Письмо Сталину

В почти каждом городе нашей необъятной Родины СССР имеются улицы с одинаковыми названиями: Ленинские, Сталинские , Советские ,Комсомольские и прочие с именами партийных деятелей.
Улица Ленинская в Витебске самая оживлённая.Вечерами сюда стекается почти вся молодёжь города. Она выстелена булыжником, посередине громыхают трамваи, а по широким тротуарам разгуливает взад-вперёд молодёжь. Мы хотя и были не знакомы, но почти каждого знали в лицо. В Витебске самые красивые девушки, так отмечают многие приезжие. В Витебске много фабрик, где преобладает женский труд.

Однажды на улице я встретил Эдика Белякова, своего давнего знакомого, учащегося станко-инструментального техникума в компании девушек. Он с увлечением рассказывал, как он скоро станет лётчиком и уже подал документы в аэроклуб. Сдавать экзамены в аэроклуб не надо, а только предоставить характеристику и справку с места учёбы. - Торопись с документами, в воскресенье медкомиссия, - крикнул Эдик. В дальнейшем моя судьба на долгие годы будет связана с ним, мы будем учиться в аэроклубе, вместе служить в армии в дальней авиации.
В течении 2-х дней я предоставил нужные справки, а в воскресенье прошёл и медицинскую комиссию и был зачислен курсантом. Как сейчас вспоминается – самое неприятное было это заполнение анкеты, то есть ответить на множество вопросов: социальное положение, чем занимался до революции сам и родители. Был ли в оккупации и что делал во время неё. Кто из родственников был связан с немцами, кто из родственников за границей и с кем переписываетесь, и масса других вопросов на 4-х страницах. Слава Богу, что порочящих меня родственников не оказалось. Делалось это видимо потому, чтобы знать , а вдруг кто-нибудь научится летать и шмыгнет за «железный занавес».

Занятия в аэроклубе проводились по вечерам, в основном теоретические. В летнее время, когда в учебных заведениях начинались каникулы, мы перебазировались на учебный аэродром Куковячино ( по названию близлежащей деревни). Куковячино - это большой и ровный луг с казармами для жилья, столовой и ангаром. Рядом в высоких берегах течёт река Западная Двина. Кормят нас бесплатно и по тем временам – хорошо. Практика у нас длится один месяц.

Учёба в аэроклубе мне нравится. Нам выдали синие полинявшие с поясом комбинезоны и шлемы с очками. Хотя комбинезоны были довольно потрёпаны, но мы гордились. Вставали до восхода солнца и мокрые по колено от росистой травы шли к ангарам и выкатывали на старт свои ПО-2. Надо было до «болтанки»успеть отработать намеченные упражнения по пилотированию.
Вечером после полётов мы играли в волейбол, пели под гитару песни, шутили. Особенно выделялся Вадим Овсянкин. Он только что закончил 10 классов и после окончания аэроклуба собирался поступить в военное училище лётчиков. Шутки и каламбуры с него сыпались , как из рога изобилия. Не снимая комбинезонов и шлемов , мы ходили в деревню на танцы. Запомнилась мне кадриль. Две шеренги попарно. Парень с девушкой, становились друг напротив друга и под музыку фигурно восьмёркой устремлялись навстречу и обратно с перекрутом.

Когда мы научились летать, нас стали самостоятельно выпускать в «зону» в пределах видимости с аэродрома. Связи по радио у нас тогда не было, поэтому мы часто уходили за пределы видимости, чтобы «похулиганить». Помню, как однажды я почти на бреющем полёте несколько кругов сделал над головами девушек, гребущих сено. Я видел, как от ветра они прижимали на голове косынки, слышал как визжали и грозили кулаками. На танцах всё это забывалось, девушки обращались к нам на «Вы».

Однажды с Эдиком Беляковым мы поехали в город. Было жарко ,но комбинезоны и шлемы мы не снимали. Зашли в хлебный магазин. Карточная система на хлеб в то время была отменена, но очереди всегда были большие. Вид у нас был такой, как будто мы только что посадили самолёты на улице и не успели переодеться. Мы потоптались и уже собрались уходить. Вдруг из очереди послышался женский голос: - Дайте лётчикам, пусть возьмут! - Пусть возьмут-пусть возьмут! – поддержали другие и нам через головы передали буханку хлеба. Уходя я слышал: - Какие молоденькие , совсем мальчики! Мы шли и ели на ходу хлеб, а думал: - Хорошо быть лётчиком. Уважают.

