Последняя охота

Тайга уже потеряла свой разноцветный осенний наряд, остались одни буро-зеленые хвойные. Уже выпадал первый снег, но растаял, а заводи горной реки по утрам покрывались тонким льдом. В студеном, необычайно свежем воздухе обозначилась встреча самой поздней осени и наступающей зимы.
Горная река размеренно проносила свои холодные потемневшие воды вдоль не высокого крутого берега, поросшего стройными соснами. На берегу стоял человек и о чем-то задумавшись, смотрел на реку. Грубая суконная одежда и ружье за плечом выдавали в нем охотника. Изборожденное глубокими морщинами загорелое лицо говорило о многих годах прожитой жизни - жизни лесного скитальца.
Встряхнувшись от налетевшей задумчивости, человек стал спускаться по самодельной деревянной лестнице, вросшей от времени в берег, к реке, где наполовину в воде стояла длинная узкая лодка, по-местному называвшаяся "бурундучка". Такая лодка была способна вмещать в себя большое количество груза и успешно преодолевать бурные пороги реки, и являлась незаменимым помощником в деле промысловой охоты. Возле лодки лежал груз охотника: видавший виды выцветший рюкзак, "горбовик", небольшая фляга, несколько мешков и прочая мелкая утварь. Человек снял с плеча ружье и, положив его на один из мешков, начал раскатывать "болотники", затем, не спеша, принялся равномерно раскладывать, находившийся на берегу груз по дну лодки, собираясь, по всей видимости, в дальнюю дорогу, на корме лодки уже стоял старенький, но надежный "Ветерок".
Послышался звук мотора, и из-за поворота реки показалась лодка, очень похожая на ту, что была описана выше. Лодка направлялась к берегу. Охотник к тому времени уже закончил укладку своих вещей.
- Здорово, Виктор Петрович, - сказал, подъехавший мужичок небольшого роста. Не смотря на свои года он ловко выпрыгнул на берег из узкой и шаткой "бурундучки".
- Здорово, Афиноген, - ответил охотник и протянул для рукопожатия широкую крепкую ладонь.
- Никак в лес собираешься, паря? - продолжил разговор Афиноген.
- Да, давненько на участке не был, - отвечал Виктор Петрович, разглядывая затвор своего, видавшего виды, кавалерийского карабина.
- Ага, - хитро хихикнул Афиноген и, чиркнув спичкой, стал прикуривать наспех смастеренную самокрутку, - и двух недель не прошло, как ты из тайги вернулся, считай все лето там пробыл, паря, - продолжал Афиноген, дымя ароматным самосадом.
- А чего в поселке делать-то? - после некоторой паузы  отвечал охотник, - жена померла, водку я больше не пью, животину не держу, считай все хозяйство на зимовье.
- Да-а - многозначительно протянул Афиноген и втоптал окурок носком сапога в прибрежный песок.
- А ты откуда едешь? - в свою очередь спросил его Виктор Петрович.
- Да, сети вчера ставил, паря, - на дне лодки в спутанных сетях лежало несколько крупных ленков с бардовыми брюшками и такие же размером серебристые сиги. Изредка доносились глухие удары о лодку, когда рыба пыталась освободиться из сковавших ее тело сетей, - вода шибко холодная, все руки изнобил пока сети доставал, дома распутаю, - приговаривал Афиноген, растирая красные обветренные руки с шишковатыми суставами и заскорузлыми ногтями.
- Ну что ж, совсем не плохо, Афиноген, - похвалил его охотник.
- Да, на ушицу хватит, паря - скромно отвечал старый рыбак.
На некоторое время оба замолчали. Затем вдруг Афиноген, словно спохватившись, быстро затараторил - "слышь, паря, сосед твой по участку Гришка Колмаков, вчерась тоже в лес отправился, какие-то гости к нему из города приехали, вроде медведя добыть хотят. Гришка говорит, что крупный медведь, таких, мол, еще не видел. Он берлогу его нашел". Во время своего короткого рассказа Афиноген, время от времени поглядывал на старого охотника, стараясь понять какое впечатление производят его слова.
- Дай Бог, добудут зверя, - спокойно отвечал охотник, вглядываясь куда-то в таежную даль.
