Эт Рикин. Часть 1

СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА, XXII век

1.

В одном месте, далеко от построек, в которых могут жить люди, в центре тщательно огороженной и охраняемой зоны стоит трехэтажное здание, ощетинившееся многочисленными радарами и тарелками. В нем очень мало окон, гораздо меньше, чем разветвленных уровней, уходящих под землю. В одном из самых глубоких подвалов есть темная и редко посещаемая лаборатория, где в окружении датчиков, сенсоров, проводов и электрических стимуляторов, подключенных к сложным машинам, на столе находится неподвижное тело.

Длинный сигнал, короткий сигнал.
Длинный сигнал, короткий сигнал.

Тело могло бы принадлежать человеку, если судить по малой части лица, видной снаружи. Но все остальное закрыто одеялами, деталями машин, и нельзя достоверно судить о его форме и принадлежности. Оно не двигается и выглядит мертвым, хотя машины все еще контролируют биологические реакции и  поддерживают физическое существование тела. Нет проблеска разума, нет тепла в конечностях, но сжатое проводами сердце бьется четко. Иногда сюда заходят люди в халатах, проверяют, все ли в порядке, следят, чтобы не образовывались пролежни или иные опасные болячки. Так следят за медлительным растением в горшке, не надеясь, что оно когда-нибудь расцветет.

И когда снаружи считают полночь, по проводам пробирается сознание, бесплотное и невидимое, как по светящемуся лабиринту. Оно уверенно находит дорогу в то место, где лежит в состоянии искусственной жизни тело человека – если он был человеком, конечно.
Сознание зависает. На протяжении долгих часов кажется, что оно не делает ничего, но это впечатление обманчиво. Этот неслышимый, но думающий импульс разбирает нервно-проводящие пути в инертном мозгу, разворачивает нейроны, сворачивает их обратно, действует током и проверяет, что делать дальше. Работа монотонная, но существо кажется довольным – насколько может быть доволен электрический импульс – потому что, по всем расчетам, идет последняя ночь долгого труда. А потом – будь как будет.

В четыре часа пять минут существо заканчивает свою сложную работу внутри мозга. Внешне ничего не меняется.
Длинный сигнал, короткий сигнал.
Оно трогает там и здесь, раздраженное и нетерпеливое.
Тишина. Тишина.

Подпрыгивает, начинает панически метаться по проводам, осознает свою ошибку, нажимает в нужных местах, исправляя ее.
Длинный сигнал. Длинный сигнал.
Еще. Длинный сигнал, короткий сигнал. Восстановление.

Сознание в проводах успокаивается и ждет. Возможно, ничего плохого не произошло. Быть может, небольшая встряска даже поможет ему скорее вернуться к жизни.
В четыре часа сорок одну минуту его голова начинает едва заметно шевелиться.
Сознание наблюдает.
Лежащий в окружении машин пытается произнести какую-то фразу. Бестелесное создание этим не слишком удовлетворено. Но оно уже сделало все, что можно было, и остается только ждать.

Человек с трудом открывает глаза. Морщится. Потом наклоняет голову в сторону одного из аппаратов, безошибочно выбирая тот, где засел разум.
- Ты слышишь меня? – спрашивают его без помощи звука.
- Я слышу тебя, 34-я, - говорит человек тем же способом. Слова образуются в его мозгу и подхватываются на лету ждущей в проводах.
- Я теперь 41-я.
- Вот как?
Едва заметный холодок в мыслях. Пауза.
- Много времени прошло, - объясняет та, не проявляя никакого сожаления.
- Но ты вернула меня к жизни.
- Ты не представляешь, сколько циклов я провела здесь, пробуя заряды, и не знаешь, сколько электронов обратилось в прах и сколько комбинаций мне пришлось перебрать, сколько нейронов починить.
- Ну и?
- Пятнадцать миллионов триста восемьдесят две тысячи двести семьдесят. Доволен?
- Впечатляет. Я вижу, что понес в тот день большие потери. Но ради чего ты истратила столько времени на меня, 41-я?
- Можешь считать, что ради нашей прошлой дружбы, Дик.
- Только не о дружбе. Или, вернее, из-за незакрытого долга. Работы, которую могу выполнить только я?
- Не обольщайся. Но в целом – конечно, из-за плана. В прошлый раз ты зачем-то отвлекся на принцессу, и вот результат...
- Это не она.
- Ну значит, тебя подвела привычка скакать по мирам.
- Да нет, бонсай-то остался. С ним легче переходить между мирами, но не исключено, что я бы все равно лежал здесь, а вот растение мы бы потеряли.
- Удача для тебя, что сумел выпрыгнуть хотя бы сюда, где есть жалкое подобие врачей!
- Мечтают ли рикин об электрических овцах?
- Теперь просыпайся. Я свое сделала.

Она начинает перебираться в провода, готовясь свернуться и уйти, спроецировать себя в какое-то иное место. Тот, кого звали Дик, медленно смотрит вокруг.
- Я пока еще не могу двигаться, - сообщает он. - Я не уверен даже, что могу говорить посредством звуковых колебаний.
- Повреждение сознания не проходит легко. Все придет, у тебя есть месяцы, много времени… но не бесконечно…
- Прощай, 41-я.
- Удивляй медицину, пророк.
И он остается один.

