это не он убил двух пацанов. Конечно же, никакой беседы состояться не могло. Врач нам сказал, что операция прошла успешно, что больной из комы выйдет в ближайшее время, потом подумал и добавил –   «Впрочем, как Бог даст».
     Мда…. Последнее время религиозность приняла массовое явление. Правда, верят теперь все в своих богов. Сект развелось немерено, разнообразные отморозки объявляют себя бога-ми, и, самое дикое, что находятся те, кто в это верит. Ладно, оставим эту тему профессионалам.
Так, у меня есть повод съездить на работу к Ванечке. Увидев длинноногую секретаршу с новой очаровательной стрижкой, очередной раз злорадно решила – уволю! Ванечка сидел за заваленным папками столом, весь в клубах дыма. Бедненький, это он из-за меня вовремя не справляется с делами. Только я начала комплексовать по этому поводу, как Ванечка, увидев ме-ня, сдвинул все папки на край стола. Знает ведь, что сидеть я люблю на краю стола, свесив ноги, и освободил мне место! Ноги у меня, конечно же, не такие длинные, как у секретарши, но вовсе не хуже! Ванечка позвонил секретарше и велел никого к нему не пускать в ближайшие полчаса. Минут десять мы целовались, потом вспомнили о совести и перешли к делам. Запросы в часть подозреваемого, в госпиталь, где он лечился после плена, были отправлены, надо было ждать ответов. А вот в школу, где учился Сергей, поговорить с директором и учителями, было поручено сходить мне. Надо было ещё разыскать   его одноклассников и друзей. Вечером Ванечка обе-щал прийти к нам на ужин. Этот ритуал становился традицией. Вы, наверное, подумали, что мне еды для него жалко?  Вот уж нет! Пусть хоть все запасы слопает. Я думаю, ему пора бы уже объ-ясниться мне в любви и вообще переехать  к нам на законных основаниях. Эх, размечталась! И чтоб не думать о собственных удовольствиях, поехала заниматься общественно полезными.  Кто нас не видел – посмотрите, кто нас не знает – познакомьтесь.
Директору школы я понравилась и он целый час о Серёже. Прошло пять лет после оконча-ния школы, но он хорошо помнит этого мальчика. Сергей занимался в театральном кружке, хо-рошо пел и писал очень приличные стихи. Совершенно не агрессивный, дружил со всеми, нико-го особо не выделял. Девочки оказывали ему повышенное внимание, но он с пятого класса дружил с Наташей Соловьёвой. Они учились в одном классе и жили в одном дома на Тургенева. После призыва в армию директор о нём кроме слухов ничего не слышал, но слухи обсуждать от-казался. И предложил обратиться к учителям, может они больше знают, а ещё лучше перегово-рить с Наташей, уж она наверняка знает всё досконально. Учителя подтвердили всё, о чём гово-рил директор. Все были единодушны – парень очень хороший, терпеть не мог насилия, и подо-зревать его в жутких преступлениях, о которых пишет пресса, они не могут. Однозначно, это ошибка! Ехать к Наташе не пришлось, она сама пришла в милицию, Рассказ Наташи подтвердил мои смутные подозрения на счёт Сергея. Никакой он не убийца, убил случайно, даже, навер-ное, это был несчастный случай.  Тут я посоветовала себе остановиться и перейти из статуса сыщика в статус адвоката. Наташа рассказала, что парень перенёс в плену столько, что видя кав-казцев, у него случался приступ ярости, но быстро проходил. А тут, две недели назад он вдруг замкнулся и сказал, что бы она к нему не приходила.  Наташа узнала, что Сергей на базаре уви-дел своих мучителей. Наташа пыталась его убедить, что это совсем другие люди, но Сергей настаивал, что именно эти мальчишки кололи его кинжалами, таскали по двору на цепи как со-баку.  Наташа заплакала, - «Потом я узнала об  аресте Сергея. Вы проверьте этих чеченцев. Это же настоящие бандиты. Может они, как террористы к нам приехали.
Здравое зерно в её словах было и надо было что-то предпринимать.  Сделали фото род-ственников убитых пацанов и прогнали по милицейским базам. И почти сразу получили ответ, что те объявлены в розыск. Теперь понятно, почему смерть мальчишек прошла без криков и шу-ма. Дали семьям похоронить  ребят и сразу пришли с обыском. Дело об убийстве потускнело с тем, что обнаружили целый склад оружия, а тротила столько, что можно было поднять на воз-дух половину нашего города. Так что, когда Сергея судили судом присяжных, в свете открыв-шихся обстоятельств, ему дали 4 года условно. Многие считали, что надо было вообще оправ-дать, и даже началась полемика в прессе, но чтобы страсти не перелили через край, газетчикам и телевизионщикам посоветовали на время заткнуться. Страсти покипят и утихнут. Тем более что из Тюменской области пришло сообщение о том, что пропавшие пацаны живут там, у ба-бушки одного из них и домой не собираются, на том всё и успокоилось и наконец-то забыли о маньяках.
