Как люди приходят к лошади

III

Он

Орион стоял в углу денника, опираясь на холодную кирпичную стену. Где-то за решеткой двери раздавались шаги людей и голоса. Конюшня была наполнена таким звуками и ночью и днем. В денник вошли двое.

- Здесь стойте. Она броситься может. – заговорил голос, отодвигающий от жеребенка косматую черную голову его матери.

На него внимательно (сверху вниз) смотрели двое.

- Это что ее первый жеребенок? – затрещал несогласный с дыханием голос: слова были неуверенные и колючие, а воздух, спокойно их производивший казался ровным. Лошади наверняка знают, что так разговаривают люди усталые, но счастливые и собой довольные.

- Нет, в прошлом году был другой. Но говорят – утонул. А что?

- Мелкий.

- Вы много жеребят в жизни видели? – твердо зазвучит голос, окрашенный низкими тонами и мягкой иронией.

- Это первый. – раздается мягкий счастливый ответ над безразличными ушами жеребенка.

- Не будем нервировать его… - разговор, сопровождаемый шагами стих. Люди ушли, освобождая место и время другим.

У новорожденных жеребят много посетителей. Популярность делает их хорошим поводом для разговора. Через решетку денника кобыла и жеребенок могли увидеть много новых людей, пришедших поговорить и посмотреть.

Не думаю, что жеребенка и кобылу, привезенную из табуна за месяц до выжеребки, могли интересовать люди, пришедшие к лошади в поисках темы для разговора друг с другом.



IV

Я

Весело летит по плацу горячий бурый жеребец. Почуяв кобылу, он громко и слишком отчаянно заявляет, что он здесь… если и не хозяин положения, то только потому, что устроено все не по принятым природой законам.

Медленно бродит по песчаному грунту косматая вороная кобыла. Жеребенку с белой звездой во лбу скучно с ней. Он нагло и развязно летит к новому другу.

Громко, со всех сторон канатного заграждения раздаются разные голоса. Согласные в одном:

- «Капец» мелкому! (это с цензурой) Прибьет его!

Я не знаю куда смотреть. Кого слушать? Кому верить?

Резво летит к новому другу маленький жеребенок: выгибает шею, клонит к земле аккуратную голову, высоко выносит передние ноги.

Внимательно следит за темной лошадкой бурый жеребец. Тянет крылатыми ноздрями воздух. Неумолимо склоняется к наглецу неаккуратной головой на гордо выгнутой шее.

Любопытный жеребенок замирает и сначала нерешительно, а потом все более отчетливо выстукивает зубами:

- Я м-а-л-е-н-ь-к-и-й!

Никогда не видела, что жеребята так делают. Но сообщение:

- Я твое продолжение.

Невозможно ни с чем спутать.

Лошади всегда честны в выражении своих чувств: показывают ровно то, то испытывает их организм.

Мы – другие. Громко несутся на меня со всех сторон восклицания нецензурного недоумения. Почему я сижу и не делаю (мягко говоря) ничего, когда жеребенку гибель грозит.

Подсматривая сцену общения без слов, я забыла о людях. На время. Резкие крики будят во мне сомнение: я же и правда не знаю, что в таких случаях делают.
- Может быть они правы? Они же с лошадьми дольше? – подло отвлекает меня разум цепочкой малодушных укусов.

- Да пошли вы все, - грубо дергает повод, часть меня, отчаянно вцепившаяся в лошадь: в его энергию и способность убежать от неприятностей.

Наглец настойчиво преследует бурого жеребца: сколько хватает сил.

Я заворожено наблюдаю за резкими, порывистыми движениями тонких ног. Играющего свежей силой тела. Конек так похож на игрушку. Чужую игрушку. Которой легко позавидовать.

- Не слушай их, - обращается ко мне с трибуны мягкий женский голос, - нормальный жеребец никогда жеребенка не тронет. Что им делить?

И верно: что делить двум частям единого целого?