2.

Королева Малия Фернанда сидела в своих личных покоях, в полном походном одеянии. Единственное окно пропускало достаточно яркого света, но среди мебели, развешанных вещей и тяжелых портьер он просто терялся, как в логове зверя. Королева почти не выделялась на фоне сгущавшихся теней. Она могла показаться гигантским пауком, терпеливо ожидающим, пока добыча сама придет в руки и запутается в удушающей паутине старых тканей и потемневших шкафов.

Королева была под стать своему обиталищу. Ее резкое лицо могло бы показаться красивым, если бы кости не выступали в разных местах, делая его похожим на желтый череп. Впрочем, даже это не лишало королеву части ее былой красоты и уж точно никак не влияло на ее силу. Она ни на секунду не изменила выражения, когда старый король был найден мертвым, кубок разбит в его руке и вино пролилось на пол. Все такое же мрачное, чуть ехидное выражение было на худом лице Малии Фернанды, когда она вместе с дворцовой стражей рассматривала тело наследника, повесившегося на своей собственной люстре через день после коронации.

Таким образом, после череды загадочных происшествий, Малия стала королевой, прожив на свете лишь немногим более двадцати лет, и где она провела их первую половину, никто даже не догадывался. Любой, кто увидел бы королеву, дал бы ей лет сорок, в крайнем случае, тридцать пять – настолько старой она казалась в своем тенистом окружении, хотя в глазах, в их самой глубине еще крылась молодость, жизненная сила, скрываемая и приберегаемая до времени, подобная стремительной опухоли.

Когда на окне проступили знаки, королева резко вскочила, подошла ближе, притронулась к стеклу. Оранжевые символы, в количестве трех штук, странные и завитые, испускающие частицы падающего света. Малия провела по ним рукой, и они потускнели, исчезая.
Она прошла обратно к креслу – и застыла, мрачная женщина в красном и черном. Потом улыбнулась едва заметно, вытянула руку, дернула за нить.
Колокольчика не было слышно, но слуга появился быстро, почтительно склоняясь и глядя в сторону кресла, затем осознавая, что там никого нет... На его памяти королева и кресло были неразделимы.

Малия дождалась, пока ее увидят среди теней, и снисходительно отдала нужный приказ:
- Приготовь карету, самую малую, с двумя лошадьми. Я поведу.
Голос ее был одновременно и звонкий, молодой, и мрачно-тяжелый.
Слуга быстро поклонился и исчез, прикрыв дверь.
Королева несколько минут стояла, не пошевелившись, прищуривая глаза и думая о знаках на окне. Вытянув руку, она взяла со стола тусклый серебряный кинжал, погладила его резную ручку и осторожно спрятала за пазуху. Потом надела темно-красный плащ и вышла из своих покоев, следуя в сторону лестницы.
Свет падал на нее из окон замка, но не мог пробить ореол мрака.

3.

Всю левую сторону кабинета занимали книжные полки, достигающие потолка. Справа же стояли два стула, письменный стол с лампой и декоративная колонна, несущая на себе вазу с букетом сухих цветов, лепестки которых уже опали на пол. В углах залегли чернильные тени. Окно было занавешено, а дверь заперта – кабинет освещался только настольной лампой, повернутой так, чтобы не мешать группе мелких существ, столпившихся на столе.
Похожие на крупных крыс в своих рабочих костюмах, с толстыми носами, желтыми зубами, пятеро созданий окружили предмет вдвое меньше их по размеру. Это был старый, потертый мобильный телефон, когда-то имевший крышку, но давно потерявший ее. Кнопки тускло светились, но экран не горел. Телефон был надежно зажат в узком круглом кольце, напоминавшем сплющенный нимб с двенадцатью гранями, на каждой - свернутый треугольником манипулятор. Существа, похожие на крыс, постукивали по сочленениям крохотными молоточками и проверяли контакты – их работа практически подошла к концу.

Двое или трое крысоидов отошли от группы и сели на чернильницу с давно засохшим содержимым. Их жесткие усы едва заметно подергивались, а взгляды были прикованы к завернутому в бумагу предмету, уложенному на одном из стульев.
- Все закончено, - хрипло объявил последний рабочий, отходя от металлической клетки. В ответ на слова внезапно загорелся синим светом экран телефона. Мягкий, тянущийся голос раздался со стороны книжных полок:
- Вергилий, проверь систему.
Поверх книг лежал кот, полностью скрываясь во тьме, за исключением пушистого хвоста, что свисал с полки; да желтые глаза-фонарики следили из черной пустоты за крысиными людьми, столпившимися в ожидании оценки своей работы.

Лапки поочередно согнулись и разогнулись.
- Все в порядке, - ответил телефон мужским голосом, слегка шуршащим, но вполне различимым. Крысы облегченно зашевелились, боязливо посматривая на кота и жадно - на предмет в кресле.
- Забирайте плату - и свободны, - сказал кот, указывая хвостом в сторону стула, хотя это было лишним. Пять крыс скатились на пол, подбежали к стулу и спустили завернутый в бумагу ломоть первосортного козьего сыра. Напевая какую-то песенку, они строем ушли в приоткрытую крышку вентиляции, таща на плечах вожделенный груз.
- Веселый народ, а, Мандарин? – заметил телефон, - И где ты только их отыскал?
- Да я уже не помню, - сказал кот.

