Бабуля

    Отец бабули, высокообразованный человек, получил несколько образований, в том числе, и образование агронома.   Был управляющим в огромном, со  слов бабули, поместье. Благодаря  незаурядному  интеллекту, образованию  прадедушка был принят в обществе  и удачно женится, на девушке дворянке, и с приданным, моей прабабушке. Прабабушка дожила до самого преклонного возраста 98 лет, и я помню ее.   У них было четверо дочерей, и прадедушка уделял большое внимание их воспитанию и образованию. Методы воспитания не всегда были гуманными, бабуля вспоминала, что за провинности детей ставили на колени на пол с солью.  Бабуля рассказывала мне, что они жили в великолепном доме, в окружении мамок, нянек, слуг, домашних учителей. А потом, когда она уже была девушкой,  начались испытания – одно за другим.

  У нее был возлюбленный, я не очень поняла, что за человек, уловила лишь, что он был кавказских кровей, высокого происхождения, сын богатых родителей, и очень хорош собой; любовь-страсть была взаимной, но, когда они уже планировали побег,  он погиб. Обстоятельства его смерти бабуля не смогла воспроизвести, слезы душили ее даже спустя несколько десятков лет. (Помнится даже тогда, в детстве, когда я слушала эту исповедь, искренне сопереживая я внутренне не могла не порадоваться, что этот брак, с кавказцем, не состоялся, не ужилась бы с ним бабуля).    И практически сразу после этой душевной травмы,   прадедушка, ее отец, тоже умер, а она с сестрами и матерью остались буквально на улице, без средств к существованию, испытывая муки нищеты и голода. Почему они вмиг лишились всего, я так и не поняла, этот момент бабуля пропускала, видимо, ей тяжело было рассказывать и вспоминать. И,  в этом ужасном состоянии ей ничего не оставалась делать, как выйти замуж за первого встречного, за неравного по образованию и воспитанию. И этим первым встречным был крепкий юноша, приехавший из Литвы, мой дедуля, плотник.  Решение это далось бабуле не просто, по сути,  сам факт брака с  человеком «черной кости»,  рабочим, вторично, после  резкой перемены благосостояния, потряс ее.  Первое время она только рыдала, но выхода не было, иначе – голодная смерть.  И только перед лицом такого выбора свершился этот союз.

   На удивление,  брак оказался удивительно удачным и крепким. Бабулю, с ее причудами и очень своеобразным характером нужно было  терпеть, и не каждому это было дано. А дедуля любил бабулю – безумно, и, одних ее причуд, казалось, просто не замечал, а  к другим активно приспосабливался. Бабуля согласилась выйти за дедулю замуж, но поставила некоторые условия. Эти условия были не совсем обычными, но дедуля за всю жизнь  не нарушил данного слова. Одно условие –  у бабули должна быть отдельная спальня, вне зависимости от количества детей. Дедуля своими руками построил домик, небольшой, но отдельная спальня  у бабули была.   Другое  условие – бабуля не будет готовить еду, никогда и ни при каких обстоятельствах. Так и  вышло,  готовил только дедуля, совмещая приготовление пищи с работой, и готовил не только для себя, - для бабули и  для троих дочерей, а,  впоследствии, и для меня. И готовил прекрасно, кажется, я никогда не ела таких вкусных блюд.  Особенно хорошо ему удавалась жаренная морская рыба в яйцах. А  в те моменты, когда дедуля,  к примеру, был на даче, а мы с бабулей дома, мы с ней  ели вареную  колбасу с хлебом и молоком. 

    Бабуля в своем возрасте, думаю, где-то с сорока лет и до своей смерти, воспринимала мир с позиции   девяностолетнего человека.  Трудно объяснить, но это сложный комплекс – смирения, отсутствия зависти, сравнения с другими,  равнодушие к материальным благам; оценивание больших жизненных удач, как  временного, преходящего и  многое другое, вроде бы разное, но незримо объединенное в конгломерат жизненной позиции человека, прожившего целый век.

