Из романа Потерянный год. Гл. IV - Май. Отрывок

...Учитель говорит, что без страданий восхождение – безумная самонадеянность. Я верю, что нет. Нельзя другому передать свой мозг, но можно самому поселиться в сознании другого и уберечь его от страданий, передав ему свой опыт.

- По Аристотелю?
- Как один из каналов.
- Катарсис, по-твоему, единственный путь?
- Самый надежный, но не единственный.
- Почему?
- Почему – что?
- Почему самый надежный?
- Потому что из моих знакомых только один человек понимает, что такое религия, никто не понимает, что такое наука, практически никто не знает ничего толком о философии…
- Так.
- Остаётся только искусство.
- Потому что эмоциональный канал самый открытый?
- Он самый доступный. Нам проще всего влиять не на разум через инвалидную поебень формальной логики, а именно через чувства.
- Они непосредственны, поэтому?
- Да. Человек может нахамить, разреветься, полюбить и обидеть – только под воздействием эмоций. У эмоций запредельный потенциал как у источника трансмутации.
- Сань, ты так остервенело употребляешь слово «трансмутация» - транссексуальностью отдаёт.
- Сереж, а сыр-то как провансальский воняет – никакой дихлофос не спасёт!
- Понял. Согласен.
- Мы так боимся запаха, как будто он к нам прилипнет.
- Можно легко оказаться прокуренным, если…
- Накуренным оказаться проще, если потерял ориентиры в своей собственной жизни.
- Когда ты первый раз накурился,  ты думал о том, что это вот не ты мудак прелюбопытствующий, а это карма так размахнулась?
- Ну, за компанию и жид удавился.
- Ты не жид.
- Я хуже – я Верку Сердючку люблю.
- Надеюсь, это помешательство не взаимно.
- Надежда – прекрасное чувство. Когда-нибудь мы станем друзьями.
- Зачем?
- Я смогу ему помочь, а он не останется в долгу – так и задружимся.
- Ну, дружба – не любовь.
- Дружба – высшая её форма.
- Можно смертельный вопрос?
- Нужно.
- Вы с женой бывшей больше друзьями были, верно?
- Увы, мы больше были супругами.
- Женились по любви?
- Увы.
- Что это значит?!
- Браки по расчёту – самые надежные…
- Но 20 лет – это гарантийный срок ого-го!
- Гарантийный срок замурованного в стену сливного бачка.
- Так, ну что опять с тобой, Сань?!
- Сегодня 14 мая.
- Что это значит?
- Двадцать лет назад 14 мая я утром поехал на Комсомольскую за кремовыми розами – её любимыми… В Грибоедовском мы должны были быть к 13:00 – времени было вагон… И вдруг - пошел снег: в мае (!) - представляешь?!
- Ты опоздал?!
- Что ты! Нет, конечно. Но в это утро я был – один. С букетом. Улыбался всю дорогу.
- Может, не стоит?
- Это что-то изменит?
- Прости. Слушаю.
- Спасибо, Сереж. Да… А потом – солнце! Воробьевы горы! Шампанское! И ресторан «Седьмое небо»…
- На Телебашне?!
- Да! Как в «Иронии судьбы»!
- Ирония судьбы…
- Мы были...
- Самыми счастливыми на свете…
- Самыми счастливыми…

После нескольких перенесенных в детстве операций я был уверен, что у меня не может быть детей, но когда начали предикаментозную и лабораторную подготовку к ЭКО, оказалось, что жизнеспособность и активность моих сперматозоидов зашкаливает, выходя за все мыслимые нормы: моя ебливость не была результатом моей ****утости – сама природа моей физиологии требовала преумножения моего ДНК, но… Моя жена стала единственной женщиной в моей жизни. Если бы не её любовь, если бы не её самоотверженность, если бы не её вера в меня… Она распространяла бациллы этой веры с непостижимой одержимостью: без неё не было бы меня – меня влюбляющего и влюбляющегося. Своим даром беззаветного служения она заразила и меня самого. Ум этой женщины, её самоотверженность, её…