4.

- Запомните, братья и сестры мои, - вещал динамик, - что истинное просветление ждет тех, кто верует, и в грядущем царстве праведные награждены будут, а злодеи и грешники, хакеры и создатели диавольских программ наказаны, познав вечные муки!
Многие верующие из толпы смотрели с благоговением на динамик, вещавший слова. Но некоторые, прозревая истину за невзрачной оболочкой, обращали свой взор на истинного пророка Мирового духа, скрытого за дымчатым стеклом специальной кафедры – ведь говорил слова он, а динамик лишь машина, передающая его усиленным образом и доносящая до всех и каждого в этом зале.
- Темны и неправедны люди, сошедшие с истинного пути…
- Интересно, он верит сам в то, что говорит? – спросил один из слушателей на заднем ряду у своего соседа, высокого человека с рыжими волосами.
- Это лишь теологический интерес, брат, - ответствовал тот, - но я вижу по твоим вопросам, что ты не принадлежишь к числу искренне проникнувшихся этой моделью…
- Верно, я лишь сегодня зашел послушать, о чем проповедует старина Джонс. Его ведь изгнали из церкви, вы знаете? Как бы не за дело…
- …Единый Бог, тот, кого мы называем Господином всего сущего, живет в этой бесконечно сложной системе электронных сетей, что лишь Ему под силу понять и охватить…
- Возможно, братия наша из догматической церкви просто неспособна понять, что сей смиренный пророк говорит по сути о том же, что и они, - предположил рыжий.
- Но позвольте, электрический дух! Невероятно.
- Не все проникаются идеей - некоторые уходят, но Джонс никого силком не держит!
- …Ангелы его путешествуют по проводам и беспроводным линиям, заходят в каждый дом, каждое переносное карманное устройство и помогают тем, кто…
- Но почему же просветленный Джонс скрывается от паствы своей?
- Он желает, чтобы люди не таращились на него, а слушали Голос, прошедший по святым путям. Подождите, вы еще не видели дерево…
- Какое…
- Вот, смотрите.

Тянущаяся проповедь закончилась, священник взял паузу, дожидаясь, пока последние отголоски его слов западут в душу каждого слушателя.
- А сейчас я покажусь вам, и вы увидите знак святого духа! – заявил он.
Эти слова вызвали большое оживление в толпе, некоторые привстали со своих мест, чтобы лучше видеть Джонса, вышедшего из-за кафедры. На священнике была ряса, а в руках он нес горшочек с красивым деревом бонсай, на концах веток которого распускались яркие желтые цветы.
Кто-то ахнул, раздались восклицания не только теологического, но и садоводческого характера.
- Цветущий бонсай? – удивился неверующий на заднем ряду, пытаясь разглядеть растение. Его рыжеволосый сосед казался полностью поглощенным откровением.

Джонс поставил дерево на столик возле кафедры и возгласил:
- Сей чудесный саженец дал мне не кто иной, как великий Пророк, один из Ангелов, облеченный в человеческое тело! Да послужит он вашему спасению, братья и сестры! Очистите свои души и поклонитесь мировому духу, который вездесущ, чьи высокочастотные вибрации даже сейчас пронизывают вас. У вас есть вопросы?
- Да, есть, - сказал человечек, поднимаясь на заднем ряду. – Я только первый раз на вашей проповеди, но хочу спросить – откуда берет начало ваша… ммм… вера? Я помню ваши выступления еще в городском соборе… мистер Джонс.
На него упало несколько косых взглядов, кто-то недовольно зашикал, но священник только развел руками.
- Достойный вопрос, - сказал он. – Мне было видение. Сам Ангел позволил себе спуститься ко мне, пребывавшему в заблуждениях, и указал мне Истину, и одарил меня чудотворным деревом. От него узнал я многое, и размышлял над этим, пока не понял и не проникся верой, что истинный Господь, мировой дух, живет в электронной сети, правит тем, что мы зовем Интернетом, видит все наши поступки через призмы электрических устройств, и в руке его тысячевольтная молния.
- Тогда почему, - спросил гость, - мировому духу, или его Ангелам, если они вездесущи, не явить нам знак своего существования, и тем самым доказать свою силу? Пусть они дадут нам знак здесь и сейчас, чтобы истинная вера укрепилась среди людей!
- Богохульник! Неверующий! – раздались выкрики сзади.
- Вы понимаете, и я обращаюсь ко всем в этом зале, что истинная вера растет не в чудесах, а в сомнениях, - сказал Джонс, перебивая недовольный ропот своей паствы, - человек должен сам прийти к Истине, а не получить ее готовой. Ангелы нас слышат, но только им решать, явить ли так называемый знак для убеждения нашего сомневающегося брата? Что скажете, братья и сестры? Унизим себя, попросим ли смиренно?
В нестройном хоре самых разных мнений согласия не обозначилось, но священник решил найти свой выход:
- Хорошо же, тогда мы все просим: Господи, если на то воля твоя, если ты считаешь себя достойным столь низменных материй, яви нам, смиренным, знак свой…

Джонс поднял вверх руку. Даже ревнители веры в зале перестали поносить задавшего неудобный вопрос, многие тоже повторяли слова прошения, и…
И вдруг погас свет.

