эффект сто первой обезьяны. глава двадцать четверт

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

СУДЬБА ЭДЕМА

Иегова захлопнул отверстие в Эдемском небе и со злорадным удовольствием аннигилировал несколько демонических артефактов, успевших просочиться в то краткое время, пока портал был открыт – уж чего они сюда лезли – непонятно, поскольку в присутствии пантократора ничего хорошего их здесь не ждало. Затем он сдвинул точку сборки на существование в иных частотных условиях и тут же телепортировался в новую зону синзронизации, предварительно послав вызов той, которую желал видеть. Это было побережье аквамаринового моря Вечности, определенное Логосом Шаданакара, как новое место синхронизации, где останавливалось время относительно других сакуалл. Внутри же этого пространственного слоя течение времени казалось совершенно обычным. Вскоре подле Иеговы материализовалась десятилетняя девочка с обликом древней всезнающей жрицы: информопакет лимурийца, запечатленный в ее шельте несколько видоизменил Анину внешность и более всего лицо. Пантократор приветствовал ту, которой частично передал свои полномочия и поведал ей о тех изменениях, которые произошли в Провиденциальном плане по его недосмотру, а так же о том, что исполнительнице миссии создания двух плотно-материальных перволюдей в пространстве земного Энрофа после того как тело Иего выйдет из анабиотического сомати предстоит еще отлавливать с помощью ментального манка - духоловки астрально-виталических призраков – Адама и Еву. На этот специальный зов Адам и Ева  полетят как мотыльки на пламя, где бы они в тот момент ни находились. После этой встречи Иегова вновь телепортировался в Эдемский сад, не зная сколько времени там прошло, ведь у моря Вечности оно текло гораздо медленнее. И если раньше это не имело какого-то значения, поскольку в Эдеме почти ничего не менялось, то сейчас все могло измениться совершенно непредсказуемо.
Когда же пантократор оказался в пространстве Эдема там, где он обычно появлялся после отсутствия – над центральным цветником, и его не встретили привычная Осанна и песнопения Фейри, он понял, что предчувствия его оправдались. Хоть на этот раз Иегова и не чувствовал присутствия карроха в Эдеме, он знал, что семя эйцехоре, захватив внутреннюю природу ментального существа, почти не лучит во внешнее пространство, но меняет сущность и поведение инфицированного.
- Значит заразились, - подумал Иегова, - и успели переродиться. Впрочем я даже не знаю, сколько здесь времени прошло, пока шла беседа с мерцающей, возможно даже очень немало, поскольку перерождение требует весьма значительного срока. А ведь надо было раньше об этом думать, что же это в последнее время ко мне «хорошая мысля приходит опосля»?! Ну вот и я жаргонными афоризмами заговорил, словно от Адама нахватался. Что ж, остается разыскать кого-нибудь из Фейри и чудесных животных и посмотреть как на них сказалось заражение. Ясно что в зараженном виде их в Эдеме оставлять нельзя, но все зависит от степени перемен, возможно, что еще что-то можно сделать. Даже интересно, - продолжал размышлять пантократор, - у Фейри изначально отсутствует понятие пола, поэтому с ними не может произойти того же, что случилось с Адамом и Евой. Другое дело – чудесные животные, они все же делятся на самцов и самок, хоть в Эдеме это никак, кроме внешнего вида до сей поры не проявлялось – но должно будет проявиться на земле.
Тут он припомнил, что вопреки всем космическим понятиям о глобальном добре и зле, Адам с Евой после трансформации показались ему даже более привлекательными и харизматичными, чем в первичном статусе. Как-то это проявится у Фейри? А вдруг они так же окажутся более привлекательными и интересными, чем раньше? И что тогда прикажите делать? Оставить все как есть и безмолвно наблюдать, как Эдем перерождается в демоническую сакуаллу и опускается вниз, к кольцам тяжелого астрала? В этом случае и он, пантократор Иегова, должен будет трансформироваться в очередного печального демона, а поскольку это невозможно, так же как свет не может стать тьмой, останется только аннигилироваться в локусе Шаданакара, а его совершенная монада вернется на Орион, не выполнив своей миссии, что является величайшим позором для солитона, и в следующей миссии он получит понижение ранга.
- Ладно, - прервал размышления Иегова, - опять я прячусь в своих мыслях от действительности, как страус, засунув голову в песок… кстати, Банк Исторических Вероятностей посылает справку, что страус, который вскоре появится на земле, никуда голову прятать не будет, это людское заблуждение породит метафору, не подкрепленную реальными фактами – вот и я уже в область фантазий скатился! Итак, посмотрим, во что жители Эдема превратились.
Обычно сухопутные Фейри, представленные по большей части средними и крупными феями и эльфами, затем психеями, нимфами, фавнами, дриадами, айнами, зелеными и голубыми великанами, и мелкие эльфы и феи, имеющие стрекозиные и бабочковые крылья, разлетались по всему Эдему, занимаясь устранением всяких мелких нарушений целостной эдемской гармонии, чувство которой пантократор заложил в них изначально, как некую первичную программу, чтобы у чудесных существ всегда была какая-то работа (по сути бессмысленная). Но сейчас Иегова, сканируя территорию Эдема, обнаружил большое компактное скопление чудесных существ в районе сказочного городка, где они редко собирались по многу. Этот городок состоял из маленьких домишек, растущих, как цветы, прямо на ветвях больших эдемских деревьев, для малых летающих Фейри, а так же из домов побольше для средних бескрылых жителей Эдема. А небольшое количество самых крупных, таких как голубые великаны, жили в уютных светлых пещерах, созданных пантократором в скалистой гряде на окраине Эдемского сада. Там же шумели на разные лады, переливаясь всеми цветами радуги, каскады водопадов – от маленьких до высоченных, образующих центральное бирюзовое озеро. В этом озере селились (впрочем могли спокойно пребывать и вне его) водные Фейри, по большей части представленные полупрозрачными радужными наядами и трогательными русалочками в духе Ганса Христиана Андерсона. Неподалеку особняком жил и другой вид больших Фейри – анты, которые селились в реликтовой роще в гигантских дуплах еще более гигантских деревьев – эдемских секвойях, баобабах и платанах. И зеленые великаны, имевшие в качестве жилищ пещеры, устроенные в основании зеленых холмов там, где заканчивались кущи эдемского сада и располагалась зона изумрудных луговых трав, раскинутая на холмистой местности, после которой начиналась пустыня и горные хребты, окружающие Синай.
Разумеется, жилища были условным понятием, поскольку никакой крыши над головой в Эдеме не требовалось, но они имели больше воспитательное значение, ибо в обязанности Фейри входила не только забота об эдемском саде, но и содержание своих жилищ в образцовом порядке. И Иегова лично заботился с помощью своей всемогущей магии, чтобы в жилищах Фейри то и дело происходили какие-то мелкие неполадки, требующие ремонта и уборки: увядали отдельные цветочные лепестки, из которых были сделаны маленькие домики летающих Фейри, там же могла просыпаться на пол цветочная пыльца, или нектар оставлял липкие лужицы, или могло помутнеть стрекозиное крыло, служившее оконным стеклом, прохудиться потолок из сплошной паутины – да и мало ли что еще могло приключиться в этом маленьком трогательном мирке. Наземные же жилища, служащие местом уединения средних фей и эльфов, сооруженные в основном из самоцветов, хрусталя и прочих полудрагоценных материалов, не имеющих в Эдеме никакой стоимости, и вовсе требовали полноценной регулярной уборки и даже ремонта, который, как правило, проводился группой Фейри: пантократор поощрял коллективизм и запрещал волшебным существам заниматься дешевыми материализациями, поскольку Фейри бы тогда вконец обленились и возможно даже начали когда-нибудь роптать. Впрочем это были легко устранимые неприятности, теперь же, как чувствовал Иегова, ситуация зашла гораздо дальше, даже трудно было предсказать, насколько далеко.
Пантократор решил, что сейчас не время соблюдать придворные ритуалы и просто телепортировался в место компактного проживания маленьких и средних эльфов и фей. Их жилища составляли маленький лесной городок - дриады, нимфы, психеи и фавны селились особняком, в своем  лесном поселке, поскольку в качестве строительного материала не признавали ни самоцветов, ни хрусталя, и предпочитали милые лесные избушки из художественно обработанной коры и тонких длинных прутьев. Дома крупных и мелких фей и эльфов буквально утопали в райской зелени, тем не менее все наземные жилища имели что-то вроде приусадебных участков с собственными посадками хозяев: всевозможными ягодами и трогательными мелкими лесными цветочками, вроде ландышей, подснежников, фиалок и львиного зева, поскольку в общественном эдемском саду росли только огромные тропические цветы. Иегова специально наделил Фейри не только жилищами, но и личными приусадебными участками все с той же не раз озвученной целью: максимально загрузкой – не только общественной, но и личной.
Обычно эта зона эдемского сада не то чтобы пустовала, но была обитаема незначительно, поскольку большую часть времени Фейри все-таки тратили на общественные работы, музыкальные упражнения и всякое мелкое волшебство, которое хоть в Эдеме и не запрещалось, но строго регламентировалось, и на личное – уход за приусадебными участками, домашнюю работу и отработку некоторых еще не освоенных приемов мелкой магии – времени оставалось совсем немного.
