Плакала ива плакучая

ПЛАКАЛА ИВА ПЛАКУЧАЯ
Будет обидно, если мы забудем о людях, которые работали в Комитетах народного контроля до самого распада Советского Союза. А это была мощная система!

Первоначально создавались Комитеты партийно-государственного контроля. К апрелю 1963 г. в стране их насчитывалось 3270. Действовали 15 республиканских, 216 краевых и областных Комитетов, 1057 городских и районных в городах. Кроме этого работали 348 Комитетов по зонам, предприятиям и стройкам, колхозам и совхозам, а также 170 тысяч групп и 270 тысяч постов народного контроля, куда было избрано более 2 миллионов 400 тысяч человек. Это же целая армия народных контролеров!

В декабре 1965 года Верховный Совет СССР принял решение о преобразовании органов партгосконтроля в органы народного контроля. В работе нескольких Комитетов народного контроля я принимал активное участие, будучи корреспондентом районных газет. А Новосибирский областной Комитет народного контроля даже наградил меня отличными именными настольными часами, которые в рабочем состоянии и по сей день. Так что впечатления от работы с народными контролерами у меня богатые.

Волею судеб в начале семидесятых годов оказался я в Украине, в той её части, которая называется Бессарабией, а точнее – в бывшей Измаильской области, присоединенной в свое время к Одесской. Украина большая, но именно здесь я смог найти работу, так как в этой местности из-за многонационального состава населения газеты издаются на русском языке.

И снова я – член районного Комитета народного контроля на общественных началах. Участвую во всех его заседаниях, езжу на проверки, то есть полностью в теме.
Председатель КНК – Братуля Александр Сергеевич, неброский человек лет сорока пяти, украинец, член бюро райкома партии. Кабинет его находится в помещении исполкома райсовета, председатель которого - тоже член бюро райкома партии. Так что райком партии, исполком райсовета и Комитет народного контроля – это одна команда, и задача у них одна: неукоснительно следить за тем, как выполняются совхозами района планы по производству и продаже государству сельхозпродукции.

Мы часто выезжаем в села, где встречаемся с руководителями, бригадирами, рядовыми работниками. Александр Сергеевич вооружен сводками, справками, многими другими сведениями. И мы выявляем на местах, почему допущено отставание либо по надоям молока, либо по уборке урожая, по многим другим показателям. Целый день мотаемся по селам, по бригадам. Голодные, в пыли, поздно вечером возвращаемся домой. Братуля просит водителя посветить ему фарой в темный подъезд двухэтажного дома, так как боится, что там может оказаться засада. Мы посмеиваемся над этим его чудачеством.

Поведение Александра Сергеевича мне не всегда нравится. Выезжаем мы, например, на проверку в дальнее село. Не рано, а часов в десять. Ехать далеко, а мы останавливаемся около школы-десятилетки. Братуля после слов: «Я сейчас», - уходит и долго разговаривает с директором школы. И так каждый раз. Мы понимаем, что речь идет о его дочери, ученице выпускного класса: она должна получить золотую медаль! Не это ли называется лоббированием или использованием административного ресурса?

Далее картина привычная. Приезжаем в село к обеденному перерыву. Поскольку Братуля утром позвонил, то начальство ждет нас. Усаживаемся в кабинете директора совхоза и начинаем разбираться с показателями в сводках. В какой-то момент Александр Сергеевич выходит как бы по нужде. Нет его минут десять или пятнадцать, когда как. Знатоки предполагают: «Перекусывает!» Однажды, минут через пять, я вышел следом. И действительно: за глухой стеной конторы Братуля уплетал бутерброды. Я молча прошел, как бы не замечая.

Из этого совхоза мы переехали в соседний. Возвращались домой, как всегда, усталые, голодные, молчаливые. Только Братуля шутил и весело рассказывал, как он познакомился с женой и как женился.   

- Я уже и надежду потерял. И все же она сама ко мне приехала! За полтысячи километров! В незнакомую местность! Вот это – любовь!

