Дж. М. Грир - Последнее убежище для некомпетентных

The Archdruid Report 
20 августа 2015 г
 
Есть определенные преимущества в написании статей каждую неделю: с одной стороны, обратная связь от читателей,  с другой - вклад тех, кто пишет в смежных областях, облегчают продвижение мысли для авторов, занятых своим одиноким ремеслом.

  Эссе, написанное мною на этой неделе, получило поддержку самым неожиданным образом.  В последние недели в разных посещаемых мною концах интернета, появились эссе, в которых утверждалось, что пришло время для интеллектуалов среднего класса, интересующихся экологическими и климатическими проблемами, выступить  с призывами разрушить промышленную систему. Это на первый взгляд не очень перекликается с моими последними статьями — посвященных вакууму, который занимает наше коллективное воображение и где обычно живут представления о будущем —но все же есть связь,  и я постараюсь проследить некоторые центральные мотивы.

  Писатель-фантаст Айзек Азимов называл насилие «последним убежищем для некомпетентных».  Это в лучшем случае полуправда, поскольку есть ситуации, в которых эффективное насилие – единственный инструмент, позволяющий достичь цели—мы сейчас  рассмотрим этот случай.  Он прав  в том смысле, что конкретный тип некомпетентности действительно хватается за насилие, когда другие методы не работают, и  в конце концов все заканчивается бессмысленным кровопролитием.  Весьма вероятно, что климатическое движение и некоторые его ответвления,  могут пойти той же исторически тупиковой дорогой.

Надо сказать с самого начала, что я не буду рассматривать здесь этику насилия и ее прагматику для достижения социальных перемен. Этика сегодня это совершеннейшее болото.  Едкое замечание Ницше о том, что философия морали есть всего лишь "искусство пропаганды унаследованных предрассудков с плохой логикой", не потеряло своего значения до сих пор; и с тех пор мы видим восход массы специалистов по этике, чья работа  состоит в нахождении правдоподобных извинений за то, что делают их корпоративные боссы. Этические проблемы, связанные с насилием, также сумбурны, как и любая другая проблема современной лихорадочной жизни, а в некоторых случаях, весьма опасны.

  Лично я, рассматриваю насилие как целиком оправданное в некоторых ситуациях. Многие из моих читателей наверно слышали, например, о случае, произошедшем недавно в Кентукки, когда на секс-служащего напал серийный убийца.  Пока он пытался задушить ее, ей удалось выхватить у него пистолет и застрелить его.  На мой взгляд, ее действия были морально оправданы.  Одному из них было суждено умереть,  и его убийство не только обратило насилие против того, кто его вызвал, но также спасло жизнь многим другим женщинам – полиция могла его вообще не поймать;  сегодня преступления против секс-служащих, и в целом против женщин,  игнорируются большинством американских полицейских.

  Следуя  той же логике, революционное насилие в отношении политической и экономической системы может считаться морально оправданным, если ущерб, наносимый системой чрезвычайно велик. Но я не буду развивать здесь далее эту мысль, поскольку  у меня другая задача.  Повторю: я интересуюсь не логикой, а прагматикой, поскольку  вопрос об оправданности революционного насилия в некоем абстрактном смысле для меня менее важен, чем  вопрос о том, будет ли оно эффективным ответом на ситуацию, в которой мы оказались.  Этот вопрос не задают, и, более того, на него не отвечают те, кто подбивает экологических и климатических активистов применить насилие по отношению к системе.

  Насилие не панацея. Это инструмент, и как любой инструмент, годится для определенных задач и совершенно бесполезен для других.  Политическое насилие удивительно хрупкий и ограниченный инструмент.  Даже, когда он поддерживается правительством,  он обычно ломается или вызывает обратную реакцию; те же, кто выбирают политическое насилие,  без какой-либо поддержки со стороны правительства,  должны проводить его исключительно тонко, или обречены на провал. Более того, есть много случаев, для которых насилие работает намного хуже, чем другие способы, и это касается в первую очередь проведения социальных перемен.