Вдруг вспомнились дни молодости, когда они с Афиногеном подрядились проводниками к геологам, приехавшим к ним в район произвести какую-то разведку. Уже в то время тайгу лучше их никто не знал, все свое время они проводили в лесу, постигая искусство рыбалки и охоты. Целый месяц Виктор с товарищем водили геологов по таежной чаще, горам и рекам. И вот однажды разбили они лагерь возле одной такой речки. Пока геологи делали свои пробы, Афиноген взял малокалиберную винтовку и отправился пострелять рябчиков, пошел один, Виктор остался в лагере. Незаметно для себя, Афиноген отошел от лагеря на приличное расстояние, рябчики все не попадались. Из молодого ельника за ним наблюдал медведь, тихо и скрытно приближаясь к охотнику, и если останавливался человек, то и медведь замирал как вкопанный. Неизвестно что двигало этим зверем, возможно однажды он попробовал человеческого мяса и с тех пор стал душегубом, или, возможно, его одолел голод. Так или иначе, но молодой проводник даже не услышал, как к нему подобрался медведь и, сделав молниеносный бросок, ударил лапой по голове.
Сколько провел времени без сознания, Афиноген не знал, а когда очнулся, то оказался в кромешной темноте и лежа в каком- то ужасно неудобном положении. Ничего не понимая, он подумал, что полностью ослеп и попытался ощупать руками свое лицо, его рука наткнулась на что-то теплое, липкое и волосатое. Афиноген попытался убрать это со своего лица, и тут же его пронзила острая боль, разошедшееся по всей голове. Молодой проводник с ужасом понял,  что это был его собственный скальп. Сжав зубы, чтобы не закричать от боли, он расправил скальп на место. Обретя зрение, Афиноген понял, что лежит в каком-то углублении, заваленный сверху сухим валежником. По всей видимости, медведь, оглушив свою жертву, решил, что человек мертв и чтобы добыча стала вкуснее - завалил ее ветками и оставил на некоторое время, чтобы она подпортилась. Медведи так делают с добытыми ими животными, предпочитая свежему мясу мясо с "душком".
Афиноген выбрался из-под веток, и с трудом ориентируясь на местности, двинулся в сторону лагеря. Солнце садилось, и в лесу становилось темно. До лагеря было рукой подать,  позади раздался хруст сухих веток, его услышал медведь и бросился вслед ускользающей добыче. Человек, что было сил, побежал в сторону лагеря, одновременно зовя о помощи. Зверь быстро сокращал расстояние, уже слышалось его хриплое дыхание. Молодого охотника объял ужас, он бежал так быстро, как ни бегал никогда в жизни. Вдруг раздались выстрелы. Виктор услышал крики товарища, схватил карабин и выстрелил в воздух несколько раз, толком не понимая, что происходит. Медведь, испуганный выстрелами, остановился, повернул назад, и скрылся в лесной чаще. Через минуту в лагерь вбежал окровавленный Афиноген, и без чувств упал на землю. Кое-как отдышавшись, он сбивчиво рассказал, что с ним произошло.
И сейчас, по прошествии многих лет, изрядно подвыпив, Афиноген рассказывал собутыльникам, как чудом спасся от хищного зверя и, сняв шапку, показывал свою голову, где навсегда остались ужасные следы медвежьей лапы.
- Не сегодня - завтра снег выпадет, паря, - сказал Афиноген, прерывая воспоминания друга, - соболевать то будешь Петрович? - продолжал старый товарищ.
- Здоровье позволит - пособолюем - не спеша отвечал охотник
- Да, да, да, да - словно спохватившись, затараторил Афиноген, сердечко это не шутка, давай там поаккуратней, не дай Бог что случится, один ведь в лесу.
- А Джек где? - прервал Афиноген, затянувшееся молчание
- Да где-то по берегу бегал - отвечал Петрович, ища глазами собаку.
- Джек! - наконец крикнул хозяин. Через некоторое время на обрывистом берегу показалась лайка. Это был крупный трехгодовалый кобель черно-белого окраса с лихо закрученным хвостом.
