Больница
- Он не героиновый.
- Да ..да..конечно, - глаза профессора заметили какую то соринку на кафеле, - Нина, ну почему грязно, вечно грязно, аппарат новый, все должно быть чисто.
Пришла Нина с тряпкой. Соринку явно не видела, да и была она лишь причиной для профессора отойти от моего брата. Соболезнования он уже сказал….
Протерла только кушетку. Рустам подошел ко мне.
- Не бойся, аппарат японский. Фильтры новые. Люди годами ждут. А тут так фортануло. Вылезешь.
Я и не боялся. Последние три дня меня вообще мало что трогало. Страхи, даже самые глубокие – Например страх не заснуть ночью, страх не проснутся утром, даже страх аппендицита на лодке по среди тихого океана пропал. Пропали все страхи. На это была причина. Мама сказала: «Это драма сынок» Я хотел добавить ошеломляющее красивая драма. Но уснул.
Три дня я был храбр, говорил мультяшным голосом, стал гуттаперчевым и давным-давно пропитый смех вернулся ко мне. Гуимплен отдыхает.
- Рустам, - профессор вернулся в процедурный пусть он пока лежит, - он ткнул в меня пальцем.
Я улыбнулся.
- Не шевелится, первый раз прогон делаем. Сейчас профессор Фудзиян придет. Под его контролем и сделаем, а пока,- он посмотрел на меня, - смеешься все. Смешно тебе? Смеется он…
- А пока, Рустам, анестезиолог придет, - продолжал он,- Обезболит. Ты сам катетер поставишь? Я чуть занят, - не ну Нина я же просил, соринка же. Одно и тоже сто раз говорить. Японцы на носу, Нина!- голос его скакал по стенам процедурного.
- Поставлю! Не беспокойтесь профессор.
Профессор включил телевизор. И ушел искать Нину. Шел фильм Авиатор. Я рассмеялся.
- Тише ты, - Рустам взял пульт и переключил канал.
- Будючие, будучие…бли…бу-ту-чее.
- Будущее, я понял, понял - Рустам положил мне руку на грудь, - дыши тише, спокойней, - не волнуйся.
- Гофарт Крюз, - выдохнул я и засмеялся.
По телеку пошла передача «Давай поженимся» Там мне нравится Молодая Гузеева. Ну вот вижу молодую ее и все тут.
Пришел анестезиолог. Руки сильные. Волосатые. Раньше бы меня это обрадовало. А сейчас было пофиг. Я смотрел, как один тип с Хабаровска выбирал жену с Вологды. Она почему-то в черном платье и красном платке пришла на передачу женится.
Надавили на шею. Игла прошила горло. Я не отрывался от телевизора. Парень с Хабаровска решил станцевать с ней Ча Ча Ча.
- Тимурян, не трясись, что смешного опять?
Анестезиолог посмотрел на брата.
- Мои соболезнования.
- Он не героиновый.
- Да? А я думал…ладно тогда. Ну смотри, как просили сделал. Катетер я поставлю. Профессору, наверное, некогда? - он улыбнулся, - уборка?
Рустам махнул головой.
Неприятно все-таки когда тебе в горло втыкают какую-то холодную и длинную пластмассу. В аорту.
Рустам давит мне на грудь, чтоб я не смеялся над латинским танцем с выходом. Хабаровчанин танцевал его под видом цыганочки. Анестезиолог шерудит катетером у меня в горле. Дышать стало труднее. Кадык ловит воздух.
- Ну все, теперь пусть так лежит, не двигается. Шебутной, он у тебя.
Рустам выключает телевизор.
- Все Тимурян, все нормально.
Я смотрю на него, мне интересно кто на ком женится. И молодая Гузеева тянет к себе.
- Нет, он отвлекает. Тимурян, еще немного и начнем. Потерпи брат.
Забегает Нина. Трет опять кушетку.
- Идут. С Японцем.
- Смешной он у Вас, - она сморит на меня.
Я на нее. Моргаю.
- Фы сосе.
Нина улыбнулась и присаживается на кушетку. Резко соскакивает и еще раз протирает ее.
