УЖИН

УЖИН

        Это была обычная среднестатистическая семья. Антон работал в банке, Анна
рисовала иллюстрации к книгам для среднестатистического издательского агентства. Профессия, конечно, не самая распространённая, но сейчас мы говорим скорее о быте, нежели о работе.
Анна, в основном, работала на дому. Была, что называется, вольным художником. Банк, в котором трудился Антон, тоже был среднестатистическим – ни большим, ни очень уж маленьким. И поэтому время от времени сталкивался с обычными для банков проблемами и условиями, которые приходилось решать и учитывать, и в которых надо было выживать. То очередной финансовый кризис грянет, то в законодательстве что-нибудь изменится или, не приведи господь, руководство задумает внести какие новшества в политику организации и ещё не известно, что хуже.
Антон, справедливо – на его взгляд – полагая, что жена целыми днями сидит дома и вообще работа её несерьёзна, подумаешь, картинку по-быстрому  наляпать, приходил домой гордый и, разумеется, невыносимо усталый, с осознанием выполненного долга перед семьей, конторой и Отечеством, умывался и усаживался за стол в ожидании ужина.
Перед тем как уехать с работы он каждый раз звонил и с неизменным тяжёлым вздохом произносил привычные фразы:
-- Я собираюсь домой. Буду примерно через час. По пути что-нибудь купить?
Ответы случались разные. Иногда – «Нет, ничего критичного не требуется. Ты, наверное, устал. Жду дома. Уже начинаю готовить ужин». Услышав подобное, Антон одновременно сердился и преисполнялся чувством удовлетворения. Сердился из-за того, что весь такой уставший пытается заботиться о семье, а его забота никому не нужна. Довольный – так как ощущал за спиной надёжный тыл. Верная жена (хотя, остаётся вопросом, чем она там без него занимается, времени-то навалом), обустроенный дом, вкусная еда. Что ещё нужно мужчине?
Когда Анна говорила: «Да. Загляни, пожалуйста, в магазин. Купи то-то и то-то» он также сердился – ведь он ужасно устал, весь день в трудах и заботах. Но домой приезжал с раздутым до непомерных величин чувством гордости – весь такой утомлённый, он, не взирая ни на что, «побегал по магазинам».
Иногда, искренне уверенный, что женщина любит исключительно ушами, Антон проникновенно пел о том, как он обожает «свою девочку», какая она единственная и неповторимая в его жизни, как сильно он её любит и как потрясающе вкусно она готовит.
Гораздо чаще, возвращаясь с работы сердитый и действительно уставший, Антон обязательно находил к чему придраться и с удовольствием это делал, испытывая  несказанное облегчение, выпустив пар, и в то же время ощущая чувство вины перед женой. От последнего он тоже начинал сердиться -- не любил чувствовать себя виноватым в чём бы то ни было.
Однажды, как он привык это делать в течение уже нескольких лет, перед тем как выйти из кабинета Антон позвонил жене. Ответа не было.
Поначалу, слушая бесконечно нудные гудки в телефонной трубке, он подумал: «Ага, вот тут-то я припомню тебе, моя кошечка, твою же собственную фразу». Следует добавить, что Анна иногда сама звонила Антону, но только в тех случаях, когда вопрос не требовал отлагательств, однако при этом всегда делала оговорку –«Если удобно говорить, я на минутку». А фраза, которую припомнил Антон, была следующая: «Дорогой, зачем тебе телефон, если ты им упорно не пользуешься?»
Набрав в очередной раз номер телефона жены и не услышав ответа, Антон начал злиться. Он дал себе слово больше не звонить.
Минуты тянулись как часы. Вполуха слушая доклады подчинённых, комментарии коллег и указания начальства, он безостановочно пестовал свою злость, подкармливая её воображаемыми картинками: она, для которой я делаю всё, что в моих силах, не берёт трубку; она, которая знает, что скоро я приеду домой, занята чем-то более важным настолько, что невозможно элементарно ответить на звонок; она, понимая (не может же не понимать) как я её безумно люблю, возможно, сейчас в объятиях другого…
Антон старательно накручивал себя так же, как хороший оружейник накручивает шнурок на рукоять боевого ножа.
