Молитва

Офицер, размахивая пистолетом перед женщиной и ее маленькими испуганными детьми, что-то быстро говорил на немецком языке.
 – Принеси воды из колодца, – сказал переводчик.
 – Да ты в своем ли уме? Как я из дома выйду? – в отчаянии воскликнула женщина. – Пусть сами идут, их тут пять человек, и все с оружием. Не слышишь, что вокруг делается?
 С улицы раздавался оглушающий грохот от взрывов тяжёлой артиллерии: советские солдаты выбивали фашистов из деревни.
Холёный офицер с наглой улыбкой приставил пистолет к голове женщины и громко приказал:
 – Schnell! Schnell!
 – Быстро, быстро! Убьёт же, глупая! – вновь вступил переводчик
 Она замешкалась. «От кого смерть принимать? Здесь немец пистолет приставил, снаружи наши бомбят».  Неожиданно одна из девочек подхватила ведро и выбежала на улицу.
 – Аня! Стой! Куда ты?! – закричала женщина.
 В открытую дверь было видно, что соседский дом почти разрушен – разбитые стёкла окон, вылетевшие рамы. Соседи, если остались живы, скорее всего, прятались в погребе.
 Колодец находился во дворе, в каких-нибудь двадцати метрах от дома, но их надо было пройти под свист падающих снарядов. Девочка шла спокойно, только при очередном взрыве останавливалась и втягивала голову в плечи. Все, кто были в доме, смотрели на неё, как заворожённые. Она подошла к колодцу и стала крутить рукоятку с тяжёлой цепью. Вытягивала ведро с водой уже двумя руками. Потом повернулась и неспешно пошла к крыльцу.
Один из немецких офицеров наблюдал за девочкой из-за двери. Когда она вошла в сенцы, он повернулся, чтобы закрыть дверь, и в тот же миг раздался страшный грохот, немец упал лицом вниз. На спине через полевую куртку проступило красное пятно. Началась страшная суета. Другие офицеры  с криком метались по дому. Один из них, видимо, врач, засучил рукава рубашки и стал поливать руки из бутылки. Со стола сбросили всю посуду и остатки еды. Ворошили сундуки, доставали тряпки. Раненного немца положили на стол. Женщина с ужасом наблюдала за происходящим, крепко прижав дочек к себе. Переводчик подтолкнул их к чулану:
 – Молись, баба, чтобы выжил господин офицер. Иначе тебя расстреляют вместе с твоим выводком.
 Он захлопнул дверь и подпёр её вилами. Было темно. Женщина села на пол, девочки опустились рядом. Она вся дрожала. Казалось, что в тёмном, узком чулане совсем нет воздуха.
 – Девочки, только не плачьте, – попросила она, – надо сидеть тихо. Шура, держи Валечку за руку. Анечка, а ты прижмись ко мне с другого бока.
 За стенкой всё ещё были слышны обеспокоенные голоса немцев, звон разбитой посуды, скрип мебели. Потом всё стихло.
 – Мамка, это из-за меня немца убило? – шёпотом спросила Аня. – Давай я пойду и скажу им, пусть в меня стреляют, а вас не трогают. Вы же не виноваты.
 – Нет, нет, что ты, Анечка, ты ни при чём! Это он сам повернулся и встал на дороге у пули! – успокаивала она дочку. – Я и подумать не могла, что ты у меня такая храбрая. Не всякий мальчишка пошёл бы.
 – Что с нами теперь будет? Мы станем ангелами и будем жить на небе? – спросила Шура.
 – Когда-нибудь, – ответила мать, – но точно не сегодня. Закройте глаза и поспите.
 Некоторое время сидели в тишине. Да и раскаты с улицы были слышны где-то вдалеке.
«Царица Небесная, услышь меня! Ты сама мамочка и видела, как мучили сына твоего. Как ты страдала, стоя у креста! Молю тебя, помоги, возьми под свой святой покров, защити меня и деточек моих! Ты все знаешь про меня. Знаешь, что муж и два сына на войне честно сражаются. Знаешь, что голодаем мы, мёрзнем. Знаешь, что не роптала и не жаловалась, терпела и младших терпению учила. Матушка-Заступница, без твоей защиты пропадём, не выдержим. Спаси и сохрани! Спаси и сохрани!»
Она шептала и шептала молитву, не останавливаясь. Под тихое сопение спящих дочек и сама не заметила, как задремала…

 – Есть кто живой?!
В проёме распахнутой двери чулана стоял солдат. Наш, советский солдат. Совершенно рыжий, с лицом, усыпанным крупными веснушками.
Женщина беззвучно заплакала. Девочки проснулись и смотрели то на мать, то на солдата.
 – Ну, чего ты, мамаша? Давайте выходите, – улыбнулся парень.
 – Помоги, сынок, ноги затекли, – осипшим голосом попросила она.
Они вошли в комнату. Немцев не было. На полу и на столе остались окровавленные тряпки. В луже воды валялось перевёрнутое ведро.
 – Что у вас здесь было? – спросил солдат женщину, оглядывая комнату.
 – Фашиста вы подстрелили, – ответила она.
 – А где же он?
 – Божья Матерь прогнала.
 В дом вбежал ещё один солдат, такой же молоденький, как и их спаситель.
 – Лёха, ты чего застрял? Командир приказал дальше двигаться.
 – Да вот, Ваня, живых нашёл, – объяснил Лёха. И чуть тише добавил: – Только на живых они совсем не похожи.
 Он рывком сорвал вещмешок, вытащил из него ломоть чёрного хлеба, банку тушёнки и ещё что-то, завёрнутое в белую тряпицу…

 Вечером, вымыв полы и убрав комнату, женщина вышла на улицу.
«Благодарю тебя, Пресвятая Богородица! От всей души моей грешной благодарю! За спасение наше, за хлеб и за воинов Иоанна и Алексия. Сохрани их на всех дорогах, возврати в дома родные. Радуйся, Пречистая Богородице Дево, и от всех бед нас своими молитвами избави…»