Случайный папа

Больше всего на свете Димка любил Новый год, деньги и того, кто его любит. До Нового года оставались две недели. Аванс в компьютерном магазине, где он подрабатывал после института, уже выдали, а полюбить его должна была печальная студентка с филфака. Сама она об этом ещё не догадывалась, а Димка пока поглядывал на неё только издали. Любовные отношения он планировал перевести из виртуальных в реальные на новогодних ёлках, которые проводил студенческий профком. Студентку, как ему сказали, назначили Снегурочкой. Димка вызвался быть Дедом Морозом. После ёлок, по краткосрочным Димкиным прогнозам, они должны были встретить Новый год вместе. И поцеловаться. 
Димка долго копался в Интернете и, кажется, понял, как сделать так, чтобы его полюбила девушка, которую он выбрал сам. 
Бег времени неумолимо приближал новогоднюю ночь. В день первой ёлки Димка не пошел в фирму, отпросился. Он явился в профком, где ему торжественно вручили дедморозовский костюм. Димка напялил его и посмотрелся в зеркало. Себе он очень понравился, но без бороды. В длиннополом одеянии Димка был похож на молодого барина из старых фильмов про крепостное право. «Этим надо воспользоваться», – решил он и начал принимать разные картинные позы.
Напарница-Снегурочка застала его кривляющимся перед зеркалом. 
Димка покраснел и промямлил что-то невразумительное. Их позвали на инструктаж и представили друг другу. Почему-то по фамилии. Всё начиналось совсем не так, как он планировал.
Вечером они поехали в детский дом развлекать малышню. Праздник был в разгаре. Всем заправляли воспитательницы. Одна из них заглядывала в составленный ею сценарий и подавала команды, кому что делать. Роль Деда Мороза в основном сводилась к «подай-принеси». Но ребятишки не сводили с него глаз. У самой ёлки Димка тусовался мало. Его главное дело было важно вышагивать, выслушивать стишки и водить хоровод. Стихов дети знали бесчисленное множество. Снегурка оказалась не такой уж печальной, как думалось Димке раньше, и расхваливала чтецов на все лады. Димка постукивал посохом и одаривал их конфетами из мешка, а у самого скулы немели от скуки. Потом захороводили. Димка стал думать о том, как бы, словно невзначай, поменяться местами с ребятишками и оказаться рядом со Снегуркой. «Нужно будет снять варежку и взять её за руку. Горячую, наверное», – подумал он. Димка сделал шаг по направлению к Снегурке и… не смог двинуться дальше. Какой-то мальчуган крепко держал его за полу.
Димка осторожно попытался освободиться. Не получилось. Вырываться было бы смешно. Ну что ж, придется немного подождать. Димка внимательно посмотрел на парнишку. Счастливый такой, улыбается. И кого-то напоминает. Кого именно, Димка никак не мог сообразить. А уцепился так, что не знаешь, как освободиться.
– Тебя как зовут, дивный молодец? – стараясь не выйти из роли, спросил Димка.
– Саша, – ответил мальчишка. – Мне вот сколько, – он попытался изобразить на пальцах количество прожитых лет. Димка решил помочь:
– Пять.
– Ага. Скоро будет… У нас сегодня ещё будет торт, – разговорился Сашка. – А у вас – мороженое?
– Ну, не только мороженое. Я думаю, и на пиво денег хватит, – сболтнул Димка, позабыв, с кем имеет дело.
– Так ты не Дед Мороз. Я знал! А у меня тоже конфеты есть. Давай-ка теперь я тебя угощу. Давай-ка!
Димка понял, что его раскололи. И кто! Четырёхлетний пацан. Он ещё раз посмотрел на мальчишку. Никакого злорадства от сознания того, что разоблачил фальшивого Деда Мороза. Только удивительно добрая улыбка да глаза сияют из-под чёлки. И тут Димка вспомнил, где он видел точно такое же лицо… На своих собственных детских фотографиях. На тех, где ему было столько же, сколько сейчас Сашке. «Сын, что ли?» – подшутил Димка над самим собой. Его фантазия мгновенно создала историю о том, как в шестнадцать лет он любил одну девчонку, а потом она уехала куда-то, родила, оказалась никудышней мамой, и её лишили родительских прав. Теперь их сын – такой умный, симпатичный и добрый – в детском доме. Надо его отсюда забирать… 
Стоп, стоп, стоп! Ничем таким в шестнадцать лет он не занимался. Но история-то душещипательная и поучительная! Случись она на самом деле, может, в газетах о ней написали бы. Публике такое нравится. Молодой папа, нашедший утраченного было сына…
– А ты не мой папа? – совершенно неожиданно спросил мальчик.
Димка даже вздрогнул.