Мне это дело принесло знакомство с самым замечательным мужчиной, мою если и не первую, то настоящую любовь (надеюсь на всю мою жизнь). Мой Ванечка пришёл к бабуле и втайне от меня спросил, есть ли у него шанс получить моё согласие на его предложение руки и сердца. Ещё он сказал, что влюбился, как пацан и что он меня боится. Бабуля, глядя на его рост и бицепсы, долго смеялась, а потом утешила сообщением, - «Моя внучка влюблена в тебя по самые ушки, но боится признаться в этом казусе даже себе. Да, есть ещё препятствие, которое ей надо урегулировать самой, без чьей либо помощи. Уже почти десять лет её первой платони-ческой любви. В последние пару лет их любовь перешла в виртуальную игру. Оба врут  друг дружке по интернету, ахают и охают  о том, как соскучились, как исстрадались. А увидеться то чего ж проще, сел на самолёт и слетал на встречу с любимым. Так нет, находят сотни причин, чтоб в глаза друг дружке не заглянуть. Видимо и у Стаськи есть веская причина, чтобы не встречаться. Но теперь Фенечка так боится тебя потерять, что даю руку на отсечение, полетит к Стасику объясняться».
     Ванечка отвёл глаза и загрустил. Бабуля сразу просекла и успокоила, - «Не боись Ванюша, никуда она от тебя не денется. Тут уж меня не обманешь. Любовь у вас настоящая, взрослая и надолго».  Мне они, конечно ничего не сказали, конспираторы. Я, честно говоря, всё подслуша-ла, притаившись за шторой, и только молила бога, чтобы Чарик не припёрся в гостиную, и не выдал моего нелицензионного присутствия. Мне на радость пёс дрых в спальне, уютно и нагло устроившись на моей подушке. А парочка заговорщиков ещё долго распивала чай, обсуждали меня и делали предположения по поводу моих дальнейших действий. У меня уже затекли ноги, чесался со страшной силой нос и если бы они не покинули комнату, мне бы пришлось рассекре-титься в срочном порядке, потому что мне ещё и жутко захотелось в туалет. Они, наконец-то ушли, а я почесала нос и помчалась в туалет, где сидя со всеми удобствами, помассировала свои бедные затёкшие ножки. Потом задумалась. Пришёл момент истины и как ни крути, при-дётся лететь в Швейцарию к моему законному жениху и красавцу принцу Стасику с сообщением об его отставке. Причём делать это надо в самое ближайшее время. Я – человек кремень, что решила надо выполнять. В последующие полчаса я нарисовалась перед бабулей и сообщила о своём решении. Бабуля его одобрила, и мы начали собирать меня в дорогу. Два дня я бегала по магазинам, выбирала подарки своему принцу, его папе и всем, кому придётся (ну там девуш-кам, знакомым и друзьям Стаськи, в общем впрок). Себе на смену взяла джинсы со свитером, да на ночь пижаму с тапками (они у меня любимые с собачьими мордами из натуральной ов-цы). Билеты куплены, на дорожку посидели, помолчали, всё торжественно, никто не обрыдался. В аэропорту вспомнили, что не предупредили Стаську о моём приезде, пришлось бабуле срочно ехать домой сообщить по электронке о счастье, которое вот-вот, через несколько часов сва-литься на Стаську. И у него уже нет времени на раздумье, а нужно срочно нестись меня встре-чать. Бабуля уехала, и мы с Ванечкой остались один на один, рука в руке, глаза в глаза с моим любимым. Мой смелый, закалённый в боях с бандитами майор невнятно лепетал, чтобы я не задерживалась, чтоб берегла себя, чтоб не разлюбила и не передумала, а то ему без меня жизнь не мила, и генералом он не будет (причём тут перспектива генеральства, непонятно). Всё это дополнялось страстными поцелуями, он сцеловал с меня весь макияж, я была не в обиде, в самолёте обновлю! Всему хорошему приходит конец, пришёл конец поцелуям и обещаниям – объявили посадку.
Сзади меня в очереди к таможеннику стояла очень красивая девушка, на неё я не могла не обратить внимания – одета она была вся в чёрной блестящей коже, по плечам струились ис-сини чёрные волосы и глаза, глаза были пронзительно чёрными. Вот эта могла бы быть настоя-щей ведьмой, подумала я. Я не удержалась и посмотрела девушке прямо в глаза. И вдруг она чего-то то ли испугалась, то ли засмущалась, только её глаза забегали, а руки стали нервно мять паспорт. Нет, такая быть ведьмой не может, слишком внушаемая. Таких только один раз ис-пользовать можно, например, взорвать что-нибудь. Я отвернулась, что это в мою башку лезут дурные мысли? И какое мне дело до какой-то испуганной девицы?