Утопающий в зелени и цветах городок показался пантократору пустынным. Никто не трудился на приусадебных участках, между ветками от цветочного домика к домику не порхали маленькие, похожие на причудливых бабочек и стрекоз мелкие Фейри, которые в силу своей общительности большую часть свободного времени тратили на походы в гости. Поселок словно вымер, но Иегова хорошо знал, что это не так, поскольку жизненная энергия Фейри присутствовала тут буквально в каждом доме, а это значило только одно: практически все эльфы и феи, вместо того, чтобы порхать между ветвей, либо неслышно передвигаться по земле, засели в своих жилищах и к тому же позакрывали двери, что было неслыханно, поскольку закрывать двери было не от кого и не на что, ведь в дверях не присутствовали ни замки, ни щеколды. Однако факт оставался фактом, мало того, когда Иегова вошел в городок и присмотрелся к домам повнимательнее, он выяснил, что окна занавешены плотными занавесками – даже в маленьких цветочных домиках на ветвях.
Не зная, что и думать, Иегова без особых церемоний открыл дверцу в дом, принадлежащей насекомовидной фее по имени лапушка-трогательность, которая, как и следовало из имени, отличалась особо трогательной внешностью, с которой при встрече хотелось сюсюкать и обливаться слезами умилительной симпатии.
Теперь сделаем маленькое отступление, поскольку ранее мы почти не касались личных характеристик и более подробного описания Фейри. Дело в том, что, как мы уже упоминали, каждое райское существо было в каком-то смысле материализованным мыслеобразом Иеговы, а поэтому олицетворяло собой какое-то доброе и положительное качество и своей внешностью, и поведением и характером. Когда Иего сотворял свое окружение в буфере, то занимался чем-то вроде экспериментирования над определенными метальными характеристиками, чтобы в дальнейшем, опираясь на эти ментальные наброски, сотворить более сложное ментальное создание, в последующем вылившееся в сотворение эдемских перволюдей, как художник делает множество набросков прежде, чем взяться за большое полотно. Фейри и были такими набросками, только живыми и всем своим внешним видом соответствовали своему имени. Так уже упоминавшаяся мадам Прилежание, который было поручено обучать Адама с Евой эдемской ботанике, внешне походила на собирательный образ старой девы-училки средней школы. Этакий синий чулок с накрахмаленным воротничком, в очках велосипедах, с пучком волос, закрученных на темени, с обязательной указкой в руке. Лапушку-Трогательность можно было сравнить с образом очаровательной летающей малышки Динь-Динь, осыпающей кого ни попадя волшебной пыльцой из знаменитой повести о Питере Пэне. Впрочем она вполне могла сойти и за Дюймовочку, после того, как принц-эльф наделил ее бабочковыми крыльями, а сам персонаж Андерсона, появляющийся в конце сказки, был представлен лучшим другом феи-Трогательность – эльфом по имени Романтизм – уменьшенной копией переходящего из сказки в сказку нарицательного принца – со шпажкой-иголочкой, правда со стрекозиными крыльями и без белой лошади. Можно еще упомянуть среднюю фею-Очарование, которую можно было сравнить с Золушкиной крестной – волшебницей с неизменной волшебной палочкой в руке, в белоснежном средневековом платье и в шляпке с белыми страусиными перьями, и пожилую, упитанную тетушку-Ласку в очках н лбу, олицетворяющую собой всех сказочных бабушек, одаряющих вкусными пирогами и нежной любовью своих многочисленных внучек и внуков из Шарля Перро и братьев Гримм. Чтобы не продолжать до бесконечности это описание (Фейри были достаточно разнообразны), можно резюмировать, что все эти Трогательности, Сочувствия, Обаяния, Симпатии и Усердия чрезвычайно напоминали многочисленных наиболее ярких персонажей западно-Европейских сказок, впоследствии записанных и литературно окультуренных образованными западными этнографами и писателями. Таким образом, глядя на разнообразные лики добрых и ласковых Фейри, мы то и дело узнавали бы положительные образы Золушки, Красной шапочки, спящей принцессы, безымянного благородного принца, мальчика с пальчик и многочисленных добрых волшебников и волшебниц, словно бы сошедших со страниц сказок, прочитанных нами в детстве.
Но вернемся к Иегове, который открыл дверцу маленького, затерянного в ветвях огромной пышной магнолии, домика. Дверь вначале оказалась достаточно неподатливой, закрытой то ли на замок, то ли на щеколду изнутри, поэтому, чтобы не ломать хрупкого сооружения, пантократор открыл ее с помощью магии. Перед ним открылась достаточно странная, и при всей миниатюрности, зловещая картина. Посреди разгромленной и развороченной комнаты, где вся мебель и прочие аксессуары жилища маленького чудесного существа пребывали в полном беспорядке, стояла залитая слезами лапушка Трогательность, но в каком жалком виде! Вся сверху до низу залитая краской, чернилами, помоями, ее, прежде аккуратные, белокурые локоны приобрели немыслимый оттенок, и торчали теперь в разные стороны, а из них выглядывала всякая всячина, включая перья, вермишель, и тухлую квашенную капусту. Жалкое существо даже не пыталось защититься, и только неуклюже размахивало руками, непрерывно плакало и просило пощады. И только тут пантократор увидел, что в затемненном углу комнаты стоит точная копия лапушки Трогательность, и швыряет в свою жертву острые маленькие дротики, напоминающие дротики из современного Дартса. Эти дротики утыкали фигуру двойняшки словно иглы дикобраза, при этом лицо у маленькой мучительницы, хоть и походило в точности на личико лапушки, но на нем держалось совершенно невиданное и невозможное прежде выражение сладостного удовольствия садиста. И еще одна существенная деталь: с противоположной стороны комнаты стояло большое (в масштабах домика) зеркало, которое не отражало реальную картину происходящего, а являло собой изображение комнатки феи, находящейся в полном порядке, и только в том месте, где должна была отражаться несчастная жертва, торчащая посреди помещения, зияла черная тень. Иегова, сам великий специалист в области магии сразу разобрался, ху из ху и уже знал, что настоящая фея – это садистски ухмыляющаяся фурия, швыряющая дротики, а замученная и заплаканная копия (теперь уже почти переставшая ей быть) – это материализованное зеркальное отражение – по сути двигающийся ментальный манекен, лишенный разумности и скорее всего ничего не чувствующий, а лишь изображающий поведение жертвы. Нетрудно было догадаться, что создателем  манекена являлась столь разительно переменившаяся фея лапушка-Трогательность, применившая категорически запрещенные в Эдеме приемы черной магии, источником которой нетрудно было догадаться, кто являлся.
В момент появления в дверном проеме огромного лица Иеговы жертва никак не изменила поведения, а развлекающаяся дротиками фея испуганно обернулась, при этом лицо ее отразило злобу существа, которое только что оторвали от самого большого в мире удовольствия.
- Чем это ты тут занимаешься?! – Грозно задал риторический вопрос Иегова, хотя ему было абсолютно ясно, что здесь происходило, и какие изменения (увы, необратимые) произошли в личной ментальной матрице ранее трогательного и милого существа, неспособного даже произнести какого-то бранного или просто грубого слова.
В этот момент фея произвела какой-то тайный жест спрятанной за спину рукой, и в о же мгновение плачущая жертва вернулась в зеркало и превратилось в изображение милой и трогательной лапушки без всяких следов садистских надругательств, а валяющиеся в беспорядке предметы интерьера заняли свое прежнее гармоничное положение. Комната приняла идеально прибранный вид, в точности как отражение в зеркале.
- А, это вы, отче, - слишком неумело пытаясь скрыть злобу и страх, с неестественной хрипотцой пропищала фея, которую уже никак не поворачивался язык назвать лапушка-Трогательность. Фея явно пыталась изменить выражение лица, но природа ее была такова, что то, что творилось в ее душе (вернее в специальной матрице разумности), неизбежно отражалось и на ее лице, и изменить его, подобно людям, она не могла, - а я тут убиралась, согласно распорядку, мебель переставила, чтобы из под нее пыль вымести, поэтому вы, наверное, решили, что здесь беспорядок, а я просто генеральную уборку затеяла.
Вранье было шито белыми нитками, но важна была не наивность феи, которая и не должна была обладать утонченным психологизмом, а сам факт вранья, поскольку феи по своей природе не могли лгать, и можно было лишь догадываться о глубине произошедшей трансформы, если это маленькое существо производило действия совершенно несовместимые с ее прежней природой. При этом внешность ее не изменилась, за исключением выражения лица.
- А мне показалось, - с недоброй усмешкой пристально посмотрел ей в глаза Иегова, - что ты занималась чем-то другим. Объясни, для чего ты мучала бедный манекен, который сотворила запрещенным способом, неужели такая мерзость может кому-то нравиться?! Это же в голове не укладывается, она ведь даже сопротивляться не способна, и уж тем более непонятно удовольствие от издевательства над собственной копией! По-моему только существо ненавидящее не только всех вокруг, но и саму себя, способно на это. Например Гаг… вернее тому, кто в основном виновен в том, что с вами произошло, который является олицетворением злой воли, никогда бы не пришла в голову мысль терзать собственную копию, он бы лучше над остальными поиздевался! А ты, выходит, хуже его?
Очевидно горький и слишком прямолинейный упрек Создателя спутал карты феи, и она, возможно сама того не желая выдала откровение, которое расставила все точки над i.
