Медведи оборотни

АВТОРЫ АЛЕКСЕЙ И  ЕКАТЕРИНА МАЛЫШЕВЫ

 ЗОЛОТЫЕ СКАЗЫ ЕНИСЕЯ

          МЕДВЕДИ ОБОРОТНИ


 Объявились в нашах лесах издавна, всякого удивления достойные, чудо -медведи.
Медведи-оборотни.
Охотятся по дремучей тайге добрые люди. Стреляют  себе всякого прекрасного зверя. Бьют на лету птицу. И медведя огромного не пропукают.
         Затравят таежники, как положено, в погожий денек косолапого. И через собачий лай бьют особыми пулями с обоих стволов. Наверняка.
         Обычно то все хорошо. Завалят добытчики мохнатого мишку. Да поблагодарив Бога, возьмутся за булатные острые ножи. Разделать лесного хозяина  - зверя поспешат. Иначе нельзя, бесчестье ведь. Получат все- и мяса пудов двадцать  и желчную железу. Да просторную медвежью шкуру с когтями и белыми клыками.
Но бывает, что обернется удачная охота бедой -не бедой, а несказанным перебором. Что и объяснить-то нельзя.
          Говорят, как бывает. Завалят лесного шатуна, подходят, смотрят,  чтобы не набросился часом. Берутся за широкие ножи булатные. Распустят на груди у медведя толстую шкуру сверху до низу. И вдруг с криком отпрянут, словно обожгутся. Красуется из под звериного обличья нежное да молодое девичье тело. Бедра и грудь человеческие, а там где голова все медвежье. То ни в сказке сказать, ни пером описать.
           Убили, выходит, живого человека- девицу без роду-племени. Прямо каяться надо. Рассказать кому про такое невозмложно.  И остается все дело меж собой у старых добытчиков на памяти, как заноза. Не может быть и речи после такого убийства и про шкуру. Поступают в том случае  в полном согласном молчании. Роют под елью потребную яму и , крестясь, укладывают дикую лесную тайну в сырую землю.
Остается лишь холмик лесной да народное прозвание сей тайны.
          Медведи -оборотни.
    Не сочти, любезный друг, за сказку. Намного жизнь-то богаче нашего ума-разума. Только поспевай удивляться.
          Приоткрывает иногда природа секреты и тайны свои, чтобы еще больше уважал ее человек к своей же пользе. И берег ее, непознанную и предивную.
         Одна такая тропинка к сибирской загадке нашими местами пролегла.
         Не только в незапамятные времена за тридевять земель оборачивались древние волхвы волками да медведями. Дожило все это волшебство и до нынешнего веку.
         Приключилась история эта в конце царских времен.
         Подступал в ту пору лес густой к нашей деревне Орловке Рыбинского уезда. Хорошая и богатая была наша деревня.
           Жил в красивой Орловке добрый молодец по фамилии Аристархов. Отмерил ему Бог долгую и счастливую жизнь. Дал ему в руки важное дело врачебное.
          Призвало молодца Отечество на Первую мировую войну с германцем. И обучился там на фронте юноша Аристархов фельдшерскому делу.  Вернулся с войны наш фельдшер  и всю добрую жизнь посвятил врачебному ремеслу. А немного раньше, до войны стало быть, приключилось в нашей Орловке, на его глазах, нарушение привычного обихода вещей.
          Началось все невероятное с непослушной одной девчонки. Жила она, пригожая да глазастая, при старых родителях  в крестьянской семье. Воспитывали -воспитывали ее родные отец и мать, да как-то не получалось у них выправить из дочери веселую крестьянку. Учили как ивсех уму-разуму. Женское дело известное - за домом следить да красоту  наводить.  Шить-вышивать  приданное к законному венчанию. Думала старушка-мать старость свою утешить дочкиным счастьем да внуками правнуками. А не тут-то было!
          Не сиделось молчаливой дочери в сытой родной избе под иконами.
  нрав девичий известный. Словно кошечку ни к чему не принудишь. Ежели только сама волей не пожелает.
         Так и тут вот. Пожелала та дочка испытать все про дремучий лес нелюдимый. Отправилась любопытная смолоду далеко в чащобу Богунайскую. И ведь не страшно ей там было ни сколько. Сутками в тайге пропадала. Бродила солнечными днями да лунными ночами блаженная  звериными тропками. Как будто  они  для человека проторены. Обживалась с каждым годом в тайге. И вскоре не стало у нее , дурочки лесной, никаких подруг среди деревенских молодок.
         Деревня - дело известное, все на виду. Вскоре  пошли пересуды, взгляды, и родители сами совсем обиделись на непутевую.
         Да и она хороша, медвежья душа, нет чтобы лоб перекрестить да во святую церковь ходить. Не имела она этих добрых и светлых привычек. Обиделась, видно, на всех и людские обычаи с церковным  обиходом променяла на дремучий лес со зверями-медведями да болотными лунями.