  Бабуля была верной женой. Со временем, по моим наблюдениям, она не просто привязалась, а полюбила дедулю как мужчину, хотя на словах всегда это отрицала. Следующий эпизод, о котором она мне рассказала, показывает, что это было именно так. Как-то, еще в молодости, она застала дедулю на даче в обществе некой женщины, эпизод этот,  хоть и неприятный, не внес разлад в их  с дедулей отношения, (для дедули это была одноразовая шалость, не более) но то, как рассказывала мне бабуля об этом случае, показал с очевидностью – их чувства, как мужчины и женщины,  со временем  стали обоюдными.

   Дедуля прошел войну, всю от первого, до последнего дня, не был ранен ни разу, курил беломорканал без фильтра –  в огромных количествах,  периодически пил – очень много, но алкоголиком не был (генетическая толерантность). О войне дедуля рассказывать не любил, сколько я не просила, так ничего и не рассказал. Когда показывали фильм о войне всегда уходил подальше от телевизора.  Единственное, о чем он однажды упомянул, о том, что все что пишут или показывают о войне, все неправда.  Он пил  по  несколько дней подряд  алкогольные напитки своего производства;  готовился заранее,  заготавливая огромные бутыли бело-мутной алкогольной жидкости из  ягод, выращенных на собственной даче. Всегда был очень худой, буквально, без капли жира и жилистый, очень крепкий. И физически и психически он был очень здоров.

  Когда бабуля умерла, его горе было безмерным.  В  ночь перед похоронами бабуля лежала для прощания близких дома, ночью он разделся сам, раздел ее и пытался  совершить близость с ней – уже  с мертвой. Это было обнаружено. Дочери были возмущены до предела как актом надругательства над мертвой, но я сразу поняла: это,  именно такое, помутнение рассудка свидетельство безграничного горя, в тысячу раз более сильного, чем слезы дочерей. Спустя несколько лет  я прочитала в одной психотерапевтической книге описание именно такого случая как острой реакции на отрицание факта смерти любимого человека. 

   В семейной обстановке дедуля был выдержан, спокоен, очень молчалив,  корректен, но в других ситуациях, очевидно, мог вести себя и иначе. В возрасте 90 лет здоровье его так пошатнулось, что он, впервые в жизни, попал в больницу.  Но через неделю  был выписан, административным решением руководства больницы, за  нарушение режима и хулиганство.  Как выяснилось, когда его отпустили на выходные, он принес из дому  трехлитровую банку с заветной жидкостью, и напоил не только соседей по палате, но даже и медсестер,  напился сам и буянил так, что администрация больницы сочла самым лучшим освободиться от такого, чересчур активного пациента.  Врач, выписывая дедулю, сказал родственникам, что для девяноста лет поступок незаурядный,  свидетельствующий о  силе жизненной закваски.

   Дедуля был личностью колоритной и все же, в этой паре, и во всей семье, включая  детей,  светочем и звездой была именно бабуля. Сомневаюсь,  видел ли кто-нибудь это, кроме дедули и меня, но это было так.  С возрастом, и чем дальше, тем больше, -  плотнее и явнее,   в ней начало проявляться какое-то иное начало; как будто   ареол – не святости,  но все же  чего-то, превосходящего  обычное,  окружал ее. 

 Это было – больше всего, в глазах, -  в облике, в голосе и в отношении к окружающим. Сложно описать, чувствую, а  образы не вижу. Ну вот, один из эпизодов. У бабули была коллекция золотых украшений, а я, даже школьницей, признаюсь, немного краснея, играла в куклы. Бабуля разрешила мне взять коробочку со всем ее золотом для украшения кукольного домика. А во дворе рабочие вырыли небольшой котлован, и, заигравшись, я забыла коробочку возле ямы; когда, на следующий день кинулись искать коробочку, я вспомнила, где ее оставила, но ее уже там не было.     Бабуля спустилась  на дно ямы, немного пошарила в земле и нашла коробку со своим золотом в целости и сохранности. Удивительно не это, а то, что она не только не ругала меня, она не сделала мне даже замечания и коробочка опять попала ко мне для продолжения игр. Она рассказала об этом случае моей тете, со смехом, а  тетя с трудом сдержалась, чтобы не поколотить меня – вполне естественная реакция, но бабуля и в этот день  смотрела на меня с неизменным умилением. 

