Глава XI

Погода на следующий день испортилась. С Гудзона подул шквальный ветер. Он стонал под самым небом среди крыш небоскребов, спускался вниз на широких проспектах, валил с ног пешеходов, подгонял их резкими, похожими на удары хлыста порывами, гнал вихри мусора по мостовым. Вслед за ветром повалил густой мокрый снег, залепляя лобовые стекла автомобилей и превращаясь в вязкую кашицу под их колесами, отчего на дорогах образовывались пробки.
Несмотря на шторм, Кэт взбрело в голову пройтись пешком. На работу она поехала на метро. Выйдя за две остановки до пункта назначения, начала отчаянно прорываться сквозь белый ад бури. Идя, жалась к стенам домов, улицы перебегала в толпе пеших товарищей по несчастью. Ее волосы, выбившиеся из-под капюшона пальто, промокли и повисли сосульками. На коже застывала ледяная корка от тающего снега. Благо, о потекшей туши можно было не беспокоиться, поскольку Кэт была без косметики. 
- Ты, что, пешком добиралась сюда, Кэт? – сделала недоуменную гримасу Мэри Карлтон, миловидная, молодая, лет двадцати пяти, женщина, занимавшая в галерее должность менеджера. В ее обязанности входило встречать у дверей посетителей, чтобы после проведения организационной беседы перенаправлять их к Кэт для экскурсий. Еще она помогала Жозефин Мэлоун.
- Да, пешком! – Кэт скинула капюшон, тряхнула волосами. На щеках после прогулки расцвел румянец. С обуви на художественный паркет медленно натекала мутноватая лужица.
- Приводи себя в порядок. Через десять минут у тебя первая группа, а ты похожа на мокрую курицу… Устроила беспорядок в холле, придется вызывать уборщицу.
- Есть, мэм, - ворчливый тон Мэри позабавил Кэт. Она кинула ей вымокшее насквозь пальто, - Будь добра, повесь на вешалку, только аккуратно, чтобы к вечеру просохло.
- С ума сошла? – взвизгнула менеджер, принимая пальто на вытянутые руки, - я тебе не прислуга!
- Ты сказала, у меня десять минут!
…За полчаса до полудня обошедшая всю галерею группа экскурсантов, возглавляемая Кэт, вышла в остекленную оранжерею, в центре которой приветливо журчал фонтан. Кэт была выжата как лимон. Почти с самого начала экскурсии она почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Под конец мероприятия, устав рассказывать туристам о полотнах Вермеера, комодах и часах Буля, литых статуэтках Солдани, Кэт уже с трудом выносила боль. Ей казалось, что злой невидимый инквизитор пытается, как орех, раздавить железными щипцами ее бедную голову.
Студенты вместе с гидом расположились  на скамеечках для беседы. Из южного холла, что примыкал к парадному входу, вдруг донесся шум. Раздались торопливые шаги, сквозь французские окна оранжереи стало видно, как посетители, прохаживается по залам и комнатам особняка, встревожено оглядываются, переговариваются.
Кэт поднялась на встречу вбегающей в зимний сад мадам Мэлоун.
- Кэт! – Жозефин простерла к девушке руки полным трагизма жестом Мельпомены.
- Что, Жозефин?! Кто-то пришел?   
- О да! Иди скорее!
- Но у меня группа! Опять важный клиент?
- О да! Более чем! Иди, девочка, группу я беру на себя.
Сбитая с толку, Кэт пошла. Вскоре поняла, в чем дело. Навстречу по длинному коридору шли люди в черном, которых она видела в музее не далее как вчера.
«Черные» один за другим рассредоточивались вдоль стен, блокировали широкими спинами двери, ведущие в боковые комнаты. Те люди, кто был застигнут в холле в процессе бесцельного блуждания, вежливо, но непреклонно выпроваживались с территории. Понравиться это никому из посетителей не могло, начали раздаваться требования позвать охрану. Кэт остановилась, разозленная происходящим.
- Нашел время, - процедила она сквозь зубы.
Тот, кого Кэт ожидала увидеть с минуты на минуту, возник в конце пассажа и стал приближаться к ней. Она нервно сцепила пальцы. Очередная встреча с этим мужчиной… Что еще ему нужно здесь? От нее.
Сейчас он был одет неформально, в джинсы и шерстяной джемпер красивой вязки. Голова не покрыта, отращенные до плеч вьющиеся волосы зачесаны назад. В руках – огромный букет цветов. 
- Мисс Шэддикс…Кэт… Добрый день, - принц Самир поклонился ей, краснея, как простой смертный. – Это вам.
И протянул ей букет. Кэт посмотрела на цветы и ощутила, что недомогание, плохое настроение, мрачные мысли испаряются, будто их и в помине не было. Обернутые вышитой золотом органзой, тюльпаны трех цветов, солнечно-желтые, белоснежные и бледно-зеленые, в обрамлении острых стрелок листьев держали на тонких шейках свои еще не распустившиеся головки, источая нежный травяной аромат.
- Изумительно, - прошептала она, забывая обо всем и принимая в охапку цветы. – Откуда вы знаете, что я люблю первоцветы? 
- Я не знал. Вы вызвали во мне чувство радости. И я подумал – такое же чувство вызывают эти весенние цветы, если дарить их зимой. 
Она окунула лицо в бутоны с мягкими, как крылья бабочек, лепестками, наслаждаясь их свежей аурой.
-  Они волшебны. Не знаю, что сказать… Тюльпаны в зимний день…
- Меня огорчает ваш восторг, Кэт. Эти цветы достойны лишь одного – быть брошенными вам под ноги. Я думал, такой женщине цветы дарят каждый день. Каждый час. Вижу, я стал первым, кто за долгое время порадовал вас подобным образом! Разрешите мне однажды повторить этот момент, доставьте мне счастье.
Произнося тираду низким волнующим голосом, принц шагнул к Кэт. Горячий запах его одеколона подавил аромат цветов. Кэт вспомнила, где они находятся. Все глазели на них, галерея беспокойно шумела. Из  кабинета спешил Артур, раздавался голос Жозефин, объясняющий посетителям причины присутствия в галерее телохранителей, приносящий извинения и просящий сохранять спокойствие.
- Вы хотели купить что-то, Ваше Высочество? Не мое дело, но вам следовало  бы уменьшить охрану хотя бы в половину. Вы всех перепугали.
- К сожалению, сделать это не в моей власти. Охрана подчиняется не мне, а моему отцу. Он их всех нанял, он с них жестко спросит, если с его единственным наследником случится несчастье. Посему простите меня. А пришел я не ради покупок.
- Ради чего же?
Их прервал Артур.
- Друзья мои! Должен сказать, что холл не самое лучшее место для бесед. Пожалуйста, Ваше Высочество, проводите даму в овальный кабинет. Продолжить разговор там будет удобнее. Кэт права, посетители не на шутку перепуганы.
Мэлоун повел пару в овальную комнату. Войдя, указал им на круглый стол под ниспадающей до пола жаккардовой скатертью.
- Здесь можете поговорить. Кэт, позволь унести твой букет, он тебя стесняет.  Мэри о них позаботится.