- Пап, я понимаю всё, но всё-таки: что тебя заставило?
- Заставило?
- Почему ты решился на женитьбу? Я помню твой роман с Олесей Воронцовой – я же была совершенно другого типа и по фигуре и вообще. Мне просто интересно.
- Не было у нас с Олесей никакого романа! Ты бредишь?!
- Ты сам рассказывал.
- О чём? О своей симпатии?
- Я чувствовала, что это больше, чем симпатия…
- И ревновала?
- Чудовищно. До ненависти к самой себе.
- Бли… Да если бы только… Я не выбрал бы тебя только в одном случае - если бы тебя не существовало! Ты это хоть понимаешь?!
- Понимаю: я существовала, и поэтому у тебя не было выбора ;
- Ты знаешь, что я не из тех, кто делает что-то против собственной воли: если бы я встретил женщину, хоть в чем-то превосходящую тебя… Если ты хочешь признания начистоту.
- Только начистоту! По гамбургскому счету! ;
- Если бы я встретил хоть кого-то, кто сравнился бы с тобой – хоть в чем-то. Я бы не смог оставаться с тобой – я бы сошел с ума, я бы сбежал.
- Но это чувство родственной души, совсем не супружеское чувство, пап! Ты как ребенок просто!
- Ребенок – это Никита, который любит нас безраздельно и безотчетно.
- Нет, я понимаю теперь, что последние пять лет у меня два ребенка, один из которых явно страдает эдиповым комплексом ;)
- Мам, ну, какой из меня ребенок, слушай?!
- Поэтому Никита тебя так любит, да ведь? Он чувствует в тебе свою собственную непосредственность и безграничную веру в то, что с тобой никогда ничего не случится? Так ведь?
- Почему ты спрашиваешь о том, в чем уверенна?
- Боюсь ошибиться ;
- Может, у него спросить?
- Я знаю, что он ответит ; Пап, можно тебя попросить об одной вещи?
- О чём хочешь!
- Его, пожалуйста, - не предавай, хорошо? Я и мои чувства… Как бы это поделикатнее…
- Да уж какая теперь между нами деликатность…
- Ты помнишь, как однажды ты заметил во время завтрака, что всё в семейной жизни начинается с секса и сексом же заканчивается?
- Я такое говорил?
- О, да у меня еще один повод гордиться собой: я всегда считала диктофонной твою память, но, видимо, её феноменальность распространялась на всех, кроме меня ;
- Не угадываешь…
- Это к слову. Так вот я попыталась тогда заговорить о том, что мне бы хотелось и чего я не получаю в постели…
- В самом деле?!
- Ууууу… Поистине – любовь умеет злиться филигранно ;)
- Мам, ну, сколько можно?
- Ты помнишь мою любимую позу?
- Да, кажется.
- А ритм? А темп? А продолжительность?   
- Я идиот.
- Конченый ; Но сейчас не об этом ;) Я сама виновата.
- В чём?
- Мне всегда хотелось принадлежать, подчиняться.
- Насилию?
- Насилие того, кто имеет право на насилие, - не насилие. Ты же понимаешь ;
- КАКОЙ ЖЕ Я ИДИОТ!!!…
- Это мы уже обсудили. Так вот, надеюсь, на будущее: даже имитация насилия – лишь доказательство женщине, что обладающий ею имеет право на обладание.
- А как ты ощущаешь это право?
- Это важно?
- Очень.
- Мужчина не может быть тряпкой.
- Мужчина должен быть мужиком?
- Боже упаси!
- Не понимаю.
- Понимаешь. Мужчина должен быть – БОГОМ.
- Как это?!!
- Удивлен?! Не верю.
- В шоке просто.
- Маменькин сынок ; Понимаю ; Знаешь, я безумно благодарна твоей матери за то, что она воспитала тебя именно таким.
- Каким?
- Боготворящим.

Порой мне казалось, что я схожу с ума от потерянности и опустошенности. Но осознание этого безумия (я знал это из кучи исследований по психологии самопознания, прочитанных мной в университете) безжалостно возвращало меня в реальность объективной иллюзорности, главный компонент которой – забота о видимости. О видимости благополучия, о видимости благоустроенности, о видимости благости. Моя непосредственность приводила в шок тех, кто меня «знал», и отворачивала от меня случайных знакомых. Много позже меня объявят безумным: моя попытка защитить человека, который и знать не знал о том, что его оскорбили, стала главной причиной того, что я потерял работу, потерял все шансы обрести хоть какой-то вес в «обществе в галстуках» и безнадежно утратил последние остатки уважения в обществе людей, которым я сам давал работу, покупал жильё, принимая все риски ответственности за эту безответственность на одного себя.