– Н-нет, – неуверенно ответил он, и сам удивился, откуда взялась эта неуверенность. Может, ему и правда захотелось быть молодым папой?
Праздник подходил к концу. Детям пора было отправляться спать. Димка смотрел по очереди то на Снегурочку, то на Сашку. Ему было приятно смотреть на них обоих. Под занавес опять рассказывали стишки. Те ребята, до которых очередь не дошла раньше. Сашка читал стих Есенина про корову. Тот самый, в котором у дряхлой коровы выпали зубы, а ей не дали сына. Прочитав последнюю строчку, Сашка заплакал. Димка, который в другой ситуации рассмеялся бы, от умиления тоже чуть не пустил слезу. А Снегурка стала успокаивать Сашу и навыдавала ему из сказочного мешка тройную норму подарков.
Всё закончилось. Димка снял бороду, Снегурочка – тесноватый кокошник. Саша провёл их по детдому, рассказал, как умел, где чт; и кт;. Друзей у Сашки было много. Ни Димку, ни Снегурку никто не торопил, они с удовольствием ходили за Сашкой. «Какая бы семья была!» – подумал Димка. С Сашей они провели ещё час. Когда уходили, к ним подбежала воспитательница:
– Извините, – затараторила она. – Вы люди молодые, смотрю, к нашему Саше привязались. Вы внимания не обращайте, они всех папами и мамами называют, к кому-нибудь душой привяжутся, а те возьмут, потом бросят. Чужой. Вы не обижайтесь. Пара, смотрю, молодая, может ещё свои будут… А Саша ещё к тому же и болен. Серьёзно болен. Охота ли свою молодость в больницах проводить?..
– Да что вы такое говорите! – возмутилась Снегурка. – У нас и в мыслях не было.
– Извините, извините, – опять затараторила воспитательница. – Я только, чтобы хуже не было.
Снегурка развернулась и почти побежала к выходу.
– Надо же так вечер испортить, – зло прошептала она.
Димка задержался. Хотел узнать, что за болезнь у Саши и нельзя ли ему как-то помочь. Но воспитательница была ошарашена поведением Снегурки и с Димкой говорить не стала. Ему ничего не оставалось делать, как последовать за Снегуркой. Димка догнал её, они поделились впечатлениями о вечере и познакомились короче, теперь уже по-настоящему. Сегодняшний вечер их сблизил. Снегурка стала для Димки Ольгой. А Саша… добрым ангелом.
Но про ангела Димка забыл на следующий день. Та, с которой он связывал свое представление о земном счастье, пообещала ему встречу в кафе. Димка настаивал на ресторане, поскольку парень он небедный (по меркам людей своего круга, разумеется). Но настойчивость в таких деликатных делах могла вернуть отношения на начальную стадию. Так думал Интернет. И Димка его послушался. Встретились в кафе. А ещё через неделю они с Ольгой стали друзьями. Оставалось шесть дней до перехода заветной черты.
Когда эта черта была уже совсем рядом, Димка встретил свою бывшую одноклассницу Таню Синицыну. Разговорились. Оказалось, что она работает в том же детдоме, где Димка впервые открыл себя в ролях Деда Мороза, молодого папы и счастливого влюблённого. Во время праздника Таня Синицына хотела, чтобы Димка её заметил. Но этого, по понятным причинам, не произошло. Таня не обиделась.
Димка вспомнил о Саше. Он был в Таниной группе. Как она сказала, мальчик каждый день и не по одному разу просил воспитателей снова устроить ёлку. На вопрос: зачем, разве одной мало? – не отвечал.
Димка всё понял, и они с Таней сразу же поехали в детдом. По дороге Димка в каком-то павильоне купил самый дорогой шоколад и игрушечный мобильный телефон.
Саша, вопреки ожиданиям, не выбежал навстречу. Остановился нерешительно на пороге холла и смотрел.
– А я плакал, что тебя не было, – сказал он. 
Оправдываться было нечем. Димка мог бы придумать кучу правдоподобных историй. Но врать Саше… Он вдруг сообразил, что появился человек, которому он не может врать. В детстве таким человеком была мама. Потом он и ей стал говорить сначала полуправду, а потом и неправду... Честность, оставленная где-то в далёком в детстве, вдруг напомнила о себе.
– Пойдём, я покажу тебе железную дорогу. По ней можно до Москвы доехать, – улыбнулся Сашка. 
Таня Синицына, про существование которой Димка забыл, договорилась с дежурной, чтобы его пустили наверх, в комнаты. Правда, пришлось расстаться с шоколадом: порядки в детдоме строгие.
Они часа полтора увлеченно возились с железной дорогой на полу у Сашиной кровати. Саша по мобильнику связывался с диспетчерами на станциях. Димка переводил стрелки. Москвой была тумбочка. Жившие в одной комнате с Сашей ребятишки поглядывали на них с любопытством.