- Хорошо, – Кэт нехотя отдала тюльпаны. Ей не хотелось с ними расставаться. – Но я надеялась, что сама смогу  поставить их в вазу. Ведь наш разговор не займет много времени, Ваше Высочество?
- Мы не успели встретиться, а вы уже мечтаете избавиться от меня, - принц отодвинул стул с медальонной спинкой, приглашая девушку присесть. – Не бойтесь, я не задержу вас надолго.
Артур сделал протестующий жест, но Самир остановил его брошенным исподлобья взглядом.
Кэт вдруг стало стыдно перед молодым принцем.  Она бы предпочла не признаваться себе ни в чем, однако его приход стал для нее приятным событием. Ей понравился его и красивый подарок, и его учтивость, столь не характерная громкому статусу.
-  Простите меня, я с вами не вежлива, - она улыбнулась теплее, -  вы порадовали меня цветами, а я даже не поблагодарила. Я уделю Вам стлько времени, сколько потребуется. Артур, будьте добры, возьмите тюльпаны. 
Отдав букет, она села. Принц сел напротив, сложив на скатерти холеные, тонкие в запястьях руки. На его правом безымянном пальце сверкал, приковывая к себе внимание, огромный черный бриллиант, вправленный в перстень. Кэт молча восхитилась драгоценностью.
- Итак, я к вашим услугам, Ваше Высочество… В какой проблеме могу быть полезна? – вежливо спросила она.
Принц по-кошачьи прищурил черные глаза с густыми ресницами.
- Не нужно высочеств, Кэт. Вчера  я просил вас звать меня по имени. Сегодня повторяю просьбу. Пусть между нами не будет титулов.
- Пусть, - согласно кивнула девушка, - Самир. И, тем не менее, возвращаясь к теме разговора…
- Вы считаете, у меня есть проблема?  - блеснул он зубами, показавшимися особенно ослепительными в обрамлении черной короткой бородки.
- Проблемы есть у всех, Самир, даже у принцев, - вернула улыбку Кэт, - Вся разница в ресурсах и возможностях их решения.
- Поверьте, мои ресурсы неограниченны.
- Не сомневаюсь.
- И проблемы я решаю всегда. Причем редко покидая ради этого дело, которое занимает меня на момент возникновения задачи.
- Тогда мне особенно льстит ваше присутствие здесь. Но еще больше оно меня удивляет. Хватит ли моих скромных возможностей на решение задачи, которая заставила вас разбираться с ней лично, без посредников?
Он весело рассмеялся и воздел руки в жесте молящегося.
- Видит Аллах, вы поразительная женщина! Стараетесь сделать все, чтобы у желающего иметь с вами дело это желание отпало. Но, о чудо, оно лишь крепнет с каждой минутой разговора!
Его веселость понравилась Кэт. Она расслабилась. Впервые с начала рабочего дня.
- Сколько же вы будете держать меня в неведении, Самир? Говорите, с чем пришли!
- Хорошо, - притушил улыбку он, - Я не буду ходить вокруг да около. Моя проблема – вы.
Округлив глаза, Кэт отстранилась от разделяющего их стола. Маленького, вдруг показавшегося ей смешной преградой.
- Я?
- Вы, - подтвердил он. – Я хочу предложить вам работу. Чтобы вы не отказались, пришел сделать это лично. И заодно еще раз потешить взор вашей красотой.
- Надо же, - последнюю ремарку Кэт намеренно пропустила, - Я боюсь представить себе, какая роль уготована мне в свите арабского шейха.
- Самая почетная, - уверил он. – Я хочу, чтобы вы согласились заняться дизайном моей квартиры в Нью-Йорке.
Она растерялась. В принципе, ей следовало бы догадаться сразу, с чем он к ней пожаловал.  Работать на шейха, обставлять его жилище… А что, надо признать, заманчиво звучит.
«Наверное, это было бы интересное сотрудничество», - невольно подумала она, глядя в ястребиное, волевое лицо сидящего напротив мужчины.
- Понимаете, Самир, - сказала Кэт, - Я бы заинтересовалась вашим предложением в иных условиях. Но я работаю. Я занята. И своими обязанностями не пренебрегу. Как бы обаятельны вы ни были.
На последнюю фразу принц отреагировал смущенным мальчишеским румянцем.
- Я и не думал отрывать вас от основной деятельности. Разве не получится совмещать два дела? – спросил он. Кэт очередной раз подумала, что его деликатность не сочетается ни с его гордой внешностью, ни с положением.
- Как вы себе представляете это?
- Я найму вам помощников, которые будут осуществлять ваши распоряжения. Я сглажу все неудобства, которые станут возникать у вас в ходе работы на меня.  Вы не будете ограничены во времени и средствах. Работайте, когда вам удобно, как вам удобно, с какими пожелаете материалами! Вам стоит лишь захотеть, и все что не попросите, будет моментально доставлено.
Он перевел дыхание.
- Я хочу, чтобы вы смело фантазировали, Кэт, задействовали в полной мере свой потенциал, творили! Вас ждут огромные пространства, где вы сможете расправить крылья!
Кэт думала остановить его, но слишком живое воображение уже вовсю разворачивало перед внутренним взором заманчивые картины.
Его спальню она оформила бы в темно-синих и фиолетовых цветах с золотом, эмалью и перламутром, волшебных красках арабской ночи. Восточная нега, замысловатая вязь арабесок на сводчатых потолках, сияющий мрамор полов, древесный узор на драпировках и стенах….
- Зачем вам это? – резко спросила она, усилием воли наступая на глотку своему воображению, - Чтобы я фантазировала и расправляла крылья? Какая в этом польза лично для вас?
- Самая непосредственная, Кэт! – изумился он ее непониманию, - Вчера я был покорен обстановкой этой комнаты. Я хочу, чтобы мой дом выглядел также! Прерафаэлиты, вы сказали вчера?! Смогу ли я найти в Нью-Йорке подобного вам специалиста по прерафаэлитам?
Кэт посмотрела в драгоценные глаза принца с мягкой иронией.
- Легко, Самир. Я далеко не единственная в своем роде. Вы же не ограничены в ресурсах – в вашем распоряжении не только Нью-Йорк, но и вся Америка, Европа. Я лично вам могу порекомендовать настоящих гениев дизайна, до которых мне очень далеко. Хотите?
- Не хочу. Артур меня убедил, что более подходящего, чем вы, кандидата для реализации моей задумки не отыскать, – упрямо ответил Самир. Его ладонь будто невзначай передвинулась по скатерти ближе к ее пальцам, -  он советует мне лучшее, с чем сам непосредственно знаком.
- Не понимаю, почему Артур порекомендовал меня. Ему известно, как я занята.
- Это последнее, о чем вам стоит беспокоиться.
Кэт промолчала, перестав улыбаться и отведя глаза.
- Ваше молчание, – прищурился он, - нельзя истолковать, как знак согласия? Я прав, Кэт? Чем я вас обидел, скажите…
Было видно, что ее поведение расстраивает его. Кэт поняла, что перегнула палку, слишком рьяно демонстрируя непреклонность.  Ведь если по-честному, ничего особенного он ей не предложил. А вел себя, надо отдать ему должное, очень вежливо.