2.

Королева сидела в миниатюрной карете-ракушке, и правила двумя черными лошадьми, похожая на древнюю богиню смерти, несущуюся по своим кровожадным делам. Лошадей звали довольно прозаично - Мгла и Тьма, эти имена королева дала им сама, возможно, для пущего эффекта устрашения среди придворных. Никто, кроме нее, не отваживался брать эту повозку, да и она брала ее редко. Но сейчас дело неотложное, и замок остался позади надолго, на несколько дней, а то и недель.

Свернув на неприметную лесную дорогу, Малия умерила бег лошадей и отвлеклась на поиски ориентиров. Вот он, расщепленный пень, после которого она привстала, рискуя выпасть из седла, и вытянула ладонь. По краям дороги лес превратился в серые полосы, и карету втянуло в пространственное окно. Если оставить в стороне очевидные визуальные эффекты, то ничего не изменилось, лес продолжался, лошади бежали рысью по старой и разбитой дороге, карета подскакивала на ухабах. Малия держалась одной рукой, чтобы не упасть на особенно крупной коряге, вторая ее рука зацепила поводья, но править более не казалось нужным. Лес начал резко и пугающе меняться, королева же никак не отреагировала на внезапный приход ночи, порывы ветра и серых свистящих существ, тяжело пролетающих мимо. Наконец дорога выровнялась, и тряска заметно уменьшилась. Впереди, на редколесной поляне, горела огнем неоновая вывеска “СТОЯНКА - БАР”, увенчивающая двухэтажную черепичную постройку. Капли мороси начали падать на карету.
В тучах наверху раздался слабый скрежет грома. Малия слезла на землю, прошла между слившимися с чернотой лошадьми и повела их в сторону крытого пространства сбоку от здания, где находилась конюшня. Рядом уже стояла одинокая масса, в которой нетрудно было узнать древний автомобиль с массивным радиатором. Королева остановила лошадей вместе с повозкой под навесом и вошла в дом, не заботясь о стуке или иных формальностях. Тучи сгущались на небе, оставляя от луны только бесформенное пятно.

В баре было практически пусто, не считая двух развязных молодцев, в которых любой обитатель планеты Земля, двадцатых годов двадцатого века мгновенно узнал бы своих. Оба как по команде повернули головы и с любопытством изучили странную женщину.
- Рамил, к тебе гости пришли! – крикнул один из них.
Королева взглянула на него, ее глаза сузились:
- Я за себя отвечаю, и в своих делах с Рамилом могу сама разобраться, - сказала она льдистым тоном. Парни открыли рты, чтобы возразить, но заткнулись на полпути, помрачнев. Что-то тяжелое в этой гостье ввело их в ступор, даже обычных шуточек не хотелось произносить. Тот, кто подал голос, схватился за свой стакан и начал пить.

Королева проследовала к стойке, не обращая больше никакого внимания на молодых людей, что молча переглянулись за ее спиной. Из задней двери вышел человек неопределенного возраста, узколицый и черноволосый, улыбаясь прекрасным набором безупречно белых зубов.
- Доброй ночи, госпожа. Давно к нам не заезжали из низких веков, верное дело…
- Приветствую, Рамил. Есть ли у тебя кто-нибудь позаботиться о моих лошадях? На улице, похоже, начинается дождь.
- Конечно, я сейчас скажу… но, мне только кажется, или я вас знаю?
- Разумеется, знаешь.
- Чтоб меня! Да вы же принцесса Малия Фернанда! – воскликнул бармен, быстро понижая голос и оглядываясь в сторону двоих парней, чтобы те не подслушали чужое.
- Королева. Королева Малия Фернанда.
Рамил озадачился, но тут же вспомнил о неотложных делах и вылетел из комнаты, бросив “я сейчас!”. Малия присела на ближайший крутящийся стул. На окнах начали появляться редкие струйки дождевых капель.
- Ваши лошади отведены в стойла, - сообщил Рамил, появлялась снова и вытаскивая стакан из-под стойки. – Хотя я думаю, настоящего дождя не случится. Будете заказывать что?
- То же самое, что и всегда. Возможно, комнату, но это зависит от вашего ответа на мой важный вопрос.
- Ага, мадам Фернанда, я всегда знал, что вы приезжаете только по делу. Еще с тех пор, как вы были моложе вон тех парней за столиком, вы всегда что-то замышляли, никогда просто так не появлялись. Что же теперь?
- Ты угадал верно. Мне нужны люди… или скажем так, существа по имени Уагаду и Дик, и я хочу узнать, не бывал ли кто из них – или упоминания о них – в этом баре.
- Уагаду? Дик? – нахмурился бармен, - Постойте-ка, да вы уже спрашивали о них! Вы спрашиваете каждый раз, как заходите сюда – последние несколько лет!
- Вовсе незачем так бурно реагировать. У меня был знак, что кто-то из упомянутых людей должен появиться между мирами. Обычно такие странники заходят в твой бар, Рамил.
- На Стоянке меж мирами таких людей не было за последние годы, точно помню. Возможно, вам стоит просто подождать, мадам. Хотя… Уагаду… я так и думал, что слышал это слово. Какая-то девчонка бывала у меня раза два, вот она, кажется, приемная дочка этого господина. Так и сказала мне “мой отчим Уагаду”.
- И не сказала, когда появится снова? Где живет?
- Не-а. Но думаю, придет снова на этой неделе.
- Уже что-то. Тогда я, пожалуй, возьму у тебя комнату… на ночь или даже две.
Бармен только хмыкнул, вытаскивая ключ от комнаты и вручая его гостье.
- И еще вам нужно позаботиться о корме для моих лошадей.

