Профессиональный подход

- Я не буду с ней сидеть! – двоечник Бадамшин отодвинулся за пределы парты. Его соседка по парте, Катя Клыгина, старательно делала вид, что ей все равно. Получалось плохо. Обида и боль явственно читались на ее детском лице. Это была полноватая, скромно, но аккуратно одетая девочка. Училась она прилежно, хотя и звезд с неба не хватала. Она как бы терялась на фоне других более деловых семиклассников. Но Дарья Николаевна отметила, что девочка имеет хорошо развитое мышление, богатую речь. Отношение к ней со стороны класса нельзя было назвать травлей, но… ее не воспринимали. Уже не в первый раз мальчики не хотели с ней сидеть с уничтожительной для девочки-подростка формулировкой: “от нее воняет». Если честно, Дарья Николаевна никаких исходящих от  Кати неприятных запахов не чувствовала. В чем тут дело? 

В ее еще не богатой преподавательской практике уже встречались подобные случаи. Необходимо сочетание сразу нескольких обязательных факторов, при которых ребенок превращался в изгоя. Во-первых, это должен быть ребенок из неблагополучной семьи. Родителям вообще безразлично, как протекает его жизнь вообще и как идут дела школе, в частности. Главное, хватало бы на опохмел. Правда, это еще не самый худший вариант. Некоторые родители, будучи в свою школьную бытность отпетыми двоечниками, вдруг решают сделать из отпрыска вундеркинда, дабы компенсировать собственное ничтожество педагогическим путем, так сказать. Они, дескать, ежели бы учились, нынче были бы начальниками, жаль – пороть было некому. Так, что «учись, засранец!» Такие недоделанные родители-честолюбцы наказывают ребенка за любую «тройку».  Однако учиться он не умеет, и на больший балл ему рассчитывать не приходится, так что заботливых маминых затрещин и любящего папиного ремня под аккомпанемент  добродушной матершины он получает чаще, чем писает. Такой ребенок забит, одинок и не уверен в себе, а потому уязвим. Слабость ближнего дети чувствуют на подсознательном уровне и всегда готовы самоутвердиться за счет слабого. Такова их природа. Отсюда, как правило, и «изгои».

Заставлять Бадамшина сидеть с Катей нельзя. И вообще эта сцена затянулась и страдает от нее Катя. Этот клоун и рожу воротит, и нос зажимает, и гримасу вон какую скорчил – прям светская львица в привокзальном туалете… Есть-то ничтожества кусок, читает по слогам, а туда же…
- Ладно, Бадамшин, не скули. Пересядь к Онуприенко.
- Ух, спасибо! А то она … - Он хотел выпустить в Катю очередную стрелу своей плоской сатиры, но Дарья резко перебила:
 - Просто рот закрой и пересядь.

Настроение было испорчено на весь день. Что делать в данном случае? Поговорить с Бадамшиным? Не хорошо, мол, девочек обижать. О, да! Это станет для него откровением! После этого в его недалеком мировоззрении произойдут революционные, фундаментальные сдвиги, он тут же прозреет и больше не будет так плохо себя вести. Глупо как-то… Поговорить с Катей? Дарья Николаевна, которая всего три года назад закончила университет и пришла в Афанасьевскую СОШ №8 преподавателем химии, не представляла, как построить разговор. Сказано: «не навреди». Попросить Катю зайти после уроков, и… что сказать? Девочка не может выстроить отношения с классом, не знает, как правильно позиционировать себя. Можно ли этому научить? Она очень хотела помочь и не могла придумать, как это сделать. Она вспомнила, как на лекции в университете почтенная преподавательница, кандидат педагогических наук да еще Почетный работник образования (или что-то в этом роде) поучала их, будущих педагогов, современным принципам педагогики:
- Любить детей не надо. – Крайнее изумление на лицах студентов было для нее ожидаемой реакцией. – Любить – признак вашей некомпетентности. Любите своих детей. А с учениками держите дистанцию, не вникайте в их проблемы, не сопереживайте им. Иначе вы рискуете эмоционально перегореть, а работа учителя, уж вы мне поверьте, и без того крайне нервная. 

Может она, Дарья, просто некомпетентна? Ситуация с Катей не выходила из головы, ей по-настоящему было жаль эту девочку. Может быть, материнский инстинкт? Дело в том, что Дарья сама должна была через семь месяцев родить дочку. Она не знала почему, но чувствовала, что у нее родится именно дочка… Дарья открыла журнал седьмого класса на странице, где указаны сведения об учащихся - может быть правильнее поговорить с ее родителями?  В графе «родители» значился только отец – Клыгин Николай Сергеевич, место работы – ОАО «Мосстрой», г. Москва, должность – разнорабочий. Дарья задумалась. Девочку воспитывает один отец, судя по всему не сильно разбирающийся в вопросах подростковой психологии. Есть ли смысл к нему обращаться? И что он за человек? Надо спросить у кого-нибудь из местных учителей.