  Обратите внимание на историю успешных революций; легко видеть, как использовалось политическое насилие, а еще важнее, как оно не использовалось. Самый важный момент, который следует усвоить из истории, это то, что успешное применение насилия в политическом контексте не происходит в вакууме. Это финальный акт длительного процесса, и чем тщательнее проводится подготовка, тем меньше насилия требуется, когда наступает критический момент.  Ниже  я пройдусь через этот процесс и покажу, как он работает.

  Первый и наиболее важный шаг в трансформации любого общества это де-легитимизация существующего порядка.  Он не требует насилия,  более того, насилие на первом этапе процесса катастрофически контр-продуктивно — урок, между прочим, который американские военные никогда не могли усвоить,  т.к. их попытки де-легитимизировать врагов (обычно облекаемые в фразу “завоевать умы и сердца”)  всегда оказывались довольно глупыми и неэффективными. Борьба за де-легитимизацию существующего порядка должна проводиться на культурном, интеллектуальном и идеологическом фронтах,  а не на физическом, и ее целью должны быть не люди или институты, а неизбежность падения всей ауры легитимности, окружающей любой существующий политический и экономический порядок.

  Те из моих читателей, которые хотят узнать, как это происходит, могут почитать о культурной и интеллектуальной жизни Франции за несколько десятилетий до революции.  Это полезный пример, и не только потому, что люди, хотевшие свергнуть  монархию, вышли из практически тех же социальных слоев, что и сегодняшние зеленые радикалы: оказавшиеся на обочине интеллектуалы среднего класса, без состояния, но с острым умом и эрудицией. Этого оказалось достаточно для того, чтобы подорвать монархию — и, что более важно, их поддержали различные институты — путем точных и постоянных ударов с разных позиций,  перемежая едкие насмешки и искренние призывы к реформам, используя каждую слабость монархии и ее провалы для достижения максимального эффекта.  К моменту наступления кризиса в 1789 г,  монархия была  настолько сокрушена на поле общественного мнения, что никто не пытался встать на ее защиту и революция стала свершившимся фактом.

  Де-легитимизация  существующего порядка – только первый шаг в этом процессе.  Второй шаг - политический,  и состоит в построении сети альянсов с существующими и потенциальными центрами власти и группами влияния, которые могут поддерживать революционные перемены. Каждая политическая система, какой бы ни была ее официальная институциональная форма,  состоит на практике из подобной сети центров власти — то есть, групп людей, имеющих значительный политический, экономический или социальный вес — и групп влияния — то есть, групп, которые не имеют большого влияния, но могут оказывать помощь системе или уклоняться от нее; в последнем случае они попадают в немилость центров власти.

  В сегодняшней Америке, например,  главные центры власти можно обнаружить в том, что можно назвать бюрократически-индустриальным комплексом -  система отношений, построенная на турникетах, соединяющая большие корпорации, в особенности, крупные инвестиционные банки, и федеральную бюрократию, в особенности Министерство финансов и Пентагон.  Есть и другие центры власти — например, нефтяной комплекс,  который в свою очередь связан с Пентагоном — и который попеременно сотрудничает и конкурирует с осью влияния Нью-Йорк – Белый Дом; кроме того, есть группы влияния разного рода, некоторые более влиятельные, некоторые менее, некоторые сведены к статусу избирателей, чья единственная роль в политическом процессе состоит в проведении поддержки избирательной кампании своих «друзей» каждые четыре года, причем в промежутках их с таким же успехом игнорируют их «друзья».   Сеть центров власти, групп влияния, и групп избирателей, которые поддерживают  существующий порядок – это настоящее сердце политической власти, и это именно то, что надо заместить для проведения системных перемен.

  Эффективные революционеры знают, что для того, чтобы сбросить существующий порядок в обществе, нужно создать общественную сеть, которая будет их поддерживать, и укрепить ее до такой степени, что она начнет замещать существующие центры власти. Это сложная проблема, но не невозможная.  В любом неспокойном обществе существуют множество потенциальных центров власти, которые были исключены из существующего порядка и отлучены от кормушки, и поэтому заинтересованы в поддержке перемен, которые принесут им власть.  Во Франции, перед революцией, например, было много зажиточных людей среднего класса,  выключенных из политической системы аристократией и двором,  и философы стали на их сторону и они получили поддержку — что оказалось просто, т.к. у философов и нуворишей оказались общие интересы. Их союз прекрасно сработал во время кризиса.
 