Жена его, Наталья Петровна, работала агрономом в управлении сельского хозяйства. У них было двое детей. Старший, сын, уже учился в Одесском университете.

 Вспоминаю, как на одном из совещаний с руководителями и главными специалистами района с выездом в поле был удивлен тем, как Наталья Петровна оделась. На ней была яркая шляпка, солнечные очки, трикотажная обтягивающая кофта с алым огромным бантом на груди и такие же плотно обтягивающие штаны. Накрашенные губы и наманикюренные ногти, манера держаться – все должно было кричать о том, что она еще хоть куда, что полна нерастраченных сил! Однако одежда, огромный бюст и массивная часть ниже спины только подчеркивали ее расплывшуюся фигуру. Со стороны было видно совсем другое: молодость прошла, незаметно подкрадывается средний возраст, и никуда от этого не деться. Кроме как о дурном вкусе такая одежда, тем более в полевых условиях, ни о чем другом не говорила.   

Перед следующей поездкой с Братулей я забастовал.

-Почему мы не можем заехать в какую-либо столовую и пообедать за свои деньги? У меня, например, гастрит, он обязательно обострится, если мы будем оставаться без обедов. Что в этом предосудительного – заехать в столовую?

Братуля уступил. Сам же ждал нас на улице, попутно расправляясь с бутербродами. Можно было подумать, что он опасается чего-то, заботясь о своей репутации: как бы чего не вышло!

В Комитете народного контроля кроме Братули все работали на общественных началах. То есть каждый работал на своем рабочем месте, а на время заседания Комитета встречались в зале заседаний. В основном это были госслужащие. Исключение составляли мы с Николаем Поповым. Его, главного зоотехника северного района Одесской области, недавно назначили директором очень крепкого совхоза.

Естественно, местные главные специалисты не считали его достойным такой должности и саботировали его распоряжения. Кто-то делал это тайно, а кто-то явно. И я был свидетелем, как новый директор  наводил прядок в совхозе.

После уборки урожая пшеницы комбайнами с копнителями на полях остаются многочисленные копны. Солому потом складируют где-то на краю. А клочья, иногда очень большие, сжигают на месте. За этим занятием Попов застал главного агронома совхоза Ивана Железогло. Директор приказал прекратить сжигание остатков, это вредит плодородию почвы. Железогло только посмеялся: всегда так поступали. Иногда вообще работали без копнителей и сжигали солому в валках – и ничего! Земля как родила, так и родит. И не остановил работу.

Николай Попов написал заявление в районный Комитет народного контроля - Александру Братуле, указав в нем смехотворную цифру: агроном путем сжигания соломы превратил один квадратный метр плодородной почвы в непригодный для посева грунт. Видимо, о случае в поле он рассказал Братуле устно. Да и сам председатель КНК не с неба свалился. Вот это заявление мы и разбирали на очередном заседании.
 
- Всегда после уборки стерню сжигали! – оправдывался Железогло.

- Я тоже агроном по образованию, - говорил Братуля, - и знаю, что огонь уничтожает в земле всё живое, включая бактерии, которые перерабатывают органические остатки, превращая их в гумус. Директор в заявлении написал, что Вы испортили один квадратный метр поля. А я знаю, что вы жгли стерню и остатки соломы на всей площади. И тем самым проявили варварское отношение к народному достоянию - земле. Пора прекращать такую практику. Вас за это нужно гнать в шею с должности главного агронома. Но надеюсь, что больше Вам это будет неповадно. Я думаю, что мы ограничимся наказанием в виде лишения Вас одного месячного оклада. О случае этом напишем в газете. Пусть все агрономы знают: за сжигание стерни и соломы в поле будем строго наказывать!

Это решение для Железогло было настолько неожиданным, что он чуть не начал заикаться.

- А семья… Что люди скажут… Я больше не буду… И другим закажу…

- Но тебя же предупреждал директор – ты наплевал на его мнение. Сам с усам – великий стратег! Да какой ты специалист, если не соблюдаешь элементарных требований агрономии?

