Карл у Клары украл...

- Красть кошельки- сплошное ребячество, я хочу устроить взрыв. Это незамедлительно привлекло бы внимание, и мир стал бы относиться к нам не с ласковым пренебрежением, но с должным почтением.

Э.Елинек "Перед закрытой дверью"

- Запрещено!- значит должно быть интересно. Беру!,- отчеканил Карл.

Карл шел по пыльному тракту, бывшей улице Достоевского. Шел погруженный в мысли и чаяния. Почему всегда так, думаешь о высоком или о том, как сделать мир лучше, а в итоге или в коровье говно наступишь или это самое говно на голову голуби тебе извергнут. И не к деньгам это, не верьте, дерьмо- к дерьму. В голове щелкал калькулятор цифр и шкала умственного развития неслась вверх, всё выше и выше. ("..****ь, Карл, да, ты прям Эйнштейн"- выругался где-то на небесах апостол Петр). Меж тем, как пейзаж менялся, всё сводилось к одному- буду брать! Ноги несли его прямо к ней. Руки чесались поскорей закончить задуманное.
В переулке им.Лауреатов мировых литературных премий воняло мочой и дешевой махоркой. Резко сморкнувшись, Карл отворил плохо выкрашенные деревянные ворота. На будке была табличка: "У попа была собака- он её...". Но это было Карлу до лампочки. Перед закрытой дверью небольшого приземистого от времени особняка, Карл поправил галстук, проверил застегнута ли молния на ширинке, приложил ладонь ко рту и проверил не слишком ли воняет селедкой и луком.
"Думаю, что сойдет!".
В доме был вечный беспорядок не обремененной семейными узами женщины неопределенного возраста. Клара сидела на табурете и выбирала репьи со своей кошки. Она, кажется даже не обратила никакого внимания на вошедшего Карла. Чего ему как раз и требовалось. Карл пулей забежал в её спальню, схватил самое дорогое, что у нее было и приготовился сделать ноги. Но, ангелы Там на верху, рассорились и небо рухнуло от их ругани и брани. Что само по себе более вымысел. чем чистейшая ложь! Оторвавшийся тромб не дал Карлу похитить то,о чем он грезил всю свою жизнь- этот гребаный коралл, который Клара могла слушать денно и нощно, который она променяла на сексуальные утехи и тихую семейную идиллию. Он собирался выкрасть его и насрать в ту самую раковину, которую с таким благоговением и любовью Клара по три раза в день прикладывала к своему уху.