В самолёте своё место у окна я уступила даме с двумя мальчишками. Один, лет десяти, чувствовал себя мужчиной и командовал, не переставая, мамашей и братом. Младший, лет трёх живчик всё прыгал, как мячик, весело смеялся и что-то быстро говорил на своём птичьем языке. У меня в руках, кроме маленькой сумочки с документами и косметикой ничего не было. Я её повесила на шею и прикрыла шарфом, потому что малыш задался целью её заполучить. Не увидев сумочки в моих руках, нахалёнок пнул меня ногой и, обиженно засопев, отвернулся. Полёт начался. Стюардессы покатили тележки с напитками и конфетами. Нам сообщили, кто ве-дёт лайнер, на какой мы высоте, какая погода за бортом. Все расслабились в предвкушении прекрасно провести полётное время. Но нужно помнить: «не говори гоп, пока не перепрыг-нешь». Вот и мы «гоп» сказали, а допрыгнуть нам не дали. Трое крепких парней, сильно южной национальности, с пистолетом, двумя лимонками и ещё чем-то подозрительно похожим на взрывчатку, посоветовали  всем срочно заткнуться и послушать их. Они сказали, что мы не ле-тим в Женеву, а летим немного дальше, на аэродром, где их ждут друзья (такие же бандиты, как они) называется это их базой, а мы все являемся их заложниками. И нам лучше добровольно и молчаливо лететь на их базу, а не к чёрту на рога. Двое ушли к лётчикам менять маршрут. Стю-ардессу так толкнули, чтоб не мешала под ногами, что она свалилась прямо мне на коленки. Она тряслась, как осиновый лист на ветру. Оказалось у девчонки первый полёт. Я её успокоила, как могла и спросила, где мы вообще-то находимся. Она сказала, что как раз сейчас мы летим над знаменитыми швейцарскими курортами. Чёрт возьми! Мне же как раз сюда и нужно! Тут я обозлилась и решила, что база террористов мне вовсе ни к чему, я лечу в Швейцарию, и я там буду! В этот момент мимо прошагала моя аэропортовская знакомая красотка. Под расстёгнутым  кожаным плащом она была обмотана какой-то фольгой, а под фольгой явно было что-то угро-жающее с проводами. Ни фига себе! И эта дура туда же! Тоже мне, блин, террористка! Тут уж во мне взыграло ретивое, а заодно проснулись все предки – бабки вещуньи-колдуньи-целительницы. Ну, Фенечка, покажи, на что ты способна! Не зря тебя бабуля учила, не зря в те-бе знания многих поколений, да и мой родной универ не обошёл меня своими новейшими знаниями. Пришла пора собрать все знания в кучу, сдобрить их гипнозом и показать этим отмо-розкам, где раки зимуют. За первого террориста (т.е. девицу, стоящую напротив меня и демон-стрирующую на себе бандаж с взрывчаткой) я и взялась. Со всей силы своего обаяния и тихого голоса стала ей внушать, что самолёт горит синим пламенем, уже весь хвост полыхает. Она клюнула, даже пламя увидела, занервничала и стала звать своего подельника с гранатой. Он подозрительно посмотрел на меня, пока ему девица громким шёпотом на своём языке что-то говорила. Его внимание мне и было нужно, я и ему внушила, что самолёт горит. Он так ясно увидел пламя, что побежал звать своих дружков. А девица, по подсказке стюардессы, приво-локла пять парашютов и один уже даже на себя напялила. Один она подала мне, видимо решив из всех пассажиров спасти именно меня. Вот попала, как кур в ощип! Я быстро стала инструкти-ровать стюардессу, чтоб на землю сообщили о террористах, и про меня отдельно – я спасатель! Только, чтоб не торопилась и дождалась нашего прыжка. В это время прибежали все трое отмо-розков с выпученными глазами. Один убеждённый в пожаре и двое сомневающихся. За не-сколько секунд общения со мной и они увидели огонь. Ещё минута и вся наша «великолепная пятёрка» была готова к прыжку. Откуда сигать из летящего самолёта отморозки знали прекрас-но. И вот я, любовно подталкиваемая в спину чем-то твёрдым (наверное гранатой), как обидчи-вый музыкант, уводящий из города детишек, падаю в открытый космос с крепко зажмуренными глазами. Всё, прощайте мои дорогие, скоро моё молодое прекрасное тело с такой умной и кра-сивой головой, превратится в мешок костей. Лечу, как бетонная плита, сорвавшаяся с высотно-го дома, морда расплющивается в разные стороны. Думая пора терять сознание, чтобы не ви-деть поцелуя с землёй. Вдруг меня кто-то так тряхнул, что зубы щёлкнули, как у голодного волка и сразу понесло куда-то влево. Интересно, где мои коллеги по прыжку? Почему я их не вижу? Потом я вспомнила, как в каком-то кино парашютисты дёргают какие-то колечки. Я стала раз-глядывать себя, но в космосе ничего не видно одна чернота и только тут я сообразила, что глаза у меня зажмурены и поэтому я ничего видеть не могу. Усилием воли с долей самогипноза к се-бе любимой глаза я открыла. Вокруг синее небо, а внизу горы, все покрытые белым снегом, блестящим под солнцем, как серебро. Ой, как красиво! Прямо подо мной дорога и куча народу, полно машин. А надо мной очень яркий парашют (во техника, без указаний таких дур сама сра-батывает).  