Как делают холод

В первые годы своей репортерской работы я облазил все закоулки Новосибирска в поисках более или менее экзотических точек приложения сил или ума – или и того и другого вместе. Я проникал в самые разные двери, на которых висели (или подразумевались) таблички «Посторонним вход воспрещен!». Одна из публикаций этой серии – о путешествии по недрам оргАна Новосибирской консерватории – давно уже выложена на «Прозе.ру»: http://www.proza.ru/2015/02/14/1710. Кстати, во вводке к той публикации я перечислил некоторые из таких точек. Чтобы не задерживать внимание читателей на продолжении этого списка, с сожалением добавлю лишь одно: не был я разве что на новосибирской телебашне – и то лишь потому, что мысль о подъеме на эту башню пришла в голову другому сотруднику «Вечерки» раньше, чем мне. И он, разумеется, эту мысль реализовал. На всякий случай уточню, что, в отличие от Останкинской, например, башни, новосибирская является сугубо функциональным инженерным сооружением, не оборудованным никакими вещами, облегчающими восхождение и делающими его более приятным, вроде разных подъемников, ресторанов, смотровых площадок и т. д. Тем не менее, есть люди, в профессиональные обязанности которых входит время от времени подниматься на телебашню для проведения различных профилактических работ. Вот с этими-то людьми мой коллега и совершил свое восхождение.

Ладно, это всё не про меня. А про себя в этот раз хочу сказать вот что. Дворец спорта «Сибирь» в Новосибирске знает буквально каждый житель старше младенческого возраста. Но многие ли даже из тех, кто регулярно сюда приезжал на хоккейные матчи или выступления фигуристов, задумывались о том, а как, собственно, образуется такая субстанция как искусственный лед, каким условиям этот лед должен соответствовать, кто и как обеспечивает должное его качество? Я подумал, что узнать об этом многим было бы интересно, и отправился открывать для себя и других секреты искусственного льда. А сегодня ту давнюю публикацию предлагаю вниманию посетителей «Прозы.ру». Конечно, за прошедшие с тех пор годы многое могло измениться, но тогда, в начале 80-х, всё было именно так, как описано в моем репортаже, опубликованном в очень далеком уже сентябре 1980 года.

Как делают холод

В это небольшое приземистое здание, спрятавшееся за сверкающей громадой Дворца спорта «Сибирь», не долетают звуки ледовых баталий и азартные возгласы болельщиков. Когда рядом, во Дворце, сходятся в хоккейной схватке дружины игроков или под чарующую мелодию кружатся фигуристы, здесь слышится только ровное гудение мощных электромоторов.

И всё же это здание имеет самое прямое отношение ко всему, что происходит на ледовой арене «Сибири». Без размещенного здесь оборудования не были бы возможны ни хоккейные поединки, ни выступления фигуристов, ни спектакли балета на льду. Здесь в испарителях, компрессорах и конденсаторах «приготовляется» холод, необходимый для создания искусственного льда.

С мастером холодильной установки Дворца спорта «Сибирь» Сергеем Николаевичем Макаренко мы осматриваем мощное оборудование. Вот несколько показателей, характеризующих работу установки: площадь ледяного поля – около тысячи восьмисот квадратных метров, масса замораживаемой воды – примерно двести тонн. Для того чтобы заморозить лед, под ним проложено двадцать тысяч метров труб, по которым циркулирует семьдесят кубических метров «рассола» – смеси воды с хлористым кальцием. Кроме мастера установку обслуживает штат из двенадцати машинистов и ремонтников (к тому же в самом Дворце есть еще специальная бригада по заливке поля и уходу за льдом).

Что и говорить, хозяйство внушительное! И каждый год перед началом сезона проводят работники полную его ревизию, проверяют исправность, разбирают и осматривают задвижки (а их только под ледовой площадкой более ста!), чтобы потом никаких неожиданностей не произошло.

Ну, а потом, когда установка запущена и лед наморожен, – что же, остается только следить за автоматикой?

– Как вы думаете, – отвечает вопросом на вопрос Сергей Николаевич, – могут ли чувствовать себя одинаково удобно на одном и том же льду фигуристы и хоккеисты?

И, видя мое недоумение, поясняет:

– Это только на посторонний взгляд лед кажется одинаковым. Для фигуристов он должен быть более мягким, пластичным, «теплым», а для хоккеистов – «холоднее», жестче. Вот мы и регулируем его температуру. А внешние условия? Скажем, когда несколько дней подряд Дворец пуст, это одно, а когда заполняют его девять тысяч зрителей, их дыхание и тепло, а также тепловое излучение мощных светильников требуют совсем другого режима работы. Жара и высокая влажность, несмотря на капитальные стены Дворца, тоже оказывают на состояние льда сильное влияние. Приходится увеличивать «количество» холода.

Семь компрессоров снабжают Дворец холодом. Три самых больших – мощностью до трехсот тысяч килокалорий каждый, остальные – поменьше. Комбинируя их работу, можно поддерживать любой требуемый режим состояния льда. При этом один «трехсоттысячник» постоянно остается в резерве, чтобы в любой момент прийти на смену, если какой-то из работающих внезапно выйдет из строя.

Из окна кабинета Макаренко видна обнесенная забором большая площадка.

– Скоро, – говорит он, показывая на эту площадку, – у нас предстоят большие перемены: создается тренировочный комплекс, появится второе поле с искусственным льдом. Будет произведена реконструкция холодильной установки. Мы получим более современную, более совершенную технику…

«Вечерний Новосибирск», 13 сентября 1980 г.