- Сань, ты сам остался без квартиры, но купил квартиры тем, кто тебя предал?!
- Тю-тю-тю. Во-первых, это были не мои деньги, а банка, который дал мне их на развитие бизнеса, и я покупал квартиры только тем, кто мог реально двигать бизнес вперёд. Это дело прошлого.
- Но ты-то щас бомж только потому, что кто-то живет в одной из твоих квартир!
- Стоп! Не кто-то, а тот, кто приносил компании реальный доход и у кого в тот момент были реальные проблемы с жильём.
- Хорошо. А себе ты чего квартиру не купил, дятел?!
- Себе я купил квартиру, продав свою долю в другом бизнесе: всё в порядке, что ты  завёлся?
- Сань, тебе жить негде, жрать нечего! С *** бы мне не заводиться?
- У меня есть ты, Мить, есть Олежа, который всегда приютит. Жека…
- У Жеки – Макс.
- Макс – сосед, а не сожитель.
- Какая в ****у разница!
- Нулевая.
- Именно. Ты идиот или идиотка, не пойму?
- Я и то, и другое.
- Безымянная ****а!
- И ****а.
- Ладно. Что я могу для тебя сделать?
- Я подал документы.
- На развод?
- На развод подала жена.
- А ты?
- Она отказалась в заявлении от всех финансовых претензий, от алиментов.
- ****ь, какой сюррприсс! Я бы, блять, тоже отказался от претензий к тебе, если бы ты переписал на меня квартиру, машину, бизнес, - всё, на что ты положил лучшие годы своей жизни! А хули с тебя взять теперь? Раньше ты хоть кошерной партией был для любого от премиум до лакшари, а теперь? ****а с бразильской эпиляцией?
- Мить. Мне и так волшебно – не старайся.
- Да я не чувствую что-то твоей фееричности.
- А по твоему сценарию я головой о стену биться должен?
- Не помешало бы.
- Возможно.
- На *** ты ей все оставил-то?!
- Я не ей оставил, а им. Даже – ему.
- КОМУ?!
- Сыну.

  Никогда, ни единого раза, ни в мыслях, ни словом, ни упрёком я не позволил себе усомниться в любви Евгении. Даже когда мне звонили и предупреждали, даже когда приходилось рвать отношения с самыми близкими друзьями: я затыкал всех, кто хоть как-то осмеливался хоть чем-то усомниться или поколебать мою веру в верность единственной женщины в моей жизни.

- Прости, но твоя жена повела себя как сука.
- Прощай.

- Сань, ну не будь ты дебилом! Ну, она давно гуляла!
- Заткнись.

- …это, конечно, не моё дело, но… в 6 утра… с Антоном? Вы же друзья?
- С кем? Кто в 6 утра? Где?
- Евгения. Под ручку.
- О, Господи. Они готовили книжку к сдаче. Я в курсе.
- Мммм. Ну-ну…

- Нет, я, конечно, ближайшая подруга типа-типа…
- Типа-типа.
- Сань, ну, сам посуди: Женечка могла у тебя спросить, как раскладывается сиденье в вашей машине?
- Могла.
- А почему спросила у меня?
- У каждой семьи свои скелеты в шкафу.
- Ты – нереальный.
- Фантастический?
- Непостижимый…

  Недоброжелателей у любой счастливой пары всегда будет в ассортименте на выбор: хоть миллион, хоть миллиард! Так устроен человек. У каждого свои представления о морали, пока дело не доходит до необходимости делать выбор в пользу нравственности. Защищать мораль – несложно. Мораль редко расходится с тем, что написано в УК, УПК, ГК и ГПК, а также в НК и прочих Ккк (кодексах) того или иного государства в то или иное время. Но многовековая история нашей эпохи подтверждает тот непреложный факт, что все цивилизации, которые начинают отождествлять мораль с нравственностью, зло с добром, церковь с религией, телевизор с информацией, секс с любовью, а власть с истиной, - погибали всегда и безапелляционно. Сегодня, когда я пишу эти строки после бутылки каберне-совиньон из одной из южных французских провинций, я знаю, что моя страна обречена на гибель, в которую не верю я сам и о которой пока ещё мало кто знает. Речь не о территориальной цельности, и не о Крыме, посредством невиданного мазохизма возвращенного в лоно изощренного садизма. Речь о новой эре BDSM, в которой цветочный венок с разноцветными лентами будет служить сигнификатом кожаной черно-красной повязки на левой (!) руке. Дело в том, что во имя абсолютно уёбищного идола «ЭФФЕКТИВНОСТИ» мои соотечественники потеряли не только свой человеческий облик, но и профессиональную гордость (сегодня Левша Лескова вздёрнулся бы уже в самом начале одноименного романа), потеряли умение и желание быть людьми, даже «при исполнении».

