На побегушках у смерти

Зари занимается любовью с первым встречным. Но я для нее особенный. Уже на первом нашем свидании я – с претензией на оригинальность – сам выдумал для нее имя: когда-то проштудировав кипу парижских романов, назвал на французский манер – Зари, а ее просто звали — Зарой.
Мы с Зари любили друг друга – любим и теперь – в этой не обжитой широкой комнате с распахнутыми настежь окнами, за которыми утренний заливается солнцем город, шумят в спешке потоки машин, – в комнате, в которой нет еще тысячи нужных мелочей, нет ничего, кроме постели и наших разбросанных по полу одежд, –  и мы не меньше любили друг друга раньше, – когда жили в отшибленном, окраинном городке, где все дороги упирались в стены заводов, но и там мы находили тропы, которыми можно было попасть в лес и увидеть настоящую, не изуродованную цивилизацией жизнь.
Мы часто гуляли там с ней: я ходил – жадно прочитывал деревья и переписывал на коленке в тетрадь все, что узнавал от них – они были рады отдаться, как и Зари. Она ложилась под этими деревьями, а я ложился на нее… Мы кончали под шелест и щебетанье птиц и засыпали под прочитанными наоборот деревьями, знающими все лучше нас о любви.

Пусть мы всего лишь точки сознания перед этим заревом, рвущимся в наши окна, и стоит солнцу только приблизиться, чтобы убить то, что само же породило, – но Зари сейчас кажется мне бессмертным ангелом… когда встает на мысочки, отрывая от пола пятки, и, потягиваясь, расправляет, как крылья, руки. Только ни к чему вся эта выспренность, – все это глупо. Мы и правда – лишь точки, и оба знаем точно, кто мы есть на самом деле; но — только поэтому и любим друг друга.
Знаю, что я бездарный писатель – готовый без конца повторять все эти слова и банальности… столько раз, сколько нужно, чтобы все остальные слова забылись и остались лишь эти, от которых затем родятся новые (ага), незнающие ненависти слова…
А свет из окна обливает тело Зари… Да и что же ему еще обливать? Хватит, лучше я выпью; вчера мы закупились вином, чтобы отпраздновать наш переезд. Сразу мы к нему не притронулись: были и без того пьяные…
Я люблю выпить с утра и не считаю себя алкоголиком… Жаль только – город не справится без меня – ведь я курьер счастья, а как же в такой день не подарить себе кусочек счастья? И уже назначена встреча, а так хотелось бы сегодня… но, может, я все и преувеличил, и не только сегодня, но и завтра город вполне обойдется без меня… и скорее не счастья, а смерти курьер я… но какая к черту разница, когда чтоб понять в чем кайф, нужно познать боль, а счастье и заключается в бесконечной смене боли и кайфа… Да мне ли об этом говорить?
Отпив, ставлю на пол бутылку. Зари тянет меня в постель. Я поддаюсь – мы снова делаем это. Но вот – душ, я приободряюсь, глотаю еще вина, одеваюсь и ухожу, оставляя Зари одну купаться в солнечном семени.
Машины на улице заменили животных, они табунами ходят по городу и вытаптывают землю. Я никогда не выделял себя среди простых людей…

*Откровенный мальчик, элементарное спасибо, по собственному желанию.