Я - которого однажды любили

Я -  КОТОРОГО  ОДНАЖДЫ  ЛЮБИЛИ.

 Я  планировал  в  своей  жизни  каждую  минуту,  не  допуская  ни  случайностей,  ни  изменений    в  своих  сложных  построениях,  но,  когда  уже  всё  так  незыблемо   и   защищено,   судьба  даёт  пинка,  и  ты  стоишь  перед  нею  голый,  новорожденный,  и  беспомощный.
   Судьба  настигла  меня  сегодня  утром.  Чудесным  утром,  в  паутинках  ранней  осени,  залетающим   в  открытую  дверь  балкона  вместе  с  теплым  и  свежим  ветерком   алтайских  гор,  вместе  с   улыбкой  лучезарного    солнца,  приласкавшего  меня  под  накрахмаленной  простынью  санатория.  Самодовольный  чурбан!  Я  и   это  воспринимал  как  результат  моей  жизни!
   Я  последний  раз  понежился   в  постели,  не  подозревая   о  нависшем  надо  мной  мече.               
 
. Конференция   микробиологов   открывалась  в  два  часа  по  полудню,  и  у  меня  было  время   провести  утро  в  своё  удовольствие,  прогуливаясь  по  улицам  курорта. Я  любил  сюда  приезжать  время  от  времени,  где-то  раз  в пять  лет.  Понаблюдать,  как  солнце  карабкается  по  вершинам  невысоких  гор,  добираясь  к  окнам  зданий,  змеящихся  по  ущельям,  понаслаждатся  хорошей  кухней,  побаловать  себя бесхитростным  романом  с  новой   прелестницей.

  Ещё  была  возможность  избегнуть  встречи  с  судьбой,  но  моё  благодущие  в  этот  день   и  отступление  от  планов,   открыло  ящик  Пандоры,  и  уже  ничто  не  могло  изменить  этого.
  Я  решил  зайти  в  парикмахерскую,  что  расположилась  на  первом  этаже  санатория. Решил  спонтанно,  под  влиянием   чудного  утра  и  завтрака в  компании   отдыхающих.
 
   Салон  был  небольшой. Зеркала,  милые  девушки,  букет  рябиновых  веток  у  входа…  я  прошел  к  окну  и  устроился  в  кресле.  В  зеркале  на  меня  смотрело  свежее  лицо,  в  обрамлении  каштановых  волос  с  посеребренными  висками.
  Спиной  ко  мне  стояла  женщина,  и  отражалась  в  свою  очередь  в  зеркале  напротив. Прижав  мобильник  к  плечу,  она  кого-то  слушала  с  нежной  улыбкой, и  раскладывала  на  тумбочке  инструменты.
  -  Танечка, вымой  клиенту  голову, я  сейчас  приду.-
  Она  вышла,  так  и  не  взглянув  на  меня. А  стоило, потому  что она также   узнала  бы  меня, как и  я её.

   Пятнадцать  лет  нашей  разлуки  куда-то  улетучились  мгновенно. Я  вновь  был  брошен  ею, и  смотрел  на  закрывшуюся  за  ней   дверь  то ли  одеревеневший, то  ли  опустошенный,  но  опять  непривычно  одинокий.
   В  уже  опустевших  коридорах  санатория, гулко  раздавались  мои  шаги. Я  сбежал  к  себе, пытаясь  унять  колотившееся  сердце. Первой  моей  мыслью  было  желание  уехать, забыв  о  конференции  и  последующем  отдыхе в  Белокурихе.
    Пометавшись  по  комнате,  я  взял  себя  в руки  и  бросился  на   диван.   
   
  Ненавистный голос  проснулся  во  мне  с  первыми  же  звуками
  - Танечка…  Танечка…  Танечка..  я  сейчас  приду…- 
  Я  хоронил  его   пятнадцать  лет!  И  эти  легкие  руки…  Я  так  уговорил  себя  за   эти  годы,  что  уже  сомневался  было  ли  это. Было,  было, было…  и  есть.  Она  есть,  это  несомненно, но я  не чувствовал, есть  ли  я.
   