- Самир, - примирительно произнесла она, снова встречаясь с ним взглядами. – Уверяю вас, я бы приняла ваше предложение при других обстоятельствах. Идея мне по душе. Но  все-таки основной круг деятельности очерчен для меня в стенах этой галереи. Нет, вы не обидели меня, ни в коем случае. Напротив, мне приятны и подаренные вами цветы, и эта беседа.
Самир покачал головой так, словно не верил в происходящее.
- Вы отказываетесь, - констатировал он, - отказываетесь, словно я предлагаю вам что-то непристойное, а не выгодное сотрудничество. Я бы наградил вас по-королевски. Вы решительно мне не понятны. Хотя бы подумайте, Кэт!
Последнюю фразу он произнес с такой горячностью, что Кэт ощутила, как покрывается мурашками. Она не шелохнулась, ничем не выдала своего состояния, хотя внутри, в животе, против воли ее, сгустился жар. Принц смотрел на девушку антрацитовыми глазами и, казалось, угадывал ее состояние. Она не отводила взгляда на сей раз, боясь, что он заметит ее волнение, старалась выглядеть нормально, спокойно. «Мы оба прекрасно понимаем, о чем речь. Это не какое-то там выгодное сотрудничество. Нет, Самир. Кэт Шэддикс - единственный в своем роде специалист по прерафаэлитам? Что за ерунда? Разве может заинтересовать английский романтизм восточного человека, привыкшего к роскоши совершенного иного толка? Вы лукавите и клоните в нежелательную сторону»…  Она сделала попытку отвлечься от мужчины на окружающих их интерьер. И к своему изумлению осознала, насколько он интимен. Как она раньше этого не замечала? Противоречила Жозефин. А ведь та была права! Узор стен вьется, кружится, стирает грани. Исчезают углы, изгибы. Пропадают двери, окна. Выхода нет. Есть только мерцающий огонь свечей. Самир смотрит на нее, а ей кажется, что она обнажена под его жгучим взглядом.
«Дьявол! – мысленно обругала себя девушка, - остановись, Кэт! Куда тебя занесло! Да почему, собственно, он не может заинтересоваться прерафаэлитами?!  Что ты себе, черт возьми, навыдумывала? Возьми себя в руки и веди себя профессионально! Кто сказал тебе, что он имеет в виду не то, что говорит. И даже если так! Поддаваться на его провокации совсем не обязательно»!
- Хорошо, я подумаю, Самир. Я подумаю. Почему вы улыбаетесь?
- Я радуюсь.
- Чему же?
- Аллах поможет мне заручиться вашим согласием.
- Вы упрямец.
- То же самое можно сказать о вас, Кэт.
- Я – другое дело. Давайте прощаться. Беседовать с вами увлекательно, но работа ждет, сами понимаете.
- Прощаюсь неохотно.
Они поднялись и протянули друг другу руки. Пальцы Кэт впервые оказались в ладони шейха. Кожа его рук была бархатистой, не жесткой, как у Джерри, кисти – значительно уже. Но это были руки мужчины, сильные, уверенные. Девушка снова задержала взгляд на перстне.
- Необычный камень, - невольно вырвалось у нее, - Кажется, в нем пляшут фигурки.
Он повернул кольцо в луч света, не выпуская ее ладони. На бесчисленных фасках разгорелись алые, розовые, аметистовые, карминовые блики, вспыхнул ореол кровавых брызг.
- Это свет играет на гранях. Но мой черный бриллиант необычен, вы угадали. Он приносит счастье.
- Богатство и славу?
- Иное счастье. Он благословляет любовь. Надеюсь, вскоре я расскажу вам его историю.
Она почувствовала, что при этих словах он сжал ее ладонь немного крепче. И затем отпустил.
- До встречи, Кэт.
 - До встречи, Ваше Вы… Самир.
Не оглядываясь, она вышла, оставив собеседнику лишь нежный аромат своих духов.
Кэт шла по коридору будто во сне. Она все еще видела перед собой шейха, видела его черные глаза и чувствовала беспокойство.  Чувствовала прикосновение его пальцев к ее руке. Прикосновение, которое оказалось приятным. Прикосновение, которое хотелось вспоминать. 
«Я влюблена в другого, - идя, Кэт в задумчивости обхватила себя за локти, - Я люблю Джерри. Люблю. Так почему же Самир волнует меня, незнакомый, непонятный мне мужчина… Почему я думаю о нем?»
В мастерской была лишь Жозефин. Она поставила в вазу подаренные Самиром тюльпаны и теперь ворковала под нос какую-то песенку, оглаживая лепестки цветов.
- Твой поклонник уже уехал? – спросила она, поднимая глаза на входящую Кэт.
- Собирается, - Кэт прикрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной, откинула назад голову и уставилась в потолок.
Жозефин отставила в сторону вазу с цветами.
- С тобой все в порядке, девочка?
- Все хорошо…
Жозефин взяла со стола графин, налила в стакан воды и без слов поднесла его Кэт. Пока Кэт пила, женщина сквозь очки внимательно изучала ее взглядом.
- Лжешь, с тобой не все в порядке, - уверенно сказала она, - Принц Самир сделал тебе что-то?
Кэт захлебнулась и раскашлялась.
- С чего вы взяли? – выдавила она с трудом.  – Что он вообще может мне сделать?
- Не знаю, – понизила свое контральто Жозефин,-  Может предложить руку и сердце. Ты бы не хотела выйти замуж за шейха?
Кэт прыснула.
- Ну, вы даете, Жозефин! Ей-богу, с вами не соскучишься.
Они вдвоем прошли к кухонному уголку, Кэт щелкнула кнопкой электрического чайника.
- Он предложил мне работу.
- Только и всего? Стоило волноваться… - мадам Мэлоун достала из выдвижного ящика бумажные салфетки, протерла ими столешницу.
- Именно, что ничего особенного, - Кэт бросила в чашку чайный пакетик, - Но у меня такое ощущение, будто меня прочат в гарем.
- Снова не вижу повода для волнений. Ты отказалась?
- Жозефин, пожалуйста.
Чайник, вскипев, щелкнул. Кэт налила кипятка, бросила на тарелку несколько кружков овсяного печенья, поставила сей скудный ланч на стол и уселась, помешивая серебряной ложечкой чай.
-Я пообещала подумать, но из вежливости. Через неделю откажусь, потому что не вижу возможности совмещать. Не могу подвести Артура. У меня контракт… 
Жозефин уселась с салфетками напротив нее. По миловидному улыбающемуся лицу женщины разбежались лукавые морщинки.
- Точнее, не видишь возможности работать в непосредственной близи от красивого шейха. Верно я говорю?
- Умоляю вас, - Кэт обожглась чаем, - У меня есть мужчина. Я его люблю, Жозефин. Очень люблю. Мне хорошо с ним. 
- Охотно верю, - Жозефин сделала вид, что рассматривает рисунок на салфетке, - Однако любовь не мешает нам, женщинам, оценивать очевидные достоинства тех, кто нашими избранниками не является. Права я или нет?
Кэт промолчала, ощущая странное покалывание в кончиках пальцев, державших чашку. 
