Цикл рассказов. Записки об обыденности. Записка 3

Записка # 3

Я летела по своим делам и увидела карету скорой помощи, мне стало любопытно, и я  последовала за машиной, так я оказалась в Больнице. У входа располагалась регистратура -маленький кабинетик с окошком, внутри которого были втиснуты: медицинская сестра, роющаяся в куче бумаг, несколько столов, потертый диван и телевизор. В кабинете сел мужчина средних лет, невысокий, лысый, полный, на шее у него висел стетоскоп и я решила, что, скорее всего, он врач. Он диктовал текст молоденькой девушке, на шее у которой тоже был стетоскоп, но судя по ее неуверенным движениям и нарочитой старательности – она была студенткой.
« Поступила 08.04.15 в связи с жалобами на острую боль за грудиной, отдающую в лопатку, головокружение, колебания АД» вещал мужичонка и одним глазом поглядывал в телевизор.
На диване сидела еще одна женщина, которую я поначалу не заметила. У нее была грязная голова и длинные бардовые ногти, она тоже была в халате, сидела очень вальяжно и грызла орешки, на столике около нее стоял пластиковый стакан с пивом.
« Ну не понимаю! Чего они туда прутся? Ну не умеешь, ты петь, ну кривые ноги, нет, надо себя показать. Вон, смотри, Григорьевич, та малая – соседки моей дочка, ну окончила музыкальную школу, но поет же блин хреново!! Вышла она! Я б своей все волосы повыдергивала!» - голос у женщины оказался громкий, низкий, прокуренный неприятный, в каждом слове была претензия.
« Молодежь» - промямлил Григорьевич и продолжил диктовку, говорил он нечетко, себе под нос:
« Болеет с 2009 г., когда впервые обнаружила повышение давления до высоких цифр, вызвала смп, но от госпитализации отказалась…»
«Нет! Ну ты посмотри на падлюку! Прошла! Украина мае таланты. Я такие таланты в гробу видала!» - продолжала негодовать любительница орешков.
« А по-моему, неплохо поет…»- робко вставила студентка.
«Ой, да шо ты понимаешь!»- оборвала ее громогласная женщина в халате и хлебнула пива.
В это время медсестра разговаривала с работником скорой ( это я поняла по форме) и оформляла нового пациента, которого только что привезли.
Рядом с регистрационной располагалась смотровая, куда я и направилась. Это было интереснее, чем наблюдать за заполнением бумаг. В смотровой уже лежал пациент – дедушка, свиду не меньше восьмидесяти, очень худой, из под белый простынки выглядывала острая правая коленка, левая нога была ампутирована до уровня верхней трети бедра. Дедушка весь трясся и его пришлось привязать. В комнате очень воняло.
- Обделался же!- ворчливо промямлил Григорьевич и уже чуть громче добавил подоспевшему санитару:
 « Нельзя было его помыть пока с бумагами возились? Я сейчас его посмотрю!»
Прямо около двери в смотровую, у входа мялся молодой человек лет восемнадцати, который то входил в комнату на несколько шагов, то выходил и мельтешением своим всем мешал. Парень был невысокий, худой, короткие волосы, спортивные штаны с надписью «Adidas».
- Ну так, а шо делать?- уже трижды пробубнил он себе под нос, когда входил  и не дожидаясь ответа снова выходил.
- Сколько лет то деду? - вдруг обратился к парню Григорьевич и парень чуть не подскочил от неожиданности.
- Та 80 ему, он здоровый, вообще. Просто пил уже неделю всю. Нога, говорит, болела. Но лекарства не пил, только водку. А днем вот как живот прихватило. Кричал от боли, в сердце еще кололо, на животе эти пятна какие-то появились, ну я его и привез сразу.
- А раньше пил? И диабет у него наверное? Или чего ноги нет?
- Та да, это отрезали недавно. И вторая сейчас болеть стала. Ему пить не надо, конечно. Но не слушает. А если не пьет – то говорит, убейте сразу. В петлю один раз лез. Я ему и давал немного, пока мамы не было.