- Да, тебе хорошо говорить, ты вон какой огромный и могучий, а я такая маленькая и слабая! Кого я тут еще могу мучать, кроме как свое собственное отражение?! Все тут больше и сильнее меня, даже этот паскудный эльф Романтизм! У него волшебная шпага, и он, сунься я к нему со своими дротиками, так отделает, что мама не горюй! А магией мы все тут в одинаковой степени владеем, так что она тут бесполезна, разве что в собственном доме потренироваться: глядишь – и получится то, чего другие не умеют!
- Но зачем вообще это делать?! - горестно покачал головой пантократор, вы же с Романтизмом были лучшими друзьями и всегда помогали друг другу.
- Были, да сплыли, - прохныкала фея, - он, между прочим, первым на мой участок прилетел (подумаешь, я его уродом назвала), все ландыши потоптал, всю землянику-чернику сожрал – должна же я была с ним поквитаться! Вот я, когда его не было, в его доме погром и учинила! Но он все равно узнал, что это моя работа, и так меня своей шпажонкой отделал – до сих пор все тело болит!
- Да не может у тебя тело болеть, - усмехнулся Иегова, - ты же ментальное существо… - и тут вдруг пантократор почувствовал, что фея не врет и действительно до сих пор ощущает боль. И несомненно ей было гораздо больнее, когда эльф наносил удары своей шпагой. Хотя, разумеется, убить существо, сотворенное из сгущенной мысли невозможно.  Значит через Адама с Евой Гагтунгр внедрил в их природу чувство боли. Тогда все понятно, невозможность отомстить, причинить боль более сильному, навело фею на мысль хоть на ком-то – а вернее – на чем-то сорвать свою обиду и злость.
- Но отражение-то свое зачем было мучать? – уже с безнадежным чувством спросил Иегова, - неужели ничего лучшего придумать нельзя было?
- Да-а, - заныла фея, словно пытаясь разжалобить старого родителя, намеревающегося устроить ей порку, - что здесь еще можно в живое существо превратить? Только отражение в зеркале! Ты нас не научил из воздуха манекенов создавать, я бы тогда конечно фантом эльфа материализовала, а так, где я его изображение найду? Он к себе в дом не пустит, сам там заперся и черти чем занимается! Я все это от бессилия затеяла, чтобы хоть на ком-то злость сорвать, если эльф все равно сильнее.
- Ей больно и обидно, - подумал Иегова, - и она решила хоть на ком-то поквитаться – чисто демоническое качество – бояться и уважать сильного, при этом понося его за глаза, - и мучать слабого. Поскольку никого слабее не нашлось, она сотворила манекен из собственного зеркального отражения.
Иегова махнул рукой и стер ощущение боли с матрицы феи. Бывшая лапушка-Трогательность расслабилась, мучительная гримаса на ее лице несколько видоизменилась, но злобный оскал никуда не делся.
- Ну что, лучше стало? – сочувственно спросил пантократор, - не будешь больше свою копию мучать?
- Спасибо, отче, - без особой благодарности в голосе опустила глаза фея, - стало лучше, но все равно я самая несчастная фея на свете!
- Но почему?
- Ты меня меньше всех любил!
- Да с чего ты так решила?!
- Если бы ты меня действительно любил, то не сделал бы такой маленькой и слабой, не способной даже от этого хлюпика защититься! Будь я побольше, я бы ему всыпала! Впрочем, что может фея-бабочка! Вот если бы ты меня антом или зеленым великаном сделал – тогда – совсем другое дело, я бы тогда всем им показала, как маленьких обижать, они бы все у меня поплясали! – и фея яростно погрозила куда-то в пространство кулаком. – Послушай, - вкрадчиво обратилась она к Иегове, - а почему бы тебе и вправду не превратить меня в зеленого великана? Ты ведь все можешь, это для тебя – пара пустяков! Ведь это же несправедливо! Почему одни большие и сильные, а другие – маленькие и слабые?! Большие могут творить все что им вздумается, а маленькие должны это терпеть! Разве было бы не справедливо всех больших превратить в маленьких, а маленьких – в больших! Ты же сам всегда говорил о справедливости!
- Ну и что от этого изменится? – устало посмотрел на фею пантократор, - разве раньше, до того как вы все изменились, большие обижали маленьких? Тебя же все любили, помогали и ты платила всем теми же чувствами. А если тебя, такую озлобленную, я превращу в великана, ты будешь над всеми издеваться с удвоенной жестокостью, памятуя, как издевались над тобой. Да никто, собственно над тобой не издевался, подумаешь, эльф поколотил… да еще неизвестно, кто первым начал, сама же говорила, что его уродом назвала…
«Да что я ей все это говорю! – подумал пантократор, - она все равно ничего не воспринимает, ее разум замутнен злобой и жаждой мести даже и после того, как я снял боль. Как видно душевная боль осталась, это Гагтунгр весьма искусно в их матрицы вплел. Теперь я не сомневаюсь, что они все такие, вернее – каждый на свой лад, в зависимости от исходных данных. Хотя, конечно, надо еще кого-то посмотреть, прежде, чем принимать окончательное решение. В таком виде их в Эдеме держать нельзя, но и развеять их уже не получится, слишком много в их личных матрицах энергии и информации накопилось, а чистить – бесполезно, они не комбинированные, как Адам с Евой, и трансформировались необратимо. Да и Адама то с Евой не удалось почистить, правда по другой причине – они бы при этом свой пол утратили».
Иегова не стал вдаваться в дальнейшие объяснения – это было бесполезной тратой времени – и, послав из середины ладони магический импульс, обездвижил маленькое злобное существо… собственно, даже не обездвижил, а законсервировал момент внутри крохотного, прежде такого уютного, домика.
Иегова с тяжелым сердцем покинул жилище феи ( он все же был очень привязан к своим, прежде таким милым созданиям, но участь их в целом была решена – оставались детали) и переместился по воздуху к домику неподалеку, растущему на таком же большом оливковом дереве. Стены этого домика так же были сотканы из лепестков лотоса, но если у феи они были розовые, то у эльфа голубые. Дверь же, как и у домика лапушки-Трогательность, оказались закрытыми. Иегова хотел уж было открыть их с помощью магии, но тут ему пришла в голову мысль вначале более подробно проследить за деятельностью эльфа, поэтому он, не выдавая своего присутствия, сдвинул точку сборки на режим видения сквозь непрозрачные преграды и стал наблюдать за развлечениями хозяина домика, поскольку застать его за уборкой или какой-то другой полезной деятельностью он уже никак не рассчитывал.
Эльф сидел посреди комнаты на маленьком золотом троне (которого прежде в его доме вроде бы не было), голову его украшала золотая корона и вид был настолько надменно важный, словно он и вправду являлся всемогущим монархом, вольным распоряжаться жизнью и смертью своих подданных. Впрочем это оказалось отчасти верным, поскольку Иегова разглядел таковых на полу, правда они были совсем маленькими, гораздо меньше самого эльфа, который и сам без труда поместился бы на ладони современного человека, не говоря о ладони пантократора. Это были два миниатюрных войска, которые на полу устроили настоящую сечу. Первой мыслью Иеговы было: откуда он взял этих яростно сражающихся человечков, ведь он, как и фея, не мог ничего материализовывать из воздуха, но увидев небрежно валяющуюся неподалеку шахматную доску, все понял. (Пантократор, еще задолго до появления на земле человека, выдумал эту мудрую игру и обучил ее правилам всех Фейри, которые проявили к этому склонность и способность, а эльф Романтизм был большим любителем шахмат). Теперь же эльф с помощью черной магии обратил два шахматных войска в реальных солдат, капралов, офицеров, генералов, королей и королев и заставил их жестоко сражаться друг с другом. Как Иегова сразу сообразил, никаких правил у этой сечи больше не существовало, а поверженные человечки корчились от боли, обливались кровью, многие из них уже были лишены рук или ног, но, похоже, развлекающийся эльф не наделил их способностью умирать – как видно ему было гораздо интересней наблюдать за мучительными конвульсиями покалеченных коротышек, чем дать им возможность с честью почить на поле битвы. Приглядевшись повнимательнее Иегова обнаружил, что белые и черные войска значительно более многочисленны, чем количество шахматных фигурок на доске и это его крайне удивило, однако, увидев по нескольку королей и королев с каждой стороны, сообразил, что эльф оживил не только сами шахматные фигурки, но и их отражения в зеркалах, которых у него было по меньшей мере четыре. Вобщем, как с белой стороны, так и с черной оказалось по четыре короля и ферзя, и если офицеров и ладей четырехкратное увеличение не особенно нервировало, поскольку они привыкли работать в парах, то королей и королев такое безобразие, как утрата единоличной власти в своем государстве устраивать никак не могло, поэтому, вместо того, чтобы сражаться с противником другого цвета, или хотя бы управлять своим войском, они безжалостно рубились друг с другом – правда пока никто никого не одолел – и, похоже, им не было никакого дела до правящей верхушки своих антиподов. Итак рубка была в самом разгаре, рядовой и офицерский состав рубил и калечил своих противников, а дворцовая элита искусно фехтовала со своими одноцветными дубликатами, и поскольку каждый из них был великим мастером меча и копья, то ни один из четырех монархов и их супруг с той и другой стороны серьезно не пострадал. Иегова, не видевший прежде ничего подобного (разумеется, он бы и сам запросто мог организовать куда более масштабную баталию, материализовав любые войска прямо из воздуха, но подобное развлечение ему просто не могло прийти в голову), тем не менее с любопытством наблюдал за сражением, но вскоре, поймав себя на этом нездоровом любопытстве, устыдился и собрался, было, прекратить это членовредительство, однако в конечном счете рассудил, что это все равно только маленькие манекены и только моделируют реальную битву, ярость, ненависть и нанесение телесных увечий. Тогда он решил все же досмотреть битву до конца с тем, чтобы выяснить, что будет делать в конечном счете эльф, поскольку сейчас он только сидел на золотом троне и с надменным и хищным видом наблюдал за ходом сражения то сжимая, то разжимая рукоятку своей шпажки, которая теперь почему-то была вся усыпана драгоценными камнями, как у настоящего монарха. Наконец, когда два последних офицера обрубили друг другу конечности, и, обливаясь кровью, с тоненькими воплями повалились на землю, в то время, как монархи с обеих сторон продолжали свою битву за единоличную власть, эльф очевидно решил, что пора заканчивать эту бессмысленную баталию. Поднявшись грозным исполином (в реальности он был ростом всего в два пальца взрослого человека, и если бы Иегова не применил «эффект микроскопа», то вряд ли бы сумел разглядеть подробности сражения шахматных войск), эльф, в короне, горностаевом плаще, золотой кирасе, с драгоценной шпажкой за поясом, громогласно провозгласил:
- Повелеваю! Прекратить!