У Петровича за его жизнь было много собак, хороших и не очень, но таких, как Джек еще не было. На многие сотни километров вокруг не нашлось бы лайки равной Джеку. Пес работал по любому зверю, будь то изюбр, лось или медведь. Но особой страстью охотничьего пса был загон соболя по первому снегу. Хитрый зверек, дабы запутать преследователей, оставлял на снегу множество следов. Джек без труда находил самый свежий, и вскоре по лесу раздавался заливистый лай - это значило, что в пушистой хвое высокого дерева прячется ловкий зверек, а внизу его надежно сторожит быстрая и не менее ловкая лайка, ожидая, когда подоспеет хозяин. Появлялся, взмокший от бега Петрович, ходил вокруг дерева, выбирал наиболее удобную позицию, затем прицеливался. Раздавался выстрел, соболь падал с вершины дерева. Джек молниеносно, не дав коснуться земли, хватал его в воздухе и, убедившись, что зверек мертв, отдавал его хозяину. При этом нежная шкурка соболя оставалась целой и невредимой. На белок Джек почти не обращал внимания, как это делали в отличие от него  многие лайки, считая их слишком легкой добычей.
Охотники завидовали Петровичу и заранее договаривались с ним чтобы привести загулявшую суку на случку со знаменитым кобелем. Старый охотник любил своего пса, на что последний отвечал беззаветной преданостью.
- Что, Джек, тоже по тайге соскучился? - заулыбался Афиноген, хвастаясь последним зубом у себя во рту. Звонким эхом раздался собачий лай в осеннем воздухе - Джек поприветствовал старого друга своего хозяина.
- Иди Джек в лодку, пора ехать - скомандовал Петрович кобелю, и положил карабин между мешком и рюкзаком.
- Ну, ладно, паря, удачно съездить - Афиноген протянул руку.
- Тебе удачи - Петрович пожал руку товарища и начал сталкивать лодку на воду. Джек уже деловито устроился на носу "бурундучки" и втягивал влажным носом холодный речной воздух.
Петрович дернул стартер, мерно заурчал мотор, включив передачу, охотник вывел лодку на середину быстрой реки и, поудобней усевшись, приготовился к долгому и знакомому пути.
Человек со странным именем Афиноген долго еще стоял на берегу, до тех пор, пока лодка не скрылась за речным поворотом.
Сменяющие друг друга суровые пейзажи тайги, плеск воды о лодку и ровный звук мотора оказывали завораживающее действие. Обрывистые, невысокие берега с нависающими над темной водой косматыми кедрами сменились пологими прибрежными полосами, за которыми, вдали, возвышались величественные сопки. Река стала мельче и быстрее, даже невооруженным глазом был виден уклон ее русла - приближалось предгорье. Охотник и его верный друг отъехали от поселка на приличное расстояние, проведя в пути уже половину дня. Петрович уверенно вел лодку по бурлящим перекатам.За много лет он изучил каждый подводный камень, каждую мель и безошибочно продвигался по узкому фарватеру, вымытому горной рекой в твердой скалистой породе за многие тысячи лет. Джек все также находился на носу лодки, однако и его разморила дальняя дорога - он лег, поджав под себя ноги , повернувшись спиной навстречу набегающим волнам, которые разбивались о нос лодки. Обычно лихо стоячие уши, в данный момент смешно оттопырились в разные стороны, красноречиво говоря о том, что их владелец погрузился в дремоту.
Загорелое и испещренное множеством морщин лицо охотника изредка озарялось улыбкой, губы шептали какие-то неслышные слова, затем оно опять становилось непроницаемым, и можно было только догадываться, в какие размышления погрузился этот лесной бродяга.
Примерно, с полгода назад пришла боль. Она, словно дурная весть, появилась внезапно, возникнув в левой половине груди. Невидимая и безжалостная когтистая лапа с силой впилась в сердце, причиняя нестерпимую боль, от чего перехватило дыхание, похолодели конечности, тело стало недвижимым и померкло сознание. Тогда, в первый раз, старый охотник почувствовал страх - страх перед смертью. Безотказно работавший многие годы, могучий организм, дал сбой. "Вот она - моя ахиллесова пята" - подумал тогда охотник.