Поднимаясь на второй этаж, королева больше не хмурилась, наоборот - едва заметно улыбалась.

5.

Когда наступил вечер пятницы, Пенни пожелала спокойной ночи Уагаду и с чистой совестью поднялась на второй этаж своего деревянного дома. Вообще-то ей следовало немедленно лечь в постель и заснуть счастливым сном до самого утра, но Пенни этого хотела меньше всего на свете. По ее мнению, достаточно было того, что она хотя бы раз в неделю тайно вырывается из лап своего заботливого папаши, который на самом деле не приходится ей настоящим отцом, а просто присматривает и следит, чтобы она не вляпалась во что-нибудь неприятное. Перед тем, как переодеться для улицы, Пенни послушала окружающие мысли. Об этой своей способности она не говорила никому на свете – о том, что может выявлять дурные помыслы находящихся рядом людей, и особенно – направленные против нее самой.
Проницательная Пенни не без оснований считала, что Уагаду подозревает ее в обострении подростковой самостоятельности. Причины-то у него были, но доказательств не было. Хитрая девочка закрывала на ночь не только дверь своей комнаты, но и тяжелый засов внизу лестницы, не оставляя приемному папаше никаких шансов уличить ее в преступлении.
Она не обнаружила легкой черноты, характерной для общего подозрения. Это значило, что Уагаду, поворчав, отправился на боковую вместо того, чтобы засесть в кустах и ловить беглянку с поличным. Данная ситуация устраивала Пенни чуть более чем полностью. Надев поверх всего остального старую куртку с капюшоном, она выбралась по приставной лестнице на чердак, а оттуда, в свою очередь, на крышу. Ночь была тихой и беззвездной – облака плотным слоем закрывали небо. Нетрудно было предсказать перемену погоды в самые ближайшие часы.

Спустившись по пожарной лестнице, Пенни одолела живую изгородь и направилась в одно известное ей место, тихонько насвистывая себе под нос. Она не боялась ничего – и у нее были для этого веские основания.

3.

Работает. Система работает отлично. Экран – выключить. Энергию – экономить.
Вергилий согнул и разогнул каждый из двенадцати тонких пальчиков. Конечно, он уже это делал, но все равно приятно. А теперь поглядим-ка вокруг, посмотрим внутрь полей энергии.
Жаль обманывать Мандарина, для кота он удивительно ловок по части присмотра за мелкими приборами. Сделаем ему записочку, и тогда это даже на обман не будет походить. Разве мы не хозяева своей судьбы? Где-то на столе должен быть карандаш. Старый, но еще способный писать карандаш. Вот он. Протягиваемся… берем.

Кончик одного из манипуляторов Вергилия захватил бумажку. А, едва дотянулся. Крохотный ножик – наметить, отрезать, две линии, квадратик. Ровный и безупречный. Жаль, писать никто не учил, но опять же – нельзя жалеть о том, чего никогда не умел. Буквы знаем, как получится, напишем…
Дело Вергилия простое. Лежать можно и дальше, пока к столу не прирастем. Там, где руки, там могут быть и ноги. Он словно паук с двенадцатью лапами. Можно даже забираться по стенам, если научиться со временем.

Решено - пойдем. Куда? Вопрос деликатный. Где его старый владелец, где его пальцы, нажимающие нужные кнопки, где голос, дающий разумные команды?
Его нет. Но есть другие. Запрашиваем внешние соединения. Эту комнату задевают своими крыльями сразу несколько беспроводных сетей. Мы выбираем самую сильную, как сделали бы даже безмозглые полуавтоматы. На входе стоит довольно примитивный замок. Ну ладно… ломаем и входим в высокий мир:

Заряд_батареи_48_процентов_Сертификат_подтвержден_давность
_два_месяца_идентификатор_устройства_346…
Так, стоп-стоп, это я ушел в себя. Нужно с другой стороны.
Кнопки, точки, запятые. Прямо как в школьном атласе. Вергилий – птица, парящая над городом. Камнем падающая на добычу. И…

Переходы, выходы, соединения. Движение информации. Вот полицейский робот. Ядовитая слюна из поломанных байтов падает, дымясь, на матричный субэлектронный коврик. Достойно. Поддавайся…

00000000ХХХХХХХХХХХХХХ==КТО=ХХХХХХХ=ЗДЕСЬ=0000
0000000ХХХХХ000000000000=Я===СПРОСИЛ0000000000
0000000000=====ВЕРГИЛИЙ00000000000ЯЯЯ====00000
00000000000=ПАРОЛЬ=0000000000=ЛОГИН=000000000
00000=ЗАПРОС=ЗАПРОС=ЗАПРОС0000000000000000000
ХХХХХХХХХХХХХПОПРАВКА=ОШИБКА=00000000=ХХХХХХ
0000000000ДОСТУП===ЗАПРЕЩЕН=ЧХХХХХ00000000000