         А церковь небольшая навроде часовни в нашей Орловке была. Была! Приезжал честь по чести на все праздники из Заозерки прилежный батюшка-священник. Добрые-то люди оставляя дела, в церковь спешили - верующие все были. Но не видели там на службах и молебнах той самовольной девчушки, дикарки лесной.  Скрывать-гадать нечего, добром такое не кончается. Сгущались тучи над орловской девой-русалкой.
          Открылось ей что-то в природе. Взялась дикарка носить из лесу в кремстьянский дом  из лесу каменные безделицы. А родня конечно возмущалась. Шумели старик со старухой. Да и слыхано ли, чтобы из ягодных таежных мест  богатых цветные камни нести полными ведрами. Пошлют блаженную за грибами-ягодами. Ждут-недождутся побаловаться черникой-голубикой. Путние девчата смеются. Да из лесу воротясь радуют старых и малых сладкими дарами.
      Не то что лесная дева. Она один раз в разгар ягодной поры откуда-то, близ Сокаревки, принела в избу два больших ведра совершенно голубой глины. Родители только за головы схватились. Сил нет! А  девка возьми да разведи эту небесную землю с водой. И придумала же таким цветом всю свою девичью каморку-то и раскрасить. Не дивитесь, водится в наших краях- такая голубая глина, только поискать. Идет про нее слух, что сопутствует она драгоценному камню алмазу. Серьезная вещь.
           Да кто же знал. Смеялись  над любопытной соседкой, да и все. Заметили еще охотники, что уходит крестьянская дочка звериной тропой на огонек  костра одинокого зырянского шамана.
           Пришли они сюда  из далекой Америки. Не любят древние зыряне соседей и всегда подальше в чащу отойти стремятся. Так и огромную Сибирь заселили.
          Долго беседовали два лесных чудака - старик и юница. Часто потом примечали их вместе в тайге. Шаман-то часто травки всякие по Богунаю собирал. Знал меднолицый старец где и что под землей сокрыто. Но молчал при наших людях - хоронился.
          Есть, говорят, у зырянских индейцев поверье такое. Что никак нельзя открывать земные богатства для пришельцев. Да и самим лучше не трогать мать-землю.
           Хоронил дед  лесной тайны свои до той поры, пока не пришла к нему  своенравная крестьянрская дочь. Слышали потаенные беседы те  у ночного костра лишь большие ушастые совы. Шло все мирно. Да только бедой обернулись   блуждания медвежьи в стороне от добрых людей и святой матушки-церкви. Может быть, в том исходе печальном время грядущее сказалось - смута шла по Руси.
          Одно ясно. Всему народу через те блуждания вышел престрашный урок дикой лесной свободы.
         Ухали в лесу ночные совы, когда в последний раз круто рассорились в просторной избе лесная дева и родной отец. Приказал  строгий родитель самовольщице выбросить из головы лесную дикую жизнь. Да навсегда измениться по родительской воле. А нет, так и суда нет. Вон из дому. Хватит славить нашу родову на всю деревню дикарскими привычками.
         Молчала в ответ своенравная смутьянка да волком в медвежий  лес глядела, словно кошка сквозь непроглядную темень. Указал ей на широкую дверь горячий отец и еще плетью замахнулся. Сверкнула темными глазами лесная дева и навсегда за порог переступила. Ушла в дремучий лес медвежьими тропами. Только ее и видели.                Унялся от гнева старый отец, плеть бросил. И заплаканная мать  успокоилась. Спать улеглись, а на душе тревога. Пропадает наша самовольница где-то и креста на ней нет! Хотели сломать, да невышло. Сбежала совсем. Чует сердце, быть беде. Дует из открытых окон сырой ветер перед грозою. Катились к селу из за леса громовые раскаты да светили грозные небеса белые сполохи.
         Потерялась в Богунайских лесах непослушная девица не на день да не на месяц. Исчезла без следа на веки вечные, одним словом - пропала. Не ожидали уже родственники из лесу никаких вестей. Как тут все снегом на голову и упало.
        Вдруг вышел из дремучей тайги большой  и страшный медведь оборотень. И вот как его тайна открылась.
          Остались старые отец и мать беглой девицы одни в обычных житейских заботах на подворье. Стояла у старика со старухой в широком хлеву добрая пестрая коровка. Отправилась к ней с утра хозяюшка с ведрами. Открыла хлев-то и обомлела.
Вдруг вздохнул кто-то живой тяжело так в соломе, недалеко от коровьего стойла. Присмотрелась мать лесной девицы к незванному гостю и ахнула со страху. Разлегся в коровьем жилище сам хозяин леса - дикий бурый медведь!
          Лежит  и дышит во сне, словно у себя дома, в берлоге. Вспомнила старушка  тут про страшные сорок  зубов медвежьих и шум поднимать не посмела. Напоила тихонечко свою смирную коровку . И подоила молочко как обычно. Думала, не будет скотинке с медведем спокойной жизни. Ан нет, дышит животное ровно. На дикого зверя даже не смотрит. Словно давно знает Пеструшка незванного гостя. Поглядела крестьянка на добрые коровьи глаза и , странное дело, сама успокоилась на первое время.