 Пришло ясное понимание того, что не всегда мы распоряжаемся своей судьбой - один щелчок пальцами в небесной канцелярии, и твой земной путь уже окончен.
Поселковый фельдшер выписал направление в районную больницу. Долгое ожидание своей очереди к врачу действовало на Петровича удручающе. Посетителями больницы были, сплошь, пенсионеры. Беззубые бабушки с интересом обсуждали свои возможные перспективы от посещения врача, а ветхие старцы многозначительно бросали фразы, которые, по их мнению, были наполнены глубоким смыслом. У Петровича постепенно стало складываться мнение, что данный контингент, в отличии от него, находится здесь не впервые, а, скорее всего, все они являются завсегдатаями данного учреждения. Когда время перевалило за полдень, и стало понятно, что эта очередь не закончится и до вечера, Петрович вышел на улицу, плюнул в сердцах, и зашагал прочь от опостылевшей больницы, твердо решив, больше ни при каких обстоятельствах сюда не возвращаться. Тем более, что сердце к тому времени отпустило и старый охотник списал это на временное недомогание.
Усилившийся шум водного потока вывел охотника из задумчивости. Впереди находился опасный участок реки, пользующийся дурной славой у местных рыбаков и охотников. Бурное течение реки всей своей огромной массой ударялось о вертикальный утес, который когда-то очень давно был вершиной горы. Видимо, однажды, вследствие землетрясения, вершина горы оторвалась и упала в русло, вплотную к прибрежным скалам, заставив напористую реку резко повернуть в сторону. Вода в этом месте бурлила и клокотала самым невообразимым образом, затем, обогнув возникшее препятствие, устремлялась с большой скоростью вниз по наклонному и годами проторенному руслу. Мрачная скала до одной трети своей высоты была завалена побелевшими стволами деревьев разной величины, принесенными сюда вешними потоками реки и издалека напоминала диковинную древнюю крепость. Место это называли Прорвой. Насколько тут была глубока река никто не знал, да и при всем желании не смог бы узнать.
Всем своим видом Прорва внушала если не страх, то почтение и уважение - это точно. И не раз оробевший путник оказывался погребенным в бездонном водовороте. Те, кому повезло больше успевали в последний момент заскочить на нагромождения деревьев и бросить прощальный взгляд на свою лодку, которая треща и хрустя от неимоверного натиска реки, зачерпнув своим бортом воду, в мгновение ока, навсегда скрывалась в бурлящем потоке вместе со всей поклажей. После чего бедолаги несколько дней добирались пешком по тайге до ближайшего поселения.
Даже Джек немного заволновался - приподнялся на лапах и стал принюхиваться к наполненному водяной пылью речному воздуху. Петрович сбавил обороты мотора. Через минуту "бурундучка" уверенно преодолела узкую горловину, оказавшись в самом опасном месте Прорвы, там, где горная вода бурлила и кипела, словно в дьявольском котле, затем медленно повернула направо, и на мгновенье остановившись под напором водоворота, стала подниматься вверх по течению.
Черный утес остался позади. Он, словно древний языческий истукан, смотрел в след удаляющимся путникам и казалось был раздосадован тем, что им удалось так благополучно миновать его владения.
Быстрины сменялись спокойными плесами и через три часа охотник направил свою лодку в узкую протоку, немного проплыв по которой, он попал в небольшую, укромную естественную гавань, на берегу которой, меж высоких, стройных сосен, уютно расположилось бревенчатое зимовье. Здесь же находились: небольшая банька, топившаяся по-черному; кладовая, устроенная на четырех соснах на высоте трех метров от земли, чтобы таежное зверье не особо хозяйничало там, при надобности к ней приставлялась лестница; стол со скамейками под навесом; и даже небольшой огород. Все это хозяйство было обнесено изгородью из жердей. Сразу было видно, что здешний хозяин по несколько месяцев подряд не покидал описанного места, и для этой цели максимально, насколько это позволяли окружающие условия, благоустроил свой быт.
Как только лодка причалила к берегу, Джек незамедлительно покинул ее и принялся бегать по окрестностям, втыкая свой влажный нос в каждую подозрительную кочку. Петрович, взявшись за нос лодки, втащил ее почти наполовину на берег, привязал страховочную веревку к торчащему из земли металлическому штырю и стал не торопясь перетаскивать к зимовью, привезенную поклажу.