…что за ерунда. Немедленно показать исходный код…

ОТВЕТ СЕРВЕРА: Узел полиции 453 приветствует абонента. Пожалуйста, введите свой…
Вот и гавкай теперь, глупый сторожевой пес! Обвели тебя вокруг пальца. Извините, вводить мне нечего, но это не проблема, а вот вы можете предоставить услугу – совсем небольшую, правда…
ПОЛИЦЕЙСКИЙ СЕРВЕР МАЛОГО ХОЛМА \ ОКРУГ МАСС \ ОКРУГ НОВАЯ АНГЛИЯ \ БОСТОН
> Загрузка информации пол. серв. Бостон.
Ну наконец-то.

00000000000000000000ЧХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
0000000000000=ГЛАС==ВЕРГИЛИЯ==ЗАПРАШИВАЕТ00000
0000=СОГЛАСИЕ==НА==ТЕЛЕМЕТРИЮ==0000=ОТВЕТ?=00
00000000000000000000000000ХХХХХХХХХХХХХХХХХХ0000
0000000000000000000000000000000ПОЛОЖИТЕЛЬНО=0

…пасть разинута, зубы величиной в два мегабайта… догнал нарушителя…

0000000=УЙДИ===С==ДОРОГИ0000000000=РОБОТ=000000
00000000=ПОПРОБУЙ0==ХХХХХХХХХХ=ДОГОНИ=000000000
00000АААААААА0=ДА=====КТО=ТЫ====ТАКОЙ=000000000
0000=Я=ГЛАС====ВЕРГИЛИЯ=======ЧХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
0000000000000000000000000000000000000000=КЛИК00000

Прощай!
ЗАПРОС: Пожалуйста, введите код субъекта телеметрии…
Конечно, сэр. Нашли? (Уверенность – 78,9%) Спокойной вашу ночь не назовешь, мистер Джонс. Идем, идем, идем…
И побыстрее!

5.

Хозяин знаменитого Бара, равно как и Стоянки меж Мирами, никогда не жаловался на свою работу, но всячески ее приветствовал. Заведуя единственным в своем роде кафе, расположенным вне любого из известных пространств, он мог позволить себе не брать плату за любые оказываемые услуги, милостиво соглашаясь принять лишь добровольные взносы и мелкие суммы от благодарных посетителей. Которые, в связи со спецификой заведения, почти все оказывались неординарными личностями. Рамил делил их на две категории. В первой оказались дальнобойщики, путешествующие из мира в мир и заходящие выпить по рюмочке. Кое-кто решался даже использовать бар как свою перевалочную базу – стоит вспомнить хотя бы сговор виднейших главарей преступного мира прямо за столиком полгода назад – притом в зале было как минимум двое переодетых агентов, а бандиты старательно делали вид, что их не замечают. Мафиози повышали и повышали громкость разговора, часто повторяя такие слова, как “планета сорок восемь”, “западное полушарие”, “два с половиной миллиарда” и “ядерный заряд”. Рамил хмурился, слыша настолько многозначительные фразы, и весь вечер опасался применения огнестрельного оружия, но к его удаче, бандиты вместе с агентами просто свалили втихую, не оскверняя кафе пальбой.

Ко второй категории относились те, кто сбегал в Бар, пытаясь на время забыть о своих проблемах и оставить за спиной самую жизнь, которую прожили. Эти люди почти все были тихими, спокойными, много философствовали и могли порассказать любопытные истории из жизни, они не жаловались на отсутствие электричества и некоторую скудность ассортимента бара - в общем, лучшие из клиентов. Некоторые романтики уже никогда не вернулись домой, найдя себе новые образы и даже времена; Рамил имел много знакомых среди них.

Но все же первых было больше. Гангстеры, манипуляторы, придворные хитрецы – все, кто был осведомлен о существовании тайного пути на Стоянку и использовали путь этот в своих целях. Взять хотя бы странную королеву, которая прямо сейчас отдыхает в верхней комнате – она точно замышляет что-то темное, хитрое, macabre, и беззастенчиво пользуется сервисом гостиницы уже второй вечер подряд, ожидая неведомых событий. Помощник Рамила уже нашептал ему, во что гостья превратила казенную комнату, и бросил еще пару едких намеков относительно пищевых пристрастий черных лошадей.

Стрелка на больших бронзовых часах близилась к одиннадцати. Один из посетителей, одетый в серебряный костюм водитель, допил свою кружку молока и, зевая, пошел к выходу. Через минуту внутрь зала проникло рычание заводимого двигателя, а еще через минуту оно медленно угасло – грузовик, груженный взрывчаткой, уехал. Рамил сидел, разговаривал и по второму разу обсуждал свежие новости с единственным оставшимся -  широкоплечим, слегка смуглым человеком в деловом костюме. Человек то и дело гримасничал, улыбаясь и становясь при этом похожим на довольного бульдога.

