ХОЧУ ЖИТЬ!

К 1940 году жизнь с стране наладилась. В магазинах появилось много добротных товаров. Мария, повидавшая на своём веку разные времена, старалась дать семье всё самое лучшее. «Кто знает, как завтра жизнь обернётся», — приговаривала она, тяжело вздыхая при этом.

В июне 1941 года Игорь, получив московский диплом и направление в Тулу преподавать физику, заехал домой побыть с матерью и восьмилетней сестрёнкой Лианой, но, спустя всего несколько дней прозвучало самое страшное слово. Война!

Игорь отбыл в Тулу. Связь с ним прервалась. Вскоре бомбёжки дошли до Днепропетровска. Ревели предупредительные сирены, слышался рокот тяжёлых бомбардировщиков, сбрасывающих смертоносный груз. Грохотали взрывы, вспыхивали пожары, слышались крики, плач. Прожекторы ловили и вели вражеские самолёты. Зенитки посылали снаряды, те разрывались в воздухе, а их осколки со страшным воем падали на землю.

При очередном оповещении о налёте Мария схватила Лиану за руку и потащила прочь из дома. Та с криком: «Пить, хочу пить!», ухватилась за перила лестницы и упёрлась обеими ногами. Оторвать девочку было невозможно. И вдруг раздался оглушительный взрыв. Бомба, как оказалось,  упала во дворе, срезав под корень огромное дерево.  Не заупрямься Лиана, как раз попали бы в эпицентр. Мария обняла и поцеловала дочь. «Лялечка, да ты спасла нас! Видно, есть у тебя ангел-хранитель».

Линия фронта стремительно приближалась. Под постоянным обстрелом по Днепру шли пароходы, груженные до отказа металлом, промышленным оборудованием, людьми, зерном, скотом. Мария тоже собрала вещи, приготовила продукты в дорогу, но выехать из города её семья не успела.  Будучи человеком ответственным, не смогла оставить магазин — некому передать товар и выручку.

Ожесточённые бои шли днём и ночью. Фланговый и перекрестный огонь действовал опустошительно.

Утром 25 августа по громкоговорителю, висевшему на уличном столбе у дома Полозовых, прозвучало: «Выравнивая линию фронта...»  Раздался выстрел. Репродуктор умолк. Послышался шум моторов.

Любопытные дети, а за ними и взрослые высыпали на улицу. Подстреленный динамик болтался на проводе. Из-за угла выполз танк с чёрным крестом и остановился у порога. Тут-то и начались потрясения.

На агитационных плакатах, газетных карикатурах врага изображали уродливым, со звериным оскалом, а из открытого люка танка вылез и спрыгнул на землю красивый вылощенный немецкий офицер в блестящих начищенных сапогах. Он небрежно смахнул с рукава какую-то соринку и огляделся. Подошли другие машины, из них выпрыгнули тоже щеголеватые офицеры.

И снова потрясение. Появившиеся откуда-то мужчина и женщина, преподнесли оккупантам хлеб-соль. Приветствуют врагов? Как можно?

Немцы, приняв подношение, направились через дорогу к дому, где ранее находилось государственное учреждение. Любопытствующая толпа двинулась следом. Офицер  сорвал портрет Сталина, бросил на землю и стал топтать ногами. Его лицо исказилось злобой. Толпа ощутила состояния нервного шока. Вот он, звериный оскал! Взрослые, чуть оправившись от увиденного, потянули детей подальше от этой ужасной сцены.

С первых же дней захватчики установили жёсткий режим: "абсолютное послушание и жестокое наказание". Объявлено вне закона: "хранить оружие и боеприпасы, поддерживать связь с советской стороной по телефону, телеграфу, оптическим или другим приборам, прятать или помогать солдатам и офицерам Красной Армии, фотографировать, держать почтовых голубей, иметь радиоприемники, контактировать с пленными". В домах отключили электроэнергию и водоснабжение. Начались репрессии, расстрелы.

Оккупантов расселяли по квартирам. К Полозовым привели чопорную, шикарно одетую фрау. Сопровождающий её переводчик пояснил, что это диктор радио. Потребовал уважения к ней и выполнения всех её пожеланий. Вскоре фрау сменили три немецких офицера. Двое из них совершенно не говорили по-русски. Третий, Курт, знал несколько русских слов. Определив, что глава семьи Мария, называл её «мама».
 