- Мария Ивановна, у Вас есть минутка? Хочу проконсультироваться.
- Да, конечно, что-то случилось? – обладательница классического учительского имени-отчества Мария Ивановна Сафронова, учитель биологии, жила в славном поселке Афанасьевке и должна была более-менее знать земляков.
- Да тут такое дело… В общем, что представляет из себя отец Клыгиной? Не принимают ее дети, я подумала, может поговорить с отцом? – Она в кратце рассказала ситуацию.
-Ну вообще там все сложно. Мать – настоящая кукушка. Бросила семью, живет где-то в Москве, или в Люберцах… У них вся семья непутевая.  И сестра у ней, тетка, значит, нашей с Вами Кати – тоже та еще шалава… А Николай с дочерью почти не видится – в шесть утра уезжает в Москву, в одиннадцать приезжает. Так что… Да Вы бы лучше к классному руководителю обратились! – Она задумалась, - кто же у них?.. А, Нерусова Татьяна Андреевна.
Дарья уже думала об этом, но отбросила эту мысль практически сразу и больше к ней не возвращалась. Не нравилась ей учительница русского языка и литературы мадам Нерусова. Злая, вечно всем недовольная баба. А уж горластая! Как-то раз Дарья имела неосторожность пройти по коридору между орущей литераторшей и детьми. И смех и грех – ей на два дня заложило правое ухо! Попала на линию акустической атаки, так сказать… В общем, она слабо верила в способность сей классной дамы улаживать столь тонкие вопросы.  Наверное, Дарья тоже не была прирожденным дипломатом, потому что обозначила свою позицию довольно прямолинейно:
- Да я, если честно, не очень верю, что почтеннейшая Татьяна Андреевна сможет решить эту проблему.
   Мария Ивановна хитро улыбнулась:
- Да, она, слегка грубовата, этого у нее не отнять. Но она ведет их класс третий год, и знает, кто чем дышит. Я думаю, это будет лучшим вариантом, чем разговаривать с отцом.
Собираясь домой, Дарья продолжала раздумывать над возможными вариантами действий. Вариантами! Громко сказано – вариантами… Вариант всего один – обратиться все-таки к этой дуре Нерусовой. Тьфу… Как бы это было не противно, но вывод напрашивался сам – классный руководитель лучше знает жизнь своих подопечных, чем учитель-предметник. И потом, разве не возложены на них, руководителей классных, обязанности по воспитанию и созданию благоприятного психологического климата в детском коллективе? 

………………………………………………………………………
- Так, что там с моей Клыгиной?  - могучая фигура Нерусовой вкатилась в кабинет химии, вызвав у Дарьи ассоциацию с тяжелым атакующим на полной боевой скорости танком.
- Да в общем-то ничего криминального… Бадамшин сегодня не захотел с ней сидеть. Представляете, целую истерику закатил. До этого тоже я замечала подобный случай… Надо бы как-то поговорить с ней. Почему ребята так к ней относятся? Значит, она делает что-то не так. Но что – не понятно. Татьяна Андреевна, вы опытный педагог и лучше знаете этот класс. Поговорите, пожалуйста, с Катей! Посоветуйте ей как себя вести, чтобы не было таких инцендентов! Девочку жалко, надо ей помочь!
-Ладно, поговорю. Там говорить бесполезно. Не нужна никому. Матери нет, отец сутками на работе, а иногда пьянствует… на выходных.
- От такой жизни запьешь. Дочь один растит, света белого не видит. Только работа и дорога. И так каждый день из года в год. Не знаю… Я его не оправдываю, но и осуждать не могу.
Губу Нерусовой презрительно искривились:
- Ой, все они несчастные – сказала она, не уточнив, кто это – «они». – Одни мы счастливые! Нарожают, а воспитывать не надо! А мы возись с ихними чадами. А случись что, мы же и виноваты.
- Ну Катя как раз, вопреки обстоятельствам, довольно старательная девочка. Татьяна Андреевна, прошу вас, возьмите эту ситуацию под свой контроль!    
   - Хорошо, поговорю с ней. Спасибо, что сигнализировали.
И она величественно удалилась.

Каникулы уже наступили, но в пустой школе, по традиции и в соответствии с законодательством, собирались учителя, отрабатывая, таким образом, рабочее время. Отработка рабочего времени заключалась в сидении в закрепленных за учителями классах, где они, не зная, чем себя занять, поливали цветы, наводили порядок на столах и сплетничали друг с другом, собравшись небольшими группками. Единственным стоящим развлечением в эту пору был педсовет. Здесь кипели неподдельные эмоции, бушевали страсти, разоблачались и критиковались самые отъявленные двоечники, знаменитые школьные хулиганы и их безответственные родители, изредка доставалось и иным учителям. Особенно присутствующим нравился тот неповторимый хамоватый тон, к которому прибегало руководство для порицания оных категорий граждан. Повинуясь чувству коллективизма и солидарности с руководством, а также возроптав против возмутительного нарушения установленных порядков, каждый из почтенных физиков, химиков, математиков, филологов и историков испытывал почти настоящее человеческое чувство праведного возмущения. А возмущаться было над чем. Судите сами – Моргунова в короткой юбке ходит, а Сергеев патлы ниже плеч отрастил! А вот физрук (отсутствующий на данном педсовете) совсем рехнулся – отпустил девятый класс с последнего урока (не в первый раз уже!!!) на десять минут раньше! Разве не возмутительно? Возмутительно, уважаемые коллеги! А если что-нибудь случится? Например, кирпич упадет на голову Морозову, или маньяк изнасилует Кузьмину – эвон как она вызывающе одевается! Что тогда будет с репутацией школы? Об этом несознательный физрук, конечно же, не думает! Дешевый авторитет хочет заработать – не иначе. Недаром его дети любят. В такие минуты в маленьком классе ОБЖ, где происходило это чудесное мероприятие, обнаруживалось небывалое единение мыслей и эмоций в одну большую общую мысль и соответствующую ей такую же большую общую эмоцию. Да, здесь над умами педагогов царила чопорная добродетельность,  готовая на корню уничтожить всякие развращающие молодежь и бьющие по репутации школы отклонения от порядков (которые, между прочим, рекомендованы… «свыше»). Внешне картина напоминала съемки передачи «Пусть говорят».      