Уже подъезжая к дому, Антон позвонил снова. Когда в трубке прозвучало безучастное: «Абонент временно не доступен», негодование его подскочило сразу на несколько пунктов. Воображение продолжало рисовать самые неприятные картины.
Поднявшись на свой этаж, Антон максимально тихо постарался открыть входную дверь, также беззвучно её прикрыл и гаркнул во всю мощь своих лёгких:
-- Детка, я дома!
«А в ответ тишина», -- злорадно усмехнулся он и, не разуваясь, – а вот тебе, знаю, что терпеть этого можешь – заглянул во все комнаты, включая ванную и туалет, обшарил каждый уголок. Анны нигде не было. Истошно орал то ли голодный, то ли требующий внимания кот, в квартире этажом выше по-прежнему стучали и сверлили, но он слышал лишь оглушительную тишину. Не шуршал карандаш, не скрипело перо, не скворчала  на кухне еда, распространяющая неизменно вкусные запахи. Только Тарасик продолжал исступлённо мявкать.
Пару лет назад Анна принесла домой пакет с продуктами и котёнка.
-- Он сам меня нашёл, -- пояснила она. – Его зовут Тарасик.
-- Анечка, а почему Тарасик? Он тебе сам представился?
-- Да. Я заглянула в его глаза и поняла, что его зовут Тарасик.
Он так и не сообразил, шутила она или говорила всерьёз, но Тарасик в доме прижился, быстро освоил территорию и изрядно отъелся. Из тощего котёнка с настороженным взглядом в скором времени он превратился в миниатюрного, умного и очень разговорчивого довольно крупного тигрёнка. Даже не так – умного, разговорчивого, крупного и обычно довольного своей жизнью тигрёнка. Если ему что-то не нравилось, он тут же начинал выражать своё недовольство мявканьем на разные лады. Анна общалась с ним как если бы он был человеком. «Тарас», -- говорила она строго, -- «Хватит дурака валять. Прекрати кусаться. И перестань разбрасывать мои рисунки. Видишь – у меня ещё куча работы». Тарасик виновато прижимал свои невероятно длинные уши, тихонько подходил к Анне и начинал тыкаться  мордочкой ей в плечо – рисовать Анна предпочитала, сидя на полу, а, учитывая размеры этого маленького чудовища, он мог запросто боднуть её не только в плечо, но и в ухо. «Тарасик», -- терпеливо увещевала его Анна, -- «подожди немножко, сейчас вот эту картинку закончу, а потом немножко с тобой побегаем».  Играть в догонялки кот обожал.
Машинально почёсывая Тарасика за ухом, Антон продолжал усиленно размышлять.
Ушла? Сбежала к маме? Почему? Застряла у кого-то из знакомых? Нет, Тарасика она никогда бы не бросила. Его – возможно, но не кота.
Покормив зверя, он ещё раз обследовал квартиру. Все вещи, вроде бы, на месте. В комнате, которую Анна обозначила как «мой кабинет» царил обычный творческий беспорядок – включённый компьютер на столе, на полу разложенные рисунки, десятки эскизов, наклеенные скотчем прямо на обои. Антона подобные действия ужасно возмущали – ты вообще понимаешь, сколько стоят эти обои? В отместку Анна на стене, которая по какому-то недоразумению не была занята бесконечными полками с книгами, рисунками и записками-нипоминалками однажды нарисовала гуашью целое поле подсолнухов, потолок разукрасила голубым небом, весёлым солнышком и мультяшно-детскими облачками. А когда он впал в ступор, узрев это безобразие, она взмахнула своей изящной рукой, как бы приглашая полюбоваться, и безмятежно заявила: «Не шедевр, конечно, но теперь всё это стоит гораздо дороже. Авторская работа. Можешь составить смету». Антон после такой выходки с ней три дня не разговаривал. Анна против ничего не имела, увлечённо занималась своими дурацкими картинками, но к его возвращению домой ужин был неизменно приготовлен.