     И с какой стати парикмахерская?

   В конференц-зал  я  пришел  истерзанным  донельзя.  Слава  богу, что  мой  доклад поставлен на  завтра, сегодня  мне  было  бы  трудно  читать  так,  как  он заслуживал  по  обьёму  проделанной  работы.  Моё  место,  за  столом  президиума  было  пустым,  я  тихо  отсиживался  в  зале.  Потом  мне  пришла  в  голову  мысль, что и   она,  Аэлита, тоже  наверняка в  зале.  Не  может  быть,  чтобы  она  не  пришла  сюда! 
 
  -  Клим   Семенович! Пожалуйста, пройдите  на  сцену.-
  Электронные  пропуска  сделали  своё  дело, - теперь  она  точно знает, что я  здесь.  Микрофон  потрескивал  перед  председателем  конференции,  за  столом  исходили  в  улыбках  китайские   участники,  и  я - небритый, обросший  с  утра   серой  сединой,  сумрачной  глыбой   торчал   посередине.  Если  она  всё-таки   была  в  зале,…  я  боялся  встретится  с  ней  взглядом.
  -  Чего  это  ты,  аки  в  воду  обмакнутый   сидишь?  Не  заболел  ли?   Ты  смотри,  за  тобой  доклад.  Может,  дашь  кому  выступить  из  молодых? –
  -  Ага,  их  только  допусти  к  кормушке, так  и  руку  отхватят. Сам  прочту,  не  болею я.-   
  Мы  беззлобно  переругивались с  Большаковым, председательствующим  за  столом. 
 
   -  Китайцы  тобой  интересовались. Ты  пометь  чем-нибудь  ихнего  профессора.  Представляешь, вчера  нас  представили, а  сегодня смотрю - они  все  профессора,  и  все  лыбятся.-
  -  Ну,  только  из  уважения  к  тебе!  Помочусь  на  его  левый  ботинок.   Но  у  них  дельная  заявка,   плохо,  что  придется  переводить.-
  -  У  нас  будет  классный  перевод -  биолог  со  знанием  языка.   Пронырливый   Сушков  откопал.-
  -   Задумаюсь  о  бессмертии,  пошлю  твоего  плешивого  Сушкова  отыскать.-
  Мне  бы  заострить  своё  внимание   на  переводчике,  но   за  всеми  моими  действиями,  фоном  стояли  мысли  об  Аэлите,  не  давая  сконцентрироваться  на  чем  либо  ещё.  Я  всё  дальше   уходил  от  реальности.
  - У  меня  контора  поболе  твоей,   но  Сушковых  не  держу.-
  -  А  зачем  тебе  Сушков?  У тебя  жена  с  такими  связями,  что после  её   в  министерстве  делать  нечего.-
  -  Жена – это святое,  не  поминай  в суе! Метлу ещё никто не отменял.
  Мы  тихо  поржали,  чем  воодушевили  докладчика  на  трибуне,  принявшего  на  свой  счет,  и  приняли  решение  твердо  выпить  винца,  вечером,  у  меня  в  номере.
  До  вечера  было  ещё  далеко.  Я  прошмыгнул  мимо   открытой  двери  парикмахерской.   Работают  до  десяти  вечера.  Значит,   меняются  где-то  часа  в  четыре.   Я  засел  на  балконе  небольшого  фойе  своего  этажа.  У  неё  был  голубой  плащик  и  радужная  косынка.  Аэлита,   то ли  цыганка,   то ли молдаванка,  разбавленная  славянской  кровью,  всегда  любила  яркие  одежды,   я  мигом  вспомнил  об  этом,  увидев  её   из  своей  западни.
 