По окончании педсовета Дарья нашла Нерусову в ее кабинете.
- Здравствуйте, Татьяна Андреевна. Я насчет Клыгиной узнать…
Нерусова с недовольным видом оторвалась от чтения каких-то бумаженций, содержание которых, казалось, полностью овладело всем ее существом.
- А что с Клыгиной? Все в порядке с Клыгиной. Я сразу отреагировала на ваш сигнал. Вызвала тетку, отца расчихвостила маленько – пусть лучше за дочерью смотрит. С классом провела беседу…
- В смысле? Как… с классом? Зачем же?! – Дарья заметно растерялась.
- Ну я внеплановый классный  час организовала и там устроила этому поганцу Бадамшину хороший разнос, – произнесла Нерусова визгливо-неврастеничным тоном. – Что вы так разнервничались? Дело обычное. Вы сигнализировали, я, как классный руководитель, отреагировала…
Дарья почувствовала приступ гнева.
- Я, Татьяна Андреевна, вам не сигнализировала. Я, знаете, не сирена. Я вас просто просила поговорить с девочкой. Зачем вы вынесли эту ситуацию на всеобщее обсуждение?
- Вы хотите меня поучить, как надо работать? Какой у вас педагогический стаж? У меня двадцать шесть лет педагогического стажа и первая категория! Я, в отличие от некоторых, - литераторша ехидно прищурилась, – применяю к детям профессиональный подход.
- Кто бы сомневался… Неужели вы не понимаете, что натравили на нее весь класс?
- Знаете, я не понимаю, какие ко мне претензии. Я, между прочим, делаю все от меня зависящее, чтобы создать оптимальный психологический климат в классе. Сразу видно, вы еще не профессионал. Вам бы на курсы повышения квалификации. Вы вот в журнале постоянно помарки делаете – лучше бы на это внимание обратили.   
Дарья резко развернулась и почти выбежала из класса. Нерусова, задетая за живое, продолжала что-то возмущенно говорить, но Дарья ее не слышала. Сейчас она ненавидела Нерусову за все ее «отреагировать», «сигнализировать» и «создавать психологический климат», но полное бессилие там, где надо проявить понимание, сочувствие, тактичность и деликатность. Моральный урод. Как и для чего это существо стало учителем? Все человеческое выхолощено и заменено суррогатом пошлых наукообразных формулировок и представлений. Зачем Дарья пошла к этой дуре? На что рассчитывала? Ведь знала, чувствовала, что все повернется именно так! Сказано: «не навреди». Нет, это не Нерусова, это она, Дарья, во всем виновата.
Когда она вышла на улицу, падал легкий снежок. Ранний зимний вечер вступал в свои права и ярко светившее днем Солнце почти закатилось за горизонт. В окнах пятиэтажек сверкали Новогодние огоньки. Свежий зимний воздух немного успокоил Дарью. Ладно, пусть этот случай будет ей уроком. Она смалодушничала, приняла глупое решение, но теперь не отступит. Дарья будет следить за этой ситуацией с той маниакальной настойчивостью, на которую способна только мать, будущая мать, защищающая ребенка, даже чужого.  Настоящей травли Кати Клыгиной она не допустит и сможет противостоять Нерусовой и ей подобным по одной причине – она, Дарья, настоящая.  Настоящая женщина, настоящая мать, настоящий учитель, настоящий человек. А нерусовоподобные – нет. Люди-фальшивки, люди-формальности. У них не бывает своих мыслей – только навязанные сверху «правильные» догмы. Чувства заменены инстинктами, и то как-то неполноценно. Эти существа калечат детей, превращая их в себе подобных, форматируя неповторимость каждого ребенка, уничтожая в нем все творческое, индивидуальное. Они воспитывают добропорядочно-лицемерное стадо ханжей, с мещанским мировоззрением, в котором каждая особь не только лишена возможности свободно мыслить, но и не испытывает потребности в этом…  Дарья почувствовала в себе необычную силу и поняла, что не имеет право отступить. Нет, никакой травли не будет. Потому что она им всем не позволит. И она даже не верила в это… Она это знала.