Все члены комитета единогласно проголосовали за наказание – лишение агронома Железогло одного месячного оклада.

После этого случая все требования директора совхоза главные специалисты и специалисты среднего звена выполняли беспрекословно. И это сразу сказалось на результатах работы. Особенно это было заметно в животноводстве. Закупали высокопородный скот, постоянно вели селекционную работу. Не прошло и пяти лет, как в совхозе полностью обновилось поголовье скота. И теперь и овцефермы, и фермы крупного рогатого скота были племенными. В них содержалось только элитное поголовье. Совхоз продавал чистопородных высокопродуктивных животных соседним хозяйствам и в другие области и имел высокую прибыль.

 Вот вам и один квадратный метр пашни! Разгильдяйство следует пресекать на корню!

Комитет народного контроля был единственным в районе административным органом, который «воспитывал» нерадивых работников рублем. Но своими возможностями он не злоупотреблял. Мы с Николаем Поповым часто вступались за людей. Поэтому наказывали осторожно: и по пол оклада, и по четверти оклада, а чаще ограничивались выговором. Но приглашенные на заседание Комитета знали, что их могут наказать очень серьезно, в том числе и рублем, поэтому вызова побаивались. Ведь это самое чувствительное наказание! Братуля не случайно опасался, что его могут встретить в темном углу, в неосвещенном подъезде. Наказанные обижались именно на председателя Комитета, в нем видели обидчика. Водитель со временем приспособил переносную фару, которой темными вечерами долго освещал подъезд.

При такой работе самому председателю Комитета народного контроля подобает быть человеком идеального поведения. Он даже в столовые опасался заходить. Как говорили одесситы: «Чтоб он жил на одну зарплату!» Это при том, что сын учится в университете, дочь – к выпускному балу готовится. Жена постоянно обновляет свой гардероб. Поневоле необходимо искать дополнительные средства. И они были найдены. Вместе с первым секретарем райкома партии Виктором Радянским они наметили себе «в друзья» молодого, безотказного  директора совхоза Андрея Винниченко. В этом хозяйстве они постоянно отоваривались. За деньги. Но – по себестоимости, а это значительно дешевле, чем в магазинах или на базаре. При этом все свежее, самого высокого качества. Конечно, это – нарушение, но незначительное.

Иногда присылали одного из водителей. Редко приезжали сами. Молодому руководителю Андрею Винниченко  было лестно посидеть с первыми лицами района за накрытым столом, но руководители всячески избегали этого. Но однажды Братуля, приехавший один, без народных контролеров, дал слабину. Видать, надоело ему  жить на бутербродах! А Винниченко умел угощать! Он произносил витиеватые тосты, с намеками, с лестью. А совхозное вино из «директорской бочки» такое обманчивое! Застолье закончилось тем, что Братулю вывели под ручки и поместили в совхозный домик для приезжих. Водителя отпустили домой.

Сам директор был не менее пьян. Но он, в отличие от Братули, ночевал дома. Это о таких, как он, анекдот сочинили. «Утром поднимается директор совхоза из-под стола и говорит: «Вот так и мучаемся каждый день!» А еще ходил другой анекдот. «Чем отличается руководитель совхоза от рядового рабочего? А тем, что первый утром думает: «Как бы не напиться!», а второй – «Где бы напиться?».

Братуля, помятый и больной, не захотел идти в кабинет к директору, а вызвал Андрея в сквер, где над крошечным прудом росли плакучие ивы. Густые ветви их спустились до самой земли и образовали непроницаемую завесу. Вот за ней и спрятался Братуля. Директора встретил гневными словами, обвинив его в том, что специально напоил его – председателя Комитета народного контроля! Винниченко оправдывался:

- Но ведь насильно я Вам в рот вина не заливал! Вы сами пили!

- А что я скажу в райкоме партии? Радянский хватится меня, и как я оправдаюсь?
 