Во время моих поездок по Штатам я несколько раз сталкивался с местной полицией и когда я был обкуренный, и когда был обдолбанный, и вштыренный, и «в дымину»… Да, у меня была индульгенция в виде паспорта гражданина другого государства, но тем не менее…

- ДВЕНАДЦАТЬ ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ ЭЙЧ ЭМ ОСТАНОВИТЕСЬ! ВКЛЮЧИТЕ АВАРИЙНЫЙ СИГНАЛ! ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВОЕМ МЕСТЕ! – пронзительный луч фонаря полицейской машины ослепил и пригвоздил прямо посреди одной из улиц в одном из очень «специальных» районов Сан-Франциско.
- Здравствуйте!
- Добрый день.
- День? У Вас в 4 ночи день?
- Я из Москвы – у меня – день.
- Откуда Вы едете?
- С одной вечеринки.
- Что Вы употребляли?
- В смысле?!
- Явно не алкоголь.
- Может быть, пиво?
- А может быть, наркотики?
- С чего Вы взяли?!
- В 4 часа ночи Вы с выключенными фарами пересекли три перекрестка на красный свет.
- Не может быть!
- Может.
- Может быть, пива немного перебрал?
- По-моему, Вы перебрали немного джи (G).
- Думаете, джи?
- А что бы Вы хотели, чтобы я думал?
- Я пил только пиво.
- Без проблем. Где остановились?
- В “Ритце”.
- Документы, пожалуйста, и номер комнаты в Ритце.
- Пожалуйста. Комната 349.
- Подождите…

Через пять примерно минут полицеский вернулся.

– Всё в порядке.
- Правда?
- Паркуйте машину у этого магазина: находиться за рулем в таком состоянии я Вам запрещаю.
- Хорошо.
- Парковку видите?
- Конечно.
- ОК. До 9 утра парковка бесплатна, до 9 Вы придете в себя и заберете автомобиль.
- Спасибо.
- Вам вызвать такси?
- Я сам.
- Хорошо. Если попробуете добраться до отеля за рулем, я Вас пошлю на медэкспертизу и отберу права.
- Неужели так заметно?
- Я Вас предупредил. Всего доброго.
- Спасибо. Мне очень жаль.
- Надеюсь.

Вторая встреча с полицией произошла в… Блин! А ведь тоже в Сан-Франциско. Я был в гостях у одного из моих многочисленных друзей в Кастро. Разумеется, опять - в хлам. После трех часов легкого BDSM я как бы живой вышел на улицу и сел в машину. До сих пор не могу восстановить в памяти границу перехода от состояния легкой эйфории в омут бесконтрольного токсикоза. Этого ощущения, что жизнь на волоске и может закончиться в любой момент, – ни забыть, ни передать я не смогу никогда.

- Простите, Вы в порядке? – случайные прохожие были изумлены моим видом не меньше, чем  моими судорогами.
- Всё хорошо. Извините. Спасибо. Уже лучше. Наверное, отравился.

Через десять минут рядом остановилась полицейская машина.

- Оставайтесь на месте. НА МЕСТЕ! МЕДЛЕННО ВЫХОДИТЕ ИЗ МАШИНЫ!

О, если бы я мог выйти: хоть медленно, хоть кубарем… впрочем, как только я оказался на свежем воздухе…