Собственно, прекратить могли только 16 монархов с обеих сторон, так и не глянувших ни разу в сторону своих настоящих противников, остальные же – бравые солдаты, капралы, офицеры и генералы – были абсолютно выведены из строя, почти все лишенные конечностей, но по непонятной причине сохранившие головы (очевидно об этом позаботился эльф, производя свою черную магию).
- Что я вижу?! – продолжил эльф, нависая над уцелевшими фигурами высшего государственного и военного управления, - ваши войска, лишенные управления, изрубили друг друга, не добившись перелома с той или другой стороны! Вы, подлые властолюбцы, устроили побоище в собственном стане, вместо того, чтобы справедливо поделить власть поровну и с учетверенной силой повести свои войска к славной победе! Наверное каждый из вас думал, что именно он властитель судеб и жизней своих подданных?! Как бы ни так! Я здесь властелин над всеми, и достаточно вам, жалкие ублюдки, поднять свои подлые глаза, чтобы убедиться в этом воочию!
Короли и ферзи как по команде подняли головы и тут же неестественно затряслись, демонстрируя крайнюю степень ужаса.
- То-то же! – с кривой ухмылкой, не предвещавшей ничего хорошего шахматным монархам, прогремел эльф, - я тут правлю, я казню и милую, я ваш Бог-отец, и вам, бросившим свои войска на произвол судьбы, нет пощады! Приговариваю всех вас к смертной казни через отсечение головы и ввожу на обеих территориях сопредельных государств прямое божественной управление!
В тот же момент группа солдат и офицеров с черной и белой сторон неожиданно восстали из калек, в мгновение ока обретя доселе отсутствующие руки и ноги, и арестовали всех своих монархов, причем те, доселе столь искусно сражавшиеся друг с другом, оказались настолько деморализованы, что не оказали сопротивления куда менее искушенным воинам. К тому времени поверженные войска чудесным образом исцелились, в мгновение ока из карандашей, ластиков и точилок эльфа с белой и черной сторон были сооружены два эшафота с плахами, а солдаты и офицеры образовали две толпы зрителей. К эшафотам с обеих сторон подошли ладьи, бывшие во время боевых действий генералами, а теперь преобразившиеся в палачей, скрывавших свои лица под красными балаклавами с узкими прорезями для глаз, и два офицера в унисон зачитали смертные приговоры от имени верховного эльфа-монарха – по совместительству Господа-Бога. Далее группы солдат-пешек под яростную дробь барабанов затащили на эшафот по одному королю с обеих сторон, остальные же монаршьи особы, скорбно опустив головы в окружении конвоя, ждали своей печальной участи.
«Откуда он все это знает, - с удивлением думал Иегова, глядя, как первые головы скатились с плах, обагрив эшафоты кровью, - да, теперь уже нет никакого сомнения: все это ждет грядущее человечество, зараженное демоническим артефактом, только не в таком миниатюрном виде. Судя по всему, эльф воспроизвел сценку исторического периода, который впоследствии обретет название средневековья на материке Европа. Но ведь эльф не имеет доступа к Банку Исторических вероятностей, это доступно только иерофантам! Неужели Гагтунгр снабдил их и этой информацией?! Что ж, как это ни грустно, остается только восхищаться его успехами в деле извращения природа эдемских существ, учитывая, что прямого контакта с ними он не имел и действовал через артефакты, доставшиеся Адаму и Еве по моему недосмотру. Втиснуть столько информации в столь ограниченные по объему информопакеты – это просто прорыв в технологии! Остается только признать свое полное поражение на данном этапе. Превратить, не имея прямого контакта, неплохо защищенных Светом милейших существ в каких-то моральных монстров – лапушку-Трогательность – в садистку-фурию, а самоотверженного романтика-эльфа – в тирана-властителя – это надо было основательно поработать. Мне бы в столь ограниченный информопакет ни в жисть не удалось бы заложить столько информационного вируса. Похоже наш враг разработал неизвестную прежде нано технологию метафизических диверсий».
Пока Иегова печально размышлял о своей капитуляции перед изощренными методами своего же собственного порождения (пусть совместно с другими иерофантами, это не важно, он может отвечать только за себя), в комнате эльфа последняя голова скатилась с плеч  последней королевы, и народ торжественным ревом приветствовал это отвратительное по своей жестокости и цинизму событие. А ведь совсем недавно на поле боя каждый из них принимал раны и увечья с именами своих монархов на устах. О, Логос! Сколь же переменна любовь и ненависть черни! Сколь быстро одно переходит в другое и вчерашний кумир становится предметом ненависти! Неужели эльф все так точно предугадал, и все это ждет грядущее человечество? Нет, не может такого быть, надо бороться за их души и сердца. Еще не поздно добиться перелома, и то что в Банке Исторических Возможностей существует как вероятность, никогда не воплотиться в реальной истории грядущего человечества, он, Иегова, не допустит этого! Иначе зачем их вообще было создавать? Сочтем это грозным предупреждением и сигналом к действию. В конце концов это извращение, эта бессмысленная жестокость коснулась только Фейри, у Адама с Евой демоническая трансформа проявилась только в виде преждевременной половой чувственности, каковой не должны были обладать ментальные фантомы. С другой стороны, он ведь и не собирался отправлять Фейри на Землю, и если теперь им не суждено оставаться в Эдеме, то и пересекаться с грядущим человечеством он, Иегова, им теперь не позволит. Надо подобрать для Фейри какое-нибудь подходящее астральное кольцо, хорошо изолированное от Энрофа, и пусть становятся обычными астральными духами, пусть переходят на другую систему питания, в скором времени Свет им будет даже противопоказан. Но кто же тогда в Эдеме останется? Создать новые ментальные фантомы? Похоже теперь с этим будут проблемы, Сила в Шаданакаре разделилась пополам, и появился ряд ограничений, наложенных Великим Равновесием. Теперь он, Иегова, не располагает уже той энергией, что прежде, и каждый акт творения придется согласовывать, исходя из Договора. В конце концов Гагтунгр отвечал на действия пантократора против него, и нечего сетовать!
На прощание Иегова все же решил поговорить с эльфом, не рассчитывая на какой-то воспитательный эффект, просто хотелось услышать его аргументы, понять его извращенную психологию. Резким движением пантократор открыл дверцу в жилище эльфа и уже без того негодования с которым он обратился к лапушке- Трогательность грустно спросил:
- Ну, и чем ты тут занимаешься?
Эльф не подозревавший, что последние полчаса был тут не единственным Богом-отцом и Святым духом, казался крайне сконфуженным, хотя не особенно испуганным, и чуть ли не возмущенно начал оправдываться:
- А что я такого сделал? Подумаешь – в войну играл, это же все понарошку, они не настоящие (последние слова он произнес с явным сожалением).
- А были бы настоящие – ты бы себя с ними по-другому вел?
- Это же шахматы – начал втолковывать пантократору эльф, - они же и так воюют, я их просто размножил и оживил, а дальше они делали то, что им и так на роду написано, просто пришлось малость реализма подбавить.
- Ничего себе «малость», - покачал головой Иегова, - изобретая шахматы, я не имел в виду «войну». Эти фигурки и доска в клеточку просто служили наглядными приспособлениями для построения разнообразных логических комбинаций. С чего ты взял, что эти фигурки воюют?
- Не сложно догадаться высокомерно ответствовал эльф, - это же совершенно очевидно, непонятно, почему это вам в голову не пришло?
- Да вот как-то не пришло, - развел руками пантократор, - и тебе до недавнего времени не приходило, хоть ты и любил играть в шахматы. Впрочем дело не в шахматах, разумное существо смотрит на любой предмет сквозь призму своих нравственных установок, а они у тебя стали исключительно милитаризованными. Вот тебе и привиделась в правилах мирной игры военная подоплека. Кстати, откуда ты вообще узнал о войне? Я вас этому не учил, а в Эдеме никто никогда не воевал.
- Ну да, не воевал! – хмыкнул эльф, - а чем же мы тогда занимались, когда нас эти черные штуки накрыли и мы трансформировались!
