Бар на песке

Лет двадцать назад мы с друзьями, молодые, смешные и наивные, сидели ночью в каптерке и пили портвейн. И под портвейн мы фантазировали о том, чего бы нам хотелось в старости. И в свой ход я озвучил свою мечту. Чтобы у меня был бар на Карибах, для друзей, скорее, место для тусовки, такой вот прямо у самого прибоя, и обязательно с дощатым пирсом для лодок. Вспомнил о мечте я уже на Эспаньоле. И немного доработал мечту.
* * *
Я много раз бывал в этом баре, но кажется, ни разу не слышал и не видел его названия. Я называю его "Бар на песке". Его нет ни в путеводителе Кука, его не знают агенты туристических бюро, таксисты улыбаюсь говорят "но компренде", но уверяю вас, бар есть, и это самое странное местчеко на Антилах. Нет, вы не подумайте, никаких особенных чудес архитектуры, невысокий забор из дикого камня, кованые решетки фонарей, фонари, правда, на масле, но это вполне объяснимо, пережженое масло с кухни - бросовой товар, а электричество стоит денег. Ворота деревянные, массивные, говорят, что из досок от обшивки испанского галлеона "Нуэстра-Сеньора-де-Ремедиос", но я не стал бы тут верить на слово. А вот тридцатифунтовая бронзовая корабельная пушка - она настоящая, резной лафет красного дерева под ней сделан мастером-мебельщиком Джонни из квартала Ла Фе. Патио вымощен терракотовой плиткой, если присесть и приглядеться, в углу каждой плитки видно клеймо мастерской. Мадрид, семнадцатый век. Тоже со дна океанского. Патио с его кабинками из полотна и свечами на столах предлагается, как романтическое место встречи влюбленных, но на меня оно наводит уныние. Наверное, оттого, что моя весна давно уже отцвела, да и осень дышит зимой. Идем вовнутрь.
Первое, что бросается в глаза - и вы это заметили - это высокие потолки, и, конечно же, сети, канаты, паруса и флаги, сплетающиеся под потолком в полумраке. Я знаю, что там, наверху, есть галерея, второй этаж, но я пока недостаточно хорошо примелькался, чтобы удостоиться приглашения наверх. Второй этаж - он для особых гостей, и, по слухам, для настоящих завсегдатаев. На кирпичных стенах карты Карибов - я могу узнать только пару мест побережья Эспаньолы, зарисовки, эскизы, наброски - бумага пожелтевшая, чернила выцвели. Зал напоминает склад морского барахла, который немного расчистили, чтобы организовать попойку. Бочонки превращены в стулья, ящики - в столы, хотя и стулья и столы тоже есть - и ни одного одинакового. Правой стены у бара нет, там дощатая открытая веранда, вместо потолка растянута парусина, там танцуют. Музыка, о, музыка... Никаких современных мелодий я здесь не слышал, нет, только боссанова, или старая карибская музыка, и, иногда, по особым случаем, здесь звучат пиратские песни. Именно так. Шутки в сторону, уверен, что свосем неспроста за стойкой шпаги на стену повешены.