- Я права, - подвела итог мадам Мэлоун. – Ты любишь, тебя любят – это видно всем, принцу Самиру в первую очередь. Его покорило идущее от тебя сияние. Но ты не его опасайся, Кэт! Твоя женская сущность, разбуженная мужчиной, которого ты так любишь, может выйти из-под контроля. Красивый, темпераментный мужчина - не меньший соблазн для тебя, молодой женщины, чем ты для него.

Видя, что в его кабинет входит принц Самир, Артур вскочил со своего глубокого кресла, как распрямившаяся пружина.
- Как успехи? – отказался он от приветствий и предисловий. -   Уговорил ее на что-нибудь?
Принц остудил хозяина галереи высокомерным, с оттенком презрения взглядом и без приглашения опустился на сиденье дивана. Мэлоуну пришлось в молчании возвращаться на свое место.
«Заносчивый сопляк, - подумал он, садясь и до боли вонзая ногти в кожаные подлокотники, - считает меня сводником. Но без меня не справится и знает это. Что ж, презирай, Ваше Высочество. Я не столь самолюбив, как ты. И куда менее богат. Поэтому потерплю. Ради нашего общего блага».
 Ждать, пока принц снизойдет до разговора, пришлось  долго. Обездвиженный захватившими его мыслями, он напоминал дремлющего сфинкса. Неестественное спокойствие Артура обмануть не могло, ибо тот давно понял, что в душе молодого шейха разворачивается битва. Время от времени, словно отголосок внутренних боевых действий,  по смуглому лицу пробегала молния, искажая правильные черты. Самир зловеще раздувал ноздри, плотно сжимал губы, кровь резко отливала от его щек, и становилось ясно – принц в бешенстве, и затянувшееся молчание это бешенство усугубляет.
- Я воспользовался твоей идеей, Артур. Предложил ей работать на меня. Она отказалась,-  наконец заговорил он, буравя пространство остановившимся взглядом.
Артур ждал продолжения.
- Отказалась. Хотя сказала, что подумает. Но это всего лишь кокетство. Она пытается быть со мной вежливой.  Не отказывать с ходу. Мне ее вежливость ни к чему, ты же понимаешь Артур?
- Понимаю, - позволил себе вступить в диалог Артур.
- Мне нужно, чтобы она согласилась.
- Я говорил тебе, что просто не будет. Но это только начало.
- Начало или нет, сделай все, чтобы она согласилась.
- Ты думаешь, у меня есть влияние на эту женщину?
- Сделай. Как – это твои проблемы. У босса всегда есть влияние на подчиненного. Используй свое преимущество. В ответ я проявлю по отношению к тебе неслыханную щедрость.
«Его высочество шейх проявит щедрость, - подумал со злорадством Артур, - осыплет своей милостью, вознесет до небес своего покорного слугу. Как же бесят меня эти ханские замашки – повелевать, властвовать, указывать, награждать! Ты банально заключаешь со мной торговую сделку, бесценный принц, покупаешь мои услуги. Но отказаться при этом от мины и тона любимца богов, сойти с пьедестала и говорить на равных не в силах. Отлично, твой каприз дорого тебе обойдется. Значительно дороже своей истинной стоимости».
- Сделаю все от меня зависящее, - вслух произнес он, поигрывая бронзовым пресс-папье, изображавшим летящую голубку.  – На что она сослалась, отказывая тебе?
- На занятость. У нее много дел здесь, на работе.
- Она не солгала. Лояльность галерее  мне нравится. Говорит о честности и профессионализме.
- Я жду результата.
- Это очень ценный сотрудник, Самир.
- Не заставляй меня повторять все сказанное ранее.
Принц пружинисто поднялся, демонстрируя намерение уйти. Артур встал следом, подойдя, протянул принцу руку для прощального рукопожатия.
- Я буду делать все возможное,  - повторил он, задерживая гостя у двери, - Но. Ты имей в виду, что я не всесилен. В этой игре многое зависит от тебя лично.
- Я не играю в игру, Артур, - на прощание шейх облил гостеприимного хозяина очередной дозой презрения во взгляде, которую Артур принял безропотно, как обещающую скорейшее выздоровление пилюлю. – Я хочу получить женщину. Эту конкретную женщину. Ты мне должен помочь.
- Помогу.
Самир ушел. Артур снова уселся в свое удобное кресло, повернулся в нем, глянул в окно – на улице шел снег. Так просидел где-то с полчаса. Через полчаса поднялся, прошел к бару, плеснул себе коньяка, вернулся на созерцательный пункт. Через час вызвал по телефону секретаря. Холодным взглядом встретив вошедшую жену, Артур осведомился:
- Скажи, Жозефин, на месте ли Мозес Гершт, наш гениальный реставратор?
- Нет, Артур, - ответила Жозефин, ровной стопочкой пристраивая принесенные для подписи бумаги на краешке рабочего стола мужа, - сегодня он не явился.
- Позвони ему, попроси явиться в понедельник.
- Зачем беспокоить старичка? Он обязательно придет сам, не на этой, так на следующей неделе.
- Позвони,  - повторил Артур твердо. Нацепил на нос очки, придвинул бумаги к себе, - У нас появилось полотно, требующее реставрации. Пусть придет завтра, а как придет, сразу сообщи мне. Нам с ним есть о чем поговорить.
- О чем же, если не секрет?
- Не секрет, - Артур оторвался от бумаг, отложил ручку, - Сегодня же вместе с Мэри займись поиском нового экскурсовода для галереи. Я убираю Кэт из выставочных залов. Девушка станет ассистентом мистера Гершта.
- Зачем Мозесу ассистент, Артур? Он терпеть не может помощников, -  Жозефин присела напротив, всем своим существом требуя объяснений. Артур не мог не заметить, что Кэт, эта сердцеедка, очаровала его падкую на все красивое жену. И Жозефин реагировала на все, что касалось Кэт, чересчур лично. – И девочка прекрасно справляется в галерее.
- Кэт хороша в любом качестве. Даже слишком, как мы сегодня имели возможность убедиться. Тебе понравилось успокаивать посетителей, Жозефин? Рассыпаться в извинениях? Это счастье нам скоро придется хлебать ложками. Дражайший принц Самира, наш блистательный шейх, вечно таскающий за собой хвост угрюмых охранников, настроен решительно. Запретить ему приходить я не могу, так пусть он спокойно заходит во флигелек Мозеса, где уйма комнат, тихо и нет никого, кроме тугого на ухо старичка, ковыряющегося в хламе. Там им с Кэт можно беседовать, сколько заблагорассудится.
Артур хотел вернуться к работе, но Жозефин остановила его:
- Артур. Ты собрался изолировать Кэт, чтобы шейх имел к ней свободный доступ?
- Да, именно это я собираюсь сделать, - поморщился Мэлоун, услышав негодование в голосе жены.
- Подожди, - она поднялась, - Ты в своем уме? Зачем?
Артур задумчиво щелкнул по зеленому абажуру настольной лампы. Раздался тихий звон. Рабочий день продолжается, на вечер запланирован банкет с клиентами, дел по горло… И с задачей, которой он уделил сегодня достаточно времени, не дает разобраться собственная жена. Стоит и квохчет, как глупая клуша.   