   Мы с родителями жили в Забайкалье, и они привозили меня каждый раз на все лето, а иногда оставляли на целый год.  Дедуля с бабулей, как могли, воспитывали меня.  Это время, когда я гостила у бабули, было очень хорошим, хотя развлечений – цирков и прочих удовольствий  не устраивалось никаких, из сладостей только  шоколадное масло и то, иногда, но во всем этом не было потребности. Ссор, окриков, выговоров, нотаций, обид  не было никогда.
Дедуля с бабулей любили смотреть эстрадные концерты по телевизору, они смотрели, а я танцевала, - свободно, не стесняясь, такая была атмосфера взаимного принятия, а они  хвалили певиц, отмечали в них что-то особенное, но всегда хорошее,  любовались моим танцем, хоть это была чистая отсебятина,   хвалили меня:  «как сложена, как пропорциональна!», словом  настроение у всех   было радостное и  непринужденное. Это была  настоящая семейная  идиллия.
Пока дедуля был моложе на дачу мы ездили на мотоцикле, мы с бабулей в люльке.  Помню, как ветер бил в лицо. Мне было  страшновато и весело, лучше, чем на американских горках, на которых я каталась уже взрослой.

  Бабуля никогда не обижалась, никому не завидовала, не сравнивала себя с другими.  Работала бабуля, сначала школьным учителем, потом, уже на моей памяти, библиотекарем, и, одновременно художником оформителем в школе для детей с умственными отклонениями, а потом выращивала и продавала розы. Розы она любила страстно – книги с  изображениями роз, открытки, в сезон срезанные розы в вазочках, розы на клумбах, во дворе и на даче,  окружали нас постоянно. Бабуля неоднократно объясняла, что она продает розы не для денег, это очень вторично, а потому что их покупают для любимых женщин, и  что она продает их очень дешево, а, иногда, даже дарит влюбленным.   
Бабуля занималась целительством, заговорами. К ней ходили и она помогала. В том числе, когда у меня над бровью появилась и несколько лет не исчезала необычная, нехорошего вида, увеличивающаяся  родинка – она меня полечила, и через две недели родинка исчезла.

 В  антропо-подобного Бога  бабуля не верила, в церковь не ходила никогда,  но была ярко выраженной идеалисткой.  Бабуля верила  в приметы, но не в обычные, общепринятые, а в свои собственные. По вечерам мы неоднократно беседовали с ней о  высшей силе, пронизывающей весь мир, присутствующей во всем, о том, что мир не мертв. «Что-то есть, говорила она мне, не знаю что, оно совсем не похоже на человека,  но точно знаю, высшее существует». Она называла это – Высшая сила и высший Разум.

  В моем воспитании бабуля тоже проявляла оригинальность. Когда я перешла во второй класс,  она решила организовать мне летнее чтение и, в качестве первых книг выбрала: роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» и «Бахчисарайский фонтан» Пушкина. Но, кстати, пошло на пользу, особенно Дон Кихот. Осилив сложный текст, в третьем, четвертом классе я уже прочитала Джека Лондона – всего, и дальше читала взрослые книги – преимущественно классику.
Периодически бабуля водила меня на похороны, специально. Впечатления на детскую психику они производили незабываемое и очень тяжелое. Ни один фильм ужаса с этим не сравнится.   

  Как-то бабуля насобирала остатки разных цветов масляной краски и вручила мне, что бы я расписала обитые фанерой стены  дачи. Я развлекалась целый месяц, в итоге на всех стенах появились изображения самых разных зверей. Бабуля была очень довольна результатом. А приехавшие тетки, увидев, это художество, сказали, что мы обе – сумасшедшие.

     К концу жизни бабуля страдала от многих заболеваний, но за жизнь она боролась исступленно.  Умерла бабуля от инфаркта. Когда за ней, после первого инфаркта приехала скорая, она категорически отказалась, что бы ее вынесли на носилках – «примета плохая», и вышла сама, хотя состояние ее было такое, что врачи говорили, невозможно, что бы человек в таком состоянии мог идти. Но она все же шла, и, в соответствии со своей приметой – выкарабкалась из практически безнадежного состояния.  Но через год инфаркт повторился  и она умерла.