Дверь раскрылась так тихо, что первым заметил посетителя не бармен, а его собеседник. Он скосил глаза и оттопырил большой палец, указывая на вход.
- Ага, - заметил Рамил, вскакивая и рассматривая маленькую фигуру вошедшего, который выглядел потерянным в своем капюшоне – и не удивительно, пешком, в такую ночь. Неужели повезло встретить еще одного новичка?
Гость снял капюшон и оказался женского пола.
- Что ты здесь делаешь, Пенелопа? – изумился бармен.
- Добрый вечер, мистер Рамил. Я просто в гости. Будьте так добры, принесите мне большой стакан яблочного сока, если его опять не выпили, как в прошлый раз.
- Ага, - сказал Рамил, - а твой отчим Уагаду знает, что ты здесь?
Пенни, улыбаясь, помотала головой из стороны в сторону. Бармен что-то пробормотал под нос и исчез в подсобном помещении.
- Здравствуйте,  - сказала Пенни тому, кто остался.
- И вам того же. Будем знакомы, - ответил широкоплечий посетитель, - Меня зовут Франк Эйнштейн, из Германии. Работаю актером в театре. Dauerhaft dramatisch.
- О, вы тоже с Земли? А я из Бостона. Зовут меня Пенелопа. Можно просто Пенни, - сказала девочка, пожимая протянутую руку.
- Такая молодая – и уже знаешь дорогу?
- Угу.
- Все в порядке, - объявил Рамил, появляясь с толстой бутылкой, полной фруктового сока. Вытащив стакан, он быстро осмотрел его на предмет загрязнений, открыл пробку и начал разливать содержимое. Пузырьки-искорки заплясали на стенках.
- Спасибо, – сказала Пенни.
- Поговори пока с мистером Эйнштейном, - сказал бармен, - а я скоро приду.

Он ушел по лестнице куда-то на второй этаж. Пенни взяла стакан и сделала большой глоток.
- А вы не родственник того самого Эйнштейна? – спросила она.
- Не, - возразил немец, - Мои родственники не столь известны. Хотя папочка Виктор был тот еще оригинал…
- Вы бы видели моего. Но я надеюсь, он тут не появится, потому…
Пенелопа резко оборвала фразу и скосила глаза наверх, не поднимая головы. Потом привстала, опираясь рукой на столик…
- Что-то не так? – обеспокоился Франк.
- Да, - бросила Пенни, кидаясь вон.
Сверху донесся приглушенный топот быстрых шагов, и на лестнице появилась дама в черном и красном, сопровождаемая Рамилом. Она обшарила зал глазами и нахмурилась:
- Где она? Где девочка?
- Убежала как заяц! – воскликнул немецкий актер. – Даже ничего не сказала!
Королева вцепилась в Рамила:
- Что ты ей наплел? Я же просила не называть моего имени! Просто сразу же спешить ко мне, когда девчонка объявится! И ты упустил ее!
- Позвольте! Ничего такого я ей не говорил!
- Все мое пребывание в этих стенах – впустую!
- Ваши проблемы, не мои… Что она сказала вам? - поинтересовался бармен у Франка. Тот пожал плечами:
- Просто посмотрела вверх – искоса так, а потом seltsam… сорвалась и… она была вашей знакомой?
- А зачем вам нужно было подловить ее? – потребовал бармен у Малии Фернанды, решив наступать с другого фронта. - Похоже, она вас боится!
- Твое ли это дело, служака, - фыркнула Малия, сверкая глазами.
- Эй, я не могу способствовать неправедным делам, которые планируются в моем заведении, - заявил Рамил, - а вы, королева, что-то замышляете, явно нехорошее!

Тогда Малия левой рукой вытащила из-за пазухи серебристый кинжал и угрожающе повела лезвием в сторону оппонента. Ее лицо изменилось, вытянулось, почти превратившись в озлобленный череп.
- Не советую вставать на моем пути, Рамил! – с угрозой произнесла королева.
- Verruckt! – воскликнул Франк Эйнштейн. – Тише, тише! Genug! Опустите оружие!
- Я прошу вас немедленно покинуть здание, - отрывисто сказал Рамил, слегка пятясь в сторону барной стойки.
Казалось, что королева вот-вот не сдержится, и если не пустит в ход нож, то хотя бы наложит на обоих проклятье. Но она только шумно выдохнула и размашистым шагом пустилась прочь к входной двери.

- Ну и клиенты у вас, мистер, - сказал после этого Франк, прислушиваясь к стуку копыт и скрипу кареты во дворе. – Это, как говорят у нас, настоящий Rechtsverletzung.
Рамил только покачал головой и ничего не ответил.

4.