- А зачем мужчина хочет уединиться с женщиной, любимая? Все ясно, как день. Шейх запал на Кэт и ради обладания ей готов выложить баснословную сумму.  По иронии судьбы, он выложит эти деньги мне. Ибо я есть тот человек, который ему поможет в его проблеме. Если откажу, нас с тобой ждут неприятности, похуже твоих кукольных страстей. Не забывай, с кем дело имеем… Но даже не это главное. Главное то, что у меня появится шанс развить бизнес…
- За счет Кэт, - язвительно выдавила Жозефин. 
- Да хоть за счет самой девы Марии! – пролаял окончательно выведенный из себя Артур. – Я бизнесмен, Жозефин! Ты - моя жена! Мы делаем общее дело! Ты обязана мне помогать! Иди и не заставляй меня орать на тебя!
- Она влюблена, Артур.
- Иди, - попросил он миролюбиво, - посмотри лучше сериал.
Жозефин вышла.
- Влюблена, - Артур сердито передернул галстук. – Влюблена, и что. Любовь, как болезнь, имеет свойство проходить.

Упрямец-пенсионер Мозес Гершт в понедельник на работу не вышел, несмотря на звонок и вежливую просьбу Жозефин посмотреть новую, требующую реставрации картину. Не вышел он и во вторник, и в среду, отговариваясь какими-то запутанными семейными обстоятельствами. Артур взял ситуацию в свои руки. В четверг, отложив все дела, он лично поехал в гости к капризному реставратору. Возвратился поздно, явно удовлетворенный беседой со старичком, об исходе которой его жена Жозефин могла лишь догадываться.
«Старый интриган, - не без гордости подумала она о муже, и следом грустно вздохнула, - Ах, Кэт, милая девочка. Не имеет ни малейшего представления, в какую попала заварушку…» 

«Не музей, а сумасшедший дом. Не работа, а странное, неделю тянущееся сумасшествие. Забавное сумасшествие», - рассуждала про себя Кэт, спеша по коридорам галереи навстречу шейху.
Он наведывался в галерею каждый день в компании своих молчунов-охранников, наводящих ужас на посетителей. Наведывался без особой цели – просто, чтобы подарить цветы прекрасной даме, сделать ей очередной по-восточному витиеватый комплимент и философски удалиться.
Поначалу прекрасная дама отзывалась на приходы поклонника внутренним недоумением, стараясь поскорее от него отделаться. Но с течением дней, принимая от принца то фрезии вперемешку с цветами апельсинового дерева, то подснежники, то шикарные розы, она почувствовала неудобство. Против манеры, ссылаясь на занятость спасаться бегством с охапкой цветов, восставало хорошее воспитание.
Кэт разок вежливо пригласила Самира прогуляться по залам, сопроводив прогулку рассказом об окружавших их экспонатах, новых и старых. Самир внимал ей с подкупающим интересом. В другой раз они посидели на лавочке в оранжерее, где Кэт под шум льющейся воды в фонтане согласилась посмотреть фото его новой Нью-Йоркской квартиры, требующей ремонта, и даже сделала на снимках кое-какие пометки карандашом. Однажды они попили чаю вместе с Жозефин, беседуя о европейской живописи, в которой Самир, оказывается, изрядно разбирался.
Завязывалось некое подобие дружбы, и каждый день к обеду Кэт ждала, что вот-вот в галерее объявится восточный монарх, как всегда, окутанный дымкой тайны, как всегда с цветами, и внесет в рабочую рутину дня нотку разнообразия и романтики.
Жозефин по-доброму подтрунивала над Кэт после ухода Самира, упрекала ее в сердцеедстве. Девушка хохотала и отмахивалась. Самир, Самир… В конце концов, есть Джерард, железобетонный аргумент, чтобы не относится серьезно к новому знакомому.
С Джерри, тем не менее, были связаны слабые, но ощутимые уколы совести. Несколько раз его традиционный полуденный звонок совпал с приходом принца. Кэт приходилось отговариваться работой, перезванивать позже… Со второй попытки разговор обычно не клеился.
Сегодня история повторилась.
- Джерри, прости, не могу сейчас разговаривать. Позвоню потом, хочешь? – предложила Кэт, выходя в холл галереи, куда сквозь парадные двери уже входили принц и его свита.
- Опять занята? 
Она представила, как шотландец недовольно хмурится и разнервничалась.
- Что значит «опять»? Я на работе. Здесь всегда может всплыть что-то важное.
- Хорошо, работай, - сухо ответил Джерри, - Я сам тебе позвоню.
И отключился. Она сунула мобильник в кармашек расклешенной юбки.
- Добрый день, Кэт! – принц преподнес ей крохотную корзиночку с красивейшими бело-голубыми фиалками. – Вам сообщили дурную новость?
- Здравствуйте, Самир. С чего вы взяли?   
- После разговора по телефону вы погрустнели.
- Вам показалось. Видите, я улыбаюсь. Почему хотя бы раз вы не придете без цветов?
- Вам не нравятся фиалки?
- Нравятся. Но я чувствую себя обязанной.
- Напрасно. Я дарю вам цветы от души.
- Хорошо, идемте со мной, дамский угодник.
Не придав особого значения ядовитому взгляду Мэри Карлтон, которая стояла у ресепшна и была свидетелем сцены, Кэт развернулась на каблуках, прижала к себе корзинку с фиалками, пошла вперед. 
Обмениваясь общими фразами, они углубились в самое сердце особняка, прошли в его заднюю часть, к которой был пристроен каменный флигель, остановились перед тяжелыми дверьми.
- Согласно легенде, которую Жозефин мне время от времени рассказывает, - сказала Кэт шейху, прежде чем постучать, - здесь работает таинственный реставратор, гений уровня самого Леонардо или Тициана, чьим полотнам ему доводилось возвращать жизнь. За более чем месяц работы в музее Мэлоуна, я ни разу его не видела. Кажется, сегодня такая возможность представится. Вы не против сходить в гости к реставратору, Самир?
- Я буду только рад, Кэт, - развел руками шейх, - но меня не приглашали.
- Отлично, я приглашаю. Раз уж вы пришли, не могу же я бросить вас. За пять минут до вашего прихода мимо меня пронесся Артур со словами «быстро во флигель». Вот мы на месте, я и вы, в качестве моего спутника. Вас устраивает такой расклад?
- Быть вашим спутником? Спрашиваете!
- Только одна вещь, Самир, прежде чем я постучу, - она повела глазами по стоящей за спиной шейха охране, - думаю, вам стоит войти в святая святых одному. Оставьте парней за дверьми. Уверяю, ничего плохого с вами в мастерской не случится. Наш реставратор успел разменять восьмой десяток и серьезной угрозы для вас не представляет.
Не замечая иронии Кэт, Самир на родном языке сказал пару слов арабу, стоявшему по его правое плечо. Это был видный, похожий на самого принца, мужчина, чью красоту портило высокомерное, даже брезгливое выражение, застывшее на лице. Оно придавало ему сходство с кровожадным пустынником-головорезом. Выслушав шейха, разбойник скривился сильнее, отчего лицо его стало вовсе зверским. Коротко кивнул хозяину, окинул Кэт взглядом оголодавшего леопарда, узревшего косулю.
