Великому Жан-Жаку Руссо. Письмо XVII

Возражение. (Отрывок).

С жалостью прочла я ваше письмо: вы написали нелепость единственный раз в жизни моей.
Так, значит, я оскорбляю вашу честь – а ведь ради неё я тысячу раз готова жизнь отдать ради жизни твоей!
Так, значит, я оскорбляю твою честь, – а ведь ты видел, неблагодарный, что ради тебя я чуть не пожертвовала своей!
    В чём же твоя честь, которую я оскорбила? Чем она стала хуже или осталась так же хороша?
Отвечай, недостойное сердце! Отвечай, бесчувственная душа!
    Ах, как же ты жалок, если у тебя лишь та честь обитает,
о которой Юлия не ведает!
     Как? Ужели те, кто готов разделить и радость, и горе, не смеют поделиться имуществом, это же не злой рок;
и ужели того, кто утверждает, что он отдаёт в мои руки свою судьбу, может оскорбить мой подарок?
     С каких же это пор стало позором принимать дары от любимого существа, которое счастья желает?
С каких пор дар любящих сердец бесчестит тех, кто его принимает?
    Как! Презирать человека, принимающего дар у своего ближнего? Как это назвать?
Презирать человека неимущего? Да кто же будет презирать?
Одни лишь низкие души, для которых честь – это богатство, и которые добродетель могут лишь количеством золота измерять!
    Разве на таких низменных правилах основана честь порядочного человека?
И не склоняется ли наш разум уже заранее предпочесть того, кто беднее? Так было во все века!
     Без сомнения, есть дары унизительные, и порядочный человек их не примет.
Но поймите, что они так же бесчестят и руку дающего. Вы же не скажете на это – нет.
А дар от чистого сердца всегда принимаешь с чистым сердцем, с благодарностью в ответ.
Таким образом, я ни в чем не могу себя упрекнуть,
напротив – горжусь своим поступком. Готова присягнуть.
     Нет на свете ничего презреннее мужчины, продающего своё сердце и нежное внимание –
разве только женщина, которая это покупает, подавив высокие чувства и желания.
А для двух сердец, связанных узами любви, общность состояния основана на справедливости и долге.
У меня больше денег, чем у вас, и я без стеснения оставляю себе излишек, но считаю, что я ваша должница, правда, я сейчас вдалеке.
Ах, если дары любви – бремя, нежеланные страсти,
значит, сердце человеческое не знает благодарности!
   Уж не вообразили ли вы, что я нуждалась в тех деньгах, которые предназначила для ваших нужд, для вас одного?
Сейчас я вам приведу безусловное доказательство противного.
Дело в том, что в кошельке, который я вам возвращаю,
в два раза больше того, что посылалось в первый раз,
и я могла бы удвоить  содержимое, хотя специально деньги не собираю.
    Батюшка даёт мне на расходы известную сумму, по правде говоря довольно скромную для меня,
но у меня нет нужды её расходовать: матушка заботливо снабжает всем необходимым меня,
уж не говоря о том, что у меня вдоволь здесь, где сейчас я,
кружев и вышивок своего изделия.
   Правда, я не всегда была так богата; роковая страсть принесла мне столько тревог,
что я забросила наряды и не расходуюсь на них, как прежде, хотя батюшка и был на этот счёт строг;
и это ещё одна из причин, побудившая меня так распорядиться деньгами, что у меня были;
следует наказать вас за всё то зло, которое вы мне причинили,
и только одна любовь искупит ваши проступки, что вы натворили.
   Перейдём же к главному.
Вот вы сказали, что честь мешает вам принимать от меня подарки, но я дарю их не любому.
Если так, то говорить не о чем: я согласна, вы не имеете права препоручить заботу о своей чести другому.
Если вам угодно доказать это, докажите ясно, неопровержимо
и безо всяких ненужных увёрток и лишних афоризмов,
ибо вам известно, что я не терплю софизмов.
     Кошелёк можете вернуть; словом,
я приму его безропотно и никогда не обмолвлюсь об этом ни словом.
Но я не люблю людей с ложным самолюбием, мелочных созданий,
поэтому, ежели вы вторично возвратите мне кошелёк, не приведя оправданий,
или же станете оправдываться неубедительно, мы больше не увидимся потом.
Прощайте. Поразмыслите обо всём этом.