- Ах да, - спохватился Иегова, - совсем забыл! Я рассчитывал, что после аннигиляции карроха вы об этом кратком эпизоде забудете, однако не забыли, и это еще одна победа Гагтунгра, значит не только Адам с Евой… ну и что же хорошего тогда было? Все страдали, все мучились, и из-за этого горели желанием уничтожить друг друга. Неужели тебе это чувство понравилось и ты задумал перенести его на оживленных тобой человечков? К тому же так точно воспроизвел эпоху, которая в грядущей истории человечества существует лишь как вероятность. Во всяком случае я сделаю все, чтобы этого не случилось в реальности.
- Ну и зря, - дерзко вскинулся эльф, - по-моему война – это прикольно, без хорошей драки вообще – скучища да и только! Не представляю, как я вообще жил раньше в этом… болоте!
- А по-моему, - поднял голос Иегова, - болото – это то нравственное состояние, в котором пребывает сейчас твоя личная матрица, зараженная вирусом противобога… отсюда и твоя информированность в аспектах бытия, которые Гагтунгр всеми силами постарается навязать грядущему человечеству. А на вас, Фейри, он эти артефакты отрабатывает. Что ж, у него получилось неплохо.
- Да бросьте, создатель, - изобразил плевок эльф, - из мухи слона делать! Я ведь только играл. Вы вон, властью вовсю пользуетесь, и никто вас в этом не упрекает – а я уж и поиграть не могу! Уж совсем за горло взяли – то нельзя, другое – нельзя, только работай до седьмого пота, да в дудку дуди – вам хвалебные гимны распевай! А мне, может, тоже порулить охота! Где равноправие?! Где справедливость?! Где демократия в конце концов, черт побери?!
«Ну вот, приехали, - вновь подумал Иегова, - похоже в его глазах я сатрапом становлюсь… прямо – французская революция получается… кстати – что это такое? Ага, Банк Исторических Возможностей шлет информацию: такая социальная трагедия в масштабах одного очень большого и образованного народа вполне вероятна, - (следовала детальная справка о механизмах подобного социального конфликта между разными общественными сословиями), – и тоже под лозунгами равенства и братства, и тоже кровь рекой, и монаршьи головы полетят. А потом и головы самих палачей – увы, в подобных исторических ситуациях процесс становится неуправляемым. – Вслух же пантократор сказал:
- Порулить… власть, мой милый, означает высочайшую ответственность и моральную чистоту! Чтобы чем-то рулить, нужно, по меньшей мере, представлять, как это транспортное средство устроено, и еще хорошо бы знать маршрут! Ты же не имеешь представления ни о том, ни о другом, и окажись в твоих руках штурвал, ты очень скоро окажешься в кювете! Впрочем – это тоже из Банка Исторических Возможностей, и подобные аналогии тебе вряд ли понятны. Не приведи Логос, если существо, подобное тебе, и правда дорвется до власти, а тому, кем ты был прежде, это бы и в голову не пришло. Ты помнишь себя прежнего?
- Чё ж не помню! – скривил рожицу эльф, - сюси, муси, пуси… козел, одним словом!
- А разве козел – плохо?
- Да не в том смысле… лохушник, короче!
- Весьма информативно, - развел руками Иегова, - потрясающий прорыв в идиоматику испорченного человечества… в очень отдаленную идиоматику… но эмоциональная наполненность каждого слова – уникальна – словно бы ментальная помойка открылась! Если такая же помойка возникнет в головах будущего человечества – участь его незавидна! Что ж, для меня здесь – ничего нового, просто еще верилось, что может я все-таки ошибаюсь…
с этими словами Иегова провел рукой и законсервировал время в жилище эльфа. Он решил сделать еще одну выборочную пробу («Бог любит Троицу», - с непонятным сарказмом прозвучало в его сознании), а вдруг у средних Фейри не все так запущено. Пантократору некуда было больше торопиться, поэтому он пешком пошел через эдемские джунгли в сторону маленького городка, где располагались жилища средних Фейри, на которых и ростом и лицом больше всего походили Адам и Ева – правда Фейри, как мы ранее упоминали, были существами изначально одетыми. Тут только он обратил внимание, что отводит руками в сторону лианы и ветки в густой чаще, и они не расступаются перед ним сами, как прежде. Неужели и природу растений затронула энергия Гагтунгра? Но как только он придал больше высоких частот своей ауре, как растения стали привычно расступаться перед ним. Иегова решил, что все же пока с флорой ничего страшного не произошло, все дело в его собственной подавленности, в состоянии которой ему давненько не приходилось бывать: в буфере он привык отдыхать от трудов праведных Создателя, а не преодолевать последствия диверсии противобога. Впрочем, разве он их преодолел? Противопоставить этому коварному внедрению он может только противопоставить радикальную чистку Эдема. Пока хотя бы на уровне фауны и сказочных созданий, а опускаться до уровня ответных диверсионных действий… нет, пока он до этого еще не докатился, нужно только хорошо продумать защиту после радикальной чистки Эдема от карроха и подумать о новом окружении. Оно должно быть каким-то другим… но вопрос этот он решил оставить на потом, и так голова кругом идет, будем решать проблемы поэтапно. Пантократор еще раз вспомнил о бывшем эльфе-Романтизм, и его первой реакции на появление Создателя. Эльф сказал, что играл в войну. Что такое «играл»?
(Дело в том, что синклит-цивилизация, состоящий из ста одного лимурийца, не знал понятие «игра» в нашем понимании. В незапамятные времена все они были сотворены алхимически уже взрослыми, ни один из них ребенком не был, и никогда не играл. По приданию всех их создал по своему образу и подобию последний биологический потомок  естественной цивилизации разумных динозавров, появившийся на свет тем же способом, что и животные. Этот легендарный пращур самостоятельно достиг магического уровня иерофанта, после чего вся его протоцивилизация добровольно прекратила биологическое существование, оставив себе на смену алхимически созданный синклит супермагов-лимурийцев… впрочем это – отдельная история). Поэтому Иегова всю свою невероятно длинную жизнь занимался одним единственным делом: освоением и применением на практике искусства вселенской созидательной магии. Иегова, будучи Иего, в своем мини-мире, правда, наблюдал за играми детенышей разнообразных животных, существовавших до Арамагеддона, но все эти догонялки и кувыркалки мало напоминали странную игру эльфа. Еще были эдемские чудесные животные, которые также любили гоняться друг за другом и совершать индивидуальные и групповые пируэты, но это скорее имитировало

 спортивные упражнения, ведь Иегова планировал заселить чудесными животными землю после Армагеддона, дав им плотноматериальные тела – и тела эти будут требовать постоянной тренировки, чтобы находиться в здоровом и отлаженном состоянии – увы – неизбежная расплата за существование в условиях земного тяготения и изнашиваемости плотнофизической материи. Таким образом еще на фазе ментальных фантомов чудесные животные должны были привыкнуть к постоянным спортивным упражнениям.
- Итак, - думал Иегова, - эльф назвал то, чем он занимался, игрой в войну, но это вовсе не похоже на игры, которые я знаю (шахматы, мною изобретенные, не в счет – это не игра, а приспособление для развития логического мышления). Стоп… опять импульс из Банка Исторических Возможностей… ну да, у детей грядущего человечества (разумеется, в одной из вероятных моделей развития) игра в войну станет самым распространенным занятием. То есть им будет чрезвычайно нравиться имитировать массовое убийство. Чудовищно! Что же из них вырастет?! А то и вырастет, что такое гипотетическое человечество погрязнет в непрерывных войнах (это при всем том, что каждый из них индивидуально будет бояться смерти), и на определенном уровне технического развития окажется буквально на краю гибели! Нет, невозможно, это даже для Гагтунгра станет катастрофой! Надеюсь, что хоть в этом мы будем с ним солидарны и не допустим совместными усилиями… ну вот, дошел до славной идеи сотрудничества с противобогом! Куда я скатываюсь, уму непостижимо!
Тут Иегова добрался до маленького, утопающего в окультуренной зелени селения, состоящего в основном из домиков, построенных из разнообразных самоцветов (разумеется, их тонкоматериальной имитации). Дом, который пантократор выборочно намеревался посетить, находился на самой окраине городка, и джунгли там не то, что расступались, на становились более редкими. Этот дом принадлежал среднему эльфу по имени дядюшка-Добродушие, и если говорить о его облике, то более всего современному читателю он напомнил бы Санта Клауса или деда Мороза в русской интерпретации. Любимым его занятием было дарить мелким Фейри самые разнообразные подарки, созданные с помощью разрешенной в Эдеме доброй магии, по части изобретения которых он был великий мастер, превращая обычные ментальные камни, цветы и плоды в нечто неописуемо-трогательное. У него были собственные пристрастия чудака, и на своем приусадебном участке он держал ели, сосны, кедры и пихты, создав их, исходя из собственных эстетических воззрений, из обычных тропических магнолий, олив, платанов и других тропических деревьев. Дело это было достаточно хлопотное, магию было необходимо постоянно поддерживать (только пантократор мог творить вечную магию), и стоило вовремя не проследить, как северные хвойные превращались в своих тропических лиственных собратьев. Остальные Фейри подтрунивали над чудаком и над его странными пристрастиями, однако же тайно уважали дядюшку-Добродушие за его упорство и нежелание быть таким же как все. Кстати, из шишек хвойных получались особенно добрые зимне-рождественские игрушки, в которые время от времени дядюшка-Добродушие превращал шишки прямо на кронах, и кто хотел мог срывать их и забирать с собой без всяких ограничений. Иногда средний эльф с помощью доброй магии и вовсе превращал свой приусадебный участок в рождественскую зимнюю сказку, устраивая там снегопад и катание с ледяных горок, но в условиях тотального преобладания в Эдеме субтропического климата, подобная магия требовала очень много волшебной энергии, и веселые зимние феерии устраивались дядюшкой не часто. В такие дни к нему на участок особенно любили захаживать ветвисторогие олени, чтобы покатать на санях по снегу (тоже изобретение среднего эльфа) всех желающих. Собственно о том, что такой зимний праздник когда-то будет называться Рождеством и Новым годом никто из Фейри, разумеется, не знал и все эти действа воспринимались только как чудачества дядюшки-Добродушие.