*  *  *

…Новый год Димка встретил с Ольгой. И хотя она ещё не готова была ответить на его чувство взаимностью, можно было не сомневаться, что скоро ответит. Так считал Интернет.
Свободного времени у Димки теперь вообще не оставалось. И он был счастлив. Ольга, подработки, весна – голова шла кругом. Но про Сашку он не забывал. Сашка стал частью его жизни. Первую половину выходных Димка  непременно проводил с ним. Ему нравилось покупать своему маленькому подопечному подарки, нравилось, когда Сашке завидовали, что у него есть такой… знакомый. (Димка ещё не решил, какая роль ему подходит больше: друга или молодого папы.) Таня настойчиво просила не баловать парня. Но Димка видел, что парень – не жадина, не задавака и готов делиться со всеми своим добром.
Саша рассказывал Димке о любимых игрушках, о своих друзьях и обидчиках. Сашины обидчики вызывали в Димкиной душе негодование. Он понимал, что они – малышня и серьёзно относится к их неурядицам и потасовкам нельзя. Но если бы это была не малышня… О, тогда бы Димка вёл себя совсем иначе… Впрочем, и детям не всё должно быть позволено… А Саша своих обидчиков прощал:
– Тёма прищемил мне палец в дверях, – говорил он. – Я плакал, сказал Тёме, что так нельзя.
– Ну и что понял твой Тёма? – раздраженно спрашивал Димка. – Тут не плакать надо, а…
– Поймет когда-нибудь. Я не умею драться и не буду.
В этих вопросах Саша был принципиален. 
Наступило лето. Ольга своих чувств пока не открыла, и Димка решил её не торопить. Можно подождать до следующей новогодней ночи. В ближайшей же перспективе намечался Сашин день рождения. Для Димки событие куда более значимое. Отметить его решено было в летнем ресторане. Праздник так праздник! Приглашения получили Димкины друзья, работавшие на местном телевидении. Для имиджа. Пусть знают в детдоме, какие у Саши друзья. Правда, этих друзей Саша пока видел только по телевизору.
Димка рассчитывал взять Сашу на целый день. 
– Это невозможно, – сказала Таня Синицына.
Димка выложил шоколадку.
– Ты знаешь, сколько бумаг надо оформлять! Тебе уже не успеть.
И ещё одну шоколадку.
– Ладно, – Танька убрала презенты в ящик стола. – Я скажу, что беру его к себе. Но вечером нужно будет привести обратно. Непременно.
На её столе появилась ещё одна шоколадка. Это был аванс. Димка хотел забирать Сашку на целый выходной день каждую неделю.
...Друзья принесли видеокамеру и фотоаппарат. Вместе с Сашей они сделали кучу видеоклипов и фотокомиксов. Все называли Димку молодым папой. 
Он не возражал и даже, боясь себе в этом признаться, гордился, когда его называли именно так.