–––––   

Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза. Письмо XVII.
Возражение.
С жалостью прочла я ваше письмо: единственный раз в жизни вы написали нелепость.
Так, значит, я оскорбляю вашу честь, — а ведь ради нее я тысячу раз готова жизнь отдать! Так, значит, я оскорбляю твою честь, — а ведь ты видел, неблагодарный, что ради тебя я чуть не пожертвовала своей! В чем же твоя честь, которую я оскорбила? Отвечай, недостойное сердце! Отвечай, бесчувственная душа! Ах, как же ты жалок, если у тебя лишь та честь, о которой Юлия не ведает! Как? Ужели те, кто готов разделить и радость и горе, не смеют поделиться имуществом, и ужели того, кто утверждает, что он отдает в мои руки свою судьбу, может оскорбить мой подарок? С каких же это пор стало позором принимать дары от любимого существа? С каких пор дар любящих сердец бесчестит тех, кто его принимает? Как! Презирать человека, принимающего дар у своего ближнего? Презирать человека неимущего? Да кто же будет презирать? Одни лишь низкие души, для которых честь — это богатство, измеряют добродетель количеством золота! Разве на таких низменных правилах основана честь порядочного человека? И не склоняется ли наш разум уже заранее предпочесть того, кто беднее?
Вез сомнения, есть дары унизительные, и порядочный человек их не примет. Но поймите, что они так же бесчестят и руку дающего, а дар от чистого сердца всегда принимаешь с чистым сердцем. Таким образом, я ни в чем не могу себя упрекнуть, напротив — горжусь своим поступком. Нет на свете ничего презреннее мужчины, продающего свое сердце и нежное внимание — разве только женщина, которая это покупает. А для двух сердец, связанных узами любви, общность состояния основана на справедливости и долге. У меня больше денег, чем у вас, и я без стеснения оставляю себе излишек, но считаю, что я ваша должница. Ах, если дары любви — бремя, значит, сердце человеческое не знает благодарности!
Уж не вообразили ли вы, что я нуждалась в тех деньгах, которые предназначила для ваших нужд? Сейчас я вам приведу безусловное доказательство противного. Дело в том, что в кошельке, который я вам возвращаю, в два раза больше того, что посылалось в первый раз, и я могла бы удвоить содержимое. Батюшка дает мне на расходы известную сумму, по правде говоря довольно скромную, но у меня нет нужды ее расходовать: матушка заботливо снабжает меня всем необходимым, уж не говоря о том, что у меня вдоволь кружев и вышивок своего изделия. Правда, я не всегда была так богата; роковая страсть принесла мне столько тревог, что я забросила наряды и не расходуюсь на них, как прежде; и это еще одна из причин, побудившая меня так распорядиться деньгами; следует наказать вас за все то зло, которое вы мне причинили, и только одна любовь искупит ваши проступки.
Перейдем же к главному. Вот вы сказали, что честь мешает вам принимать от меня подарки. Если так, то говорить не о чем: я согласна, вы не имеете права препоручить заботу о своей чести другому. Если вам угодно доказать это, докажите ясно, неопровержимо и безо всяких ненужных уверток, ибо вам известно, что я не терплю софизмов. Кошелек можете вернуть; я приму его безропотно и никогда не обмолвлюсь об этом ни словом.
Но я не люблю людей мелочных и людей с ложным самолюбием, поэтому, ежели вы вторично возвратите мне кошелек, не приведя оправданий, или же станете оправдываться неубедительно, мы больше не увидимся. Прощайте. Поразмыслите обо всем этом.