Итак, подойдя к дому среднего эльфа, который тот, вопреки устоявшимся обычаям соорудил из какого-то материала, чрезвычайно напоминающего ледовые плиты, Иегова тут же обнаружил значительные перемены в облике как дома, так и участка Теперь дом выглядел каким-то перекошенным, со съехавшей набок крышей, а на участке не было и намека на снег. Мало того, весь участок покрывали кусты хорошо известного в Эдеме винограда – как белого, так и черного, но в отличие от обычного «дикого» эдемского винограда, всегда покрытого гроздьями сочных крупных ягод, эти кусты были зачем-то опустошены – похоже, дядюшка зачем-то снял с них весь виноград. Теперь сделаем маленькое отступление, поскольку мы не акцентировались на этом факте ранее. Дело в том, что чудесные животные с удовольствием употребляли в пищу разнообразные плоды фруктовых и ягодных деревьев, поскольку эту потребность, как и Адаму с Евой, пантократор привил им специально, так как планировал воплотить эти ментальные фантомы в земных животных, для которых пища станет неотъемлемой частью существования, и было необходимо, чтобы они получили предварительные навыки. Фейри поначалу были исключительно «светоедами», но позднее многие стали подражать чудесным животным, и им понравился вкус тех и иных плодов (все пять чувств были у них в наличие). В пище Фейри не нуждались, однако вкушали эдемские плоды чисто из удовольствия и развлечения, включая и виноград. Впрочем мелкие Фейри предпочитали нектар и пыльцу. Растения в Эдеме проходили сходный с земным цикл цветения и плодоношения – на них пантократор когда-то отрабатывал законы биологии земной флоры, которой впоследствии оживил Энроф, однако, в отличие от земных, эдемские растения не размножались с помощью семян или каким-то другим способом, и популяцию их регулировал сам Иегова своей магией. Те ягоды, которые не съедались жителями Эдема, через длительное время сами исчезали, растворяясь в земле и воздухе, но никогда не сохли и гнили, а на освободившихся ветках вновь возникали цветы и таким образом цикл повторялся.
Но вернемся к участку дядюшки-Добродушие. До сей поры никому в голову не приходило снимать ягоды в таком массовом количестве, ведь ягод и фруктов всегда было предостаточно – и тут пантократор заметил недолеко от дома среднего эльфа целую шеренгу больших деревянных емкостей, которых искушенный современный читатель несомненно идентифицировал бы ка винные бочки.
- Так, - подумал Иегова, - что-то новенькое, зачем ему все это?
Он тут же включил «рентгеновское» видение, сочетанное с «химическим» анализатором, и определил, что часть бочек наполнена виноградом, плавающим в собственном соку, а другая часть содержала только сок, причем с этим соком произошла химическая реакция, невозможная в Эдеме. Чтобы в этом разобраться пантократор прибегнул к помощи Банка Исторических Возможностей – что-то ему подсказывало, что этот изменивший свои свойства сок винограда связан с технологиями грядущего человечества – и тут же получил объяснение, что данный сок – в качестве ментальной модели плотно материального виноградного сока – является продуктом сбраживания виноградного сахара до стадии этилового спирта, содержание которого в данном соке, который превратился из сладкого в кислый, примерно 9%-11%. В быту будущего человечества данный продукт станет пользоваться чрезвычайной популярностью, но несмотря на ряд своих полезных свойств, этот напиток способен вызывать чувство эйфории и опьянения, что при длительном злоупотреблении приводит к пристрастию – так называемому алкоголизму.
- Но как, - подумал Иегова, - ментальный сок мог подвергнуться процессу брожения? Ведь в Эдеме не существует необходимых для этого процесса микроорганизмов – да и вообще нет никаких микроорганизмов!
Тут же последовал ответ:
«Теперь микроорганизмы – и в частности необходимые для процесса брожения - в Эдеме есть. Они были порождены из карроха, проникшего в Эдем, адаптировались к свету, защищаясь от него специальными оболочками, а когда ягода или плод отпадает от дерева и лишается его энергетического питания, эти порождения карроха начинают поглощать питательные энергии самого плода, вызывая его сбраживание или гниение. В данном случае дядюшка-Добродушие опытным путем подобрал такие ягоды и такие микроорганизмы, что в бочках происходит именно процесс брожения, и как следствие – образование этилового спирта из глюкозы. Это ментальная модель, ведь Создатель, прежде чем создавать плотную материю, отрабатывал ее законы на Сиайре, но в физической природе Энрофа все будет происходить аналогичным образом, только на уровне плотно материальных молекул и соединений».
- Все ясно, - грустно сказал себе Иегова, на ментале просмотрев сцены будущих земных застолий и веселых попоек, поскольку ранее с подобными проблемами воочию не сталкивался, - среди Фейри появился первый винодел и, как я понимаю, пьяница. Остается только узнать, пьет мой эль ф одиночку или он пристрастил к этому пороку кого-то еще, и теперь все пьянствуют в веселой компании. Если учесть, что дядюшка-Добродушие всегда был щедр с окружающими и чрезвычайно общителен, боюсь, он поделился своим открытием с соседями, и значит теперь потерян для общества не он один. Как следует из Банка Исторических Возможностей, пьянка в одиночестве означает более глубокое погружение в порок, чем в компании, но, боюсь, в Эдеме все наоборот – уж лучше бы он пил сам с собой!
Примерно теперь представляя в целом, какая картина его может ожидать в доме дядюшки-Добродушие, пантократор направился ко входу и резко распахнул дверь. Как и предполагал Иегова, сценарий происходил по худшему варианту: дядюшка пьянствовал, и пьянствовал не один, правда собутыльников у него было всего двое. Пантократор сразу же получил информацию из БИВ, что собираться пьянствовать втроем станет особенно популярно в стране Россия в далеком, далеком будущем. Гульба, очевидно, перешла в свою заключительную стадию, и два собутыльника дядюшки были в отключке, уронив лица (хотя Фейри никогда не спали) в тарелки с какой-то снедью, что также был нонсенс: как мы упоминали, любой житель Эдема, желая полакомиться, срывал плод или овощ прямо с дерева или с куста. Тут Иегова разглядел, что на тарелке, помимо лиц эльфа Элегантность (этакий средневековый франт, которому нравилось с помощью магии придавать своей одежде особую элегантность, меняя ее цвета и фасон) и эльфа Усердие (особенно трудолюбивый эльф), находятся нарезанные огурцы, но какого-то бледного, полупрозрачного цвета. Пантократор сразу же узнал из своего всезнающего источника, что это так называемые соленые огурцы, подвергшиеся процессу сбраживания в растворе поваренной соли со специями (похоже, в соль дядюшка-Добродушие обратил кристаллы льда), и что этот продукт станет особенно популярным в качестве закуски крепких алкогольных напитков все в той же стране Россия в далеком будущем.
Итак, два эльфа дремали, уронив лица в закуску, держался только дядюшка-Добродушие, который был значительно дородней и крупнее двух других эльфов, как и положено было известному читателю Санта Клаусу. Дядюшка сидел, держа в руке стакан с темно-красным вином, и его бородатое лицо было цветом почти как вино (особенно выделялся нос), с застывшим выражением дурацкого счастья. Увидев Создателя, он ничуть не смутился и не испугался, что застигнут врасплох, но отхлебнул полстакана вина и заплетающимся голосом проговорил:
- А, дружбан, ети его мать, заходи, четвертым будешь!
Приглашение было, судя по всему, данью вежливости, поскольку десятиметровый Иегова при всем желании не смог бы протиснуться в дверь, но плохо соображавшего дядюшку такие мелочи, очевидно, не смущали.
- Спасибо, - с ядовитой иронией ответил пантократор, мы уж лучше как-нибудь здесь, на свежем воздухе… может ты мне еще и выпить предложишь?
Но до эльфа, очевидно, ирония Создателя не доходила, поскольку он радушно откликнулся:
- Конечно предложу! Мне для корешей ничего не жалко! Пей, чувак, вина полно, тут как раз очередная закладка дошла, хватит даже такому великану, как ты, чтобы мордой в салат! Я уж стакана не предлагаю, тебе это – что мне наперсток, бери у крыльца бочку –  как раз тебе по размеру будет – там готовое вино.