Девушка внутренне поежилась и постучала в дверь.
Далеко не сразу за стеной послышались шаркающие шаги. Задолдонил старческий голос. Дверь открылась, в ноздри ударил ядреный запах олифы и лака, забивая дыхание. Перед ними предстал щуплый и низенький человечек. Он был облачен в изгвазданный краской рабочий халат, из-под длинной полы которого выглядывали носки разношенных домашних тапочек.
Человечек был стар. На его огромном носу поблескивало пенсне, великолепную лысину обрамлял ореол мелких седых кудрей, придавая обладателю шевелюры лихость и одновременно трогательность – ни дать, ни взять нимб вокруг головы святого.               
 - Желаю здравствовать, - скрипнул человечек, и пошаркал вглубь мастерской, оставив дверь распахнутой. Кэт расценила это как приглашение войти.
Чуждое пространство внутри флигеля под высоченным потолком пугало:  тут и там, как обломки кораблекрушения, виднелись разные предметы. Девушка нашарила руку Самира, принц отозвался рукопожатием, и они шагнули в распахнутый дверной проем, как в магический портал – с трепетом и осторожностью, словно ожидали попасть в иное измерение. Что, собственно, и произошло.
Здесь следовало смотреть, куда ступаешь. Ждущая починки антикварная мебель норовила подставить ножку, о раскорячившиеся на пути мольберты можно было больно стукнуться, запнуться и упасть, с угрозой сломать себе конечность. Столы были заставлены стеклянной и металлической тарой разного калибра, над которой витал насыщенный химический аромат. Банки, скляночки, бутылки и пузырьки загадочно поблескивали. Стаканы, расставленные повсюду, щетинились прутиками кисточек. На чистых тряпицах были аккуратно разложены штабеля реставрационных инструментов: скребки, шпателя, шила, утюжки, грузики, весы, лупы и масса прочих хитрых приспособлений для скобления, счищания, выравнивания, размазывания, промокания, вощения, лущения, золочения, консервации и консолидации.
Кэт и Самир пробирались к центру комнаты, ориентируясь на шарканье тапочек старика. Тот лавировал между серебряными зеркалами, драгоценными вазами и укутанными тканью статуями, как карась в тихой заводи. Когда молодые люди увидели его вновь, дед вскарабкивался на скамеечку перед треножником, чтобы невозмутимо вернуться к работе.
Кэт и Самир постояли в молчании минуты три. Реставратор миниатюрным шпателем обрабатывал верхний угол укрепленного перед ним полотна, не обращая внимания на гостей, что-то бубнил себе под нос. Кэт заметила, что реставрирует он недавно приобретенную галереей  картину Милле, побитую плесенью.
- Извините нас, уважаемый мистер Гершт, - решилась она прервать бормотания и скобления, - Мы бесцеремонно вторглись к вам, а представиться не удосужились.
- Уже наслышан, дорогая моя, - отозвался дедок, - Совсем недавно небезызвестный здесь Артур Мэлоун на протяжении вечера изумлял меня рассказами о вас. Я благодарно внимал ему, и теперь счастлив лицезреть вас у себя. Катерина Шэддикс!
- Это я, - она сделала книксен.
- Мозес Гершт, ваш покорный слуга, - он слегка поклонился, - Я бы охотно поцеловал ручку даме, предложил кофе. Но когда работаю, не способен быть вежливым. Дело поглощает меня без остатка.
- Работайте-работайте, - торопливо откликнулась Кэт, - мы не собираемся вас отрывать!
- Благодарствую, но и вы не спешите убегать. За работой я люблю поговорить – спрашивайте, что хотите, интересуйтесь, отвечу на все вопросы. Вам предстоит ассистировать мне, а это, осмелюсь напугать, задача адская. Кто это с вами, еще один ассистент? Ко мне?
Молодой араб протянул старцу руку и представился полным именем:
- Самир бин Ибрагим Азиз аль Саид.
- Мозес Гершт, - ответствовал реставратор, откладывая шпатель и принимая рукопожатие, - не ассистент, и не ко мне. Правильно я трактую?
- Правильно. Я пришел по приглашению Кэт.
- Интересуетесь реставрационным делом?
- Скорее искусством в целом, но и ваше занятие меня увлекает. Чисто в познавательном ракурсе.
- Замечательно, располагайтесь, наблюдайте с любого, какого хотите, ракурса, - Мозес Гершт оставил картину и сошел со скамеечки, при этом существенно потеряв в росте. Вытер руки о полотенце, перекинутое через спинку стула поблизости.  – Самое разумное изобретение человечества – искусство. Искусство космополитично и объективно! Только на почве искусства способны мирно сосуществовать араб и еврей. А, юноша? Что вы думаете об этом?
Втроем они как по команде повернулись к картине, поставленной на треножник.
Заря погасает, солнца не видно, но багрец еще разлит в воздухе. По небу протянулись ленты облаков. Она сидит на лугу, пахнущем после дневного зноя распаренными травами, и сумрак подползает к ней из яров и оврагов. Прозрачные руки перебирают цветы в подоле платья, вплетают гирлянды маргариток в длинные, светлые локоны. Кажется, она дремлет, но видно, как глаза ее блестят за полуопущенными ресницами, а грудь замерла на вздохе – она всего лишь замечталась. Крохоная босая ножка выглянула из-под платья, над ней в легком витке порхает бабочка. Хорошо девушке одной на лесной полянке, не замечает она угрюмых ольх на опушке за своей спиной. Не видит того, кто, прячась за кривыми стволами, наблюдает за ней…
Кэт почувствовала глубокую растерянность.  Она изучала полотно у себя в лаборатории. Но сейчас. Возможно, свет упал иначе. И наблюдатель стал виден. Еще и ее лицо, оно знакомо Кэт. Женское лицо с полотен не Джона Милле, а….
Светлая прядь, непослушно упавшая на бровь и висок. Изгиб лебединой шеи. И ладонь раскрытая, поднятая к небу в дарящем, щедром жесте. Деву на лугу рисовал не Милле! Ее рисовал другой!
- Это не Милле! – вскрикнула Кэт и осеклась под взглядами Мозеса и Самира.
- А кто? – проворчал реставратор.
- Бойс…  - тихо ответила она.
Кэт заворожено смотрела на тонкое, грустное лицо. Оно напоминало ей кого-то. Но кого? В этом лице есть что-то особенное… Что-то, от чего в груди теснит, словно смотрит она не на картину, а на старую фотографию…
- Бойс? – старичок сгорбился, придвинулся к полотну ближе, присматриваясь, - не знаю, не знаю, судя по манере исполнения, подлинный Милле.
- Бойс и Милле действительно очень похожи манерой исполнения, - проговорила Кэт,  - Они не копировали друг друга, не подражали друг другу. Скорее всего, даже не встречались. Милле жил в Лондоне. А Бойс… Кем был он, неизвестно. Однако оба художника развили стиль живописи, который мы сейчас наблюдаем. Это настоящий феномен. Особенно касательно Бойса. В Братстве Прерафаэлитов он не состоял. Но писал в их романтичной манере, использовал белила для грунтовки холста перед нанесением красок. И натурщиц выбирал соответствующих…
 Мозес снова склонился к холсту.