Поздней осенью вечер наступал быстро, поэтому едва успел охотник разобраться со своим скарбом и затопить печь, как тайгу окутал ночной мрак. Джек, набегавшись, лежал возле порога, ближе к прохладе, от затопленной печи исходило тепло. Он часто и с шумом дышал, бока поднимались и опускались в такт дыханию, пасть его была раскрыта, обнажились безупречные белые клыки, а с длинного алого языка на пол капала слюна. Петрович, не разделяя рациона, готовил ужин для себя и собаки.
 - Ну вот, Джек, сейчас поедим и на боковую - вслух говорил охотник - не сегодня-завтра упадет снег, тогда и, если Бог даст здоровья, побегаем за соболем. При слове "соболь" пес закрыл пасть, навострил уши и, с возросшим вниманием, посмотрел на охотника, готовый по первой команде броситься вслед невидимому и хитрому зверю. Проводя большую часть своего времени в лесу, Петрович разговаривал вслух, обращаясь к собаке, словно это был человек, и порой казалось, что собака все понимает, глядя на него своими умными глазами.
Охотник покрутил фитиль керосиновой лампы и в зимовье стало светлей. Он поставил Джеку целую миску нехитрого, но сытного ужина.
 - Ешь, Джек, возможно силы пригодятся нам завтра - сказал охотник, обращаясь к собаке, и сам приступил к трапезе. Лайка не заставила себя ждать и принялась с аппетитом поедать приготовленное угощение.
Покончив с ужином, Петрович ополоснул под умывальником миски, налил собаке воды, подкинул в печку дров и, загасив лампу, улегся на деревянные полати, покрытые медвежьей шкурой. Огонь с радостью принял сухие дрова и они весело затрещали, распространяя по зимовью приятное тепло.
 - Ну что, Джек, будем спать? - зевнул Петрович и повернулся на бок. Лайка лежала возле порога, прикрыв глаза и положив морду на передние лапы, дыхание ее успокоилось. Блики огня отплясывали причудливые танцы на ее пятнистой шкуре. При каждом постороннем шуме, доносившемся снаружи, глаза лайки приоткрывались, а уши вставали торчком. Наконец, утомленный прошедшим днем, Джек успокоился, и расслабленное тело собаки погрузилось в сон.
Утром мох, который устилал землю мягким ковром, покрылся инеем, а на поверхности заводи образовался тонкий ледок. Петрович вышел из зимовья, медленно вдохнул морозный таежный воздух. По верхушкам деревьев пробежал ветерок, сбросив вниз несколько сухих веточек. Противно ныла когда-то давно, ломанная рука - должна поменяться погода. Петрович плохо выспался - всю ночь снились какие-то бессвязные нелепые сны, от чего он много раз пробуждался. И теперь, утром, чувствовал себя уставшим, как-будто прошагал по тайге много километров. Джек, как только открылась дверь, прошмыгнул мимо хозяина и через несколько мгновений исчез среди сосен. Спустя какое-то время раздался собачий лай - Джек загнал на дерево белку.
Ветер сбросил на мох очередную партию мертвых листьев. Только сосны, словно гордясь своей неуязвимостью, величественно стояли в вечнозеленом наряде. В километре от зимовья Петровича из земли вытекал родник, и не большим ручейком впадал в реку. Родник был не простым. Соленая на вкус вода была насыщена горными минералами. От чего, почти круглый год, изюбры и сохатые постоянно приходили на этой источник, дабы подпитаться, так необходимыми им, минеральными солями. Только зимой, когда предгорье заваливало снегом, соленый источник оставался без своих постоянных обитателей, да и сам оказывался погребенным под двухметровым слоем снега. Благодаря этому источнику Петрович никогда не оставался без дикого мяса.
- Джек, - обратился охотник к верному псу - пойдем сегодня на Соленый, впереди долгая зима, надо бы запастись мясом.
В ответ Джек помахал закрученным хвостом, пасть растянулась, должно быть, в собачей улыбке, он понимал куда и зачем они пойдут.