           Удивился и дед, как увидел медведя. Но сразу ничего не поделаешь, решили обождать, пока сам косолапый дикарь дорогу в тайгу не отыщет.
          Задержался грозный зверь в Орловке словно на родной стороне. Разнесла сорока на хвосте это чудо по деревне, чему юноша Аристархов сам был свидетель  и очевидец. Проходит целое лето, а медведище со двора не идет.
          Захотели его увидеть охотники.  Начались тут совсем уже непонятные дела. Не испугался мишка зверобоев, словно давно их знал. Да как только такое возможно стало, чтобы осторожный хозяин тайги  спокойно косился на ружья и запахи для себя смертоносные терпел?
          Сколько веревочке ни виться. А все концу быть. Порешили зверобои меж собою немного погодя извести чужака. Завалить нахрапистого великана. Страшно людям держать шатуна медведя при поселке, неслывханное дело. Началась еще и другая странность. Настаивал истребить дикаря-медведя горячий характером старый отец.
         А мать-то лесной девы вдруг очень пожалела страшного зверя. Да совсем не хотелось ей, старушке, чтобы убивали его. Так откуда же в материнском сердце чувства такие взялись?
         Пришел медвежьей жизни срок. Зарядили охотники свои двустволки на крупного зверя. Посовещались во дворе.  Щелкнули курками да в коровье стойло подкрались без лишнего шума.
         Отворили дверь к медведю. Лежит страшилище  лесное как ни в чем ни бывало. и вздыхает на соломе. Глянул зверь  исподлобья на железные ружья и в угол со вздохом отвернулся, словно перед смертью заплакал.
     Грохнули стволы так, что всю хатку дымом заволокло. Подождали стрелки, чтобы не встал ненароком медведь. Приготовили ножи булатные на толстую  мохнатую шкуру. Слышат - тихо все. Подкрались по соломе в медвежий угол и кто помелее взялся распустить живую шубу сверху донизу. Удивился еще, что легко так от мяса на груди шкуру оттянул и быстро разрезал.
          Вдруг вместо кровяного медвежьего мяса показалось из-под шубы нежное нечто и белое...
          Отпрянул охотник от медведя и кинжал окровавленный бросил в ужасе. Переглянулись бывалые звероловы. Всякое видели они на своем веку. Случалось такое. Бывало. Узнали таежную тайну сразу. Мороз по коже пробежал. Лежало перел ними на соломе лесное чудо дикое, волшебное. Получеоловек-полузверь без роду-племени.
         Медведь-оборотень.
         Тело девицы молодой, а голова страшного зверя.
Позвать пошли старых родителей. Смотрят отец и мать, как скорбно идут к ним смущенные лесники. Сняли заскорузлыми руками шапки и глаза в землю опустили. Винятся, словно уюили кого-то. Поди разберись, кто же там лежит?
         Подошел старик к лежащему оборотню. Перекрестился и сказал только:»Господи спаси и сохрани!»
        Красуется из-под медвежьего обличья молодое девичье тело. Справное такое и здоровое...Только где  голове быть, там все медвежье. Оскалились из пасти все сорок зубов. А грудь и бедра девушки молодой. Убили оборотня. Не дано нам грешным в эту тайну проникнуть.
          Стало тут всем людям на душе сташно и совестно.было у всех чувство, что встречались они с этим существом раньше, надо же.          Фельдшер наш Аристархов так и сказывал, что узнали родители и поселяне каким-то чувством лесную деву.
          Сокрушалась почему-то больше всех мать пропавшей самвольщицы и считала. что нет после смерти оборотня ее дочери на белом свете.
           Завернули медведя-оборотня в холстину. Уложили на телегу и в чащу лесную свезли. По обычаю таежному отъехали охотники от Орловки в лес. Ископали под елью потребную яму и уложили в нее страшную тайну.
          Покаялись на всякий случай в убийстве. Не хорошо получилось.
Словно круги по воде пошла по деревне молва...
Чай не за тридевять земель, а в нашей старой Орловке поймали и убили загадочного медведя-оборотня. Осталась вековечная тайна
 без ответа и по сей день. Затерялся в непролазных дебрях и подозрительный старик-зырянин, шаман.
          Вдруг знает он тайну страшного оборотня и обучил ей самовольную лесную деву? Сыскать бы его да выспросить. Хотя, конечно, про такие нечеловеческие дела и знать будет, да не скажет. Запрется.
          Не хотят и самовольные непослушницы отстать от лихого любопытства. Изменяют своему роду-племени человеческому.
Как шла стихия жизни, так и идет от века до века. не касается сердец строптивых добрый звон колокольный, что летит над дремучей тайгой из святых церквей.
         Заплутал человек в наши дни от божьего пути святого да в страшного зверя превратился.
         Крадутся по бескрайней тайге, ломая сухие ветки, мохнатые великаны.
         Медведи-оборотни.