*  *  *

Был конец лета. Димка гулял с Сашей по парку.
– Давай дождёмся темноты. Говорят, здесь, когда включат подсветку, очень красиво, – попросил Саша. 
Димка не хотел ждать темноты. Во-первых, по вечерам он обычно встречался с Ольгой. Во-вторых, эту подсветку он видел уже раз двести. Разочаровывать Сашу ему не хотелось, а врать он не мог.
Шли молча. Саша, по-своему поняв Димкино молчание, решил рассказать ему всё, что знал о тех башнях и стенах, которые должны были подсветить. Слушать его Димке было скучновато. И это ещё бы ничего... У выхода их парка Саша потащил Димку обратно. Димка понял, что его планы могут рухнуть и вечер пройдет совсем не так, как он хотел. «Наверное, я должен испытывать раздражение», – подумал Димка. Раздражения он не испытывал. «Странно, – продолжал размышлять он. – Но разве можно испытывать раздражение по отношению к близкому человеку? К своему сыну, например?» Димка разволновался. Он понял, что скоро ему придется принимать решение: или Сашка ему чужой, или надо… как бы это сказать… воссоединяться. Но сможет ли он сам, вот так… на всю оставшуюся жизнь…. До конца Димка в себе уверен не был. Как и в том, что Сашу ему из детдома отдадут. Окончательное решение было отложено до Нового года.


*  *  *

…Димка водил Сашу каждый выходной на баскетбол, в бассейн или в кафе. Там они часто встречали Димкиных друзей. Быть молодым папой никто из них не хотел, но вот чтобы в их детстве был отец, который бы и мяч с ними погонял, и в кафе сводил, и в догонялки поиграл, – об этом помечтать задним числом каждый их них был не против. Ведь отец едва ли не каждого второго, пока они подрастали, проводил всё свое свободное время  на диване, уставившись в телевизор, читая все газеты подряд или разгадывая бесчисленные кроссворды… Были, конечно, и такие, которых неудержимо тянуло в лес, на реку. Были и дачники, неутомимо возделывавшие свои шесть соток. Но ведь мальчишке – какая разница! Всё равно отец в его жизни участия не принимал.
Привыкнув часто видеть Димку с маленьким парнишкой, один знакомый сказал нечаянно Саше:
– Твоего папашу за пивом посылать, как за интервью с Генеральным секретарем ООН.
– Извините, не папашу, а папу, – ответил Саша.


*  *  *

Лето закончилось. А осенью… А осенью, 15 сентября его вызвала к себе директор детского дома. После долгого вступления о роли отца в жизни ребёнка она, делая над собой некоторое усилие, произнесла:
– Вы понимаете, что люди думают всякое… Некоторые, например, видя, как вы задариваете маленького – должна вам признаться, симпатичного – мальчика и потом его куда-то отводите, думают – уж вы извините – про так называемые извращения… Пока они делятся своими подозрениями только со мной, но если обратятся ещё куда-нибудь… 
Димка готов был сквозь землю провалиться. Он уже жалел, что явился сюда. Нет, не сегодня. Вообще. 
Он ушёл из детского дома, даже не поскандалив с директрисой. Даже не заглянув к Саше. Дома долго лежал на диване, уставившись в одну точку. Думал. К утру следующего дня всё разложилось по новым полочкам. Он решил, что вся эта затея с «молодым папой» была глупостью. У него всё отлично складывалось с Ольгой. И если это любовь, а он в этом не сомневался, то у него может быть свой маленький Саша. И он станет молодым папой. Настоящим. А что касается детдомовского Саши, то дружба, или что там ещё, так быстро возникнув, так же быстро могла и закончиться. Главное – больше там не показываться. Все попереживают. А потом забудут. Да, это не совсем честно и не очень красиво. Но уж лучше так, чем давать повод к разговорам о том, чтобы «некоторые» думали…


