И самоцветы небес...

(Звездное небо в поэзии И.А. Бунина)


Первое мое знакомство с бунинской поэзией произошло случайно. Лет в четырнадцать или пятнадцать, читая какую-то книгу, я наткнулась на обрывок стихотворения - всего четыре строчки, - цитировавшийся там:

...И самоцветы небес: янтарно-зеленый Юпитер,
Сириус, дерзкий сапфир, синим горящий огнем,
Альдебарана рубин, алмазную цепь Ориона
И уходящий в моря призрак сребристый - Арго.

Не знаю, чем привлекли меня эти строки - может быть, своей фрагментарностью, из-за которой остро хотелось прочитать все стихотворение, или сыграло свою роль то, что я прекрасно знала упомянутые там светила - но они остались в моей памяти, как и фамилия их автора.

Через несколько лет я более близко познакомилась с творчеством Ивана Бунина, который стал одним из любимейших моих писателей. Сейчас, перечитывая его поэзию или прозу, я часто вспоминаю то первое впечатление от его стихов. Оно не забыто, и по-прежнему меня волнует тема звездного неба в бунинских стихах. Может быть, это и не самая важная сторона его творчества, но, тем не менее, мне хотелось бы поделиться своими мыслями о ней. Звездное небо - одна из излюбленных тем в поэзии. Наверное, нет ни одного автора, в чьем поэтическом наследии хоть раз не промелькнули бы небесные светила. Картины ночной природы, раздумья, вызванные ими, мы без труда найдем у многих наших великих поэтов. Вот, например, тютчевское:

Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины –
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.

Поэтические истоки этих строк лежат в гениальном ломоносовском: «Открылась бездна звезд полна...» А знаменитое лермонтовское «Выхожу один я на дорогу», а пушкинское «Тиха украинская ночь...»! Бунин - не исключение. И у него вид ночного неба вызывает мысли о вечности, о краткости человеческой жизни:

Как письмена, мерцают в тверди синей
Плеяды, Вега, Марс и Орион.
Люблю я их теченье над пустыней
И тайный смысл их царственных имен.

Как ныне я, мирьяды глаз следили
Их древний путь. И в глубине веков
Все, для кого они во тьме светили,
Исчезли в ней, как след среди песков.
(«Ночь»)

А в стихотворении «Огни небес» человеческая жизнь сравнивается со светом далеких звезд:


Огни небес, тот серебристый свет,
Что мы зовем мерцаньем звезд небесных,
Порою только неугасший след
Уже давно померкнувших планет,
Светил, давно забытых и безвестных.

Та красота, что мир стремит вперед,
Есть тоже след былого. Без возврата
Сгорим и мы, свершая в свой черед
 Обычный путь, но долго не умрет
Жизнь, что горела в нас когда-то.

Но ближе всего мне в стихах Бунина то, что во многих из них хорошо заметно знание автором конкретных звезд и созвездий, любовь его к ним. Сам Бунин признается в этом:


Не устану воспевать вас, звезды!
Вечно вы таинственны и юны.
С детских дней я робко постигаю
Темных бездн сияющие руны.

Очень часто в поэзии, да и вообще в художественной литературе, описываются безымянные «лучистые звездочки». Изредка промелькнет Венера, да и то чаще всего как «Вечерняя (или Утренняя) звезда». У Бунина же многие светила названы по именам, данным им нашими предками. В его стихах блистают на небе планеты Юпитер и Сатурн, переливается голубым сиянием Сириус, ярчайшая звезда всего неба, видимая в наших широтах зимой, горит вместе с ним на зимнем небе Альдебаран из созвездия Тельца, а летом появляется Антарес... Звезды для Бунина - такая же примета времени года, как листопад, снег или весенние цветы. И он умело использует их в описаниях природы. Вот, например, стихотворение 1903 г.:


Далеко на севере Капелла
Блещет семицветным огоньком.
И оттуда, с поля, тянет ровным,
Ласковым полуночным теплом.
За окном по лопухам чернеет
Тень от крыши; дальше, на кусты
И на жнивье, лунный свет ложится,
Как льняные белые холсты.