- Мне уже лучше, - попытался я успокоить полицейских, осматривающих мою заблёванную машину.
- Что Вы принимали?
- Витамины, - ответил я, и это было правдой. Впрочем…
- Какие витамины?
- Витамин С. Но я не обратил внимания на то, что…
- И так ясно, что внимание у Вас необратимо.
- Простите?
- Не приближайтесь! Оставайтесь на месте!
- Хорошо.
- Покажите упаковку. НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ! – полицейский сам взял из салона коробку с витаминами и тут же набрал какой-то номер.
- Мне очень жаль, – лепетал я. - Обчыно я принимаю тысячу мг, но у меня дома другая дозировка, а тут…
- Минуту. Я не Вам. Hi! **** Police is here. Seams to be overdose. WIth vitamine C. He speaks about four tablets. Really? Possible? Are you sure? Drugs? No? Even without? Well. OK. Thnx. – Закончив беседу с дежурным врачом, полицейский снова обратился ко мне:
- У Вас есть здесь знакомые?
- Я был на дне рождения у моего друга.
- Имя друга?
- Вилли.
- Еще раз?
- Уилл.
- Фамилия?
- Свенсон.
- Вы можете ему позвонить, чтобы мы проверили?
- Конечно! – я набрал Уилла. Сказать, что Уилл, у которого действительно был в этот день день рождения, охуел от моего звонка, значит не сказать ничего. Поначалу он даже не хотел выходить на улицу: всего полчаса назад мы вместе курили траву, бухали, нюхали, - праздновали, одним словом. Но через пять минут (я успел выкурить сигарету и в целом проветриться) Уилл вышел на улицу, уладил дела с полицией (мне выписали штраф за неправильную парковку) и сел за руль моей машины, чтобы отогнать ее в гараж – сам я ехать был не в состоянии…

- Уилл, прости. Мне очень жаль.
- Ещё бы, не жаль! Но ты – демон, конечно. Я перепугался до смерти: в доме полно кайфа, на улице полиция. Я уж подумал, что ты навёл.
- Ради Бога, слушай!
- А что случилось-то?! Почему ты не взял такси? Я же предлагал!
- Мне вечером ехать в эЛэЙ.
- Ты сумасшедший.
- Я знаю.
- Ну-ну. Так, друзья у меня соберутся только к 6. Часа два отлежишься – потом поедешь. Хорошо? Только бы место найти для машины.
- Спасибо тебе.
- Друзьями не рождаются – друзьями становится.
- Точно.
- Блять! Алекс! Что это за вонь в машине?!
- Кажется, попперс.
- Много пролил?
- Погоди-ка… Весь флакон. Плохо закрыл.
- И ты после травы сел в салон машины, в которой пролился флакон попперса?! Так тебя от него скрутило?
- Похоже на то.
- Ебаааать! Да как ты выжил?!!!
- Не знаю.
- ****ец вы русские… 
- Мы – да.
- Непобедимая страна конченых идиотов.
- Только никому не рассказывай.
- Да уж теперь точно всем расскажу!
- Прости меня. Я тебе испортил день рождения?
- Заткнись ;

  Вместе с тем, именно в Штатах (не в России!) – в одном из переулков в районе Таймс Сквер (по московским меркам – это в районе Никольской улицы) мы с моим коллегой и другом Андрюхой получили конкретных вербальных ****юлей только за то, что он одет был в чёрное, а я в белое. Не спрашивайте за химическую реакцию в головах тех объебошенных негров, которые до нас доебались (натренированные были ребята, к слову, - связываться я бы не стал), но! Но никогда, несмотря на всю наковальную строгость американских стражей порядка, я никогда не испытывал ни давления, ни тем более вымогательства со стороны полицейских. Даже тогда, когда мы в пригороде Денвера со знакомыми мужиками из Тюмени в снегопад и гололед на десять миль превысили скорость, и нас оборала догнавшая и тормознувшая колонну из пяти чёрных «танков» Tahoe баба-фараониха.

- Ёпвашумать! Вы что творите?! Сегодня за два часа на трассе 75 аварий! ПАСПОРТА, ПРАВА, БЫСТРО!
- Извините, мы торопились в аэропорт.
- Время вылета?!
- 13:45.
- Вы охренели?! У вас ещё три часа до вылета! Вы куда несётесь?!
- В прошлый раз мы опоздали. И нам еще машины сдавать надо.
- У вас до хрена времени! Кто руководитель колонны?
- Я.
- Вы думаете о жизни тех, кого ведёте за собой?!
- Я боялся, что мы попадем в пробку из-за погоды.
- А в участок из-за погоды попасть не думали?!
- Только из-за погоды?
- Я тебе щас поумничаю! – девушка-фюрер латиноамериканской наружности и афроамериканской окружности собрала все двадцать два паспорта и удалилась проверять легальность нашего пребывания на трассе I-70E.
- Всё в порядке, - через минут двадцать наша придорожная омбудсменша вернулась, раздала паспорта экипажам и пожелала счастливого пути, строго погрозив мне пальцем. – Еще раз засеку – высеку!
- Спасибо большое за доброту и понимание!
- В первый и последний раз! Берегите себя!

