Не убий

   Уж если не вложил в тебя господь (для верующих) или не нашлось у твоих родителей (для светских) генов жестокости, то не прикасайся даже пальцем к другому двуногому без крайней необходимости, и даже угрожающих жестов избегай. Очень нелеп бывает добрый человек в роли злого. Хочет испугать, а выглядит смешным и жалким. В словесной дуэли с хамом то же самое: будь ты хоть на три головы выше интеллектом, позорнейшего поражения не избежать - на каждого мудреца оказывается довольно, и с избытком, хамской самоуверенной наглой простоты. Исключения редки и случаются только в исключительных обстоятельствах.   
  Еду однажды в метро вскоре после похорон мамы. Пьяный сосед бормочет что-то о ненавистных жидах. Если бы я захотел плюнуть ему в рожу, то плевок, согласно закону моей природы повёл бы себя как снаряд при выстреле вертикально вверх (баллистическое самоубийство). Но у меня и в мыслях не было плеваться, потому что никаких мыслей в голове в тот момент вообще не было: одна чёрная тоска. Рефлекторно повернул головы кочан в сторону бормота, медленно, - с такой скоростью, наверное, вертела своей  башкой  статуя  командора.   Узрев  мои  очи,  в  которых мыслей и эмоций  было  не  намного  больше,  чем  в  глазницах  черепа  покойника, пьяный съёжился, как в ожидании удара. Впервые в жизни я внушил страх. Был ли поворот моей головы, как в замедленной киносъёмке, угрожающим жестом? Если да, то во всяком случае без видимых последствий.
     Мы с отцом и дядей идём к станции метро после того как поздравили дядю с семидесятипятилетием. Папа на пять лет моложе. Вдруг пьяный в усмерть качнулся в сторону стариков, тоже не очень твёрдо стоявших на ногах от лет, а не от выпитой рюмки. Я резко выбрасываю руку, чтобы подхватить падающее на моих стариков почти бесчувственное тело. Тело среагировало, испугалось, рефлекторно отшатнулось назад и не устояло на ногах - упало. Тишина взорвалась истерическим бабьим визгом: "Правильно вы его ударили! Правильно!". А если бы пьяный захлебнулся рвотными массами и в бозе почил? По показаниям свидетелей я оказался бы виновен в убийстве, в лучшем случае непреднамеренном. Не сошлёшься в этом случае на оборону: пьяный угрожал лишь механическим падением своего довольно мелкого тела. Вот так можно влипнуть из-за одного лишь жеста, не коснувшись даже одежды потенциального покойника.
  При выходе из автобуса пьяный мужик обнимает меня за плечи, вываливается вместе со мной на улицу и изливает душу: "Я тебя не люблю, потому что ты еврей!". Зло оборачиваюсь и вижу добрые пьяные глаза, в которых ни капли агрессии - один алкоголь. Против таких глаз я абсолютно безоружен, как оказалось, до поры до времени. "Уйди, дурак", - говорю тоже без малейшей злобы в голосе. Не уходит, виснет на мне и повторяет, как заклинание, объяснение причины нелюбви ко мне. Я тоже, как заигранная пластинка: "Отстань, дурак". Не отстаёт. Теряю контроль над собой, упираюсь рукой в его плечо и, что было сил, толкаю, не глядя куда. Мужик пролетел, устояв на ногах, через узкую Радищевскую, схватился за столб и, не спеша, сполз по столбу на землю. "А если бы под машину угодил?", - молнией сверкнула мысль.
  Тот же маршрут автобуса. Пьяный рослый парень протянул через проход ноги и упёр свои сапоги в юбку пожилой дамы. Женщина возражает, но парень на её протесты ноль внимания, фунт презрения. Я редко проявляю социальную активность, но тут не выдержал. С трудом сбросил пьяные сапоги на пол и, уходя, прошипел: "подонок". Человек, особенно пьяный, не мог не обидеться. "Ты меня оскорбил", - говорит, обхватил своими ручищами, повис на мне и не отпускает. Такого и оттолкнуть не просто, да и случай с предыдущим пьяным не забылся. К тому же и у этого в глазах ни малейшей агрессии. Доволок я его на себе до милицейского  поста в метро и сдал дежурным милиционерам.