Жильцы дома опасались, как бы новые хозяева  не застрелили пёсика Ральфа. Кличка собаки соответствовала имени немецкого генерала, который часто появлялся в их дворе. Застрелил пса полицай из местных жителей. Взрослые, пытаясь скрыть от Лианы гибель горячо обожаемого ею Ральфа, поспешили закопать  труп. Но та узнала о случившемся и так громко рыдала, что успокаивать её сбежались немцы. Они ругали полицая.
 
Вместо Ральфа в доме Полозовых вскоре появился котёнок, подобранный Лианой  на улице; весь серенький, а на лбу тёмной шерсткой вырисовывалась буква М, что и дало ему кличку — Мишка.

В ноябре бои за Днепропетровск прекратились. Возобновили обучение детей. Школу, где до войны училась Лиана, разбомбили. Лиане пришлось пойти в школу, значительно удалённую от дома. Занятия проводились три раза в неделю. Учебниками школьников не обеспечили. По приказу новой власти в книгах заклеивали картинки, напоминающие о жизни в советской стране. Обучение в основном свелось к знакомству с творчеством Тараса Шевченко.

Наступил 1943 год. Мария переживала за сына. За всё военное время от него не было ни одной весточки. На святки она попросила соседку:

— Аня, погадай. Что там с Игорем? Где он? Жив ли?

— Ты же не веришь моим гаданиям.

Мария промолчала, глядя на Анну влажными от невыплаканных слёз глазами, и та, понимая волнение матери, принялась за ворожбу. Глядя на сожжённую бумагу, воскликнула:

— Смотри! Самолёт! Жив твой Игорь! Жив! На самолёте летает.

— Да как же летает? Его не взяли в лётное училище.

— А гадание показывает, что он жив. Что он летает. Ле-та-ет! Верь, Маша. Верь!

Сводки с фронта в  город не поступали, но по поведению оккупантов чувствовались фронтовые перемены. Усилились репрессии. Местное население массово уничтожалось или угонялось в Германию.

Лиану на занятия обычно сопровождала тётя Серафима, а тут приболела, и девочка одна отправилась в школу. Дошла до поворота на улицу, спускающуюся вниз к Днепру, и в страхе остановилась: на столбе висел труп с табличкой на груди: «Партизан». Глянула вниз по улице и застыла от ужаса: трупы с табличками висели вдоль всей трамвайной линии, насколько видел глаз.

Отойдя от шока, всхлипывая, Лиана побежала домой. В тот день и в школе случилась нечто страшное. Всех учеников, пришедших на занятия, посадили в машины и вывезли неизвестно куда. Школу закрыли. Обучение на этом закончилось.

Мария оставила работу в магазине и занялась вязанием. Изделия обменивала на продукты, которые приносили в город жители пригородных сел. Женщина, у которой Мария брала козье молоко, увидав Лиану, воскликнула:

— Боже, що ж вона у тебе така худа? Хіба ж так можна? Одні ребра.

Мария пожала плечами. И вдруг, совершенно неожиданно, женщина предложила:

— А дай мені її хоч на тиждень. Нехай поживе в селі, поїсть.

Мария опешила. Отпустить десятилетнюю дочь? Но ведь кормить-то её нечем. Расспросила женщину о её семье. Узнала, что муж на фронте, живёт с родителями мужа. У самой двое детей: мальчик десяти лет и полуторагодовалая девочка. Записав адрес, Мария отпустила Лиану.

Спустя две недели, прихватив котёнка Мишку, Мария явилась с подарками. Поблагодарив за приют Лианы, Полозовы отправились домой. Вдруг на их глазах рухнул мост. Взорвали немцы. Отступают? Всюду на стенах домов расклеены листовки. Не читая их, прошли в свой дом.

— Мама! Нельзя в город! — испуганно встретил их Курт.
 
Раздался стук в дверь.
 
— Прячьтесь! СС!

Курт  затолкал всех под кровать, натянул одеяло до пола и, открыв дверь, впустил непрошеных гостей. На все их вопросы отвечал однозначно: «Nein!» Гестаповцы ушли. Курт пояснил:

— Кто-то доложил. Как вы не осторожны! Всюду же листовки расклеены: «В город не входить. Расстрел».
 