  Это желание стражей порядка защитить, а не нажиться, предупредить, а не наказать, убедить, но не обобрать, было тем, что всегда изумляло тех, кто привык к тому, что в России все дороги, на которых встречается экипаж ГАИ-ГИБДД, - платные.
 
  В эти майские дни в Москве стояла июльская жара. Только что отгремели и отлязгали очередные “пятисутпенчатые” упражнения, связанные с пропагандой милитаристской фалометрии по случаю Дня Победы. Никита был на даче за городом, а я… я так и не смог справиться с очередным обсессивным приступом. Впрочем. За что, за кого мне было цепляться, если рядом были только те, кому до меня не было никакого дела? Когда начался салют Победы, в одной из комнат моей съемной квартиры  фонтанировал фистинг в исполнении трёх блистательных мастеров, об умении которых еще будут сложены легенды, в другой комнате три пары одновременно не могли оторваться друг от друга, на кухне четверо ребят курили, растворившись в обсуждении того, что свой стратегический потенциал нужно не демонстрировать раз в году, а применять ежесекундно.

- Прошу прощения, применять – что?!
- Стратегический потенциал.
- Военный?
- Настоящий стратегический потенциал – всегда военный.
- Поясни.
- Можно я поясню? – встрял я в беседу двух ребят.
- Наебался что ли?
- Насмотрелся.
- Опять хозяйка борделя без подарка ;)
- Я привык растворяться.
- В небытии или неадекватности?
- В метафорах самолюбования.
- Уууу. Подыши, Сань: тебе надо.
- Мне пару кубиков “водички” сейчас надо.
- За Победу!
- Безотносительно. За Победу я у деда на кладбище водки выпью.
- Нашим обществом, стало быть, брезгуешь?
- Не в связи с этим праздником, прости, Петь.
- Без базара.
- Спасибо. Так вот…

  Во время нашей первой поездки с сыном в Штаты, конечно, мы зарулили в “Юниверсал Студио Парк”. Я много раз бывал здесь и раньше, поэтому обращал внимания не на хитовые аттракционы обязательной программы, а на то, что было интересно Никите. Именно поэтому мы оказались в павильоне, посвященном Канаде. Я был в Виктории, Ванкувере и пригородах, но ни малейшего представления о восточном побережье, не говоря уж о центральной озерной части этой страны, я не имел. Но после многоплановой программы презентации природных и культурных ресурсов на экранах медленно и тихо стали появляться лица людей – лица простых людей, улыбающихся, задумчивых, насмешливых, серьезных, а за кадром вдруг зазвучал текст, перевернувший моё представление о политике вообще и о политике правящей верхушки в моей родной стране: «Канада имеет всё, чтобы быть самодостаточной, чтобы быть привлекательной, чтобы быть комфортной и свободной. Но главное, что есть у Канады, – ЕЁ НАРОД»
 
- Мда… Сильно…. Нам до Канады – как до Луны…
- Сань, погоди: что ты этим хочешь сказать? Что парад проводить не надо?
- Я хочу сказать, что пока в самой богатой стране мира, какой является Россия, есть хоть один больной, не обеспеченный надлежащей медицинской помощью, эта страна не имеет права даже вякать о своем величии. Она должна каяться и рыдать в голос от своей уёбищности и беспомощности, моля весь мир о прощении за то, что терпит тех тварей, для которых личная власть и собственное благополучие важнее той миссии, которая им выпала.
- Но ведь сильного всегда будут бояться и гнобить?
- Да неужели? Ты не про США сейчас случайно? Или, может быть, про Германию? Или про Китай? Кто гнобит и вводит санкции против действительно сильных государств?
- Постой-постой. В США больше трех миллионов граждан вообще не имеют доступа к медицинской помощи.
- Это меньше одного процента от общего числа граждан.
- А в России?
- А что в России? У нас всегда по всем фронтам 147%
- Я серьёзно.
- Ну, если серьёзно, то жителей в России к этому году насчитывается 146,6 млн человек, а застрахованных по ОМС 143,8 млн. Вопросы есть?
- Может быть, Крым не успели посчитать?
- Может быть, конечно, но – что там считать-то? До присоединения крымчан не пересчитывали, по-твоему? Уверен, это уже с Крымом.
- А еще гастарбайтеры: вряд ли за них кто-то платить будет.
- Вряд ли.
- А квота?
- На иностранную рабочую силу? Около 275 тысяч.
- Ну, вот!
- Что “ну, вот”? Это квота, по которой люди могут приехать на работу, но, прости, приезжать совсем не обязаны ;
- Тогда не бьётся “каменный цветок”. А данные откуда?
- Петь, ну откуда у меня могут быть данные? Роскомстат, конечно. Единственная лавочка, которую никто не контролирует и которая по недоумию порой такое выдаёт, что “Эхо Москвы” – просто отдыхает. Впрочем, это подробности. Счетная палата тоже часто сама от себя в шоке.
- И всё без последствий?
- А кому они нужны эти последствия? Историкам современной России? Так пока им разрешат рот открыть, мы все потеряем интерес к философии абсурда.
- Тебя данные Роскомстата убеждают?
- Меня убеждает твоё сомнение в данных Роскомстата: это лучший аргумент в пользу моих слов о том, что Власть и Народ в России – это вялосообщающиеся сосуды.
- Прямо платоническое государство.
- Точно. Ведическая стратификация.
- Ты о сословиях?
- О танах, ага.
- По Уорнеру?
- По Бхагаватгите, блять!
- Ну, понеслась…
 