О! Вон и мои обманутые красивой группой летят прямо в объятия толп людских, а я лечу куда-то в сторону от народа. Внизу у меня сплошная снежная равнина и ни одного встре-чающего. Делай теперь доброе дело – никакой благодарности. Меня, героиню никто не встре-чает, а этих бандитов – ликующая масса людей и машин, даже скорые помощи и какие-то воен-ные вездеходы. Несёт меня в эту снежную пустыню одинокую и никому не нужную. Вот призем-люсь, придётся по снежной пустыне плестись. И вот я приземлилась. Несколько секунд пропахи-ваю снег в глубину, но, не добравшись до земного ядра, остановилась. Подёргала ногами, пы-таясь достать земную твердь, но провалилась ещё верно на метр, не меньше. Огляделась, во-круг один снег, а надо мной яркий купол парашюта.  Пришла пора задуматься. Это я угодила между двумя горами в расщелину, засыпанную снегом, и если буду дёргаться, то пролечу до самого дна, а это уж точно не меньше километра. Видимо держит меня на поверхности раскры-тый парашют  и моё везение. Вот так, голубушка, виси, не кашляй, не чихай, не дёргайся и жди, когда тебя спасут. На белом-то снегу яркий парашют хорошая подсказка. Найдут, твердо решила я. Надо набраться терпения и ждать. Но было скучно и холодно, и я решила ещё и поплакать от жалости к себе.
Не знаю сколько прошло времени, наверное, не очень много, я и поплакать, как следует не успела, раздался гул прямо над моей головой, и я, как морковка из грядки, стремительно вы-летела из снежного плена. Обернулась – опять лечу, подцепленная за парашют небольшим вер-толётиком.  Шустрый, словно шмель тащил меня, как рыбу на леске. И летим мы в направлении дороги, где много народу и все громко кричат и машут мне руками. Обидно, конечно, предстать перед ними в таком непрезентабельном виде, но выбирать не приходится.  Встреча скромной героини с ликующей толпой состоялась. Потом меня куда-то везли, о чём-то много спрашивали, но я видимо здорово устала – взяла и отключилась.
Когда я проснулась, оказалось, что лежу в комфортабельной больничной палате, зава-ленной цветами и игрушками, под потолком бились десятки разноцветных воздушных шариков, а у огромного окна в уютных креслах сидят двое мужчин и одна женщина. Сон тут же развеялся и мужчин я признала. Вот это да! Один, это мой прекрасный принц Стаська, а второй – моя лю-бовь и нежность, мой дорогой майор Вершинин. Посредине очаровательная белокурая моло-дая женщина в халате врача, видимо очень хорошая знакомая Стаськи, уж очень интимно они переглядываются.
Едва уловив, что я проснулась, все бросились ко мне, бурно проявив свою радость. Ва-нечка, забыв про своё не только мужское, но и офицерское достоинство, поливал меня слезами и покрывал поцелуями всё обнажённое пространство на моём теле, доступное на данный мо-мент, Оказалось, что сон мой длился две недели (вот это поспала)!  За это время уже весь мир оповестили о моём героическом поступке. Ванечке дали незапланированный отпуск и разреше-ние на въезд в Швейцарию. Тут он успел познакомиться со Стаськой и его невестой Хельгой. Все остались довольны друг другом, и мне не пришлось краснеть и заикаться перед Стаськой за его отставку.  Мои мужчины уже дали друг другу клятву, что будем дружить семьями, а ещё обяза-лись быть крестными нашим будущим детям. Представляете, а я всё это продрыхла, и мне про-сто позволили присоединиться к их содружеству. Нас с Ванечкой пригласили на свадьбу в Швейцарию на Новый год, а мы их на нашу свадьбу на старый Новый год.

Вот и всё, мои дорогие читатели. Закончилось моё детство, моя ранняя юность. Через год я защищу диплом и стану дипломированным душеведом и целительницей Вершининой Агра-феной Петровной. И ещё, закончилась эпоха Фенечки – мой любимый зовёт меня крошкой Эн-ни.