Сытый Тарасик запрыгнул на колени, устроился поудобнее и довольно заурчал. Антон запрокинул голову и, продолжая размышлять, принялся разглядывать Анькины художества. А что, вполне симпатично. Душевно даже. И чего он так злился? У неё определённо есть талант. Особенно по выматыванию нервов. Полночь, между прочим.
Недовольно вякнул желудок.
Как всё-таки странно устроен человек – голова переживает, злится, а тело требует пожрать.
Аккуратно переложив заснувшего кота на диван -- Тарасик при этом возмуённо мявкнул, но тут же снова засопел, – Антон пошёл на кухню, соорудил пару бутербродов. Включил телевизор, чтобы хоть как-то отвлечься, попал на интересный фильм. Тщательно перемалывая бутерброд, отстранённо отметил – надо будет эту киношку на диске найти, внимательнее посмотреть.
Хотя, о чём это он. Анька исчезла!
Желудок немного утихомирился. Бросив недоеденный бутерброд, Антон снова принялся обследовать квартиру.
Шкаф. Вещи. А на самом ли деле всё на месте? Сложно сказать. Когда  что-нибудь было нужно, достаточным оказывалось просто заорать: «Аня! Где мой свитер, такой в бежевую полосочку!»  Через минуту свитер волшебным образом оказывался у него в руках. Если он собирался неторопливо (выходной, к примеру) и по привычке орал: «Где?», Анна со своей неизменной безмятежностью отвечала: «Есть два варианта: либо в шкафу, либо там, где бросил вчера».
И это только его гардероб. Где, куда и когда прячутся вещи Анны и откуда они возникают, он не имел ни малейшего понятия. Так, стоп, подойдём к вопросу с другой стороны. Что человеку крайне необходимо, если он собирается выйти из дома? Одежда – это понятно, но можно сломать голову, прежде чем хотя бы примерно вычислишь, что предпочла. Попробуй, пойми этих женщин, подумал Антон и тут же ругнулся на себя. Какая тупость лезет в голову. Анька была права, когда однажды обозвала его тупицей. В данном контексте разницы между мужчиной и женщиной нет ни какой. Тем более, что Анька никогда не вопила – мне нечего надеть! Все это мужские мифы, россказни о женских капризах –  и он на них попался. Нет, Аня всегда была умным и прагматичным человеком (в самом лучшем смысле этого выражения – умение анализировать и прогнозировать). Что не мешало ей при этом оставаться очаровательной жениной…
Так, попробуем рассуждать логически. Что кроме одежды? Обувь, телефон, сумка. Она никогда не выходила из дома без сумки, так как всё, что там пряталось, рассовать по карманам не возможно – связка ключей, телефон, ежедневник, блокнотик, салфетки, ручки, карандаши и ещё всякая всячина, без которой, разумеется, не обойтись.
Сумка лежала на своём обычном месте в прихожей. Сделав над собой усилие – Анна каким-то ненавязчивым образом уже давно приучила его не шариться в вещах другого человека, даже если это твой спутник жизни,-- Антон открыл громоздкую и тяжелющюю сумку. И как она её таскает с такой лёгкостью и грацией? Итак, кошелёк и документы присутствуют, ключей нет. Остальное он просмотрел в полглаза, безжалостно  перевернув и вытряхнув сумку. Информации ноль. Что дальше? Проснулся Тарасик, примчался, начал тереться о его ногу и что-то нетерпеливо рассказывать на своём кошачьем языке.
-- Эх, если бы ты умел говорить по-человечески, -- вздохнул Антон.