В процедурный входит Профессор, с ним двое мужчин. Невысокий, в белом халате, глаза на выкате, лицо матовое, на ногах чешки, рукава костюма завернуты. Я знаю, он сейчас прищурится….
Второй худой, очки модные, в руках записная книжка. Я знаю, он сейчас почешет лоб.
Один щурится. Второй чешет лоб.
Я смеюсь.
- Тимурян джан.
Японец поворачивается сначала к худому своему ассистенту, затем к Профессору.
- he got his heart sick that you?
Рустам смотрит на профессора.
- Он наркоман, причем тут сердце Фудзиян сан.
Переводчик переводит. Фудзиян сейчас покраснеет. Я это знаю. Я его очень хорошо знаю.
Передо мной помидор Фудзиян.
-what he is an addict? he's a samurai you know? You're the assistant, not the Professor. The device quickly turn. Stay Timuran Jan.
Я улыбаюсь. Рустам смотрит на меня. Профессор бежит к аппарату, Нина рядом с ним. Она включает кнопки. Он командует.
Фудзиян подходит ко мне. Я не могу подать ему руку. Только улыбаться. Лишь эти мышцы работают. И я улыбаюсь.
Мы сидим в нашем Новосибирском офисе. На подписях контракт – Поставка мед оборудования по Казахстану.
Читаю пункты. Более 80 населенных пунктов. С доставкой и разгрузкой. Жирный контракт. Очень. Настолько что жизни людей от этого зависят, а не моя покупка новых Газелей на фирму.
Фудзиян щурится. Переводчик говорит мне.
- Фудзиян сан спрашивает, сможете ли вы в срок все поставить и занести, качественно…ничего не сломать, не разбить. Оборудование дорогое, и для людей смертельно больных.
Я ломаю кисть.
- Сможем. Сможем! Сделаем.
Чуть страшно, не так конечно, как с аппендицитом. Но холод по спине идет.
Ставлю подпись. Фузиян свою.
Пьем чай. Я в Астану он в Токио.
Он в цветение сакуры. Я, через Моилды по разбитой дороге в Павлодар. Там и начинаем.
Восемьдесят поселков и городков, восемьдесят больниц. Всем японского оборудования. Мы сделаем это. Мы сможем.
пятый Рудный…семьдесят девятый Щучинск.
Последняя Астана. В накладной читаю аппарат для гемодиализа.
Семьдесят девять доставленных с этого контракта груза. Семьдесят девять подписей и расписок о полученных в рабочем состоянии различных аппаратов. Я их все помню. Все для жизни. И у каждого профессор. Это не железная дорога с ее констанциями. Это дороги к жизни…
И последний в Астане.
Фудзиян вылетает с Токио. Я зависаю в Боровом. Фудзиян входит на досмотр в Аэропорт Астаны. Я вырубаюсь перед Шортандами.
Фудзиян стоит на разгрузке, рядом с ним худой переводчик.
Я стою возле брата Руслана. Он пальцами мне показывает ДВА!
Шепчет на ухо.
- Грузчика всего два. Тут этот твой Японец. Я сам переоденусь. Таскать буду. Ты сможешь?
Я киваю что нет. Мне дурно. Боровое было слишком бурное.
Они начинают втроем.
Аппаратов- вся газель. Таскать без лифта.
Фудзиян щурится. Краснеет.
Переводчик трет лоб.
- Тимурян, а почему грузчиков только трое. По договору везде должно быть четыре.
У меня выпрыгивает сердце. Восьмидесятая, последняя поставка, а меня колотит с бодуна. Похмелится не могу. Японец рядом.
- Четыре, четыре грузчика, я четвертый сам. Скажи Фудзияну, что все под контролем.
Переводчик уходит.
Я переодеваюсь в форму Лауры плюс.
Сердце у алкоголика самое больное место. По крайней мере читал где-то. Да и брат Рустам говорит, что все смерти от сердечной недостаточности, даже если аппендицит.
В бардачке аптечка. Там карвалол. Он точно от сердца. Капли в стаканчик. Черт с ним весь летит он в стаканчик.