*  *  *

Нечестно и некрасиво удалось прожить всего неделю. Димка презирал себя за свой уход от директрисы, который больше походил на бегство. Он не мог найти себе места. Он не мог долго находиться в обществе друзей, которые не ходят по вечерам к древним стенам и башням, чтобы посмотреть, как они подсвечиваются, и ничего не хотят знать про историю этих самых стен и башен. Ему становилось тошно, когда Ольга успокаивала его тем, что Саша скоро о нём вспоминать перестанет. Он не знал, чем заняться утром в выходные, пока Ольга ещё спала, а он бродил вокруг её дома, как потерянный. И если с Ольгой отвлечься от мыслей о Саше не удавалось, то не находиться с ней рядом вообще было сплошной мукой. Димка старался не бывать там, где они с Сашей бывали вместе. Он просто ждал, когда всё забудется и уладится само собой. Он ждал, но ничего не забывалось.


*  *  *

…Ту ночь Димка совсем не спал. С трудом дождавшись хмурого осеннего рассвета, он побежал в детский дом. Сашина группа гуляла во дворе. Саши не было. Мальчик лежал один в огромной холодноватой спальне. Когда он увидел Димку – всхлипнул.
– Извини. Я болею, – прошептал он.
«Господи! – пронеслось в Димкиной голове. – Он ещё извиняется! А почему бы ему не сказать: “Что ж ты, свинья, так долго не приходил!..” Мне бы легче было… Но почему мне должно быть легче?! Давай, добивай, Сашка! Я – свинья, такая свинья…»
Димкино самобичевание прервала директриса, которая что-то бубнила у него спиной. Он оглянулся.
– Выйдите немедленно, – тихо и настойчиво сказала директриса.
– Ни в коем случае, – сквозь зубы процедил Димка.
– Да я сейчас милицию вызову!
Димка схватил директрису за руку и вывел её в коридор. Отойдя подальше от двери, он произнёс длинную и пламенную речь. Несколько раз вспоминал начальницу департамента образования, называя её своей тётей. Он грозился сообщить тёте про «некоторых», не способных уберечь воспитанников детдома от опасных заболеваний, не умеющих разбираться в проблемах своих подопечных и совершенно ничего не понимающих в гуманитарной  политике государства. Димка пообещал поднять на ноги местную прессу и доложить в Министерство о тяжёлом положении лишённых семьи ребят в том самом детском доме, в котором они сейчас находятся. Директриса сначала поглядывала на него насмешливо, но потом, видимо, прониклась пафосом его речи и предложила всё уладить мирным путём. Они вместе пошли в медицинский кабинет, где Димка старательно выписал название Сашиного заболевания. Медичка продиктовала названия всех препаратов, которыми Сашу лечили. Димка побежал домой и сел за компьютер. Утро следующего дня он встретил у монитора. К тому времени он уже знал, что Сашу нужно лечить по-настоящему и как можно скорее. Ему даже удалось по электронной почте зарезервировать место в московской клинике. Он виртуально познакомился и с одним врачом из этой клиники. Врач советовал привезти мальчика на этой неделе.
В детском доме Димка застал местного врача, который выходил от Саши. Директриса, наверное, уже успела подсуетиться.
– Вы, как мне сказали, его будущий приёмный папа? – спросил врач.
– Да, – без колебаний ответил Димка.
– Так вот, мальчику нужна операция. А здесь таких не делают. Если у вас есть деньги и связи, можно попытаться прооперировать его в Москве.
– А где же вы раньше были! – едва не взорвался Димка. – Я уже обо всём без вас договорился. И если бы знал, мог бы сделать это ещё раньше, без спешки. Ну!
– Вы не кричите на меня, молодой человек, – нахмурился врач. – Знаете, сколько у нас работы и какая зарплата?
– А при чем здесь зарплата! Вы что, клятву Гиппократа так просто, для проформы давали?
Еще один день был потрачен на дополнительные переговоры по Интернету с Москвой, но вёл их другой врач, давний Димкин знакомый. Потом были консультации в местной больнице, куча анализов и новые обследования. Димка всегда был рядом с Сашей. Время бежало, как сумасшедшее… И когда уже почти всё было готово для поездки в Москву, Димке сказали:
– Мальчик нетранспортабелен. До Москвы его на наших машинах не довезти.
На сайте местного аэропорта Димка нашёл расценки на закупку авиарейса до Москвы. Выручили друзья: кто-то дал в долг, кто-то купил всё, что Димка мог продать, а кто-то устроил сбор. 
Самолёт был зафрахтован. Ребята с телевидения довезли их на служебной машине до аэропорта. Сашу на носилках подняли в салон… Димка сел в кресло рядом с подвешенными на ремнях носилками.
– Держись, Сашка, – он попытался улыбнуться, но у него плохо получилось.  
– Я держусь, – шёпотом ответил Саша.
– Почему ты раньше мне ничего не говорил?
– Мне было небольно. Когда мы встречались, я забывал, что болит. А потом ты перестал приходить, и стало больно-больно. Я никому не говорил. Терпел. Я тебя ждал. Потом воспитатели заметили. А теперь мне уже лучше… Это правда, что ты компьютер и видик продал?
– Молчи, дурачок, – наконец-то улыбнулся Димка и, отвернувшись, заплакал.