Петрович сложил в рюкзак котелок, чай, сахар, немного хлеба и вяленый кусок изюбрятины. Мясо этого животного было необычайно сытно и калорийно, и не большой кусок вполне заменял дневной рацион питания в тайге. Затем охотник быстро оглядел свою старенькую, но никогда не подводившую его в любых ситуациях, винтовку. Немного отведя назад затвор, убедился в наличии патрона, поставил на предохранитель, и привычным движением забросил винтовку на плечо. Затем задвинул деревянную щеколду на дверях зимовья и направился в сторону тропы. Джек уже обогнал хозяина.
Ветер усилился и теперь с шумом проносился по кронам деревьев. Охотник совсем не далеко отошел от своей хижины, как вдруг почувствовал неприятный дискомфорт в области сердца. Тревожное чувство охватило его. "Неужели опять" - подумал он. В следующую минуту сердце пронзила настолько острая боль, что охотник опустился на одно колено, опершись рукой о ружье. Чтобы не потерять сознание Петрович стал глубоко вдыхать холодный воздух и ладонью растирать левую сторону груди. "Наверное на этом закончилась моя охота, жаль, Джек собрался побегать по тайге, а хозяин никудышный" - сокрушался про себя Петрович. "Джек" - позвал он ослабевшим голосом и опираясь на ружье кое-как встал на ватные ноги.
Внезапно раздался яростный лай собаки и всего в метрах тридцати от охотника с шумом и треском выскочил из зарослей стланика гигантский медведь. Петрович за свою жизнь добыл не мало медведей, но такого видел в первые - стоя на четырех лапах, он был по грудь охотнику, словно североамериканский гризли, сошедший с экрана телевизора, способный одним ударом мощной лапы убить человека. Некогда бурый мех стал седым, что свидетельствовало о почтенном возрасте зверя. Медведь припадал на переднюю левую лапу, а на шкуре виднелись бурые пятна крови. Возможно, совсем недавно ему пришлось столкнуться с людьми, которые пытались убить его, но только ранили. И теперь любой, попавшийся ему на пути человек, становился смертельным врагом.
Он и раньше видел людей, но только издалека, и по запаху от них исходившему, считал их слабыми существами, недостойными его внимания. Он с легкостью захватывал соседние участки, выживая своих сородичей-самцов, поскольку был намного свирепее и сильнее остальных. Никто из них не смог оказать ему достойного сопротивления. И со временем его территория расширилась до значительных размеров. В этом году он дошел до горного цепи. У подножия которой, в заросшем кедрачом распадке, вывороченный корень, поваленного бурей огромного кедра, представлял собой удобное место для будущей берлоги. Медведь стал натаскивать туда ветки и молодые деревца, подготавливая берлогу к длинной и суровой зиме. Приближалось время спячки.
Но сегодня его встретил громкий и злобный лай охотничьих собак. Немного в стороне находились три человека, в руках они держали ружья. Это было посягательством на его территорию. Медведь встал на задние лапы, демонстрируя свой огромный рост и мощь дикого зверя, и громко зарычал, оглушая окрестности. Собаки, жалобно взвизгнув и трусливо поджав хвосты разбежались в стороны. Но в то же мгновение раздался оглушительный грохот трех карабинов. Одна пуля, вскользь задев голову, оглушила медведя. Вторая, пробив насквозь лапу, обожгла ее огнем. Третья просвистела совсем рядом, не причинив никакого вреда. Ружейный грохот и полученные раны ошеломили лесного жителя. Он понял, что недооценил двуногих существ. Опасность исходящая от них была реальной и смертельной. Инстинкт самосохранения возобладал над безудержной яростью и медведь стал большими прыжками стремительно спускаться вниз по склону, ломая словно спички молодые деревья, попадающиеся на пути.
Опять послышался свист пуль, но не одна из них не настигла цель. Собаки, увидев убегающего медведя, кинулись вслед за ним, захлебываясь собственным лаем. Впереди был бурный поток не большой горной реки. Медведь в два прыжка преодолел его. Собаки не осмелились идти в воду.
Осенний день быстро подходил к концу, темнело. Медведь, удалившись на изрядное расстояние от места столкновения, расположился на ночь в зарослях стланика, зализывая простреленную лапу.