Мешаю с колой. И становлюсь четвертым.
Вроде полегчало, или мне это только кажется.
Главное японец глаза расширил. Стоит считает что-то.
-Тимурян, тяжелое не бери я сам,- Руслан отодвигает меня от большого ящика.
Ношу то что полегче.
А действительно полегчало….
Водитель бежит в ближнюю аптеку.
Еще один флакон карвалола.
Я ношу уже средней тяжести вещи.
Японец считает. Переводчик трет лоб.
Мы разгружаемся в закрытом помещении главной больницы страны.
Перед тем, как я перешел в тяжелый вес, водитель еще трижды сгонял в аптеку.
Итого 5 флаконов карвалола.
Разгрузка подходит к концу. Остались пару самых тяжелых ящиков. Один из них гемодиализ.
Мои пацаны устали. Я, напротив. Даже начал улыбаться.
Переводчик подходит ко мне.
- Фудзиян сан спрашивает, у кого болит сердце?
- Скажи ему у меня, за груз переживаю. А так все нормально. С детства порог сердца. Может быть инфаркт, но я держусь. Контракт — это важно. Жизнь людей важнее.
Пацаны выдохлись. Водитель принес шестую.
Я один беру пятидесятикилограммовый аппарат и несу его в процедурный на 3 этаж.
Опять подходит переводчик.
- Фудзиян сан просит подойти к нему.
Мне весело, таскать приятно…остался один ящик и все.
Фудзиян сан щупает мой пульс. Глаза сщурились до ниточки.
Переводчик говорит, что-то не понятное.
Я улыбаюсь.
- У вас прединфарктное состояние. Как вы можете работать? - переводчик кружит возле меня.
- Фудзиян сан не думал, что вы так относитесь к данной работе. Нельзя так, он говорит на износ. Вы самурай. Это высшая похвала. То есть вы молодец.
- Высшая? Передай Фудзияну, что все. Последняя ходка и мы сделали это. Еще скажи Халкин Гол. Хотя нет. Не надо…
Я хватаю кушетку и бегом несусь в процедурку.
Кроссфит спит.
Водитель принес седьмую…
Я помню кланялись с Фудзиян саном. Как каратисты. Он хотел отвезти меня в больницу. Я стоил из себя Матросова. Сказал, что могу пианино поднять. Потом было про Сегун.
Попытались спеть на японском «Миллион аллых роз»
У меня отлично стало получатся.
Потихоньку стал переходить на этот язык.
Потом то ли была восьмая то ли Руслан забрал.
Мама вызывала врачей.
Раза три капали.
Я продолжал смеяться. Не ходил, больше прыгал.
Двое врачей поставили инсульт.
Мне было пофиг. Три дня засыпал, когда хочу, смеялся, не ухмылялся, сел на шпагат. Поперечный.
Приехал Рустам.
- Что пил?
Мама- он ничего не пил. Несет правда валокордином от него.
- Сколько?, - он смотрит на меня
- Осьм. Оде. Ы дел вильмф «Упная быба»
-Сколько? Ты что сдурел?
Он написал на листочке Фенобарбитал.
Восемь банок карвалола.
Японские фильтры качали, я пытался рассмотреть на них частички своих токсинов.
Голова жутко гудела. Разрывалась.
Аппарат гемодиализа прокачал мою кровь три раза.
Фудзиян сан сидел рядом. Держал меня за руку.
- Timuran Jan, you're just not sick anymore. Don't. There are many more lives must be saved...I say this technician, he will give you sleep.
- Здравствуйте Фудзиян, - голова трещала от каждого слова, - я не понимаю, но рад вас видеть.
Ухмыльнулся…
Профессор позвал Нину. Тихо. Она стояла рядом.
Аппарат прекратил гудеть. Мне вкололи какой-то укол. Наверное, димедрол.
- Брат, ты поспи. Я отвезу тебя домой. Кстати. Японец красавец. Тебя уважает…
Я закрыл глаза… Стояла молодая Гузеева. Предлагала выйти за меня замуж. Но уже за старую.
Сердце замерло, но не перегорело….
Свидетельство о публикации №215102500362