  Навязчивое стремление к общению во время групповых марафонов всегда знаменовало ту стадию, по достижению которой групповые тусовки следовало бы завершать, но именно эта часть, как правило, оказывалась самой продуктивной, поскольку обмен сексуальными навыками, хоть и представлял для некоторых непосредственный интерес, подавляющее большинство моих гостей занимал очень опосредованно: всё-такие большинство ребят и мужиков (две трети минимум) по-настоящему нуждалось именно в общении, поскольку мест, где можно было запросто обменяться мнением с малознакомым или вовсе незнакомым человеком без излишнего ролевого снобизма и без выноса друг другу мозга собственной социальной детерминированностью, в Москве как не было, так и нет. Обычно этот бесконечный трёп, резко снижавший градус взаимного сексуального притяжения, расцветал на бутиратном выходе с трипов или же при окказиональной (ситуативной, временной) резистентности организма к дури (такое тоже бывает). Феномен этой говорливости по всем параметрам отличается от медикаментозной передозировки, и нередко даже мне было сложно диагностировать тот порог, за которым отдых «между подходами» превращался в ****ёж вместо ебли. Но меня в моем состоянии тогда и это волновало как-то не в первую очередь, особенно в ту ночь и в тот миг, когда, заглянув в календарь, я вдруг вспомнил с ужасом, что через десять часов должен быть трезвым, чистым и “пушистым” для встречи с наркологом, чтобы…

- Евгений Анатольевич, простите, но я не смогу завтра в 12 ;(
- Ну, уж дудки! Александр, Вы уже вторую встречу отменяете. Что случилось опять?
- Бюджет трещит по швам ;(
- Ууууу. Ну, пишите, как заштопаете.
- Простите?
- Как бюджет подлатаете.
- Непременно. Спасибо. Еще раз мои извинения.
- С Праздником.
- И Вас!

Если бы не меркантильность нарколога Новикова… Если бы не моя ****утость и желание невозможного… Хотя - вот в чем я был виноват? В том, что хотел заменить жену мужем, тогда как сын был незаменим? Что делать человеку в ситуации, когда он привык облокачиваться на спинку стула и когда эта спинка вдруг исчезает? Я продолжал облокачиваться, потому что опираться больше было не на что. Жалел ли я тогда себя? Продолжал жалеть. Жалеть и… Видеть, слышать, ненавидеть, гнать, дышать, держать, зависеть, а еще смотреть, вертеть и терпеть, терпеть, терпеть… Обидеть? Главное, чему я до сих пор стараюсь научить сына, - признавать свои ошибки и – извиняться.