В любом обществе, предреволюционном или нет, всегда будут существовать группы влияния, заинтересованные в большем доступе к определенным ценностям (которые контролируются центрами власти), и поэтому входящие в альянс с нарастающей прото-революционной публикой. Чем полнее будет де-легитимизирован порядок вещей, тем легче построить такие альянсы, и альянсы в свою очередь будут дальше подпитывать процесс де-легитимизации. Здесь снова, как и на первом этапе процесса, насилие скорее препятствие, чем помощь, и вообще не должно обсуждаться;  собрать необходимую сеть альянсов намного легче, т.к. отсутствует серьезный риск, связанный с революционным насилием.

  Ко времени, когда наступает час икс, существующий порядок не пользуется более уважением и не признается большинством населения, а сеть групп давления и потенциальные центры власти поддерживают революционную программу. Как только ситуация достигает этого момента, вопрос о переходе власти от старого режима к новому становится делом тактики, не стратегии.  Насилие – лишь одна из возможных опций, и причем не всегда самая необходимая. Существует много способов сломать существующий порядок, как только он не в состоянии более удерживать институты власти.

  Что происходит, с другой стороны,  с группами, которые не проводят сначала необходимую работу, а сразу берутся за насилие?  Здесь снова, история может многому научить,  и если говорить коротко, то они проигрывают.  Без де-легитимизации существующего порядка общества и создания сетей поддержки среди групп влияния и потенциальных центров власти,  применение политического насилия гарантирует полный провал.

   По ряду причин, большую часть прошлого века, левые были неспособны или не желали выучить этот урок.  Напротив, снова и снова,  движение, преследующее радикальные перемены,  уверяло себя в том, что существующий порядок в обществе уже не пользуется поддержкой, и без поддержки других групп населения пыталось давить на существующие центры власти вместо того, чтобы создавать широкую сеть конкурирующих центров. Наконец, не достигнув результата, оно либо сходило на нет, либо прибегало к бессмысленному насилию против системы, которая грубо его подавляло.  Некоторые из моих читателей могут помнить трагическую историю Новых левых в США в 1960-х и 1970-х.

  Имея это в виду,  давайте посмотрим на климатическое движение, движущееся по той же обреченной на поражение траектории в течение последних 15 лет.
Задача  климатического движения на заре двадцать первого века была трудной, но не невозможной.  Главной целью было получить консенсус мировых индустриальных держав, который позволил бы отказаться от ископаемого топлива и перейти к менее энергоемкому способу жизни с помощью возобновляемых источников энергии.  Это потребовало бы от большого числа зажиточных людей принятия более низкого уровня жизни, что не было таким уж непреодолимым препятствием, как многие думают. В свое время, когда Уинстон Черчиль сказал британцам: “Я не могу предложить вам ничего кроме крови, труда, пота и слез,” толпа взревела от восторга. По причинам, которые вероятно уходят в наше далекое эволюционное прошлое, призыв к коллективному самопожертвованию обычно получает эмоциональную поддержку, если у людей есть вера в положительный результат такого самопожертвования.

   Однако именно такой призыв не смогло обеспечить климатическое движение. Я думаю, что если быть честным,  то реальное положение можно охарактеризовать так: была попытка создать будущее, при котором средний класс в индустриальном мире мог бы пользоваться всеми благами своего привилегированного образа жизни, не нарушая процесс.   Конечно, нелегко убедить каждого человека в необходимости отложить свои надежды на лучшую жизнь,  поэтому никто из лидеров движения не говорил о том, чего собирается  достичь. Вместо этого, они заводили старую песню о том, что будущее ужасно, если к ним не присоединятся.