«Нет, - подумал Иегова, - он что, серьезно? Создателю готовое вино предлагать! Похоже либо он меня с кем-то перепутал – зеленые и голубые великаны не намного ниже меня ростом – либо его мозги (вернее – личная матрица) подверглись серьезной ментальной деформации. Это же неслыханно – Господу Богу –кем я для него являюсь – пьянствовать в веселой и наполовину уже отключившейся компании. Похоже все представления о субординации им напрочь утрачены, одно лишь радует: в отличие от малых эльфа и феи в нем не чувствуется ни злости, ни жестокости. Впрочем надо тестировать дальше, может это только первое впечатление».
- Нет уж, спасибо, - вслух ответил Иегова, - не пью и не тянет, да, честно говоря, не пойму, каким образом ваша троица до такого печального положения докатилась! Неужели пребывать в состоянии довольного дурака, заметно снизив с помощью искусственно созданного опьяняющего напитка свой интеллектуально-этический уровень, может кому-то нравиться? Ты то еще ладно, а эти двое допились до алкогольного ступора, когда сфера восприятия полностью подавлена!
Похоже, до дядюшки-Добродушие выборочно дошла только последняя фраза и упрек пантократора к нему лично он пропустил мимо ушей:
- Верно, дружбан, эти двое – слабаки, совсем пить не умеют! Скушали в два раза меньше меня – и мордой в огурцы! Все веселие испортили, больше я их не приглашу: и не попели толком, и анекдотов не потравили!
«Это что еще за анекдоты»? – мысленно удивился Иегова, и тут же получил информацию из БИВ, что анекдоты – коротенькие смешные рассказы, по большей части неприличные и с использованием ненормативной лексики, сочиненные анонимным автором как правило на злобу дня. Собственно вначале это были лишь эпизоды из жизни знаменитостей, но в дальнейшем приобрели несколько иную направленность. Рассказывание анекдотов во время пьяных застолий станет весьма популярным времяпровождением.
«Интересно, - подумал Иегова, - что же в Эдеме может смешного происходить, что на злобу дня кто-то начал анонимно сочинять анекдоты? Из БИВ черпают? Исключено, наверное эту гадость им Гагтунгр поставляет, похоже в состоянии алкогольного опьянения они начинают его ментальные послания улавливать, что говорит о крайнем изменении частотного диапазона их ментальных матриц. Это – крайне опасно».
- Так ты, выходит, тут не первый раз пьянку организовываешь, - несколько повысил тон пантократор, - и судя по твоей реплике, уже со многими тут вино распивал! Мне только интересно, ты один тут до виноделия додумался или уже многие этим занимаются?
- Не, я – один, - гордо заявил Добродушие и допил стакан, - это мое ноу-хау, кое-кто попробовал сам, да ничего не получилось, а я секрета не выдаю: у меня – монополия!
- Ну и какое преимущество тебе твоя монополия дает? Они же твое вино пьют, а так бы свое пили и тебе не надо бы было столько винограда возделывать, ведь перенесенный на личный участок, он в серьезном уходе нуждается!
- Так я чё, бесплатно что ли! Они за это трудовую повинность несут, работают у меня на участке, а то виноград – растение капризное, постоянного ухода требует, а одному не справится. Да и за бочками надо следить, температурный режим поддерживать, иначе вино испортится.
«Хорошо, что он пока до денег не додумался, - подумал Иегова, - значит только трудовая повинность за возможность выпить вина… естественно во вред разуму и общественному труду в Эдемских кущах. Им, похоже, теперь на это наплевать, если за труд на дядюшку-Добродушие можно награду получить: стать на несколько часов веселым идиотом»!
- И много народу теперь с тобой пьянствует? – грустно спросил пантократор, - эти, как я понимаю, не единственные?
- Да эльфов десять пока, - надолго задумавшись с трудом ворочая языком отозвался дядюшка.
- Да, пока, слава Логосу, немного, - вздохнул Иегова, - остальные, небось, сейчас какой-нибудь другой порок осваивают… но, наверное, ты же на этом не остановишься?
- Эт точно, - широко кивнул дядюшка так, что его голова упала на грудь и долгое время не способна была подняться, - надо бизнес расширять, для этого приусадебного участка маловато, надо кусок леса прихватить и деревья там выкорчевать, а на это немало труда потребуется, десятка эльфов маловато, не осилят! А ччё, - добавил он, видя грозное возмущение на лице пантократора, - с лозы куда больше пользы, чем с этих г..гребаных кущ… да я немного землицы прихватить собираюсь, Эдему с того убыток минимальный… да и что толку в этих джунглях, они, может, скоро источником заразы будут… или зверя дикого! А если и не будут, то с них все равно ни холодно, ни жарко, одни лишние хлопоты… не нужные никому.
Произнеся эту свою самую длинную фразу, эксплуататор-винодел выдохся, уронил голову на грудь и, похоже, задремал. Уронить лицо в тарелку мешал большой живот, который, как отметил Иегова, с того момента, как он видел дядюшку в последний раз, вырос раза в два.
«Так-так, - подумал пантократор, таким образом помимо пьяниц, отлынивающих от общественного труда, у нас теперь появился первый землевладелец-винодел, использующий в корыстных целях наемный труд спившихся элементов, спекулируя на их зависимости от вина. Кажется в БИВ этот период человеческой истории (теперь уже ясно, что весьма вероятный), когда возникнут подобные взаимоотношения между определенными группами лиц (или классами), называется капитализмом. Хищническое освоение и эксплуатация природных ресурсов… и тому подобное… похоже, эльф втайне планирует приватизировать весь Эдемский сад… если, конечно, пьянство не помешает. Впрочем этот порок помогает ему только на первом этапе, чтобы лично вовлекать все новых Фейри в пьянство, а в дальнейшем, чтобы бизнес шел успешно, ему ясная голова будет гораздо выгоднее. Зато другие Фейри, лишенные средств эксплуатации и вырванные из привычного образа жизни, обретут в пьянстве смысл существования, и будут отдавать бывшему добрейшему дядюшке свой труд за стакан отвратительного пойла… хотя, может и не такого уж отвратительного. И ведь, если разобраться по совести, то что было раньше в их жизни? Бессмысленный общественный труд, которым я их специально нагружал, чтобы хоть часть их свободного времени занять? Уж я-то знаю, что в действительности ни в какой уборке и уходе эдемские кущи не нуждаются, они ведь самообновляемые. Сочинение и исполнение дурацких гимнов мне во славу? Да я их сам терпеть не могу. Ну разве что на приусадебных участках была особая энергетическая среда, и растения по-настоящему нуждались в уходе, - (Иегова специально создал там особые условия для моделирования среды, приближенной к условиям Энрофа с целью дальнейшей отработки у Адама и Евы необходимых навыков для предстоящей жизни в физических телах на Земле. К сожалению до этого дело так и не дошло), - и так изо дня в день, хотя в действительности и суток-то настоящих здесь нет, поскольку нет ночи. К тому же стоит вечное лето, а облака появляются лишь в качестве транспортного средства Господа Бога… то есть меня. Так что их можно понять: возникло нечто новое, необычное, и это стало их всецело привлекать, и кто пробовал, стремился повторить ощущения – пусть даже достаточно идиотские! А ведь это порождает если не цель, то хоть видимость цели. Эх, почему я сотворил их такими человекоподобными! Впрочем на них я отрабатывал информационно-энергетическую модель статуса будущего человека, так что они и не могли быть другими. Ну ладно, хоть этот порок можно в какой-то степени психологически оправдать, в условиях Эдема сохранить подобные испорченные ментальные фантомы не представляется возможным. Тогда это будет уже не Эдем, а нечто инфернальное, и рано или поздно мой буфер присоединится к астральным кольцам под патронажем Гагтунгра. А это абсолютно исключено – свет не может стать тьмой, может лишь быть отсутствие света…
Иегова законсервировал события в доме дядюшки-Добродушие (хотя в этом не было особой необходимости – эта троица и так очухалась бы не ранее, чем через 3-4 часа, а к этому времени судьба Фейри и так уже будет решена). В какой-то момент пантократору захотелось посетить еще кого-то из питомцев, но он остановил себя, понимая, что сознательно тянет время, стараясь отдалить печальную необходимость, ведь Фейри были его первыми переходными созданиями от разумных энерго-информационных вихрей к людям, и он был привязан к ним гораздо больше, чем к Адаму и Еве. В грядущей Священной книге человечества Библии, где примитивно и безжалостно перепишут его, Иеговы историю, будет описана участь двух городов, погрузившихся в пучину порока, участь Содома и Гоморры. Там библейский Иегова, обещает единственному аборигену-праведнику Лоту сохранить жизни всем его согражданам, если Лот отыщет в городе хотя бы десять праведников, помимо себя. Увы, Лот так и не смог предоставить Господу Богу этот список. Что ж, если найдется хоть один Фейри, который избежал перерождения, он, Иегова сохранит его в Эдеме.
Пантократор сдвинул точку сборки в положение сканирования и вынужден был констатировать, что все несколько тысяч Фейри заражены семенем эйцехоре и увы, трансформированы необратимо… ну а детали их индивидуальной трансформации уже не имели значения. По выборочным трем Фейри, с которыми Иегова встретился лично, можно было сделать вывод, что трансформация каждого прошла по индивидуальному сценарию: как видно Гагтунгр (как в свое время Иегова) жаждал разных форм порока, и отрабатывал множественные модели.
