Я ждал тебя... Глава 15

Антон не знал, была ли поездка в летний лагерь радостью для детей. Обычно на детских лицах эмоции читаются легко и безошибочно, - особенно радость, - но здешние лица ничего не выражали. В силу их диагнозов для многих детей перемещение из привычной обстановки в новые условия, долгая дорога в душном автобусе, оснащенном кондиционером, который не работал, и туалетом, который был закрыт на замок, были весьма неприятны и болезненны. Должно быть, многие дети воспринимали поездку в летний лагерь как очередную повинность, которую нужно было исполнять, - и точка. Сказано в уставе, что дети должны выезжать ближе к природе в летний период года, - значит, все собираются, - благо, вещей у воспитанников почти не было, - проходят мимо директрисы, которая ставит галочку в своем списке напротив нужной фамилии, грузятся в автобус и улыбаются, настраиваясь на волну отдыха. Можно подумать, что там, на зеленых нивах близ реки Оки, им дадут больше свободы, чтобы они могли действительно насладиться солнцем, купанием, свежим воздухом... Ну разве что немного больше. А в остальном - будет действовать тот же строгий устав, под неусыпным контролем директрисы, и на них будет наложен тот же строгий режим, расписывающий их жизнь по минутам. Короче говоря, не зная, радоваться им или печалиться, дети пребывали в своем обычном подавленном состоянии.

Антон же, непонятно отчего, очень радовался предстоящей поездке, возлагая на нее большие надежды. Надежды на что? Да ни на что конкретное, - просто так бывает, что вдруг начинаешь жить ожиданием чего-то хорошего и верой в то, что это хорошее совсем скоро тебя найдет. Он ходил в приподнятом настроении, помогал грузить детей, следил, чтобы не забыли необходимые вещи. И хотя директриса, как всегда, смотрела на него безнадежным взглядом, в глубине души она признавала, что без участия Антона ей было бы трудно что-либо организовать. По хозяйской части это была ее правая рука, безотказная, позволяющая собой управлять, но это абсолютно не означало, что она задумалась на тему хоть малейшего жалования для Антона. Не приведи Господь, чтобы она дала ему хотя бы копейку! Деньги развращают, лучше обойтись вообще без них. А то еще как начнет диктовать ей свои условия, - у нее и без этого проблем по горло.

Антон даже не пытался угадать, о чем думает директриса, - все его мысли были заняты предстоящей поездкой. У него было несколько причин для радости. Для начала, перестал сыпаться с неба такой надоевший, замучивший всех дождь; выглянуло по-настоящему летнее солнце, которому хватило полдня, чтобы полностью просушить землю. Вынужденный обитать в какой-то полутьме и постоянной сырости, Антон очень любил солнце и тепло. Отдыхать ему было некогда, но он, того и гляди, если было солнце, приостанавливал работу, чтобы минуту-другую понежить в живительных лучах свое тело, прогреть косточки. Да и, в конце концов, должно же уже когда-нибудь наступить лето!

Там, куда они направлялись, была река. Антон научился плавать еще мальчишкой, и вот что удивительно: больная рука нисколько не мешала, не препятствовала ему. Напротив, находясь в воде, он словно переставал ее чувствовать и летел по водной глади, подобно торпеде. Технике плавания Антона никто не учил, его стиль, очень легкий, непринужденный, сформировался как-то сам собой, бессознательно, в отрыве от мозга. Плавал он очень быстро, как шарик масла по воде, - и был способен надолго задерживать дыхание. Не создавая вокруг себя особых брызг, Антон в воде был похож на дельфина.

А научился он плавать тоже летом, тоже на речке, - с тех пор любил летние лагеря, даже несмотря на то, что давно перестал быть ребенком и ехал туда на работу. Антону предстояло трудиться больше обычного, потому что многие работники детского дома летом шли в отпуска и, соответственно, не сопровождали детей в летний лагерь. К этим работникам, как уже было сказано, относились кухарки и большая часть воспитательниц. Таким образом, детей сопровождали: директриса, у которой не было семьи и которая денно и нощно обитала в детском доме; несколько таких же одиноких воспитательниц; две-три воспитательницы, которым очередь сопровождать детей выпала по принципу круговой поруки, и Антон. На месте директриса комплектовала штат из добровольцев, которые на бесплатной основе хотели помочь бедным ребятишкам. В основном это были студенты педагогических вузов и училищ или просто волонтеры, которых персонал считал немного сумасшедшими. Проработав с такими детьми несколько десятков лет за мизерную зарплату, насмотревшись многого и натерпевшись вдоволь от неблагодарных больных детей, эти женщины растеряли всё вдохновение и тот романтический настрой, с которым сами молоденькими выпускницами пришли работать в детский дом.

