Самозванец

Если посмотреть со стороны утрат и разочарований, то жизнь представляется штукой совсем незавидной. Может быть поэтому, младенцы и орут, появляясь на свет, что знают о ней больше, чем принимающий роды эскулап.
Да и достижения человеческие, чем казалось бы, должна, и оправдываться жизнь, выглядят не совсем убедительно, стоит только полюбопытствовать, кто эти самые достижения оценивает.

А оценивает их, всё тот же Вася-сапиенс. Сам он строит, сам он рушит, сам себе и медальки навешивает. Весьма разносторонний феномЕн, вынужденный бултыхаться в собственном соку, потому как всем остальным проживающим рядом видам и подвидам, нет никакого дела, ни до его построек, ни до его варварства.  Будь то ангелы-архангелы, гамадрилы-бегемоты, слоны-тигры-кенгуру. Не говоря уж о бесчисленных козявках, коих и давят, и травят, а они мрут, но должного внимания и уважения так и не оказывают.

Конечно, если бы прилетел к нам с визитом вежливости, какой чёрт-инопланетянин со справкой о своей высочайшей разумности, то тогда другой разговор. Он бы провёл лазерным взглядом по окружающей действительности, и, глядишь, чем-нибудь бы, да и заинтересовался.

А заинтересовавшись, возможно даже бы и прохрюкал, - мол, молодцы,… мол, правильным путём,… мол, даёшь хохлому и галактические перелёты…

Тогда, понятно, всё бы и стало яснее ясного. Товарищ не наш, со стороны, чинами-деньгами не интересуется, деликатесами брезгует, да и тётки наши ему без надобности, по причине различия в конструктивных особенностях. Идеальный эксперт. Бескомпромиссный… Хоть и с хвостом…
Вот от такой непредвзятой рецензии, грех и не возрадоваться. Объективность налицо, без каких бы то ни было махинаций.

Однако с другой стороны, может произойти и недоразумение, удивись этот космический арбитр вопросительным: «Братья-гуманоиды, а чем это Вы тут всё это время занимались?»

При таком вопросе, объективность пришлого оценщика резко падает, и он тут же от души посылается в чёрную дыру, с обвинениями в полной некомпетентности, и с получением рекомендаций на будущее: «Скрупулёзней надо работать, товарищ… Внимательней… Потому как, если говорит тебе уважаемый человек, что он гений и всея повелитель, то ты ему, собака, верь, а не трынди про законы космоса и энергии».

От такой предсказуемости вариантов событий, сама жизнь начинает скучнеть, дурнеть лицом и стервенеть характером. Потому как, видно, и от неё сокрыта цель таинственного замысла. А сама она числится в разряде условий, пусть и одухотворённых, но при том, вовсе не является первым помощником-ассистентом и убеждённым соратником…

***
- Глупо задаваться глупыми вопросами, – сказал Пашка, скидывая на траву рюкзак.
- Глупо не задаваться глупыми вопросами, - возразил ему друг-Лёха, садясь на нагретый солнцем валун, и глубоко вдохнув, добавил, - Задаваясь глупыми вопросами, ты, по крайней мере, сбиваешь с себя спесь царька-самозванца.

Пашка растянулся на траве под деревом и, глядя на водопад – цель нашей прогулки по небольшому ущелью, расплылся в довольной улыбке, и проговорил,
- А что тебя в этом нервирует? Да и какая разница – самозванец, не самозванец…

Друг-Лёха налил из термоса чай, отпил глоток, и ответил,
- Нервирует то, что они плохо кончают… Кто на дыбе, а кто и в канаве…
- А меня не нервирует, - отозвался Пашка и, закрыв глаза, продолжил, - Разрешите представиться – царь, - и тыча пальцем во все стороны, - И это всё моё! И водопад, и ледник, и ущелье…

Договорить он не успел, потому как какой-то пернатый певун, сидящий в ветвях дерева, то ли от чрезмерного усердия в вокале, а может и от наглого посягательства на его свободу и волю, взял, да и выказал своё физиологическое неудовольствие. Неудовольствие шлёпнулось Пашке на лоб, и растеклось грязной кляксой.

Пашка выругался и резко сел, доставая из кармана платок. Глядя на эту суету и преображение царской особы, друг-Лёха прихлебнул из кружки и, поднеся указательный палец к монаршему лбу, бесстрастно констатировал,
- Убит!

Затем он посмотрел на меня, приглашая быть свидетелем произошедшего события. Я согласно кивнул и, опасливо глянув в ветви над головой, засвидетельствовал,
- Аминь!