  Я  шел  за  нею,  не  имея  никакой  цели,  кроме  того,  что   хотел  видеть  её.  По-прежнему  стройна,  по-прежнему  шлейф  духов,  по-прежнему  не  смотрит  под  ноги    куда  ступает.   Со  скамейки  поднялась  девушка,  с  лицом  до  боли  знакомым.  Это  лицо  сводило  меня  с  ума  в  дни  студенческой  юности,  и  его  я  целовал    в  короткие  ночи  нашего  брака.    Значит – дочь,  значит  семья,  и  у  неё  всё  хорошо  в  жизни,  не  считая  парикмахерской   вместо  микробиологии.   
  Я  спустился  за  ними  в  поселок,  примыкающий  к  курорту,  и  увидел  дом,  куда  они  вошли.   Теперь  я  знал,  где  обитает  та,  что  ушла  от  меня  в  Новогодние  дни  пятнадцать  лет  назад.
  Метаться  в  стенах   комнаты  было  невыносимо,  и  я  три  часа  бродил  по  кафельным  дорожкам  курорта,  заходя  в  бары  и  выпивая.  В  каменном,  полутемном  фойе  полчаса  пялился  на  закрытую  дверь   её  салона,  ожидая,  что  она  распахнется   и в  сиянии  ламп   появится   Элька.               
   Я  старел  на  глазах.

  Утро  было  пустынным. Злобно  думая  о  конференции, я соскрёб  щетину и  принял  душ. Теперь  ещё  завтрак  со  стаей  отдыхающих,  измученных  процедурами,  и  дорога  в  конференц-зал…  мимо  Аэлиты. Бывает. Всё  бывает  в  жизни. Даже  в  такой,  тщательно  выверяной и  комфортной. Похмелье  давало  о  себе  знать  болью  в  голове  и  в  желудке. Звонок  жены  я  пропустил,  и,   во  избежание  повторов, отключил  телефон. Лучше  бы  этого  дня  не  было  вообще  в  моей  жизни! 

  Возникший  передо  мною  Сушков,  подобострастно  и  непреклонно  доставил  меня Кириллу.
   -  Ты  не  болен….  Ба!  Да  ты   гульнул  вчера!  А  тебя  сегодня  ждут  китайцы.  У  них  планы  на  твой  институт.  Только  для  этого  и  приняли  участие  в  конференции.  Сушков  в  теме,  ты  бы  побеседовал  с  ним.
   -  Я тебе  встречное  предложение  делаю.  Меняю  твоего  администратора  на  свою  жену. Его  хоть  уволить  можно.
   - Да  что  с тобой?  Сам  замутил  эту   бодягу,  мы  все  проплатили  расходы,  и  теперь   ты  откосил?
   Мой  заклятый  враг   тоже  держался  за  голову. Бутылочка  вина  не  пропала  вчера  даром.
   -  Сейчас  Сушков  «Алкозельцер»  принесет,  и    пойдем  слушать  доклад   китайцев.    Иначе  они  расценят  наше  пьянство  как  политический  вызов   всему  КНДРе.
   
  Доклад  был  интересен,  а  меня  не  оставляло  ощущение,  что  эта  тема  была  знакома  Я  пробежал  глазами  по  отпечатанному  тексту,  но  только  тогда,  когда  в динамиках  раздался  голос  переводчика - всё  встало  на  свои  места. Это  была  тема  дипломной  Аэлиты, и  она сама переводила  докладчика.
   -  Откуда  она  знает  китайский?   
   -  Спроси  Сушкова,  она  его  давняя  знакомая. 
   Кирилл  или  не  знал,  или  знал  очень  многое, но отсылал  меня  вновь к  своему  администратору.
   -  Я  лучше  спрошу  её  саму.
   На  наше  шипение  реагировали  сидящие  за  столом. Кого  они  тут  рассадили?
   -  Черт  подери! Что  тебя  не  устраивает? Ты  бы  оставил  свои  амбиции  для  домашнего  пользования.
   Мы  вновь  были  соперниками, не  успев выпить  за  дружбу.
   -  Да  вся  эта  говорильня  пропахла  сушковской  плешивостью! Почему  мой  доклад  после  обеда, когда  все  будут засыпать  в  креслах  от  жратвы?
   -  Ну,  убей  его,  убей!  Только  утихомирься  и  не  мешай   людям  работать.
  Кирилл  был  взбешен,  и  этим  успокоил  меня.
   -  Значит  так, - обьявляй  перерыв  до  четырех,  в  три  я  встречусь  с  китайцами, а  вечером  читаю  доклад.  Иначе  встаю  и  ухожу.   
   Он  начал  взбухать,  сняв  наушник.  Его  лицо  багровело  от  сдерживаемых  эмоций, я  же  сладостно  наслаждался  правом  сильного.
   - Ты программу  смотрел?  Козёл  старый! Там  именно  так  и  написано!
   Он  одобрительно  покивал  докладчику, боясь  взглянуть  на  меня.
   Я  зафыркал  первый,  и  Кирька  метнулся  за  кулису, где  уже  маячила  рожа  Сушкова. Я поманил  того пальцем.               
   - В три, у  меня, с  переводчиком. Привезешь  китайцев. Свободен.