От Тамары по-прежнему не было никаких вестей, и Антон, неожиданно для самого себя, начал переживать, не случилось ли чего плохого. Он укорил себя за проявленную трусость и за то, что тогда оставил Тамару в состоянии душевного надлома. Тамара, как и другие работницы кухни, в летний лагерь не ехала, и Антон понял, что не сможет найти себе там покоя, если не убедится, что с Тамарой всё в порядке. Это глупо, но он почему-то чувствовал себя ответственным за нее, как за какого-нибудь ребенка из детского дома.

До отправления автобуса было еще минут сорок, и Антон, завершив все зависящие от него приготовления, решил сбегать к Тамаре. По дороге он размышлял, как воспримет она его жест. Больше всего Антон опасался, как бы она ни подумала, что он раскаялся, и ни приняла его поступок за вдруг вспыхнувшую симпатию, тогда как он просто хотел убедиться, что она в порядке.

Тамара открыла дверь быстро, как будто всё это время стояла за ней и ждала, пока он придет. Но она никого не ждала; у нее были очень измученные, усталые глаза. Возможно, она много плакала за это время. Антон понял, что она тоже собирается куда-то уезжать: ее волосы были стянуты резинкой, на лице не было и следа макияжа, одета она была в походный трикотажный костюм серого цвета и удобную спортивную обувь. А главное, - за собой она тянула чемодан на колесиках и, видимо, уже собиралась выходить, когда Антон позвонил в дверь, - поэтому и открыла так быстро.

- Вы уезжаете? - спросил с порога Антон.
Тамара пыталась держаться с ним равнодушно, но от Антона не ускользнуло, как ее глаза при виде его подернулись влажной теплотой и оживились. Говорила она спокойно, размеренно, тихо и медленно, как человек, который смирился с судьбой и принял некое важное решение, - возможно, даже против воли, но для общего блага.

- Да, как раз сейчас иду на автобус. Проводишь меня до остановки?
- Провожу, - Антон подождал, пока Тамара закроет дверь ключом, потом взял у нее из рук чемодан и стал спускать его по лестнице. Антон чувствовал, что опаздывает, но отказать в помощи не мог.
- А куда вы едете? - поинтересовался он, когда они пошли рядышком по залитым солнцем улочкам.
- В Москву, к брату. Он меня уже ждет, снял для меня квартиру, и очень рад, что я приняла его приглашение. Эту квартиру я уже сдала, на деньги от нее буду оплачивать жилье в Москве, хотя там квартира на порядок дороже... Ну да ладно, выкручусь как-нибудь.
- Вы уволились из детского дома?
- Пока я в отпуске, но как только он закончится, подам на увольнение. Я к вам больше не вернусь, Антон, - было видно, насколько ей самой больно произносить вслух эти слова. Она их не для Антона говорила, а для себя, чтобы укрепить свою решимость уехать.

Автобус подошел по расписанию; Антон помог Тамаре погрузиться. Он был уверен, что теперь, благодаря заботе и пригляду ее брата, у Тамары всё сложится хорошо, - о чём не преминул сказать вслух.
 
- Я уверен, что у вас теперь всё будет хорошо!
 
Тамара только кивнула в ответ, ее душили рыдания, а она всеми силами старалась не показать этого. Последние секунды, когда она смотрела на Антона сверху вниз, стоя на подножке автобуса, таяли, и она ничего не могла с этим поделать. Как же глубоко этот парень вошел в ее сердце и застрял там, как заноза!

Антон улыбнулся и махнул ей рукой, когда двери автобуса захлопнулись и он плавно отчалил от остановки. Пассажиры смотрели на Тамару с непониманием и сожалением, пытаясь угадать, кто это провожал ее в дорогу. В сыновья ей он не годился, по брату она бы, наверное, так не сокрушалась, еле сдерживая рыдания. Хотя... кто знает... Но какой же он все-таки был некрасивый! 

Сморщенная глазница Антона привлекла всеобщее внимание, гул в автобусе мгновенно упал, и все пассажиры как один прильнули к окнам. От Антона это, конечно, тоже не укрылось, но он побежал по своим делам как ни в чём не бывало, - слишком привык уже к косым взглядам. Выражающие сочувствие взгляды праздных зевак перекинулись на Тамару, пока она пробиралась по проходу к своему месту. Но она гордо несла голову, ни на кого не обращая внимания, - и даже удивительно, насколько легко ей это удалось. "Что бы вы в этом понимали!" - с вызовом подумала Тамара, усаживаясь, наконец, в свое кресло.

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/10/27/505