Первый секретарь райкома действительно решил пригласить к себе Братулю, а его не нашли. Не долго пришлось гадать, где его искать. Срочно выехал в совхоз к Винниченко. К плакучей иве Радянский подошел с другой стороны и прослушал весь разговор. А потом вышел из засады со словами:

- Хватит плакаться у плакучей ивы и выяснять, кто виноват! Оба хороши. Надо было меру знать! Садись, Сергеич, в мою машину, домой тебя отвезу. Завтра поговорим.
 
Естественно, никаких оргвыводов после этого случая не последовало. Но Братуля стал еще боле пугливым. Нас, народных контролеров, он отпускал в столовые, а иногда и в совхозные подвалы, где рядами стоят бочки с вином, но сам туда не заходил и демонстративно обходился бутербродами.

Семь лет путешествовал я с Братулей по многочисленным отделениям совхозов, а потом меня перевели в другой район. Там я через год получил ордер на квартиру в новом пятиэтажном доме со всеми удобствами и даже с горячей водой. Многие руководители района хотели улучшить жилищные условия и поселиться в этом доме, но район в нем имел малую долю. Другую квартиру решили выделить бывшему председателю районного Комитета народного контроля, который уже не работал и был тяжело больным. За прошлые, так сказать, заслуги. Но он уже не вставал с постели и отказался переезжать на новое место. А вскоре и умер.

 На квартиру, которая досталась мне, было много претендентов. Особо активно ее добивался главный инженер сельхозуправления. Мы с ним были знакомы шапочно. Тем не менее, он вел себя подло, старался унизить меня, оболгать. Ходил по инстанциям и доказывал, что он, а не я, должен получить эту жилплощадь. Однако все его слова отлетали как от стенки горох и бумерангом возвращались к нему. Но когда председатель КНК отказался от квартиры, в нее вселили семью инженера. И стали мы соседями. Я знал о его кознях, но виду не подавал.

На семинарах, на различных совещаниях в Одессе я  встречался с приятелями из прежнего района и узнавал от них новости. Мне рассказали, что жена Братули однажды съездила в санаторий. Вернувшись, она упаковала чемоданы и переехала к мужчине, которого встретила на отдыхе. Мужу она сказала:

- Только теперь я поняла, что такое быть замужем. Ты не обижайся, ты хороший, но я от тебя ухожу.

Дети больше тянулись к матери, отца навещали все реже и реже. Он даже на пенсии продолжал питаться бутербродами. Заработал язву желудка. Его прооперировали, но случилось какое-то осложнение, и он умер в одиночестве.

О чем это я? Один председатель Комитета народного контроля умер, другой умер. Будто и рассказать больше не о чем. Но такой вот на душе осадок. Я вспоминал, какую жуткую работу выполняли эти председатели КНК, наказывая людей рублем, лишая их части законного заработка. Иногда, возможно, по заказу кого-нибудь. Думаю, не один человек посылал в их адрес проклятия! Кто знает, может это и отразилось на их здоровье? Мудрые люди говорят, что проклятия не проходят даром.

А что, спросите вы, повлияло на здоровье инженера, который тоже вскоре после новоселья умер? Совсем недолго прожил он в новом доме и оставил жену вдовой, а детей сиротами. Думаю - его желчный характер. Уж очень он носился со своим званием главного специалиста! Каждый его выезд на места, где требовалось его вмешательство, сопровождался скандалами, оформлением грозных актов, отстранением от работы бригадиров и инженеров по технике безопасности. Исключение составляли случаи, когда встречающие сначала вели его к щедро накрытому столу.

Начал за здравие, а закончил за упокой. Само собой так вышло. Где-то я уже высказывал мысль, что люди, которые обижают других, долго не живут. Вот и снова я нашел подтверждение этому выводу. Вы спросите: а как же быть тем, у кого должность такая - наказывать людей, провинившихся перед обществом? Думаю, не открою Америки: поступать нужно по закону и по совести. Если совесть чиста, то и кошмары по ночам не снятся, и темные углы в подъезде не пугают.