И вот утром лайка почувствовала его запах, подняла с лежки.
Джек без страха бросился в атаку, совершая стремительные выпады в сторону медведя и нанося ему чувствительные укусы. Медведь с яростным ревом кидался на собаку, выбрасывая вперед огромную лапу, вооруженную десятисантиметровыми когтями. Но Джек также молниеносно отпрыгивал на безопасное расстояние, а страшная лапа пролетала всего в нескольких сантиметрах от морды собаки, не причиняя ей никакого вреда. В следующее мгновение лайка оказывалась с другой стороны и снова с поразительной быстротой нападала на рассвирепевшего медведя, заставляя его кружиться на одном месте.
От всей этой, внезапно возникшей ситуации у Петровича обострился приступ - боль в груди стала нестерпимой, онемели конечности и ужасно не хватало воздуха. Схватка собаки со зверем продолжалась уже более двух минут. "Джек не сможет долго удерживать такого крупного медведя, еще немного и разъяренный медведь приблизится на опасное расстояние, и тогда конец." - мысли вихрем проносились в голове охотника. Нужно было стрелять, но Петрович настолько ослабел, что едва ли смог бы поднять ружье.
Верный пес, наверное, был в недоумении, обычно, в подобной ситуации, гремел выстрел и зверь, будь то сохатый, изюбр или медведь, падал замертво, сраженный метким выстрелом - старый охотник никогда не промахивался.
Кобель, словно почувствовал слабость хозяина, стал с удвоенной энергией атаковать медведя, вырывая у него клочья шерсти. Последний, в свою очередь, злобно ревел и отмахивался обеими лапами от неутомимой лайки, белая пена, свисавшая с его оскалившейся пасти, разлеталась в разные стороны, когда он кидался в след ускользающей собаке.
Внезапно, в тот момент, когда Джек попытался отпрянуть от нападающего зверя, под его задними ногами предательски соскользнул мох, покрывавший отсыревший ствол, давно упавшего дерева. Он всего лишь на доли секунды задержался в своем отступлении, но этого было достаточно - огромная лапа медведя настигла собаку, ужасающим по силе, ударом. Джек взвизгнул от боли и, пролетев около десяти шагов, упал в заросли стланика. Медведь резко развернулся в сторону человека, и в ту же секунду прогремел сухой выстрел карабина, прокатившийся гулким эхом по осенней тайге. Винтовочная пуля легла ровно меж двух маленьких, искрящихся злобой, медвежьих глаз. Это был единственно правильный выстрел в сложившейся ситуации, в мгновение ока нарушивший слаженную работу исполинского организма. Петрович ясно понимал, что даже с пробитым сердцем медведь такого размера без труда бы покрыл разделяющее их расстояние и превратил бы человека в мешок с переломанными костями.
Хозяин тайги на мгновение замер, и стал медленно заваливаться на бок.
Немного отпустило сердце. "Джек" - позвал Петрович собаку и пошел на ослабевших ногах в сторону стланика. Джек лежал на боку и часто дышал, на его губах появилась алая пена. Охотник опустился на колени и принялся осторожно ощупывать лайку. Тело собаки напоминало мягкую игрушку - последствия страшного удара медвежьей лапы, у Джека были переломаны почти все кости. Петрович срубил маленькую елку и аккуратно положил на нее собаку. Затем достал веревку и привязал оба конца к комлевой части деревца. Образовавшуюся веревочную петлю просунул себе через плечи и , превозмогая боль в груди, стал продвигаться в сторону зимовья, медленно волоча свою совсем не радостную поклажу.
У медведя, между тем, началась предсмертная агония. Он стал загребать могучими лапами мох, сдирая его до самой земли, как будто хотел приблизиться к своему врагу и рассчитаться с ним за все, раз, и навсегда. Мощный организм долго не хотел расставаться с жизненной энергией. Наконец, медведь вытянулся во всю длину своего гигантского роста, и его душа в виде облака пара с последним хриплым выдохом воспарила к верхушка, горделиво стоящих, сосен.
