Гл 10, 11, 12 Нилачала Перезагрузка

Гл.10
Не было печали…
После выяснения отношений с нежданными гостями на повышенных тонах и со взаимным извлечением из ножен обоюдоострых предметов, после последующего расшаркивания и принесения извинений, две пары взрывных джив успокоились и перешли к конструктиву. Раз есть хоть одна зацепка – скользкий червь, что привел Камалу в гипноз, - бывший ученик Харидаса, надо ехать в Навадвипу, разузнать, где пещера святого, в которой он круглыми сутками произносит святое имя, и попросить у него помощи. Думается, не много учеников у Харидаса, которые бы были такими болванами, что покинули своего учителя. Имя негодяя разузнать можно только таким образом. Ну а потом отыскать его в Нилачале, притащить за шкирку и заставить расколдовать малышку. Можно, конечно, дождаться Господа Чайтанью и попросить Его о милости снять чары с Камалы, но стоит ли волновать Его ради дела, которое можно уладить самим.
Рати поехать к Харидасу не мог. Уже светало, сегодня – последний день перед Ратха-ятрой, и Гададхаре понадобится куча мелких услуг по приготовлению к приезду господина его души – Чайтаньи Махапрабху, золотого Господа, как прозвали его в народе…
Поэтому Дашка-Даршана вызвалась доскакать до Навадвипы сама. Мадхай вывел ей из конюшни гнедого поджарого скакуна с золотистой гривой цвета волос Камалы и кожи господа. Дашка, в своей второй жизни до смерти боявшаяся крупных животных, смело взяла скакуна под узду, любовно похлопала по грациозной холке и вскочила в стремена. Конь забил копытом от ожидания – предчувствия хорошей погони в компании с легкой и умелой наездницей… Благо – путь недалек…
И вот Рати, увидев ещё раз свою милую красавицу, но теперь уже в ещё более расстроенном состоянии под гомон просыпающегося города – мяуканье павлинов, трескотню обезьян и звон утренних колоколов в храмах, медленно и задумчиво побрел восвояси. Ни утренний рассвет, сулящий прекрасный предпраздничный день, ни запах благовоний, струящийся из храмов и окутывающий округу, ни капли росы, падающие с пальмовых пятерней – всё, что так мило было его чувствительно-поэтическому сердцу, - в это утро не радовало юношу. Но хоть он был и всего несколько часов знаком с этой дерзкой и бесстрашной женщиной – Даршаной, он поверил, что она сделает всё для спасения Камалы, и эта мысль успокаивала юношу, « с такой можно пойти в разведку».   
Джагай и Мадхай повезли Камалу к хозяйке в предвкушении очередной встречи с их кумиром – Господом Нитьянандой. Прабху были горды, что спасли служанку жены их спасителя и предвкушали, как будут в красках описывать негодяйство червя и своё геройство открывшим от изумления и восторга рты обитателям двора Нитьянанды…
Ну а Дашка-Даршана, слега приспустив поводья и позволив своему грациозному спутнику дивной иноходью бежать вдоль полусонного моря, любуясь на быстрый рассвет и натянутые прохладным утренним Ваю паруса пришвартовывающихся кораблей, представляла, как подойдет к пещере Харидаса, вспоминала один из своих первых стишков, посвященных ему и все ещё не верила, что она живет в одном измерении на одной планете с Нитьянандой, Джахнави, Гададхарой, Харидасом и Самим Господом! «Какая ж я удачливая джива – аж дух захватывает!»  - думала Дашка, и вдруг…раздался выстрел, и острая боль пронзила её правое плечо. Дашка схватилась за рану, из которой фонтаном хлынула кровь и упал на золотисую гриву обезумевшего от испуга скакуна… Почему-то в голове у неё пронеслось до боли абсурдное «Кришна, ну что ж такое! Не было печали – купила баба порося…»

Гл.11
Нежданный гость хуже татарина
Муж Дашки Локанатха Прия, в сущности, был хоть и периодически (но надо отдать ему должное – с годами всё реже и реже) взрывоопасным, но добрым малым и заслуживал всяческих почетов и уважений. Дашка иногда в нем видела Пьера Безухова или Деда Мороза  – таким милым увальнем с мягким голосом, неподдельным прищуром глаз и широкой улыбкой, обрамленной густой бородой, он представал перед гостями. 24 года практикуя преданное служение, Лока (как между собой звали прабху Дашка и её дочь) идеально изучил Божественные писания – шастры, вплоть до того, что знал, из какой книги какая цитата. Любимым занятием-служением Локи было переводить с санскрита и английского молитвы разных ачарьев, это было его погружение в атмосферу времен Господа Чайтаньи и его последователей. Надо отдать ему должное – на работе – в мордоре металлургического комбината - вкалывал он так же усердно и приносил домой малую, но постоянную и надежную копеечку.