Я давно уже облюбовал столик в углу, в тени, оттуда самый лучший обзор, а я прихожу сюда не столько выпить, сколько понаблюдать за людьми. Публика здесь собирается самая разная, но общая их черта - они не уроженцы Острова. Примерно треть - эмигранты. Они прекрасно знакомы друг с другом, тысячи раз переругались между собой, перемирились, снова переругались, подрались, напились и снова помирились. Хорошие люди. Плохие здесь не задерживаются. Еще одна треть - туристы. Гиды везут их сюда, хорошо запугав по дороге, туристы держуатся плотной группой, испуганно косясь по сторонам, потом те, кто посмелее, выдувают по кружке пива, потом еще по одной и смелеют, некоторые пытаются завязать разговор с завсегдатаями... У кого-то это удается, и глядишь, через годик такой бывший турист появляется в баре, еще через полгода обзаводится своим любимым столиком... Вот оно! Заметили эту странность? Размеры зала. Бывает зайдешь днем - зал залит солнцем, паруса под потолком висят старыми пыльными тряпками, уборщик Жан-Пьер шаркает шваброй туда-сюда, и видно, что т стены до стены ну футов двадцать, ну тридцать. А вечером не можешь разглядеть даже черты лиц тех, кто сидит у той самой стены, на которой днем от моего столика видна каждая щербинка на кирпиче. И кажется, что бар, в котором днем и десятку человек будет тесно, ночью способен вместить сотни народу. И вот сразу мы подбираемся ко второй странности. Третья треть публики - это странные люди. Люди, которые будто бы не отсюда. Вы скептически смотрите на шесть пустых кружек на моем столике. Ооо, это только начало, сегодня я в настроении свести знакомство еще как минимум с дюжиной их товарок. Может быть, я и старый пьяница. Да что уж. Я старый пьяница. Но давайте-ка так. Я расскажу, а вы уж там решайте, где тут правда, а где тут пиво. Пиво отменное, кстати, стаут, черный, как душа убийцы, редкость на Острове, большая редкость. Ну так начнем. Видите вон там лестницу за стойкой? Она идет на ту самую галерею. Для особых гостей, я говорил уже. Однажды глубоко ночью, когда почти все уже разошлись, я услышал снаружи плеск весел по воде и стук у пирса, будто бы лодка причалила. В это же время сверху кто-то окликнул бармена, тот вышел и вернулся с человеком, одетым, как актеры в старинных фильмах. Уж и не вспомню деталей, кроме одной, на человеке была шляпа с пером. Я пялился только на нее, никогда не видел ничего более дурацкого, словно бы на голове у гостя сидела утка. Бармен отвел человека к лестнице, подождал, пока тот поднимется, и пробормотал что-то вроде "Морган идет к Гаване, глядит на небо из-под руки". Забавно, уже лет десять прошло, а фразу помню. И у меня тогда словно глаза открылись - я начал замечать странных людей. Вернее, иногда, бывает, кружки после пятой взглянешь в глаза человеку, и словно видишь что-то в его душе, картинки живые, как в кинотеатре. Я троих хорошо запомнил. Вон сидит старичок-креол, видите? Смуглый, седой, как лунь? В его глазах я увидел небо и море, и лесу-струну, уходившую в морскую пучину, струна дрогнула, загудела, и вместе со струной дрогнул весь мир, и огромная рыба, пронзительно красивая, вырвалась из воды, взмыла в небеса и снова рухнула в океан, рванув струну за собой и заставив ее запеть снова. И сразу же, без паузы, я видел, как этот старик рассказывает о рыбе внимательному бородатому гринго с пронзительными глазами хищника. Второй назову вон ту леди в белом, что одна танцует на веранде. Я видел в ее глазах короткий эпизод, автомобильная авария, удар, звук бьющегося стекла, доносятся крики, и слышен голос, - Принцесса, выбирайтесь, у нас очень мало времени, возьмите меня за руку... Ну и третий, третий - это бармен. Я взглянул ему в глаза, и меня ударила стена раскаленного ветра, несущего песок и пыль, но кроме песка, в том ветре были градины посерьезнее, свинцовые, в цельнометаллической оболочке. Одна шваркнула его по щеке - видите шрам? Еще две ударили в грудь, потом еще и еще. А он стоял, зажав зубами вспыхивающий, как глаз дьявола, окурок сигары, и пулемет в его руках глотал лоснящиеся от смазки патроны, и, рыча, тут же выплевывал их в красноватую мглу впереди. А потом тот, кем был бармен, рухнул навзничь и лежал, а над ним в бушующем небе проплывали черные силуэты ангелов, ангелы грохотали винтами и обрушивали на землю град ракет. Кто-то сказал рядом, - Э нет дружок, ты не должен умереть в Катанге, только не в чертовой Катанге, и на этом видение закончилось. А вы знаете, что такое Катанга? Это же где-то в Африке, гиблое, наверное, местечко?
Вобщем, осваивайтесь тут, пиво у стойки, меню там же, а я пойду, поприветствую старых знакомых, вон они машут мне. И вот еще что - если вы захотите уйти, четко представляйте себе, куда идете. Если вы выйдете из бара наугад, сам Господь не знает, куда вас может занести.