"Ничего, Джек, потерпи немного, ты славно повоевал сегодня - задал жару косолапому - бормотал Петрович, останавливаясь и переводя дыхание - не получилась нынче у нас с тобой охота, совсем мы расхворались, сейчас поедем в поселок, там ветеринар, он тебя заштопает, не таких на ноги ставил." Старый охотник так полюбил Джека, что не мог представить своего существования без верного пса. Джек был единственным и самым настоящим его другом.
Показалась заводь, лодка лежала на берегу. Охотник принес из зимовья одеяло и расстелил его по дну лодки. Затем с большой осторожностью перенес туда собаку, слава Богу сердце отпустило - Джек был крупным псом. Не взяв с собой никаких вещей, кроме рюкзака и ружья, Петрович спустил лодку на воду, не без труда забрался в нее и, взяв в руки шест, стал направлять ее в сторону быстрого течения реки.
Ветер прекратился внезапно. Установившуюся тишину нарушал лишь шум реки, до которой оставалось совсем немного. Задевая за верхушки сосен, медленно плыли над осенней тайгой тяжелые черные тучи. В горах можно было рукой дотянуться до пасмурного неба.
Также внезапно повалил большими хлопьями снег.
"Смотри, Джек, снег пошел, этот снег уже не растает" - глядя в небо, проговорил Петрович. "Джек...". Лайка не дышала, а ее открытые глаза покрылись мутной пеленой. Охотник присел рядом с верным псом, горькая слеза скатилась по морщинистой щеке. Невидимая когтистая лапа с новой силой впилась в сердце.
Совсем рядом шумела река. Петрович еще раз оттолкнулся и, положив вдоль борта шест, лег на дно лодки, прижавшись к еще теплому телу собаки. Он неподвижно лежал и смотрел немигающим взором в небо. Падающие снежинки приятно щекотали лицо.
Ясно и отчетливо вспомнилось детство. Он всегда любил играть на улице во время снегопада. Вспоминал, как набегавшись и напрыгавшись, валился спиной в мягкий сугроб и подставлял разгоряченное лицо падающим снежинкам. От долгого созерцания медленно опускающегося с неба снега возникало ощущение полета. Он представлял себя астронавтом, безмятежно парящим в необъятном космическом пространстве, а встречающиеся на пути звезды-снежинки весело подмигивали ему своим холодным бриллиантовым блеском...
...под ногами охотника расстилался зеленый ковер душистого разнотравья. Его взору предстал незабываемый пейзаж - высокие сосны, стройные ели, кедры в три обхвата, в густых кронах которых, быстро появлялись и исчезали юркие соболя, деловитые белки умело щелкали орешки. Благородный олень неспешно пережевывал сочную траву, детеныш сохатого тыкался мордой в вымя матери, изюбры и дикие козы, не нарушая идилии, умиротворенно пили из прохладного чистого лесного ручья. Со всех сторон раздавалось разноголосое пение птиц. Рядом, целый и невредимый стоял Джек. Лихо закрученный хвост раскачивался из стороны в сторону, а умные глаза весело и одновременно внимательно взирали на охотника - пес в нетерпении ждал команды.
- Что за чудное место, - Петрович потрепал лайку за уши - Джек, тебе, наверное, и во сне такое не могло привидеться?
На небосклоне багровый диск солнца приближался к горизонту, наполняя вечерний воздух бронзовыми красками. На душе у охотника было радостно и спокойно. Он поправил за плечом старенькое ружье и, скомандовав верному псу - "Вперед, Джек!", уверенно шагнул в сказочный лес...
...длинная и узкая лодка, подхваченная стремительным потоком, быстро неслась вниз по течению, а поскольку ею никто не управлял, то она рисковала в любой момент перевернуться. Не плесе течение замирало, лодка тихо ударялась о прибрежные камни, разворачивалась, кружилась на месте, чтобы через какое-то время снова во всю прыть нестись по опасному руслу горной реки. И так продолжалось уже несколько часов. Снежные хлопья валили плотной стеной. От этого стали неразличимы, лежащие на дне лодки собака и человек, пар от дыхания уже давно не поднимался над запорошенными снегом телами. А ниже по течению, словно стая голодных львов, неистово ревела и бурлила Прорва, ожидая в свои распростертые объятия зазевавшихся путников.