Всего восемь строк. Словно беглыми штрихами сделана зарисовка летней ночи, скорее всего, июльской. И удивительно верно вписываются в нее две первые строчки. Действительно, летними ночами Капелла - яркая звезда в созвездии Возничего - стоит очень низко над северным горизонтом, «далеко на севере». Вблизи горизонта световые лучи сильнее преломляются в воздухе, так что «семицветный огонек» - вовсе не поэтическое преувеличение... А в другом стихотворении на темном небе холодной осенней ночи, среди тишины садовых аллей, благоухающих «осенней свежестью, листвою и плодами», горит крохотный ковшик из слабых звезд - Плеяды:

И звонок каждый шаг среди ночной прохлады,
И царственным гербом
Горят холодные алмазные Плеяды
В безмолвии ночном.

Спокойный, размеренно-повествовательный тон двух последних стихотворений очень типичен для бунинской поэзии. Живые, прекрасно написанные картины русской природы предстают перед мысленным взором автора и его читателя. И очень часто эти картины видятся нам как бы сквозь призму воспоминаний - такова особенность бунинского взгляда на мир. Многим знакомо по собственному опыту чувство, когда вспоминаешь какое-то событие или лицо, безвозвратно ушедшее в прошлое, и остро ощущаешь, как дорого тебе это... Прошлое нельзя возвратить - от него остаются лишь хрупкие видения, оживающие при виде знакомой комнаты или старого дерева, растущего возле дома... Бунин, как никто другой в русской литературе, мог передать это чувство. И среди других «картинок из памяти» не раз промелькнет в его стихах и огонек звезды:

Ту звезду, что качалася в темной воде
Под кривою ракитой в заглохшем саду, -
Огонек, до рассвета мерцавший в пруде,
Я теперь в небесах никогда не найду.

В то селенье, где шли молодые года,
В старый дом, где я первые песни слагал,
Где я счастья и радости в юности ждал,
Я теперь не вернусь никогда, никогда.

А символом тоски по ушедшей молодости и утраченной родине станет написанное в 1922 г., в эмиграции, стихотворение «Сириус»:

Где ты, звезда моя заветная,
Венец небесной красоты?
Очарованье безответное
Снегов и лунной высоты?
Где молодость простая, чистая
В кругу любимом и родном,
И старый дом, и ель смолистая
В сугробах белых под окном?

Этот мотив - зимняя ночь, ель под окном и Сириус в небе - встречается в творчестве Бунина неоднократно. Вот, например, отрывок из стихотворения «Сапсан»:

...Быть может, он сегодня слышал,
Как я, покинув кабинет,
По темной спальне в залу вышел,
Где в сумерках мерцал паркет,
Где в окнах небеса синели,
А в этой сини четко встал
Черно-зеленый конус ели
И острый Сириус блистал.

И то стихотворение, с которого я начала свой рассказ, начинается со слов: «Черные ели и сосны сквозят в палисаднике темном...» По-видимому, связана эта картина с воспоминаниями о детских и юношеских годах, о старой дворянской усадьбе... Но звезды горят не только над русской Орловщиной - они светят и путникам, отправляющимся в дальнюю дорогу, а над кораблями в южных морях восходят другие, не знакомые жителям севера созвездия... В 1895 г., еще только мечтая о путешествиях за границу, Бунин пишет:

Поздний час. Корабль и тих и темен,
Слабо плещут волны за кормой.
Звездный свет да океан зеркальный –
Царство этой ночи неземной.

В царстве безграничного молчанья
В тишине глубокой сторожат
Час полночный звезды над морями
И  в морях таинственно дрожат.

Южный Крест, загадочный и кроткий,
В душу льет свой нежный свет ночной –
И душа исполнена предвечной
Красоты и правды неземной.

Первая заграничная поездка Бунина состоялась лишь в 1900 г. Писатель посетил Францию, Германию, Швейцарию и Австрию. Позже осуществится и мечта о южных морях. В «Автобиографической заметке» Бунин пишет: «Я не раз бывал в Турции, по берегам Малой Азии, в Греции, в Египте вплоть до Нубии, странствовал по Сирии, Палестине, был в Оране, Алжире, Константине, Тунисе и на окраинах Сахары, плавал на Цейлон, изъездил почти всю Европу...» И в 1916 г. он пишет уже не о мечте, а о реальном, виденном им Индийском океане. Но и в этом стихотворении над морем – ночное небо:

И снова, шумен и глубок,
Ты восставал и загорался –
И от звезды к звезде качался
Великой тростью зыбкий фок.

