12. Арнольд

                Если и существуют в природе паршивые бараны в собачьем обличии, то это был именно тот козёл. Волкодав, подлейший восточно-европейский кобелина, человеконенавистник и тайный людоед, действующий всегда неожиданно и исподтишка. Был бы немецким овчаром, было бы понятно, откуда ноги растут, и чья система взрастила-вскормила в четырёхлапом, хвостатом подлюке ненависть ко всему человечеству.
                Дом номер сто сорок четыре дробь один о трёх этажах, который он охранял, был с сигнализацией и наворотами. Его хозяин, чтобы другим неповадно было, для надёжности от проникновения и посягательств щедротно "украсил" покрытие двухметрового каменного ограждения бутылочными  осколками, – даже самая ловкая кошка не могла бы проскочить, не изрезав лапы.
Всякий раз, приближаясь к дому, Катя ждала атаки, лелея надежду, что гавкучий злюк обходит дозором дальние рубежи хозяйской усадьбы. Но старания пройти незамеченным, любому приносили стопроцентный безуспешный результат. Надсмотрщик, таившийся за стеной, которую Катерина обозвала котельцовой китайской, крался вдоль неё шаг в шаг с очередным, ничего не подозревающим, ни в чём не повинным лохом. Усыпив бдительность, всякий раз внезапно и всякий раз с другой стороны, взлетал на каменное ограждение, и, упираясь передними лапищами в битое стекло, нависал над головой, яростно обкладывая матюгами жертву. Толстенная металлическая цепь натягивалась, гремела, но не рвалась, спасая прохожих, цербер хрипел, то ли от ненависти ко всему живому, то ли от удавки ошейника, мотал башкой и лупил лапами по осколкам. Похоже, что и хозяин, и длина цепи позволяли псу совершать действия подобного характера. И не было спасения от этой агрессии.
Было некое подобие утешения: рявкающее чудовище было на привязи и пугало прохожих по ту сторону забора.
                Вечер был обычным, среднестатистическим, среднепотолковым и не отличался ото многих осенних унылых вечеров, когда от усталости ноги – не идут, руки – не несут, а голова отключилась ещё на работе. «Каптоприл» не помог, «Спазмалгон» тоже, а «Парацетамола» не было. Да и что без великой надобности хрумкать таблетки, мусорить ими желудочно-кишечный тракт.
Катя  перешла дорогу, миновала дом номер сто сорок шесть. Вот и знакомая "китайская стена". Наученная прошлыми нападениями, была готова услышать утробный лай, откуда угодно. Она шла, но каменная ограда хранила угрожающее безмолвие: ни шороха, ни звука не издавалось за ней. Вот и край стены. На сегодня можно расслабиться и…
         Из-за угла, оглушительно лая, прямо на неё, как выпущенный из пращи, нёсся не привязанный фашистский кобель, терпеливо поджидавший свою жертву! Ещё прыжок – и Катино тело будет изваляно в опавших листьях, растерзано, размётано и с аппетитным хрустом сожрано! Ни убежать, ни взлететь, ни прикинуться мёртвой.
Катя выпрямилась, будто проглотила аршин, и неожиданно для себя выкрикнула:
– Ты – кошка!
Живоглот поперхнулся собственной яростью, встал, как вкопанный, и заткнулся, обиженно глядя на свой несостоявшийся ужин.
– Ты – мышка! – победно завершила Катя логическую пищевую цепочку.
Овчар сгорбился, опустил морду долу и понуро попятился за угол.
         С тех пор Катя не слышала и не видела восточного европейца. Только однажды из ворот усадьбы вышла дамочка, ведя на поводке криволапую собачонку мельче кошки, прилежно тявкающую, подобно резиновой игрушке-пискушке, которую немилосердно душит ребёнок, подпрыгивая от стараний и приложенных усилий. Уши косолапки упруго торчали в стороны, едва умещаясь на головёнке, и были велики настолько, что лапы в сравнении с ними казались совсем лишёнными смысла. Катя прыснула, и, поравнявшись с женщиной, спросила:
– Как зовут вашу Чебурашку?
Кошачья собака свернула голову набок, задрала её максимально вверх, уши своим весом добавили момент скручивания, и одно из них упёрлось в переднюю лапу. На Катю глядела презабавная мордень, увенчанная влажной носопыркой.
Хозяйка Чебурашки по-учительски строго свела брови, округлила глаза и ответила:
– Арнольд!
– Ах, Арнольд...
Катю осенило:
– Европеец мутировал в Чебурашку!
Опасность больше никому не грозит!