     И если паче чаяния кто-либо из моих читателей таит в себе революционные амбиции, я хотел бы дать один совет.  Если хотите, чтобы люди последовали за вами,  вы должны сказать, КУДА вы намереваетесь их привести.  Разговоры о том, что должно произойти, если они не пойдут за вами, бесполезны. Пересказ одних и тех же историй о том, как люди будут умирать, если весь мир не объединится вокруг вас, бесполезен. Место, куда вы ведете, может быть трудным и опасным, это путь борьбы, самопожертвований и страданий, но люди все-таки станут под ваше знамя — и прежде всего молодежь, в особенности если вы скрасите поход пивом и эпизодическими барбекью — но вы должны говорить о пункте назначения. Вы также должны помнить, что фраза “коллективное самопожертвование” не означает, что все должны жертвовать, а вы останетесь в сторонке.

  Поэтому климатическое движение вышло на сцену с одной заломанной за спину рукой, в то время, как другая волочила за собой чемодан, набитый привилегиями среднего класса.   В последующем, движение так ничего не сделало, чтобы изменить ситуацию.  Когда защитники существующего порядка контр-атаковали,  а они всегда так поступают,  климатическое движение не смогло перехватить инициативу у своих противников; проповеди адресовались «зеленому хору», который пел о проблемах широких слоев населения; и снова климатические активисты позволили другой стороне задать условия дебатов, и проиграв, лили слезы. Конечно, другая сторона использовала всевозможные трюки. Ну и что?  Такова сегодняшняя игра. Успешные движения всегда заранее планируют игру.

  Нам не надо было бы разбирать причины провала,  если бы с самого начала была выиграна схватка на арене общественного мнения. В этом смысле я хочу только указать на то, что в данном случае насилие действительно остается последним прибежищем для некомпетентных. Представьте себе, что некоторые из интеллектуалов среднего класса, составляющие ядро климатического движения взяли бы ружья,  собрали бы несколько бомб, и использовали насилие в своих целях?  Они могли бы убить некоторое количество людей прежде чем ФБР не уложило бы их или не закрыло  бы пожизненно в Ливенворте; скорее всего они навсегда покончили бы с климатическим активизмом, отпугнули бы большинство американцев от него — и никак  не привели бы к замедлению выбросов парниковых газов.

  Провал климатического движения становится еще более вопиющим, если учесть что в то время, как оно поднималось и падало, другое движение успешно проводило классическую предреволюционную кампанию в США. В то время, как зеленые левые  раскручивали себя, популистские Правые проводили исключительно эффективную программу де-легитимизации, направленную на федеральное правительство, и даже более эффективно, на институты и ценности. За последние пятнадцать с лишним лет, в результате этой программы, большое число американцев  перешли от простого здорового недоверия политикам к полной потере доверия в весь американский проект.

В значительной степени, даже железобетонные американцы, настаивающие на том, что их политическая система лучшая в мире, убедились в том, что американская политическая система – их враг, враг всего, что они ценят.
  Второй этап предреволюционного процесса, создание сети альянсов с группами влияния и потенциальными центрами власти, также успешно проводится правыми.

Посмотрите, сколько групп блокируются на правом конце политического спектра общества и вы увидите революционную стратегию в действии. Меня это не очень вдохновляет – совсем наоборот. Несмотря на мои немодные ныне чувства в отношении патриотизма, замечу, однако, что приходящее к власти новое правительство, после криков и  пальбы, часто более репрессивное, чем прошлое.  И все-таки, анализируя то, что происходит, я склоняюсь к мысли о возможном коллапсе нынешней системы власти в США, возможно в результате насильственной революции или гражданской войны, и уже в ближайшие десятилетия.

   Тем временем, насколько мне представляется, климатическое движение фактически выдохлось, и у нас уже нет времени сделать что-либо для предотвращения раскручивающейся спирали, ведущей к катастрофе.  Начиная с этого момента, вероятно можно с уверенностью сказать, что антропогенные климатические перемены, предсказанные в Пределах роста, будут ускоряться до точки, когда они поставят экономику индустриального мира на колени. Любые попытки привести общество обратно в состояние некоторого баланса с экологической реальностью будут возможны лишь во время и после глобального кризиса.
    Это означает, что игра будет долгой.