А на Дашку, не лишенную талантов, но после замужества ограниченную во времени для их применения, легло всё домашнее хозяйство. В принципе, ради того, чтоб не таскать себя за шкварник каждый день на работу, стОило таки научиться безропотно мыть посуду и готовить вкусняшки. И вот раним утром следующего дня после недавнего «разделения» Дашки на «пекущую блинчики» и укатившую во времена Чайтаньи, «пекущая», ничего не подозревая, мыла на кухне параферналии после мангала-арати, а Лока тщательно упаковывал алтарь…как вдруг раздался выстрел, запахло порохом, из кухни повалил дым, Дашка взревела каким-то грубым животным рыком…
Лока сам не заметил, как одним шагом преодолел пространство меж алтарем и кухней и встал как вкопанный в дверях: на полу корчилась Дашка с простреленным навылет плечом, а на мусорном ведре за холодильником сидел какой-то подозрительный маленький одноглазый проходимец в костюме испанского пирата 16 века с дымящим мушкетом в руке и клацал от страха изрядно подвыбитыми зубами.
С воплем «Карамба, все на абордаж!» - незнакомец бросился на остолбеневшего Локу, будучи чуть не в два раза ниже двухметрового мужа Дашки, сбил его, пырнув головой в живот, вложил в руку бородачу мушкет, мигом нашел входную дверь, вышиб её плечом и был таков…
Гл. 12
Базар города М. Апокалипсис.
На Центральном крытом рынке городка М. начинался обыкновенный торговый день. Огромную очередь к единственной торговке дешевым деревенским молочком, состоящую из терпеливых старушек, приходящих пораньше – часам к 6 - чтоб совместно обругать правительство и молодежь, с удовольствием толкали и перемещали подальше от своих прилавков местные хабалки-торговки рыбой. Рыба, увидев такое негодяйство, выскальзывала из рук торговок и конвульсивно трепетала на скользком полу. Бабульки охали, мясные ряды ширились, тесня продавцов фруктов и овощей. Те, кто обвешивал и обманывал, жаловались на воров-соседей, а те, кто радушно улыбался покупателям, давал им сверху яблочко, лимончик или мандарин, старались не пересекаться с мелочными завистниками и продолжали трудиться для постоянных клиентов…
И вот в это государство в государстве ураганом ворвался непрошенный гость в маскарадном костюме. Мало того, что на улице он обобрал, угрожая кривым пиратским ножом, бабулек, торговавших робой: у одной позаимствовал дамские гамаши в обтяжку, носки и фуфайку, у другой стащил и напялил на себя набекрень шерстяную дамскую же шляпку со стразиками. Так этот ряженый ещё и забежал на рынок и начал таскать со всех прилавков то, что считал съедобным и, смачно чавкая, тут же погружать в свой безразмерный организм, не забывая подпрыгивать, подмигивать одним глазом, скалить огромный беззубый рот и распевать резким гнусавым фальцетом «17 человек на сундук мертвеца, йохохо! И бутылка ромуууу!» Охрана рынка и наиболее мужественные мясорубы сладить с наглецом не могли: он, пуляя в них (и ни разу не промазав!) ошметьями мяса,  огромными рыбинами («господа, не ешьте эту рыбу! Себя не уважать – жрать такую тухлятину! Идите в Мадрид – вот там рыба так рыба!»), кистями винограда и раскалывающимися дынями, ловко взобрался по шканцам, пардон, прилавкам на канаты, тьфу ты, перегородки-стропила железного каркаса рынка и вмиг очутился под его куполом. Ни приехавшая по вызову полиция, ни тем более прочие ловкачи добраться до лихого парня не могли. А он мастерски вырвал зубами пробку из бутылочки не самого плохого винца, и, летая над рынком на оборванном им рекламном плакате, кружась на нем вокруг центрального столба, поддерживающего купол, продолжал орать «Пей, и дьявол тебя доведет до конца! Йохохо и бутылка роооому!»
Бабульки под шумок умыкнули ни один случайно упавший им под ноги шмоток мяса, кое-кто из покупателей даже, поговаривают, кидался бананами в торговок рыбой, вдохновясь примером героя их юношеских книг… Администрации пришлось вызвать пожарных, которые с трудом протискивали меж рядов свои громоздкие лестницы в надежде добраться до нарушителя общественного беспорядка. Полиция объявила, что если пират не сдастся, то они откроют огонь на поражение. Все работники рынка и покупатели были срочно эвакуированы, а местное телевидение как всегда опаздывало на съемку гениального сюжета…
Джим, будучи парнем сообразительным, оценив адекватно обстановку и поняв, что он отнюдь не в Нилачале или Мадриде, а черте знает где, послушно спустился на палубу, сложил руки за голову и сел в какую-то ревущую и быстро бегущую без лошадей металлическую трухлятину на колесах. «Пусть вешают, все равно в такой холодине жить – себя не уважать», - думал бывалый пират, зябко ерзая и видя из окон полицейской машины кутающихся в какие-то жалкие мешки с кроличьим мехом на капюшонах людишек: «Здесь и поживиться-то не чем. Не город, а сплошная тухлятина, даже нечем дышать – воздух так пронизан гарью, будто смердят тысячи зажженных угольных бочонков. Эй, извозчик, как в вашей тюрьме кормят: такой же тухлятиной, как на этом вонючем базаре?!»..