Пантократор перевел точку сборки в режим созерцания астральных колец – сакуал Шаданакара, и стал присматривать кольцо наиболее подходящее Фейри по частотным характеристикам, еще не захваченное Гагтунгром. Вскоре таковое отыскалось и оно почти примыкало к собственному пространству земного Энрофа, то есть Иегова ощутил возможность для Фейри (правда на каком-то этапе и не всегда) посещать сам Энроф. Очевидно это было связано с частотной близостью Фейри к шельтам Адама и Евы, и, согласно информации поступившей из БИВ, на каком-то этапе возможно даже пересечение цивилизации Фейри с человечеством. Еще пришла информация, что при секторальном делении астральных колец на затомисы метакультур, Фейри окажутся вовсе не в затомисе израильской метакультуры, а в германском и кельтском затомисах, а сами германцы и кельты не будут биологическими потомками семитских Адама и Евы. Они разовьются из перволюдей арийской расы, за возникновение и становление которой будет отвечать атлант Тор, его Иегова мельком видел во время Армагеддона в земном Энрофе. Вот так причудливо тасуется колода карт… что еще за карты? Ах, да, вовсе не географические, а игральные – весьма распространенный в грядущем человечестве порок азартных игр, связанный с желанием неправедно обогатиться, ну и просто пощекотать нервы. О, Логос, все говорит о том, что грядущее человечество будет просто нашпиговано пороками! Уж лучше бы он и не создавал Адама с Евой. Увы, в этом принимал участие не он один, и обратной дороги нет!
Иегова прервал цепь своих размышлений (за которыми он опять пытался спрятаться, оттягивая время неприятных действий), и с тяжелым сердцем простер руки горе. На этот раз круг астральной пустоты, разверзшийся средь голубого неба Эдема, был значительно штре, чем когда пантократор изгонял шельты Адама и Евы. Вскоре к этой огромной черной дыре потянулись дымные треки со всей территории Эдема. Это, получив что-то вроде энергетического пинка, втягивались в измененное пространство ментальные фантомы всех Фейри Эдема. По сути – часть ментальной природа самого Иеговы – впрочем, настолько же, насколько ребенок является частью своей матери: все-таки пантократор частенько оставлял их надолго, стараясь сделать их более независимыми.
«Герои будущих сказок человечества летят в свою страну», - почему-то прозвучало в сознании пантократора. Впрочем это был лишь очередной информопакет из БИВ: Фейри в далеком будущем станут самыми частыми персонажами сказочного эпоса многих арийских народов, правда вначале осуществится реальный контакт человеческой и феерической цивилизаций, но в дальнейшем этот контакт прекратиться и тогда появятся волшебные сказки. А сами семиты, и в частности евреи? Увы, их главным детищем станет Библия, и сказки почему-то не приживутся в их фольклоре – возможно это будет месть Фейри своему отцу и создателю Иегове за то, что он однажды изгнал их вместе с прародителями человечества из Эдема.
Дождавшись, когда последний дымный трек исчезнет в зияющей черноте окна, Иегова захлопнул портал, возвратив эдемскому небу изначальную голубизну, и грустно посмотрел в сторону густых эдемских кущ, которые зеленели в непосредственной близости от поселка средних Фейри. Собственно сам городок теперь был никому не нужен и пантократор со вздохом дематериализовал сказочные жилища. Вскоре на этом месте должны будут подняться могучие тропические растения и бывшая территория городка станет неотличима от дикой части Эдема. В дикой части селились чудесные животные, и поскольку они были ментальными проектами будущих высокоразвитых животных земли, то и лес, в котором они селились выглядел дикими джунглями, правда, в отличие от земных джунглей они были полны света и там совершенно отсутствовали всякие паразитические и кровососущие твари (о их существовании жители узнали только недавно, во время инфернального десанта, посланного Гагтунгром). Пришло время решать вопрос и с чудесными животными. Впрочем, даже если бы они и не были заражены семенем эйцехоре,  они все равно рано или поздно составили компанию Адаму и Еве в Энрофе, после того как каждому шельту будет предоставлено алхимическое тело, но в результате непростительной недооценки могущества Гагтунгра, все теперь приходилось делать в спешном порядке. Уж если Адам с Евой в силу непредвиденных обстоятельств уже сейчас оказались в Энрофе, то туда же дорога и чудесным животным, а Мерцающая в бывшем лимурийском теле Иего обеспечит их всех алхимическими телами: все необходимые матрицы уже заложены в атанерах.
Преодолев желание напоследок все же проведать своих милых диких созданий, Иегова вновь сдвинул точку сборки на мгновенное сканирование степени зараженности чудесных животных семенем эйцехоре. Увы, достаточно было беглой  дистанционной диагностики, чтобы убедиться: демонической энергией заражено примерно в равной мере все поголовье, и оно успело даже разделиться на хищников и жертв. Правда хищничество пока заключалось лишь в заборе жизненных флюидов у жертвы с последующим длительным ее восстановлением, поскольку ни один хищник в Эдеме не мог «съесть» свою жертву буквально и насмерть: сиайра, даже зараженная семенем эйцехоре была неуничтожима.
Но может быть еще недостаточно трансформированы так называемые травоядные, которые и раньше питались эдемскими плодами? Нет, увы, теперь они дерутся друг с другом – одни за самку, другие – за самца. Они ведь как и люди имеют пол и наносят друг другу весьма ощутимые энергетические удары. Но зачем им это? Разбились бы по парам и зажили мирно, объединившись для совместной борьбы с хищниками. Нет, не получается, у соседа всегда жена лучше, а у соседки – муж… а еще каждый мечтает о гареме. А договориться о совместной борьбе с хищниками они тоже не могут, поскольку каждый заражен примитивным эгоизмом и страхом за собственную шкуру: нас-то много, а я-то – один! И даже реальная польза коллективных действий не способна их образумить. Да, печальная картина… впрочем это уже не имеет значения.
Иегова вновь распахнул эдемское небо. Воспользоваться прежним порталом, куда он отправил Фейри было нельзя, поскольку Фейри отправились в одну из астральных сакуалл, прекрасные же животные, переставшие быть прекрасными, пойдут непосредственно в сам Энроф, где они со временем обретут физические тела, как только Земля восстановится после Армагеддона. А до этого времени им предстоит совместно с шельтами Адама и Евы блуждать печальными призраками, поскольку в Энрофе испытывают сильный дискомфорт: они не могут ни к чему прикоснуться, ничего захватить, как в Эдеме, да и питание там для них достаточно скудное, поскольку сиайры на порядок меньше, чем в Эдеме. Разумеется, они бы с удовольствием удалились бы в какую-нибудь астральную сакуаллу, но потом их в Энроф уже не вытащишь, а им еще предстоит обрести плотные тела, иначе Провиденциальный план окончательно разрушится, поэтому Иегова каждому животному в индивидуальную матрицу вложил специальные частотные маячки, не позволяющие переходить из Энрофа в астрал. Когда они обретут плотные тела и будут нуждаться во сне, эти маячки дезактивируются, ведь сон – это путешествие виталической личности в астрал для подпитки, а у плотного тела питание станет биологическим. Что ж, тем сильнее будет их подсознательное желание обрести плотное тело, чтобы избавиться от астрального голода и дискомфорта. Ничего не поделаешь, таковы законы взаимодействия феноменального и ноуменального.
Во второй раз за столь короткий промежуток времени Иегова проводил печальным взором дымные треки покидающих Эдем чудесных животных, затем окончательно закрыл портал. Ну вот и все, в Эдеме остались только растения. К счастью их природа более косная и они не настолько поражены каррохом. Без подпитки демонической энергией от людей, Фейри и животных растения быстро восстановятся, а каррох будет уничтожен светом, каррох не смог заразить индивидуальные матрицы растений, они ведь лишены подвижных чувств и эмоций.
Итак, с одной стороны Эдем, очистившийся от демонической заразы вновь обрел право называться Эдемом, с другой стороны, лишившись своих обитателей, он терял свой смысл, а населить его новыми Фейри, чудесными животными или какими-то другими сущностями из собственной ментальной энергии Иегова больше не мог. Объем его Личной Силы теперь лимитировало Великое Равновесие. Та квота творческой сиайры, которая у него оставалась теперь должна была пойти на поддержание разумной жизни в Энрофе и хотя бы частично на защиту ее от экспансии Гагтунгра. Уж если тот ухитрился запустить каррох в Эдем, то внедрить ее в Энроф ему будет несравненно легче. Но с другой стороны и Иегова теперь ученый и гораздо лучше ориентируется в том, что можно этой экспансии противопоставить. Тем более пантократор там будет не один, и хоть он не знает судьбы остальных ста своих соплеменников-лимурийцев, ему известно, что те находятся в своих секторах-затомисах и каждый выполняет свою миссию. А значит и противников у Гагтунгра – не он один, а все его братья… не говоря уже о самом Логосе Шаданакара. Да… Логос!
Тут Иегова понял, что не случайно вспомнил о Логосе, что его зов к пантократору пробивается уже немалое время, сквозь разнообразные помехи. Насколько теперь затруднено сообщение между демиургами! Да, Логос зовет его в новое место синхронизации, поскольку Урания превратилась в Землю, а Иегова утратил плотное тело гигантского человека-динозавра, и это место синхронизации – берег Моря Вечности, где пантократор раньше уже встречался с Мерцающей, место, где время останавливается относительно других сакуалл.
Иегова еще раз окинул взором Эдем, осиротевший без людей, Фейри и чудесных животных, и исчез из его пространства, чтобы в то же мгновение возникнуть на берегу бескрайнего аквамаринового моря.