- Как вы узнали, что это Бойс? Что вам подсказало?
- Я вижу, - Кэт замялась, - некоторые признаки…
- Занятно… - круглые стеклышки пенсне мигнули, - Поверю на слово. Но раз мы смотрим на картину Бойса, мы большие счастливцы. Его картины – раритет, который днем с огнем не сыщешь, не увидишь и не купишь.
- Вы правы. Говорят, существует скрываемая частная коллекция, из которой изредка на черный рынок попадает живопись этого художника. Где Артур умудрился отыскать его картину?
- Вы сами сказали  - на черном рынке. Наш Мэлоун хват, каких мало. После реставрации пустит картину с молотка за бешеную сумму. Вы купили бы ее, юноша? Нравится вам девушка с цветами?
Вместо того, чтобы поглядеть на ту, которую указывал ему Мозес, принц взглянул на Кэт.
- Она прекрасна, - убежденно ответил он, - Я бы отдал многое, чтобы ей владеть.
- Хм, - старый еврей проковылял к другому треножнику и сдернул покрывало с холста. – А эта? Томас Гейнсборо, доложу вам, английский классик, академист.
С темного фона портрета на них смотрела белоликая дама с глазами лани, покатыми нежными плечами и красным маленьким ротиком, резко контрастирующим с чувственными полуоткрытыми губами той, которую запечатлел Бойс. Дама была в высоком напудренном парике, а свободную гриву волос девы на поляне раздувал ветерок.
- Что скажете?
- Она красива, - без уверток признал Самир, - перед ней хочется замереть в восхищении. Но эту…
Его взгляд вновь обратился к холсту Бойса. Или стоявшей рядом с холстом Кэт.
- Эту хочется любить. Ей хочется обладать.

- Добрый день, сэр, добро пожаловать в музей!
Он сразу ей понравился, как только вошел в вестибюль. Рост, осанка, фигура. Мэри Карлтон, бросив приводить в порядок рабочее место, из-за стойки вышла навстречу посетителю.
- Чем могу быть полезна? – осведомилась она, подходя к нему ближе, чем того предписывал этикет. Вблизи он был еще лучше.
Мужчина опустил на нее светлые глаза. Мэри Карлтон поправила кокетливое жабо на блузке, выпятила грудь.
- Для экскурсии, - заговорила она, не дождавшись от него реакции, - вы выбрали неудачное время, сэр.
- Чем оно неудачно? – подал он голос.
- Вам лучше зайти позже, через час или два, - она изначала решила быть милой и вежливой, -  В галерее будет свободнее, я лично проведу вас по залам, покажу все наши экспонаты.
- Вы не ответили на вопрос, - усмехнулся он. При виде его усмешки Мэри ощутила острую  нехватку воздуха.
- В залах полно-полным охраны, - пролепетала она, тайком вытирая вспотевшие ладони о свои элегантные брючки, - вам не дадут свободно прогуляться по особняку.
- А что охрана охраняет? – вопросительно приподнял он бровь.
 - Не что, а кого. Охрана охраняет его высочество арабского принца, который в последнее время стал нашим постоянным посетителем.
- С чего вдруг такая честь? Принц – поклонник изящного искусства?
- Скорее изящных женщин, - доверительно сообщила Мэри, напуская на себя не свойственную ей целомудренную строгость,  -  С тех пор, как месяц назад у нас появилась новая сотрудница, в галерее каждый день балаган. Да что я рассказываю, вы сами все сейчас увидите.
Незнакомец сунул руки в карманы джинсов и отступил к стене, Мэри присоединилась к нему. В холле зашумело, мимо них прошествовали облаченные в черные костюмы здоровяки. Они выстроились коридорчиком, отрезав от центра комнаты привлекательную атташе и ее незнакомца. Мэри прижалась к нему плечиком. Он не обратил на это внимания.
Коридор из охраны заканчивался в глубине галереи у высоких лакированных дверей из беленого дерева. Двери оставались закрытыми.
Мужчина смотрел только на эти двери, которые долго, очень долго не открывались. Мэри уже второй раз украдкой потерлась грудью о локоть незнакомца. Безрезультатно. Замечать ее он не собирался. Она исподтишка стрельнула в него глазками. Он выглядел равнодушным, усталым, мало заинтересованном в происходящем. Одна единственная вещь его все-таки волновала. Эти чертовы двери, которыми завершается вестибюль. Он смотрел на них пристально, внимательно, словно хотел заставить их раскрыться силою взгляда. Она недовольно сморщила нос. 
Мэри понятия не имела, кем являлся стоящий рядом мужчина, о чем думает, почему так настырно буравит взглядом закрытые двери, что видит за ними. Если бы только она имела возможность заглянуть в него, минуя материальную оболочку из мяса и костей...
Сначала была только тяжесть в районе солнечного сплетения. Будто на грудь положили могильную плиту. Затем в ушах взревел зверь. Зашевелился, задвигался, наступил тяжелыми лапами на сердце и стал когтить его. Он чувствовал себя так, словно переключился на какой-то автономный режим, в котором рассудок не задействован, а органы чувств работают сами собой, независимо от его воли. Так продолжалось несколько секунд. Затем лихорадочно заработал мозг. Воображение, словно рентген, сканировало закрытые двери и разворачивало перед внутренним взглядом сцены. Одна бесстыднее другой. Кэт в руках чужого мужчины. Она торопливо освобождается от одежды. Вот уже обнажена. Опускается на диванчик, тянет на себя мужчину нетерпеливым движением, которое ему, Джерри, хорошо знакомо. Джерард прикрыл глаза и прижал пальцы ко лбу. Вобрал больше воздуха в легкие. Черт, это должно закончиться! Легкий деловитый шум, проникающий в галерею с улиц Манхэттена, вдруг перешел на новую, раздражающе-визгливую октаву, от которой Джерри бросило в пот и дрожь. Ощутив резкий дефицит кислорода, он открыл глаза. И не узнал пространство вокруг себя. Один, в каком-то душном, дымном смраде, издаваемом, Бог знает чем, то ли коптящими свечами, то ли факелами, то ли разожженными каминами или печами, липкое тепло которых он чувствует и вдыхает, широко раздувая ноздри. Невозможно дышать. Духота. И тьма. Только какие-то огненные всполохи тут и там. Да дверь на другом конце погруженной в серый сумрак залы. Он видит ее старое, потемневшее от времени, чернеющее древоточинами полотно, украшенное барельефом – танцующие фигурки или чертенят, или каких-то мифических бестий. Иди туда! Он уже слышит - темная стая выписывает воронку над ним, стремясь ворваться внутрь. Посмотри, что у тебя в руках. Глянь на свои руки! Джерард опускает взгляд. Руки покрыты кровью. Чья кровь? В правой зажат длинный кинжал с тонким, как игла, трехгранным лезвием, испачканным багровыми потеками. Ладонь ощущает удобную костяную рукоять. Пальцы  сжимаются сами. Иди же! Отчаяние, боль, ужас. Иди и расплатись!!! Ты ведь не позволишь так поступать с тобой? Все равно ее тебе не удержать! Потеряешь. Не отдавай другому! Нет!!! Не будет этого! Страх. Зверь грызет сердце, чавкая и икая, по-вампирьи присасывается. Нет!!! Разве не слышишь? Они там! Звук вырывается из-за двери и ударяет в барабанные перепонки. Стон. Вслед за ним полный сладострастия крик. Еще крик, долгий, протяжный. О, небо… Он побежал, ударил в двери плечом, они широко распахнулись. За ними возникла спальня. Его спальня – он узнал высокое, закрытое бархатной портьерой окно, старинную кровать со спиралевидными столбами, поддерживающими легкий полог. На кровати два голых тела. Мужчина и женщина. Она обвилась вокруг его смуглого сильного тела, как змея. Кажется, ее полупрозрачная кожа источает серебристый лунный свет. Его пальцы темнеют на ее бедрах, прижимают ее так тесно, теснее невозможно. Он пылко целует ее изогнутую шею, пальцы другой руки потерялись в растрепанных волнах волос цвета спелой пшеницы. Кэт. Кэт… Это ты. Она стонет от поцелуев черноволосого юноши. Движется, как волна. Кричит от удовольствия. Визжит, как похотливая шлюха. Джерард бросился к ним. Схватил смуглого любовника за плечи и отшвырнул прочь без особого усилия, как будто тот был марионеткой. Девушка уставилась на Джерарда сумасшедшими янтарными глазами. Он прорычал ее имя, чувствуя пену на губах, и больше не сдерживаясь, полоснул по горлу лезвием, оттянув ее голову назад за волосы. Кровь  запенилась, задымила и залила все. Кровать, пол, светловолосую девушку. Он захлебнулся этой кровью, она хлынула ему в горло соленым потоком. «Посмотри, что ты натворил. Ты не принадлежишь себе», - проговорила сероглазая женщина.