Далее остаётся мобильник. Да, ещё обувь. Сейчас начало июня, тепло, солнечно. Анна весной сетовала, что  последние «городские» босоножки на ладан дышат, в нормальной форме только «ресторанные», это которые на огромном каблуке, туфли там ещё она надевала разные. Какого же цвета «тусовочные» босоножки? Серебристые, кажется, или нет – ещё один вопрос. Хотя, какая разница, куда-нибудь по делам она в них всё равно бы не вышла, разве что на торжество, тусовку, поэтому и обозвала «ресторанными». Занятно, как много и одновременно мало он знает о своей жене. Слушать нужно было внимательнее. Анька что-то щебечет, щебечет, иногда ругается, а он пропускает мимо ушей, либо начинает сердиться – тебя снова слишком много.
Босоножки нашлись в прихожей, мобильник с разряженным в ноль аккумулятором  – в спальной. И что это даёт? Она надела платье, трусики, взяла ключи и вот так просто ушла – босая, без телефона, документов и денег? Бред. Полный бред.
Надо телефон на зарядку поставить, покопаться основательно, позвонить кому… Антон больше уже не злился. Чувство тревоги росло в геометрической прогрессии.
Снова пришёл Тарасик, требовательно мявкнул, укоризненно глядя в глаза. Антон отщипнул ему кусочек бутерброда, который автоматически зацепил на кухне. Тарасик понюхал, фыркнул и снова недовольно мявкнул.
--Да знаю я, знаю, не самая великая вкуснотища, -- пробормотал Антон, -- Разбаловали нас с тобой. Ты да я да мы с тобой, а где же Аня?
Городской телефон зазвонил неожиданно. Антон и Тарасик подпрыгнули почти одновременно, Тарасик на полсекунды раньше.
-- Да! – выдохнул Антон в трубку. – Я слушаю.
-- Ну наконец-то, я уже обзвонилась, -- низкое контральто Екатерины, редактора Анны не узнать было невозможно. – Звоню, звоню и все без толку. Номера вашего мобильного я не знаю…
Судя по звукам, доносящимся из трубки, Екатерина прикуривала очередную сигаретку. Антон воспользовался паузой и заорал:
-- Вы что-то знаете? Где Анна?
-- Да всё нормально, в больнице она. Спит сейчас. А я сижу в парке этого их больничного комплекса и курю. Поесть бы ещё не мешало.
-- И вы называете это нормальным?! Меня не интересует, чем вы там и где занимаетесь! Что с Анной? Какая больница?
Екатерина вздохнула, выдержав паузу в садистические пять секунд, назвала адрес, добавив, что неплохо бы захватить лично для неё хотя бы какой-нибудь пирожок, а то с утра ничего не ела. Что касается Анечки, у неё сейчас почти всё есть, даже тапки, когда проснётся, найдёт у кровати. Почему не всё, а почти всё? Любви бы ей побольше и заботы, а то устала очень наша девочка. Кстати, посмотрите на часы, в больницу вас сейчас всё равно не пустят, не положено. Деньги совать? А смысл? Да говорю же, спит она и, надеюсь, видит прекрасные сны.
Уже мчась в машине, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, Антон подумал, что надо было захватить для Екатерины хотя бы тот бутерброд, к которому он даже не притронулся. Это что же получается – пока он кувыркался на своей дурацкой и никому не нужной работе, --  редактор, просто редактор, посторонний, можно сказать,  человек! помогала его Ане, а он даже не почувствовал, что происходит какая-то беда.
Кстати, как эта Катя попала в квартиру? Она ведь сказала, что Аню увезли на скорой без сознания. Мысли неслись с той же скоростью, что его автомобиль. А, да, Анька как-то говорила, что оставила запасные ключи человеку, которому доверяет. Екатерине?
Только бы с Анютой было всё в порядке. Только бы всё в порядке. Он исправится, он станет лучше, внимательнее, заботливее, он будет стараться изо всех сил.