- Никит, если ты почувствовал или увидел, что твои слова или, не дай Бог, твои поступки кого-то задели или обидели, - сразу же извинись! Даже если не виноват! Даже если прав! ИЗВИНИСЬ! Вырази свое сожаление о том, что причинил неудобство, что был неправильно понят, что испортил настроение. Если не сделаешь этого, человек подумает, что ты обидел его – специально! И он будет прав!
- Почему, пап?
- Потому что не он стал причиной своей обиды и озлобленности на тебя, а ты сам.
- А если он меня первый обидел?
- Обижается тот, кто слабее. Ты хочешь быть слабым?
- Нет.
- Тогда ты не имеешь права обижаться. Даже когда тебе неприятно.
- А неприятно – это значит обидно?
- Неприятно – это повод задуматься: почему тебе неприятно? Что ты сделал не так? Что ты позволил другому сделать не так, как бы тебе самому хотелось? Понимаешь?
- Да. А вот Ира на меня жалуется все время.
- Почему?
- Она говорит, что я ее не люблю.
- А как ты ее не любишь?
- Я с ней не играю.
- Она тебе не нравится?
- Мне с ней не интересно.
- А с кем тебе интересно?
- С Петей, с Микой, с другими ребятами.
- А Ира только на тебя жалуется?
- Да.
- Хреново.
- Чего?
- Неважно, говорю.
- Ты сказал “хреново” – это как?
- Это слово для взрослых. Через три года объясню. Подождешь?
- Ну, хорошо. А с Ирой как быть?
- Драаасти, я ваша Настя! Я же сказал: если Ира обижается, извинись!
- За что, пап?
- За то, что тебе с ней не интересно. Она к вам просится играть?
- Всё время!
- Извинись и скажи, что вам с ней не интересно. Но обязательно извинись.
- Зачем?
- Когда извиняешься, можно сказать всё что хочешь. А без извинений даже самый вежливый отказ воспринимается как обида.
- А если мне не жалко?
- Ты тут вообще не при чем! Ты должен извиниться за то, что не оправдал надежды другого.
- А потом?
- Извиниться и продолжить свой Путь.
- Какой путь?
- Я хотел сказать – игру. Извинился и продолжаешь играть дальше с тем, с кем тебе нравится и хочется. Но всегда должен обозначить свою программу.
- Что значит программу.
- Свои желания.
- А если я не хочу?
- Никогда никому не говори о том, чего ты не хочешь.
- А что говорить?
- Чаще всего лучше ничего вообще не говорить, но если тебе что-то нужно от других людей, лучше говорить только о том, чего бы тебе хотелось, но никогда не говорить о том, что тебе не нравится или о том, чего тебе не хочется.
- Почему?
- Это никому не интересно.
- Хорошо.

  За эти месяцы я много извинялся перед своей женой, но 14 мая 14 года я не смогу забыть никогда. Каждый год в этот день в доме появлялись кремовые розы. Каждый год. И в этот день, спустя ровно три месяца после того, как мы расстались, с букетом кремовых роз я пришел на работу, зашел в офис, поздоровался с девчонками, зашел в кабинет Евгении, поцеловал, отдал цветы, сел напротив и – разревелся. Я не мог ничего с собой поделать. Дикая истерика поработила и вырубила всё моё существо. Женечка даже не удивилась. Она смотрела на меня своими миндальными глазами, полными любви и сострадания и – молчала. Теплый свет её едва заметной нежной улыбки – улыбки человека, получившего самый дорогой в своей жизни подарок, - мне не забыть. Обворожительнее женщины я не встречал никогда. Она встала из-за стола, чтобы закрыть дверь на ключ: чтобы никто не видел моих слёз, чтобы никто не видел её радости. Наверное, только в этот момент она поверила, что у меня есть шанс. Через пару минут я вытер слёзы и – вышел. Не сказав ни слова. Впрочем, никто от меня никаких слов и не ждал. Уже через год, когда Евгения второй раз выйдет замуж и сменит фамилию, мы даже не напомним друг другу об этом дне, хотя, знаю, каждый из нас будет помнить каждый час, каждое слово, каждый жест четырнадцатого мая тысяча девятьсот девяносто четвертого года.   

  Мой отцовский инстинкт играл со мной злую шутку: каждый из моих любовников, будто по какой-то абсурдной кармической насмешке, оказывался младше предыдущего. Однажды, по просьбе одного из моих друзей я составил список парней, которых я любил. Не ****, а именно  любил. В нем оказалось всего девять человек. Не тех, кто сводил меня с ума, и не тех, кто проблёскивал хоть и взаимной, но ****утостью на небосклоне моей любвеобильности, но тех, кто изменил моё представление о себе и о жизни. Эти люди всегда со мной в моей памяти и в моём сердце. С некоторыми из них у меня даже секса не было, а с некоторыми был такой секс, что лучше бы не было и его, но за них, за их благополучие, за их здоровье я был готов отдать жизнь. Тогда. Не теперь. И все кандидаты, претенденты и редчайшие экземпляры «соискателей» в моей жизни будут долго ещё ощущать ту опустошенность, которую воспитал во мне этот год.

(...)