Как только стемнело, Курт провёл Полозовых через двор к забору и, отодвинув доску, благословил: «Ну, как у вас говорят, с Богом!», и те отправились куда глаза глядят. Котёнок Мишка спокойно сидел у Лианы за пазухой. По дороге к ним присоединились соседи, затем ещё несколько женщин с тощим мальчиком лет десяти. Обнаружив на окраине города заброшенный дом, решили в нём переночевать. Собрали ужин из того, что у кого было. А утром нашли в доме небольшие запасы еды и книжку. Как она пригодилась! Её читали вслух, и это помогало не думать о еде. Чтение стало неутолимой потребностью, средством отвлечения от тревожных мыслей.

Так прожили почти две недели. На закате дня вдруг к дому подошли вооружённые немцы. Один молодой, энергичный, имеющий вид бывалого вояки. Другой — довольно пожилой, на котором военная форма смотрелась, как с чужого плеча. Угрожая оружием, приказали выйти из дома и стать вдоль забора. Выстроились. В центре два скелетика — сжавшиеся от страха дети. Немцы вскинули автоматы, нацелив их на испуганных людей.

Наступили невыразимо страшные минуты ожидания. Своим чутьём, нам мало известным, котёнок понял острую тревогу хозяйки и, свернувшись калачиком, замер у неё на груди.
 
Лиана чувствовала, что её сердце поднимается всё выше и выше. Вот оно уже стучит в горле. А перед глазами огромное багровое солнце, бьющее лучами прямо в глаза. Пронзила невыносимо печальная мысль о смерти: «Я вижу солнце в последний раз. Меня больше уже не будет...»  «Нет! Нет!Нет!» — закричало всё её существо. — «Хочу видеть солнце! Хочу жить!» И этот крик детской души дошёл до палача.

— Nein! — вскрикнул пожилой немец и, бросив свой автомат, выбил оружие из рук напарника.

С руганью сцепились они в драке. Осилил старший. Расстрел отменён, но в памяти Лианы останется этот багровый закат. Перенесённый страх вызовет желание спрятаться, убежать от своего военного детства; сделает её замкнутой, немногословной, бесконфликтной.

Арестованных погнали в концлагерь. Спас их высадившийся советский десант.

Домой Полозовы добирались трое суток. Город оказался пустым с хлопающими дверьми и рамами. Многие дома разрушены. Окна выбиты. Дом Полозовых стоит! Счастье!


Рецензии
Произведение насыщено событиями и эмоциями, поскольку события затрагивали непосредственно участников. Война жестока! Людей просто захлёстывает волна нового порядка, чуждого, враждебного, безжалостного. Сиюминутно меняясь, окружающая среда мгновенно может стать опасной, зависимой от случайностей. Привычный жизненный уклад разрушен, потеряться в таких условиях очень даже легко, как и потерять жизнь! Будь проклята война! В Крыму немцы вели себя иначе, чем на центральных фронтах, ибо считали Крым своим и старались сберечь его достопримечательности и всю инфраструктуру, поэтому лютовали только в отношении участников сопротивления и партизан. Разные обстоятельства - разный накал эмоций. Спасибо! Об этом надо знать нашей нынешней молодёжи!Спасибо, Галина!

Адольф Зиганиди 2   15.11.2019 18:57     Заявить о нарушении
Спасибо.
В мирное время трудно представить ужас войны. Я родилась в Орле. Уже месяц шла война. Город бомбили. Отец офицер. На фронте. Дом разрушен. Мама со мной (из роддома), двухлетней старшей дочерью и больной старой бабушкой отправились в эвакуацию. Добрались до Алтая. Страх, холод, голод...
Когда читаю про войну, текут слёзы.
Галина.

Галина Дейнега   15.11.2019 22:11   Заявить о нарушении
Вам было трудней - вы были чужаки. А мы, крымчане - были у себя дома. Зато нам было трудно после освобождения, мы были чужими среди своих.

Адольф Зиганиди 2   15.11.2019 22:26   Заявить о нарушении
На это произведение написано 9 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.