В отделение прорваться ему действительно не удалось. Охрана даже на порог клиники не пустила. Приходите утром, после обхода, часов в одиннадцать. Екатерину он нашёл там, где она говорила – в крошечном парке около больничного комплекса.
-- Вот, ещё и сигареты кончились, -- вздохнула она, смяла пустую пачку и бросила в урну. – Надо же, попала. Никогда не отличалась особой меткостью.
-- А вы что же, так и собирались сидеть тут до утра? – спросил Антон.
Она пожала плечами:
-- Почему бы и нет? Дома всё равно никого, все на даче. Погода хорошая, у мужа отпуск.
-- А вы почему в городе остались?
-- Так ведь это у мужа отпуск, -- усмехнулась Екатерина. – А мы с Анечкой сегодня должны были книгу сдавать. Только она не приехала и на звонки не отвечала. Вот я и примчалась. Чувствовала – что-то не так. Анечка очень обязательный человек.
-- А как вы её нашли? Что вообще случилось? Мне хоть кто-нибудь что-нибудь скажет?!
-- Скажет. Кое-кто кое-что. Но только то, что знает сам, -- Екатерина снова грустно вздохнула. – В общем, приехала к Анечке, как-то сердце не на месте было. Звонила, звонила, никто не открывает. Н всякий случай толкнула дверь – не заперто. А там Анечка в коридоре лежит. Ключи на полу лежат, из руки, наверное,  выпали. Тапок с ноги свалился. Вы знаете, у меня почему-то этот тапок упавший всё перед глазами стоит. Вызвала «скорую», разрешили поехать с ними… Да, ключи возьмите, -- она протянула ему Анькину связку. – Я дверь-то закрыла, а то мало ли кто попытается вломиться, я же по-прежнему без понятия, что там случилось, да и вообще…
Антон сидел сгорбившись, потирал лоб и пережёвывал каждое услышанное слово. Как больно.
Через пару минут он немного пришёл в себя, спросил:
-- Вас домой подвезти?
-- Нет, спасибо, я посижу тут, всё равно скоро утро, каких-то пять-шесть часов осталось. Хочу быть уверенной, что с Анечкой всё в порядке. А какой смысл мотаться туда-сюда.
-- В таком случае, -- Антон встал со скамьи и решительно потянул Екатерину за руку. – В таком случае,-- повторил он, -- приглашаю вас составить мне компанию и немного вздремнуть машине. Но сначала сделаем кое-что ещё.
Екатерина не сопротивлялась. Послушно села в машину, пристегнула ремень, едва Антон завёл двигатель. Похоже, она устала за сегодняшний день настолько, что с удовольствием отдала бразды правления другому человеку.
Раньше в этой больнице Антон никогда не был, не доводилось как-то и слава аллаху или кому там ещё, но район знал неплохо. Уже через полчаса он снова припарковался напротив главного входа, покосился на Екатерину. Спит. Будить или не стоит?
В следующее мгновение та сама встрепенулась, спросила:
-- Уже утро?
-- Увы, ещё ночь, -- констатировал Антон и протянул ей пакеты с едой, купленной в соседнем ресторане. – Вам надо поесть.
-- А вы?
-- Мне не хочется.
-- Тогда и я не буду.
-- Из чувства солидарности?
-- Считайте, что так, -- Екатерина отвернулась, демонстративно уставившись в окно, за которым всё равно ничего не было видно. Темно.
-- Бука, -- сказал Антон и неожиданно для себя рассмеялся.
-- Сам такой три раза, -- добродушно проворчала она, заглянула в пакеты, -- И что у нас там? Ой, как кушать хочется…
Поспать им толком не удалось. Еда, разговоры – в основном об Анечке.
--А у неё на самом деле талант? – не удержался от вопроса Антон. – Вы знаете, я в этом мало понимаю.
-- Талант, и ещё какой. Анечка великолепно рисует. Я всегда удивлялась, как ей удаётся за такое короткое время творить такое количество изумительных работ. Это же сколько пахать надо.