*  *  *

Наступал очередной Новый год. 31 декабря Димка, как и предыдущие дни, провёл в больнице. Операцию Саше сделали неделю назад. Она прошла без осложнений. Мальчику нужно было отлежаться ещё пару суток, а там – в обычное отделение. Димка ждал этого перевода: пока Саша находился в реанимации, тревога постоянно давала о себе знать. А в обычном отделении  всё заканчивалось выпиской.
Вечером Димка сбегал поужинать в соседнюю кафешку, купил сок и яблоки. И снова в Сашину палату. Саша лежал у окна. А за окном всеми цветами радуги светилась новогодняя Москва. Блики праздничного разноцветья играли на его лице.
– Мне врач разрешил с тобой встретить сегодня Новый год, – с порога сообщил Димка.
– Здорово!
– Будем сок пить и яблоками закусывать.
– А сок какой?
Димка посмотрел на этикетку:
– Яблочный.
Они захохотали.
В дверь постучали, вошла медсестра с бархатным мешком, расшитым звёздами.
– Вам посылка, – сказала она. – На коробке написано «от друзей». Мы посмотрели – ничего опасного. И прекратите так громко хохотать. Вредно. И ещё: в других палатах у нас тяжёлые, их не нужно беспокоить.
– А я тяжёлый? – спросил Саша.
– Какой же ты тяжёлый, если завтра тебя велено в другое отделение отправить?
Димка улыбнулся. Начал развязывать мешок. Сверху лежала записка: «Привет от членов профсоюзного комитета, папаша. Поправляйтесь! Помни о сессии». В мешке лежал костюм Деда Мороза, в котором Димка был год назад на новогодней ёлке в детском доме. Он быстро переоделся, настраиваясь одновременно на давнюю роль. Текста он уже не помнил, говорил басом, что в голову придёт. Саша смеялся. Читал стишки. Весёлые. Представление на этот раз было коротким – Димка решил, что Саше надо бы отдохнуть.
Димка подошел к окну. «Вот говорят, – думал он, – что человек не понимает в настоящий момент, счастлив он или нет. А я понимаю! Я счастлив сейчас! В настоящем времени счастлив. Может, я и не заслуживаю это счастье – слишком часто делал не то и не так. Случайное счастье получается». Он посмотрел на довольное Сашино лицо: «Это мой Сашка заслужил его. И почему-то решил поделиться им со мной».
Они улыбались другу другу и не знали, что в приемном покое сидит Ольга. Она будет ждать там до утра. И Димку… И Сашу.
Наступил Новый год.