За валом встречным вал бежал
 С дыханьем пламенным муссона
И хвост алмазный Скорпиона
Над чернотой твоей дрожал.

Путешествия, особенно в страны Востока, многое значили для творчества Бунина, и в его поэзии это очень заметно. Стихи, «привезенные» с Востока, в основном, имеют форму либо путевых заметок, либо вариаций на историко-мифологические темы. И в тех, и в других остро проявляется бунинское «чувство памяти» - но памяти уже не отдельного человека, а целых поколений, ушедших, исчезнувших «как след среди песков», если вспомнить уже упомянутые мной строчки. О чем бы ни писалось в стихах, все проникнуто памятью времен – и правдивые, искренние, со множеством реалистических деталей описания городов и стран, и стихи на мотивы Библии или Корана, греческих или египетских мифов... Интересно выделить из последних стихотворение «За гробом». Оно написано от имени безвестного египтянина, раба, «погребенного в песке пустынь» и готовящегося предстать перед судом «царя мертвых» - бога Озириса:


В подземный мир введет на суд Отца
Сын, Ястреб-Гор. Шакал-Анубис будет
Класть на весы и взвешивать сердца:
Бог Озирис, бог мертвых, строго судит.

Но меня заинтересовало в этом стихотворении отражение одной загадки, о которой Бунин, видимо, хорошо знал и которая в его время неимела объяснения. Быть может, она имеет больше отношения к астрономии, чем к литературе, но все же позвольте мне рассказать о ней. Речь идет о следующих строках:


Пройдут века, и Сириус, над Нилом
Теперь огнем горящий, станет синь.

Действительно, в легендах некоторых древних народов Сириус, голубая звезда, «дерзкий сапфир», по словам самого Бунина, называется красной звездой! Более того, о красном Сириусе пишет римский философ Сенека (I в. н.э.) и греческий астроном Клавдий Птолемей (II в. н.э.). Между тем уже в X в., по наблюдениям арабских астрономов, Сириус имел такой же внешний вид, как и сейчас. Как же относиться к свидетельствам знаменитых ученых древности? Что это - ошибка, иллюзия зрения или факт? Лишь в конце XX в. появились научные предположения, объясняющие эту загадку существованием спутника Сириуса, маленькой сверхплотной белой звездочки, так называемого «белого карлика». По мнению ученых, он был раньше красным гигантом* забивавшим своими лучами свет второй, голубой звезды, а затем взорвавшимся и оставившим после себя лишь ядро -то, что мы видим сейчас.

Есть у Бунина еще одно стихотворение, свидетельствующее о знании им не только расположения и названий светил, но и необычных свойств некоторых из них. Оно посвящено знаменитой переменной звезде Мире Кита, то ярко горящей на небосводе, то неразличимой без помощи телескопа:


Тебя зовут божественною, Мира,
Царицею в созвездии Кита.
Таинственна, как талисманы Пирра,
Твоей недолгой жизни красота.

Ты, как слеза, прозрачна и чиста,
Ты, как рубин, блестишь среди эфира.
Но не за блеск и дивные цвета
Тебя зовут божественною, Мира.

Ты в сонме звезд, среди ночных огней,
Нежнее всех. Не ты одна играешь,
Как самоцвет: есть ярче и пышней.

Но ты живешь. Ты меркнешь, умираешь –
И вновь горишь. Как феникс древних дней,
Чтоб возродиться к жизни -ты сгораешь.


…Кто знает, сколько еще загадок таит в себе звездное небо? Вглядываясь в него, испытывая жгучее ощущение неразгаданной тайны, я в то же время верю в могущество человеческого разума, способного познать эти тайны... И снова вспоминаются бунинские строчки:


... И быть может, я пойму вас, звезды,
И мечта, быть может, воплотится,
 Что земным надеждам и печалям
Суждено с небесной тайной слиться!


Написано до 2002 г.