- Сэр!               
Джерард очнулся. Двери в конце вестибюля открылись. Из-за них показались шейх и красивая блондинка в темно-зеленой блузке и черной, подчеркивающей женственную линию бедер юбке. Они пошли плечом к плечу, о чем-то увлеченно беседуя. Девушка жестикулировала свободной рукой. В другой руке она держала маленькую корзиночку с цветами.
 Шейх был именно таким, каким Джерард его представил. Молод, черноволос, привлекателен. Он нежно взял девушку за запястье. Она остановилась, повернулась к нему, прижимая к себе корзиночку, слушала с минуту, что он ей говорит, вдруг переливчато рассмеялась. Все это время шейх не выпускал ее запястья, а она не делала попыток отнять у него руки.
- Сколько можно, - вдруг сказала стоящая рядом работница галереи, - не хватило им что ли? Постеснялись бы… Люди кругом.
Блондинка в зеленой блузке рассмеялась повторно, звонко, завлекательно. Хотя страшное видение пропало, но зверь внутри не угомонился. Рвал зубами внутренности. Горло пекло. От боли мутилось сознание. Прощаясь, шейх приложился губами к пальцам Кэт и энергичным шагом пошел по коридорчику из охраны, выводящему его на воздух.
«Кто такой?» – обычно Самир не смотрел на людей, но незнакомец, что стоял у стены за спинами телохранителей, притягивал к себе взгляд, как магнит. В нем было что-то. Самир быстро понял, что. Собранность, сосредоточенность. Угроза, которую можно легко почуять, ощутить почти что физически. Хищник следил за ним стальными глазами, но Самир шел спокойно. Его стопроцентная уверенность в телохранителях не была лишена оснований. Он не допустил ни на секунду, что в тот момент, когда он поравнялся со сталеглазым, когда проходил мимо, то впервые в жизни был на волосок от смерти. Оказался так близко к ней, что мог бы даже почувствовать ее ледяное дыхание. 
Джерард уже знал, что ему предпринять. Сейчас шейх поравняется с ним, а он сделает шаг к ближайшему охраннику, выведет  его из строя, свернув шею. Остальные набросятся на него и убьют на месте. Но прежде у него будет секунда. Этой секунды, одного вдоха ему с лихвой хватит, чтобы достать соперника. 
«Один выпад, навыков и силы мне хватит. Я убью его по-настоящему».
Он напрягся, сгорбился.
Какая-то посторонняя сила удержала его на месте. Джерри словно придавило к земле. Он сжал кулаки изо всех сил. И позволил принцу выйти на улицу.
«Она, – Джерри переместил мутный взгляд в конец холла, - даже не заметила меня».
Кэт все еще была там. О чем-то весело болтала с пожилой женщиной.
- Ма-а-а-амочки, - раздался перепуганный шепот у плеча, - Что с вами, мистер?
Джерри опустил глаза на атташе. Личико девушки исказилось в гримасе ужаса. Светлая ткань его джинсов на бедре набухала кровью. Джерри вытянул правую руку из кармана, разжал. На мраморный пол упали алые капли, кусочки стекла, кнопки, фрагменты пластмассы. Девушка ахнула. Осколки экранного стекла Blackberry, зажатого в руке, вонзились в мякоть ладони и шипами торчали из нее. Пластико-металлический корпус телефона был смят, словно сделанный из бумаги. По кисти в рукав струилась кровь.
- Простите,  - не чувствуя боли, Джерри глянул не на Мэри, а вдаль, на Кэт. Она его заметила, на лице ее отразилась растерянность.
–  Это… вышло случайно.
- Не двигайтесь! – Мэри кинулась к своей стойке, - Сейчас я вам дам салфетки, потом перевяжу!
Салфетки у нее были в косметичке. Он очень странный, этот мужик, раздавил телефон в кулаке, как жука. Псих. Но чертовски привлекателен. Грех его не полечить. Достав салфетки, Мэри рванула назад, но незнакомца и след простыл. В замешательстве она встала.

Кэт видела его. Он стоял почти у самых дверей рядом с Мэри Карлтон. Джерри был свидетелем ее прощания с Самиром. Ей стало неловко. Она уже направлялась к нему, когда по какому-то пустяку ее окликнула Жозефин. Отвлекшись меньше, чем на мгновение, она уже больше его не увидела. Вестибюль опустел. Кэт прошла туда, осматриваясь. Только Мэри Карлтон стоит и пытается запихнуть что-то в свою косметичку. Морщится при этом, как обиженная малявка, вот-вот разрыдается.
 - Слушай, Мэри, - обратилась к ней Кэт, - Тут только что стоял мужчина. Не знаешь, куда он делся?      
- Тебя что-нибудь кроме мужчин интересует, Кэт? – рявкнула Мэри и в сердцах шмякнула косметичку об пол. Содержимое ее рассыпалось по мрамору, - Оставь меня в покое!
Кэт подошла к входной двери, глянула сквозь стекло на улицу. Ведущая к воротам дорожка пустовала. Достав из кармана мобильник, она набрала Джерри. Его телефон не отвечал.
Окончательно сбитая с толку, Кэт отправилась в мастерскую – работать. Капель крови на полу в вестибюле она не заметила.