- Так, его надо в реанимацию, - задумчиво изрек Григорьевич и скрестив руки поднес их ко подбородку, высвободив указательные пальцы, он стал выбивать ими дробь, - точно надо деда в реанимацию, - повторил он вникуда, а потом громче:
- Лена, – сказал он обратившись к студентке, – зови санитаров, пусть везут.
Спустя несколько минут, пришел недовольный мужчина, лет 40 на вид, у него было красное лицо и засаленный халат, застегнутый на две пуговицы, он был в темно синем шерстяном свитере, и четко был виден контур его выпирающего пуза. Мужик вошел в смотровую,  осматриваясь по сторонам, проворчал: « Я тут, что один работаю, не понял! Где Саня?» и тут же прикрикнул на парня в спортивном костюме: « Че ты зеваешь, деда помоги вынести». Вдвоем они вывезли деда в коридор. Дед пытался что-то сказать, подозвал к себе внука.
Хотел взять его за руку, но внук неловко попытался этого избежать, сминаясь с ноги на ногу, она начал быстро нести какую-то чушь о том, что все будет хорошо и надо немного передвинуть каталку. Сдвинув ее на пару сантиметров, нисколько не изменив этим ситуацию, он смог избежать стариковского касания. Внук брезгливо посмотрел на деда – он елозил своими длинными костлявыми пальцами по испачканной простыни и из глаз его тихонько катились слезы.
« Я на перекур»- сказал санитар.
Я не могла понять, что происходит. Деда на каталке вывезли в коридор, его еще надо было помыть, подготовить как-то, я не знала… Но он просто лежал на этой каталке в этом коридоре уже наверное минут 10. Парень все ходил туда-сюда, вытаскивал свой мобильный, клал обратно в карман, разминался.
Студентка, как я поняла, Лена вышла из регистрационной и тоже стала смотреть на деда. Видно было, что она в замешательстве. Она была не такой как Григорьевич или громогласная любительница пива, она верила в то, что она делает. Это было видно. Ей хотелось как-то помочь деду, но она не знала как. Она не смотрела на него как на проблему, она сочувствовала и наверняка считала, что она не станет такой же. Но возможно и Григорьевич когда-то так считал.
Лена встретилась взглядом с парнем. Лена носила халат, и даже стетоскоп, но ее едва можно было принять за доктора. Слишком юной и свежей она была, у нее были длинные волнистые каштановые волосы, которые она заплетала в причудливую рыбацкую косу, она любила золото и носила золотые сережки и подвеску со своим знаком зодиака - раком. Карман оттопыривал айфон. Она была чужеродным элементом в этом месте с обшарпанными стенами и уставшими от самих себя людьми.
Парень смотрел, не моргая несколько секунд. Потом смутился и отвел взгляд. Дедушка что-то бормотал. Парень заметил, что у него развязались шнурки, схватился за возможность их завязать как за спасительную соломинку. Поднялся, снова стал глядеть на Лену,прошелся взглядом по ее фигуре. Халат выгодно подчеркивал ее прелести, на лице паренька заиграла блуждающая мечтательная улыбка. Халат явно способствовал развитию его фантазии. Лена ему улыбнулась. Возможно, она пыталась выразить сочувствие. Но парню явно казалось, что она проявляет к нему внимание. Он стал как то выше, немного выпятил грудь, тоже достал айфон из спортивных штанов (я подлетела чуть ближе и поняла, что это просто пластиковая панель от айфона, а телефон другой, это меня удивило). Дедушка что-то бормотал.
Парень увидел с каким сочувствием смотрит девушка, и, поддавшись неясному себе порыву, взял деда за руку и обнял. Дед стал плакать ему в плечо, он говорил что-то очень важное, возможно это были его последние слова, но внук не мог слушать, он обнимал деда, а сам поглядывал: смотрит ли она? И она смотрела.  И я смотрела. Санитар курил. Дед лежал в коридоре и тихонько плакал.
Я улетела.