    Гости  оказались  невыносимо  точны,  и  стук  в  дверь  прозвучал  секунда  в  секунду,  как  раз  за  пару  минут  моего  пробуждения.  В  дверях нарисовался  Сушков, пригласивший  меня  в  фойе, где  чинно   стояли  трое инкубированных   китайцев. Он   представил  нас   друг  другу,  и  китайцы  гуськом  прошли  по  коридору  ко  мне.
  -  Я  пять  лет работал  в  Китае,  в  этом  самом  институте, и  могу  перевести  любой  диалог.
  -  Так-таки   любой?  Наш  мат  ещё  никто  не  перевел.   
  Интересно,  по  какой  теме   он  защищался?
  -  Этого  не  требуется - они  его  знают.
  Мне  ещё  пришлось  пережить  церемонию  вручения  подарков, изображая  ликование  при  виде  бутылки  «саке»,  хуже  которого  может  быть  только  американский  самогон,  известный  как  джин.  Я  предложил  им  грузинский  коньяк  и  беседа  началась.
  Улавливая  смысл  предложения  между  восхвалениями  моих  заслуг в  науке, я  успел  подумать, что   Аэлиты,  к  несчастью,  или  к  счастью,  но  не  будет.  Далее  все  протекало  по-деловому.  Предложение,  по  совместной  разработке  предложенной  темы,  было  солидное, и  позволяло  расширить  институт.

  К  своему  докладу,  я  наконец-то  был  морально готов, оба  моих  ассистентов  работали  слажено, стало  быть  конференция  принесла  свои  плоды. Третий  день  ушел  на  рабочие  встречи   с  китайцами, а  ещё  через  день  у  меня,  начиналась  путевка,  которую  я  запланировал.  Жизнь  входила  в  свою  колею.