Во время полётов часто присутствовал начальник аэроклуба, полковник – бывший участник войны. На жаль, я сейчас не помню его фамилию, только помню, что был он очень вежливый и доступный. У курсантов к нему была только одна просьба – выдать новые комбинезоны. Я думаю, что каждый из нас в то время воображал , как будет он форсить перед девушками. Во время лётной практики мы выпускали стенную газету, вроде боевого листка. Однажды я нарисовал группу оборванных курсантов, латающих друг другу дыры на комбинезонах. Полковник за рисунок меня похвалил и поправил: - Писать надо не комбинзон, а комбинезон! И обещал выдать новые.

Инструкторами у нас были бывшие фронтовики – Гришанов и Рипин. Однажды Гришанов говорит Рипину , кивком головы показывая на меня: - Смелый , как бес, убьётся когда-нибудь. А дело в том, что при посадке я делал так «скольжение», что левым крылом почти касался травы. Инструктор силой выравнивал самолёт, нажимая на свою педаль и поворачивая ручку в обратную сторону и на себя. Хотя садился я точно перед посадочным знаком «Т», инструктор был недоволен. Был и другой случай. Мы отрабатывали выход из «штопора». Штопор – это когда самолёт резко падает носом вниз по винтовой линии. Умение вводить в штопор и выводить из штопора считается фигурой высшего пилотажа . Падая вниз, я хотел сделать как можно больше витков в воздухе, и только у самой земли выйти из штопора. В это время начиналось противоборство педалей и ручки , связывающих меня с инструктором.
Разговор Гришанова с Рипиным был тихим,но слышали его и другие курсанты. И когда я садился в кабину,Овсянкин громко с иронией кричал: - Ахтунг, ахтунг, в небе Покрышкин! Хотя это была и насмешка, но мне она нравилась. Покрышкин ,Кожедуб и Мересьев для нас тогда были кумирами. В школьные годы я прочитал книгу Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке» и твёрдо решил стать тогда лётчиком.

Аэроклуб я закончил с отличием, но для поступления в лётное училище надо иметь среднее образование, которого у меня не было. Прошёл почти год и я вспомнил о Ленине. Биографии вождей мы знали назубок. Если Ленин смог поехать в Петербург и экстерном сдать экзамены за полный курс университета, так почему я не могу также экстерном сдать экзамены на аттестат зрелости. Ведь у меня 2 курса среднего специального заведения и все предметы за среднюю школу сданы. Я подаю заявление в 10-ю вечернюю школу г.Витебска с просьбой разрешить досрочно сдать экзамены по принципу Ленина. Мне разрешили, хотя в этом вопросе было немало трудностей, и на первом экзамене по сочинению я проваливаюсь.

Мечта моя окончательно рухнула и меня призывают в армию. Учусь я в школе младших авиаспециалистов. Мысль стать лётчиком у меня не остыла. Я решаюсь написать письмо Сталину. Знаю, что у него сын Василий – лётчик. А вдруг , как исключение – не откажет? В те времена многие писали Сталину. В письме я изложил всё из своей жизни: и воздушные бои, которые я видел в войну, и желание быть сталинским соколом, и даже свой провал в школе. Вдруг Сталин умирает ,не прислав мне ответа, но я твёрдо верил, что дело его будет жить и ответ получу.

После окончания армейской школы авиаспециалистов я попадаю в роту техобслуживания дальних бомбардировщиков ТУ-4.Должность моя – начальник кислороднозарядной станции, установленной на автомобиле ЗИС-150. В мои обязанности входит зарядка самолётов кислородом. В подчинении моём один человек – водитель. Он осетин, очень упрямый и не может согласиться с тем,что он подчинённый. Меня это не занимает, я жду письма, я хочу быть лётчиком.Меня часто отзывали , как художника, на оформительские работы. В армии их много. Тогда мой осетин оставался водителем и начальником в одном лице и вполне справлялся.

Однажды меня вызывает командир части полковник Черников.Мне часто приходилось выполнять чертёжные коммуникации аэродрома, и я подумал, что будет очередное секретное задание. Прямо с порога он строго спросил: - Ты писал Сталину письмо? - Так точно,товарищ полковник! – ответил я , думая, что за это буду строго наказан. Ответ был положительный. Командиру предлагалось дать мне возможность закончить 10-й класс и направить в Батайское военное училище лётчиков.

Была середина учебного года и пошёл в 9-й класс, а в следующем году закончил и десятый. В это время авиация стала перевооружаться, вместо винтомоторных самолётов стали появляться реактивные. Численность армии стала сокращаться, сократились и сроки службы. Офицеры стали тревожиться, а вдруг сократят досрочно!

О моём письме Сталину забыли, а напоминать я не стал. Отслужил я уже 3 года, осталось один. Романтика прошла, летать больше не хотелось. Я демобилизовался и вернулся в своё родное художественное училище, мне хотелось рисовать. С тех пор прошло много лет,но когда я услышу звук самолёта, я всматриваюсь в небо и долго провожаю взглядом, пока не скроется из виду.

Славные были времена!