Хризантема

    МирМарк
В глубине коридора загорелся свет – это приближалась Эмма. Освещение включалось по мере продвижения Эммы и гасло сразу же за ее спиной. Коридор вел в освещенную канделябрами залу с персидскими коврами и антикварной мебелью. Эмма появилась в коротком свадебном платье, обтягивающем ее стройную костистую фигуру; пучок черных волос украшала булавка из человеческой кости. С надменным видом Эмма направилась к столику, стоящему посреди кожаных диванов и кресел, и как бы в ожидании – от нечего делать – взяла из вазы перламутрово-блестящее яблоко; откусила, скривив гнусную мордочку, выплюнула кусок и с беспричинным отвращением швырнула яблоко на пол, не обращая внимания на верно стоящего рядом старого горбатого слугу. Тот молча поспешил за совочком в угол залы, чтоб замести… В этот момент вошел младший Герцвольф. Не отрывая яростного взгляда от Эммы, он направился целеустремленно через всю залу. Эмма, прикусив губку, подергивая ножкой, выжидала и постреливала глазками в потолок. Герцвольф обхватил Эмму сзади и вонзился подагрическими пальцами в ее плоскую хилую грудь. Вдыхая, потер носом о ее тонкую шершавую шею, задрал края платья и сразу же вошел. Эмма не носила нижнего белья. Спустя полминуты неврастенической похоти Герцвольф кончил в стоящую на столе вазу с фруктами и стал раздраженно оправлять на себе смокинг. Эмма привела в порядок платье и поправила шпильку.
– Эй, Мики, – крикнул Герцвольф, – убери это сейчас же!
– Слушаюсь, господин, – ответил старый слуга и заковылял к вазе.
– Так-то лучше, – одобрил Герцвольф, подойдя к огромному окну, за которым с высоты птичьего полета открывалась панорама ночного мертвого города.
– Ты готова сегодня? – поинтересовался Герцвольф у Эммы.
– Конечно, – ответила та с кресел, раскукоживая банан.
– А ты? – обратилась она к брату.
Старый слуга Мики (урожденный Макар Иваныч) тяжело вздохнул в этот момент и направился, держа на вытянутой руке вазу, в глубину темного коридора, с каждым шагом выбрасывая вперед искривленное старым боевым ранение