  Кирилл  действительно  знал  слишком  многое.  Последний  вечер  своего  пребывания, он  всё-таки  настиг  меня, и  мы  посидели  в  баре.  Помню,  что  я  даже  проводил  его  до  корпуса  санатория,  и  сдал  Сушкову.  Но  окончательно  пришел  в  разум, обнаружив  себя  стоящим  под  балконами  дома  Аэлиты. Мне  было  слегка  за  сорок,  точнее  сорок  два,  но  я  орал,  вызывая  её,  не  хуже, чем  делал  это  в  двадцать  лет. Меня  прогнали  всем  домом, и  я  очухался.
   -  Боже  мой! Я  же  на  два  дня  отключил  жену.  Какой  нагоняй  меня  ожидает!
  Но  ночь  была  прекрасна,  и  я  решил  отложить  это  на  утро,  после  завтрака…  или  обеда. Разговор  Кирилла прорастал  во  мне  по  мере   отрезвления.   
   Уехала  от  меня  к  тетке.   Как  будто  в  Омске  её  ждали,  или  там  не  было  этой  перестройки!   Никакой  профессии,  голод  и  бесправие -  всё  бросила,  и,  главное,  было бы  из-за  чего!   Какой  мужик  не  соблазнялся  на   какую-нибудь  Валю,  Галю,  Моню?   Бес  попутал…  или  это  у  стариков  бес,  у  меня  просто  гормон  взыграл,  видимо. Да  и  в последнее  время,  мы  с  ней  так  лаялись,  что  до  драк  доходило.  Причем, тарелкой  шибанула  меня  она.  Даже  помню  почему.   Алька  куда-то,  что-то  засунула,  чтоб  не  потерялось,  а  оно  и  потерялось. Вспомнил!  Свои  сапоги  она,  весной,  засунула  в  пакет.  Вначале,  это  был  пакет  для  сапог,  и  стоял  в  углу.  Потом  туда  попал  мусор,  и  со  временем  стал  пакет  для  мусора. Пакет  для  мусора,  в  котором  лежали  сапожки,  ухнул  в  ведро. Ведро  вынесли  на  балкон,  где  стояли  таких  же  два  ведра.  Мы  не  успевали  никак  к  машине,  что  приезжала  раз  в  неделю   за  отходами.  Осенью,  она  принялась  искать  сапоги.  Искали  неделю, я  уже озверел  от  этого, и орал  на  неё,  что  она  во  всем  такая. Нужно  было  сразу  положить  их  в  коробку  и  засунуть  в  диван. Видимо,  не  приучали  её  к  самодисциплине. Ничего  обидного! Но  она   тарелкой  рассекла  мне  ухо, потом  вымывала  кровищу  со  стены, то  ли водой,  то  ли  нашими  слезами.               
    Это  сейчас  я понимаю, что  любимая - не  ровня  тебе,  она  твое  хрупкое  сокровище,  и  она  всегда  права, если  даже  не  права  тысячу  раз.    
    Мужество  мужчины  в  том  и  состоит,  чтобы  прощать  ей  всё.  А  я  воевал как  последний  дурак, отстаивая  свою  правду,  и  разбивая  всё  на  своем  пути. Сапоги  нашлись, но  уже  после  того,  как  пришлось  купить  новые. В  новых  она  и  ушла  от  меня. Это  было  невыносимо, и если  бы  не  загрузка  в  институте,  сошел  бы  с  ума  от  тоски.               
   А  Кирилл  предложил  взять  её  на  работу  к  себе.
  - Её   Сушков  по  всей   России  искал, Это  ведь  её  тема!  А  в  Китае  целый  институт  начал  работать  над  ней.  Нашел  уже  тогда,  когда  Аля   с  зоны  на  условную  была  переведена. Влетела  в  аварию  со  смертельным  исходом. Её  дядька  за  руль  посадил.  Таксовали  вдвоём  в  Омске. Тем  и  жила  в  проклятом  десятилетии.  Увез  в  Китай,  предложил  институту, но  она  русская, а  там  национальность  большую  роль  играет. Вот  и  Алька  только  на  подхватах  была,  типа  лаборанткой. Но  её   ценили!  До  сих  пор  помнят  твои  гости  о  ней.  Аля  вернулась,  выучилась  на  парикмахера, и  открыла  своё  дело.  Кто-то  помог  перебраться  в  Белокуриху, и  она забрала  дочку из  Омска. Тебе  будут  нужны  специалисты, а  она  ещё  и  в  теме.

  Я  готовился  к  встрече  с  ней.  Меня  всё   больше  донимал  вопрос – почему  она  ушла  от  меня.  Ведь  не  глупая  же  была!
  Вечерами, я  шел  за  ней  до  её  дома,  испытывая  острое   желание   обнять  и  вдохнуть её  запах. Она, наверняка,  об  этом  знала,  превращая  меня  в  маньяка. . 
 
  Я шел  по  следам  той  мимолетной  весны  нашей  страсти,  и  думал  о  ней.  Мне казалось,  что  всё  в  миг  вернется,  и  моё  сердце  оживет  как  прежде.   Всё окрасится  прежними  яркими  цветами,  и  жизнь  закрутится,  завертится  вокруг  нас. Непредсказуемая,  незапланированная  жизнь  взахлёб. 
  Я хотел  вернуть  то,  что  можно  потерять  лишь  молодыми, что  было  лишь  однажды.