Коза в парашюте

(Дорожный рассказ.)

Было это в начале 90-х.

- Объявляется посадка на рейс Магадан-Москва!

Из репродуктора звучит выразительный женский голос, подстегивающий толпу к энергичной деятельности: встать в очередь, определиться с весом поклажи, пройти контроль, ну и все остальное.

Не секрет, что главной проблемой для магаданского пассажира является «провоз животных».

Лето, в отпуск летят северяне! Истосковавшись за материком, теплом, морем, садами, друзьями, северянин берет отпуск от трех месяцев до полугода (если несколько лет без отдыха). И кто же расстанется с домашним питомцем на такое долгое время? Нет уж, дудки!

Вот и нервничают хозяева живности. Мало ли что взбредет на ум контролерам? И шуршит народ справками от ветеринара, мол, здоровый кот, пес, (или кто там в клетке). Жители, приехавшие из глубинки, надеются «на авось» и справками не запасаются (где их взять, если не то, что ветеринара, – врача за сто верст не найдешь).

Билет питомцу покупается обязательно, цена – по весу. Нам билет обходится недорого, у нас вес три килограмма.

Наша семья летит с собакой Жулькой. Любимица, член семьи, йоркширский терьер.

У меня надежда на обаяние Жульки, – эта терьерская душа каким-то неуловимым образом размягчала сердца самых строгих контролеров и стюардесс. Сляпанные соседом - ветеринаром справки предъявлялись в крайнем случае.

Вот и сейчас, увидев уши бахромой, и две черные вишенки глаз, высунутые из подмышки хозяйки, контроль пришел в умиление. – Проходите.

О, блистательный Ил-62! Сворачиваем во второй салон, и движемся вперед, минуя бесконечную череду кресел. Конца и края нет дорожке, идешь, как по убегающей вдаль лесной тропе. Наконец, прибыли. Три места справа, три – слева. Сажусь с краю, у прохода, заталкивая семью к иллюминатору.

- Пристегните ремни! – звучит команда. Все дружно клацают застежками. Мы с Жулькой делаем вид, что пристегнулись. Она сидит на моих коленях, привыкшая к полетам, поездкам, к такой вот неспокойной жизни. Ее все устраивает, если мы рядом.

Взлетели. Полет – 8 часов. Попробуем-ка задремать, коротая дорогу.

Прошел час. Сквозь веки мне чудится, что по дорожке салона плывет серебристая карета, запряженная красной девицей. Оп-па! Тележка воды-соки (коньячок)…

Знакомая стюардесса улыбается:

- Привет, Жулечка! Пить хочешь? - наливает в коричневую пластмассовую чашечку минеральную воду, но Жулька отворачивается, прижимая одно ухо: извините-простите, я исключительно пиво с соком пью… А что ответишь, если обречен на долгое терпение нужды.

Оглядываюсь вокруг: немного позади, возле хозяйской ноги лежит овчарка. Двумя рядами ближе - кот дрыхнет на коленках у девочки. Все хорошо, никого в «холодную» не отправили. «Холодная» - это в хвосте, такое себе небольшое помещение без окон и дверей, да и без тепла. Не знаю, может, ошибаюсь, но других помещений для живности в Ил -62 не помню.

В те времена правила полета летным составом соблюдались строго, за исключением одного – на хозяев с питомцами закрывали глаза. Билет купил питомцу? Заходи… Ну, если, конечно, не тигра везешь, или крокодила...

Спустя время, побродив по салону, Жулька возвращается, - вялая, понурая. Стюардесса жалеет ее - укачало, бедняжку, и приносит собаке маринованый кабачок. Я бы тоже не отказалась, но не предлагают.

Везут обед. Рис, курица и прочее. Без кулинарной фантазии, но вкусно.

Бабушка, нежный такой одуванчик, сидящая с другой стороны у прохода, достает из сумки пакет, он с дырочкой, из которой сыпется …трава. Стюардесса все спокойно подбирает и шепчет бабушке, что сейчас отнесет Катьке. Я настороженно наблюдаю за всем этим, и мне некомфортно. Стараюсь не думать, почему Катьке нужно сено, и где она, таинственная, спряталась.

Засыпаю… Время пролетело незаметно, вот уже и Москва. Прошу на выход!

Кто куда, а мы – на травку. Жулька мчится к клумбе, к цветам – я уже не ругаю, пусть поскорей присядет, натерпелась, бедняга.

Тут, откуда ни возьмись, к нам скачет коза, и тянет за собой бабулю-одуванчика.

- Измаялась, бедная, ей в «холодной» тяжко было, - жалеет козу хозяйка.

Вот она, Катька!

-Каким чудом, бабушка, на самолет козу провели? – спрашиваю.

- Обнаковенно. Нас у порту все знають. Раз у год к дочери летаем. Некому мне козу оставить.

Я кивнула, мол, понимаю…

- Нас стурдесы любят, Катьку парашутой накрывают, чтоб не озябла, - продолжала бабуля.

- Чем накрывают? – не верю своим ушам.

И тут рот бабушки расплываются в хитрой улыбке:

- Так у меня внучок летает, - улыбается, - он мне списанную парашуту принес. Я из неё ладную одежку Катьке скроила. Попону с ножками, в три слоя.

Тут уж я не выдержала…На мой безумный хохот оборачивались люди, гавкали собаки, шарахались коты, и только коза продолжала деловито обхаживать клумбу, поедая цветы.

- Хи-хи, - бабушка ударила себя по бокам, - внук аж конем ржал, как Катьку в одёжке увидел, – она отсмеялась и сказала, посерьезнев:

- А Катька понравилось. Тепло в ней козе, особливо зимой. Ну, и в самолете, понятное дело…

И вдруг, разглядев издали родное лицо, бабулька счастливо закричала:

- Тута мы, доча! Прилетевши!!!