13 метров

  «Мы с женой отдыхали в Крыму. Стояло жаркое лето…»

Борис зевнул, скользнул ладонями по клавиатуре и, как надкушенная вирусом программа, безвольно откинулся на спинку стула.
Главред слил заказ – набить к утру весёлый текст про Крым на полтора листа.
– Завтра Путин открывает Крымский мост. Нужна тема!
Деньги посулил полуторные! И что? Второй час Боря бесцельно нажимал стертые головки литер, пытался взлететь, но взлететь не мог.
«Не то, не то!» – трубила его литературная совесть, понуждая раз за разом вымарывать следы очередного несостоявшегося откровения.
В конце концов Боря не выдержал, встал и извлёк запрятанную в книжный шкаф бутылку недопитого портвейна «Алушта». Выпил, прислушался.
За окном в медовом сумраке сентябрьского вечера загорались фонари и первые звёзды. «Какая глубина!» – улыбнулся сочинитель.
Мокрый асфальт, промытый первым осенним, но ещё по-летнему тёплым дождём, сверкал в лучах дворовых фонарей и разновеликих цветастых окон. Дома отражались в лужах на асфальте, превращая уютный московский дворик в чёрный бездонный колодец. На лавочке у подъезда напротив сидела кошка и замывала гостей. Точно такая же кошка притулилась вниз головой ниже по склону колодца.
– Какая глубина! – едва не рассмеялся Борис. – Глуби…
Его пронзило воспоминание. «Эврика! Есть тема!» Боря бросился к клавиатуре. По экрану слева направо поползла строка: «Этим летом мы с женой отдыхали в Крыму, в посёлке Новый Свет. Стояла тропическая жара...»

...Крымское солнце плавило полуостров. Волны пенистыми валами выбегали из моря и раскладывали на песчаной отмели причудливые морские безделушки. Но торговля не шла. И тогда очередная волна торопливо соскребала с «прилавка» диковинные товары и пятилась в море.
– Жаден Нептун! – заметила жена.
Мы подошли к лодочной станции. Нас встретил плакат: «Дайвинг-клаб. Глубоководное погружение за смешные деньги!» Я посмотрел на жену, она ответила молча: «Иди, если тебе это надо».

Инструктаж перед погружением был короток и ленив, только самое необходимое. Затем инструктор натянул на меня гидрокостюм (гидру), маску, ласты, прикрепил к спине баллоны с воздухом и начал экипироваться сам. Покончив с экипировкой, он подошёл к бортику пристани, обернулся, сделал знак следовать за ним и спиной вперёд прыгнул в воду. Я как мог повторил все его движения.
… Высвечивая фонарями черные провалы глубины, мы медленно погружались на глубину. Инструктор шёл первым, я – послушно вторым. Довольно скоро показалось дно. Разбитые кувшины и прочие артефакты древнего кораблекрушения виднелись всюду. Вросшие в песчаное дно, они хранили торжественное молчание. Казалось, тронь любой из них – тотчас под глиняной «склянкой» встрепенётся и побежит по песку, как донный рачок, крохотный фрагмент потревоженного прошедшего времени…
Как потом мне проболтался один из местных «ловцов жемчуга», дно с разбитыми кувшинами представляло из себя искусный исторический муляж. Но в те мгновения (уж поверьте!) я действительно наблюдал обломки старинного корабля, затонувшего со слов инструктора в самом настоящем двенадцатом веке! Ведь, если двенадцатый век действительно существовал, почему бы не существовать и его обломкам!
Далее случилось вот что.
На глубине тринадцать метров я почувствовал, что у меня кончается воздух, и подал знак инструктору условленным движением руки. Тот в ответ поднял большой палец вверх, мол, понял, всё хорошо, и, как ни в чём не бывало, продолжил донный дрейф. Однако воздух в моей трубке стал действительно заканчиваться. Я всё более нервно вдыхал его остатки, ещё и ещё раз объясняя жестом балбесу-инструктору, что есть проблема. Наконец до него дошло, что мне плохо.
Почему в моих баллонах закончился воздух раньше, чем у инструктора? Должно быть, от волнения я совершал много лишних движений, глубоко и часто дышал.
Теперь же, задыхаясь, я готов был сбросить маску! Инструктор протянул мне аварийную дыхательную трубку, прикреплённую к его баллонам. Я торопливо поменял приборы, но вдохнуть… не смог. Какой-то нервный спазм перекрыл движение грудной клетки. А мы ведь были на глубине! Наверное, я потерял сознание, поэтому совершенно не помню подъёма.
Горе-наставник вытолкнул меня из воды. Я повис на пробковом буе, сбросил маску, но сделать вдох ещё долго не мог. Я висел, как дохлая рыба, не понимая – спасён или умираю. Было больно.
Наконец спазм понемногу стал отпускать, и мне удалось сделать несколько прерывистых вдохов. Ещё минут через пять я окончательно пришёл в себя и огляделся. Инструктор разговаривал с приятелями на берегу, допивая бутылку пива и изредка поглядывая в мою сторону.
«Ну, сволочь, погоди!» – грозно подумал я и стал подбираться к берегу. Давило ощущение огромной тяжести, как будто на меня навесили свинцовые грузила водолазного костюма. Я выполз на берег и с трудом стащил с себя казённый гидрокостюм.
Поравнявшись с компанией глубоководных болтунов, я расслышал сквозь гудение в ушах знакомый голос:
– Давай сюда гидру. Как сам?
Злость куда-то ушла.
–  Нормально, – ответил я и пошёл к жене, которая стояла и ждала меня поодаль.
– Как ты долго! – Марина хмуро оглядела моё «глубоководное» состояние, видимо, почувствовав неладное.
В этот миг я окончательно понял, что остался жив, и решил немедля рассказать жене о случившемся. Однако осёкся, заметив поблизости молодую женщину. Она сидела на пирсе, куталась в плед и напряжённо вглядывалась в море.