-- И при этом каждый день она встречала меня с ужином, -- вздохнул Антон. – А что, за это хорошо платят? Я никогда не интересовался, как-то всегда считал это за хобби.
-- Иллюстратору? Да так, средненько. Особенно учитывая Анечкины расходы. С её талантом в галерее бы выставляться…
-- Да, наверное… Постойте, какие расходы?
-- Так она же чуть ли не половину гонораров родителям отправляла. Мама у неё болеет. Вы что, не знали?
-- Могла бы и у меня денег попросить, -- пробормотал Антон. Знал он, знал, Анька упоминала как-то. Но не придавал особого значения. Ну приболел человек, подумаешь, проблема, пройдёт.
-- Аня не из тех, кто стал бы просить. Даже у спутника жизни, -- Екатерина закурила, помолчала. – Возможно дело в её характере, возможно в этом самом спутнике. Уж без обид, я вас не очень хорошо знаю.
-- Я вас тоже, -- пробурчал Антон.
Задремали, когда уже начало светать.
Антон проснулся с ощущением какого-то странного умиротворения. Шуршали пакеты, открывались контейнеры.
«Анька!» -- сон как рукой сняло.
-- Спокойно, -- наставительным тоном произнесла Екатерина. – Ещё рано. Обход только начался. Умойся и перекуси пока. 
И когда они успели перейти на «ты»?
Антон послушно взял протянутую бутылку, выбрался из машины, размял затёкшие ноги и с удовольствием умылся.
А ведь Анюте повезло, Екатерина умеет быть другом – ненавязчивым, но надёжным. Как же он раньше это не рассмотрел? Воспринимал как прилипчивую девицу, которая то и дело нарушала их семейный покой. Разве что её голос всегда нравился – низкое контральто.
В половине одиннадцатого им позволили войти в палату.
-- Только не долго, -- предупредил пожилой врач, -- пациентка ещё слаба. Сильнодействующие лекарства мы не рискнули использовать. Сами понимаете, при беременности, на фоне истощения организма… Она, что у вас совсем не отдыхает? Как можно, молодой человек, как можно…
-- Беременности? – Антон подскочил и как дурак захлопал глазами.
-- Ну да, -- старенький доктор взмахнул рукой, -- уже восемь недель. Вы что, не знали? Странно, странно… но можете зайти. Не надолго.
Анна была прекрасна. Наверное, такими люди представляют себе ангелов. Впервые за всё время их общения Антон вдруг понял, насколько она прекрасна и как он её бесконечно любит.  Нет, он всегда это знал, но не осознавал, что ли. Она лежала на больничной кровати ужасно бледная, осунувшаяся, но при этом невероятно прекрасная.
Анна улыбнулась ему, и эта улыбка снова озарила мир.
Мимо проскользнула Екатерина, долго шептала что-то его Анечке, поправляла ей причёску, а он продолжал стоять истуканом.
-- Ну, я поехала, -- сказала Екатерина, направляясь к двери, -- на работу давно пора. А на счёт рисунков, Анечка, не беспокойся, я подберу что-нибудь из старых запасов. Там же у нас осталось кое-что не использованное.
Проходя мимо, Екатерина больно ударила его под лопатку и проворчала:
-- Иди уже, дубина ты эдакая.
  Очнувшись от ступора, Антон подошёл к кровати, Анна протянула ему руку. «Какая худышка», -- подумал он, -- «Я действительно тупица. Её надо откармливать. За двоих. теперь  Ведь у нас скоро появится малыш».
Анна снова улыбнулась, на этот раз слегка виновато и прошептала:
-- Прости.
-- За что? – растерялся Антон.
-- Я не приготовила тебе ужин.
Антон чуть сильнее сжал её тоненькую, почти прозрачную, такую родную руку и впервые за много лет его глаза наполнились слезами.

-- Ты прости меня, -- прошептал он.

Галина Ковалёва

Январь 2015 г.