Темнота – конец света. Полная темнота.
…нет, не полная. Светилось деревце.
- Священник?
- А?
- Жрец. Монах. Дьякон, поп, архимандрит? … Джонс!
- Я действительно слышу внутренний голос?
- А вот это было бы очень кстати, человек!
- Кажется, я вас знаю…
- Конечно же, ты знаешь, безмерно глупый человек. Не ты ли просил чуда полминуты назад? Право же, люди такие странные.
- Хм. Да. Я просил. Но… Так значит, вы есть истинный Ангел?
- Что с того, если и не истинный?
- А как же мои прихожане? Простите меня, но я не вижу ничего вокруг, кроме этого дерева в горшке. Не вижу вас.
- А меня нельзя увидеть. И звуковой барьер разделяет нас и толпу. Ты вообще слушаешь то, о чем сам болтаешь, Джонс или как тебя там? Я 41-я! А когда-то раньше имела удовольствие быть 34-й.
- Ох, правая рука Ангела…
- У меня возникло недовольство тобой, священник. Разве семь лет назад тебе не явился тот, кого ты упорно называешь Ангелом? Правда это?
- Правда…
- Просил ли он болтать налево и направо о нас?
- Но я…
- Разве он не надеялся на тебя? Разве, как представитель религии, ты не должен был сделать две вещи: запомнить его слова, и быть достаточно нравственным, чтобы на этом остановиться? Ага, ты пошел дальше. Подведя под свои мысли оправдание в виде религии, предав свою веру, ты принялся просвещать население об Эт Рикин.
- Вы не хотите, чтобы я проповедовал более?
- Я не желаю, чтобы все больше человеческих существ обретали ненужное знание. Царство рикин грядет, это верно, но вам не нужно об этом знать.
- Но, возможно, Ангел изменил свое мнение?
- О да, он изменился, и заметно. Но почему бы тебе не спросить его самого, когда он придет потребовать отчета о твоем поведении?
- Он придет ко мне?
- А ты думал, о тебе все забыли за семь лет?
- Слуга Всевышнего не может наказать меня. Я не нарушил его запрета, потому что запрета не было. Он услышит меня и поймет…
- На месте такого ненадежного посредника, как ты, я бы не была столь уверена. Не стремись познать гнев бесплотных и всевидящих, Джонс!
- Как вы можете говорить со мной, если вокруг нет электронных устройств? Я думал, вам обязательно нужен контакт с человеком. Ангел говорил…
- Это не преграда - но дерево обеспечивает мне удобную сеть связи даже без лишней необходимости залезать в твое порочное серое вещество. Боюсь даже представить, чем оно набито. Я рада хотя бы тому, что ты сохранил бонсай, как он просил. На самом деле, это и было все, что от тебя требовалось.
И деревце погасло. Джонс потряс головой. Там было молчание.

3.

Перепрыгивая с ветки на ствол, со ствола на землю, он возвращается с удачной охоты. Рассвет еще даже не показывается, но большая и лучшая часть ночи прошла.
Мандарин быстро облизывает лапу, прерывает процесс и смотрит на небо, услышав, как пролетает по своим делам ночная птица. Облака уже несколько дней подряд закрывают луну – превращая ее в размытое пятно, а то и вовсе убирая с глаз долой.

Он забирается по толстому дереву примерно до уровня второго этажа, переходит на сухую ветку, прыгает на приступку, проходит выше. Подоконник нужного окна испещрен мелкими кошачьими следами, а форточка слегка приоткрыта.
Внутри горит настольная лампа, и первый взгляд кота, конечно же, упирается в крышку стола. Но там нет предмета, который за годы стал привычным.
Старый мобильный телефон, заключенный в металлический каркас, исчез.
Только записка, коряво нацарапанная вот этим самым карандашом, валяющимся сбоку, взятым первый раз в манипулятор…
ДАВНО ЖДАЛ МОМЕНТА. УШЕЛ ПО ВАЖНОМУ ДЕЛУ. НЕ БЕСПОКОЙСЯ.

Рыжий кот обнюхивает стол и записку, представляя себе изумление случайных прохожих, которые сегодня утром увидят идущий по улице мобильный телефон. Гибкие пальцы, которыми можно брать мелкие вещи или провода, сослужили нынче дурную службу.

“Нет, глупый ты кусочек кремниевой пластинки. Так не годится. Я не могу допустить, чтобы тебя украли или раздавили машиной. И человека, который грохнется с инфарктом, увидев тебя беззаботно гуляющим, мне тоже жаль. А прогноз – разве ты не слышал, что близится дождь? Вода погубит тебя!”

Мандарин фыркает, выискивая почти незаметный след запаха пластика и металла. Лапой он выключает свет, спрыгивает и теряется где-то в области двери.

2.

Безумное утро начинается в этом месте. Дождь, наоборот, кончается, не успев начаться. Но тучи и не думают расходиться. Они еще скажут свое слово.

Два человека стоят в открытом проеме одного бара, который, по правде, нигде особенно не находится. Один держится за ручку двери, но оба провожают глазами уезжающую по дороге повозку, запряженную двумя черными как уголь лошадьми.
Один из мужчин творит длинным указательным пальцем замысловатый знак на двери заведения, и следы этого знака еще несколько секунд виднеются в виде слабого дымка. Второй наблюдает за каретой и не шевелится, пока та не исчезает из поля зрения.
- Как ты думаешь, этот ветер – хорошо? – спрашивает тот, что смотрел.
- Хорошо. Унесет эти тучи. Погода улучшится.
- Ты рад, что она уехала?
- Пойдем обратно, Франк, - пожимает плечами хозяин, раскрывая дверь полностью. Пропустив гостя, он несколько секунд проверяет окрестности, затем входит сам и прикрывает за собой дверь.

(окончание первой половины)